Интервью. 19 Голодные Игры

POV Амир - Итак, Амир. Ты - победитель 19 Голодных Игр. Как ты себя чувствуешь? Что хочешь нам поведать? - противный голос ведущего заставлял барабанные перепонки разрываться. Что вы ещё хотите? Что? Я дал вам всё, что у меня было. Я дал вам издеваться над своим телом, над своей душой. Вы издевались над моими родителями, над моей сестрой. Вы убили мою сестру. Самую дорогую. А потом поехали во Второй Дистрикт и спрашивали родителей о том, что они думаю по этому поводу. Вы украли у меня всё, выжали из меня всё, а теперь хотите что-то ещё? - Я чувствую себя самым счастливым человеком. Не каждому дано пройти эти Игры. Не всем дано победить, - парень выдавил из себя улыбку. А в глазах плескалось отчаяние. Он вспоминал, как убил ту девочку из Двенадцатого, потому что она толкнула Амелию. Последняя едва не напоролась на нож и лишь чудом уклонилась в самый последний момент. Вспоминал, как уговаривал сестру одновременно с ним зарезать Розу из Первого. Это была вынужденная мера: сам он бы не справился. - А твоя сестра? Как ты думаешь, рада ли она за тебя там, на Небесах? - в голове затрещало. Издевается. Ему весело. Им всем весело. А ей уже нет. Её улыбка никогда не появится на губах, она никогда не попросит его обнять, она никогда не будет взывать к рассудку. Она теперь будет лежать под землей и гнить. -Если честно, я - атеист. И не верю в загробную жизнь. Но если бы она сидела дома, перед экраном телевизора, то, разумеется, была бы самой счастливой, - меня тошнило от собственных слов. Тошнило от девушки-ментора, которая заставила их выучить. Тошнило от Паркисы Дрим, которая всё время жужжала под ухом, говоря, какой я молодец. Они все мешали мне забыть. А мне ох как этого хотелось. -Да, разумеется, - понимающе кивнул ведущий с какой-то издевательской жалостью смотря на меня. Вспомнилась Мел после интервью. Её заплаканные глаза. Её слова о полном одиночестве посреди толпы. Её невыразимая словами мука. Её широко раскрытые глаза и подрагивающие уголки тоненьких бледных губ. Она жалась к нему, как будто он был её спасением, её буксиром. Она цеплялась за него, что-то говорила про то, что почти перестала верить, про маму, которой сейчас очень плохо, про отца, который наверняка заперся в своём кабинете наедине с бутылкой коньяка. Он сейчас очень хорошо её понимал. Однок. Одинок. Однок. Мальчик-одиночка. Парень-одиночка. Мужчина-одиночка. Старик-одиночка. Целым он не станет никогда. Его разрезали, располовинили. - Последний вопрос, Амир. Ты делал всё, чтобы спасти Амелию. А получилось, что она спасла тебя. Почему она так поступила? - Фликерман завороженно глядел мне в глаза. Захотелось сморщиться. - Она любила меня сильнее себя. Сильнее жизни. И, мне показалось, что она убила в себе надежду, - зал вздохнул. Амир прикусил щеку. Захотелось попасть в зал с холодным оружием. Выбрать нож и медленно делать надрезы по всему телу. Срезать кожу, пласт за пластом. Терять кровь. Лишь бы забыться. Лишь бы остаться без боли внутри. - А сейчас, фильм, - провозгласил Цезарь. Пока юноша-одиночка думал, ведущий что-то говорил. Потом потух свет, загорелся экран. Я перед рогом изобилия. Сестра там же. Рядом. Всего лишь через одного человека. Три секунды, две, одна. Мы срываемся с места. Она подхватывает два рюкзака и набор дротиков. Я - меч и булаву. Бежим наравне, оставляя за собой кровавую бойню. Она ойкает, глядя на стрелу, торчащую из ноги. Всё равно бежит. Задыхаясь, говорит, что надо найти воду. Место на ночлег. А там всё будет в порядке. Что она еще не чувствует боли. Всё в порядке, крови совсем немного. Мы бежим дальше. Останавливаемся перед валунами. Она снимает куртку и, давясь, запихивает себя в рот рукав. Кивает мне. Я резким движением вытаскиваю стрелу. Она плачет. Аптечки нет, приходится вспоминать о травах. Туго перевязываю её рану, иду на поиски воды. Когда я возвращаюсь, она бледная, как снег. Даю ей попить, промываю рану. Нахожу флакончик с антисептиком. Останавливаю кровь. Она засыпает почти что сразу. Утром все намного лучше. Она идёт, практически не хромает. Мы подошли к подножию горы. Решаем забраться ненамного вверх, найти какую-нибудь пещеру и переждать. Уже тринадцати нет в живых. Лавина. Она оттолкнула меня от летящего камня. Мы как-то выжили. Наткнулись на привал Розы из Первого и двух трибутов из четвертого. Я уговариваю её перерезать горло Розе. А сам в это время буду убивать Четвёртых. Она кивает. Медленно подкрадывается к девушке и всаживает ей кинжал чуть ниже солнечного сплетения. Я добил остальных двумя ударами булавы - меч остался в горах вместе с рюкзаками. Шесть трибутов. Она поставила силки. Мы поужинали белкой. Не пир, конечно, но лучше, чем два дня голода. Умер парень из пятого. Пир у Рога Изобилия. Мы не пошли. Она разграбила гнёзда цапель. Мы ни в чём не нуждались. После пира умерла Зара из Одиннадцатого. Амелия чуть не умерла из-за трибутки из Двенадцатого. Я убил её выстрелом из дротика. Три трибута. Джек из Седьмого умер от укуса змеи. Мы остались вдвоём. Мел мягко меня поцеловала перед сном. Не так, как обычно. В губы. Сказала, что любит. Обещала, что не оставит. А сама повесилась, когда пришла её ночная вахта. Я проснулся от пушечного выстрела. И передо мной висела она. Тоненькая, маленькая. Пятнадцатилетняя Амелия Рок, моя сестра-близнец. Я заплакал.