* * *
Паоло сидел за столиком в VIP-зоне на двадцатом этаже Амор Мунди, ел мороженое и подмигивал вокалистке, которая весело заводила речитатив под звон труб и ударных. Раздался медный взрыв перкуссии, и зал окутался дымкой из красного сладкого глицеринового тумана. Сквозь туман вышло рогатое чудовище на козьих ножках. Сервоприводы бесшумно двигали бордовое мускулистое тело, внутри которого виднелась голова Чарльза. Струйки искусственной крови стекали вниз и блестели в свете софитов. Чарльз зверски улыбнулся Паоло и протянул ему синтетический алко шот «Хиросима». — Офигенный экзокостюм! — восхитился Паоло, болтая ложкой мягкое мороженое. — Да, ебан*стическая игрушка, — похвастал Чарльз, двигая демонической рукой как своей собственной. — Она на нейроинтерфейсе? — Целиком на нём, чувак! — Чарльз присвистнул. — Чума!!! — Паоло одним движением опрокинул шот и заел ложечкой мороженого. Под крики: «Don’t stop me» музыка заиграла в полную силу. — Видать, бл*дь, последний подарок от папаши перед тем, как CommuniCat разорится. Я не сдерживался в желаниях, — гордо сказал Чарльз, опрокидывая в себя шот. — Да, жалко, — отметил Паоло. — Да брось! Кто-кто, а ты быстро найдёшь новую работу! На таких HR устраивают облавы, — подбодрил Чарльз. — Признайся, ведь уже были предложения? Паоло кивнул, облизывая очередную ложечку мороженого. — Мне домашний проект жалко. — Который? — спросил у Паоло человек в теле дьявола. — Градиенты симпатий. — Это тот, в котором рисовались отношения между пользователями CommuniCat? Паоло кивнул. — А если перенести на сервера Амор Мунди? Мощности не хватит? — предложил Люцифер. — Мощности хватит, но данные о пользователях — в CommuniCat. — Ну да, ну да… — огорчился Чарльз в образе дьявола. — После банкротства компании доступ к ним — уголовное дело, — он ехидно улыбнулся, оголив наращённые клыки зверя, и прищурил глаз: — По секрету, все самые важные сервера CommuniCat здесь, прямо под нами! Паоло с недоверием посмотрел на Чарльза. — Шутка, друг! Что ты! — Чарльз улыбнулся, подвинулся к Паоло и показал пальцем вниз: — У этой штуки есть даже член, — похвастал он заговорщицким тоном. Паоло пожал плечами, поедая очередную ложку мороженого, как бы говоря: «Я и не сомневался». — Конечно он полностью повторяет анатомическое устройство с этими всеми пещеристыми телами и всё такое, ну ты знаешь, но главное не в этом, — он поднял указательный палец. — Я запрограммировал эрекцию на мысль о мороженом! — и Чарльз показал язык. — Правда я йоб*ный гений?!!! Ложечка выпала у Паоло изо рта, а Чарльз гомерически засмеялся. В ответ на лице программиста появилась искренняя широкая улыбка. Чарльз ликовал! — За Банкрот! — Провозгласил он дьявольским басом.* * *
Майкл стоял прямо перед дверью. Кажется, он был внутри фильма «День сурка», настолько сильно чувство повторяющихся событий мучило его. Реальность словно раздваивалась в глазах. Стены казались не совсем настоящими, телефон в руках — не настоящим, да и сам Майкл ощущал себя будто персонаж детективного фильма. Он провёл пальцем по экрану мобильного, открыл двери и зашёл в квартиру. Аккуратно поставил кейс на стол, посмотрел на беспорядочно брошенные пуфики и обнаружил гостя у окна. Майкл привлёк внимание Ала, когда щелкнул замками кейса, вытащил части прибора и сложил из сегментов полусферический шлем. — Знаешь, что это такое? — спросил Майкл. — Это КРАН, — без раздумий ответил гость. — Верно, их всего три в мире, — подтвердил Майкл. — И существуют всего три варианта объяснения, как ты мог узнать про идею, хотя даже я не знал о ней. Квартира дрожала. Стены дрожали. Даже пол под ногами Майкла серебрился невидимой дрожью. Лишь фигура Ала казалась ему гиперреалистичной на обломках разрушающейся реальности. В Майкле боролись два желания. Первое хотело, чтобы Ал оказался лжецом, а он раскрыл заговор. Ал — зло, Майкл — добро. Великий Майкл, борец за добро. Ужасный Ал — дьявол во плоти. Это желание подогревалось чувством собственного достоинства и страхом. Второе желание хотело, чтобы Ал оказался богом. Настоящим творцом, словом созидающий реальность, известный под именами Мемра, Маамар, Логос, который снизошёл в мир живых, дабы собирать идеи среди людей, чтобы начать новое время и новую вселенную. Эта мысль согревала Майкла особым теплом чувства высшей доли и особой значимости, ведь именно он встретил Бога, и именно у него возникла Идея! Майкл подошёл ближе к гостю: — Первый — Майкл загнул указательный палец — у тебя есть способность видеть закономерности информации без помощи приборов. Такая возможность не исключена, а значит, ты и правда способен видеть красоту вселенной невооружённым глазом. В таком случае придётся признать, что ты и есть создатель. Хотелось бы верить в эту версию. Она прекрасна. Майкл загнул средний палец: — У вас в руках есть секретная технология чтения карты сознания, которая позволяет делать то же, что и КРАН, но на расстоянии. Что является строгим нарушением международной конвенции на доступ к изобретениям. Маловероятно, но не исключено. Майкл загнул большой палец: — Наконец, вы усыпили меня, использовали КРАН, чтобы считать карту, а после неизвестным мне образом узнали о существовании идеи. В таком случае — это транскорпоративный шпионаж, не считая прочих нарушений приватности. Ал покачал головой: — Тогда нужно было бы стереть тебе память. — Достаточно препятствовать процессу запоминания, а с КРАНом это просто, даже с базовыми знаниями по нейрофизиологии. Подавление B04N1 — и память работает не больше пары минут. Или, скажем, можно было использовать маску, правда, это сложнее. Майкл уселся на пуфик. — Всё просто, — протянул он руку в сторону Ала, — звоним в полицию, делаем допрос с помощью КРАНа и выясняем правду. Ал принял серьёзный вид: — Ты упустил кое-что. Майкл развёл руками: — Что я упустил? Ал достал белый лист бумаги из кармана брюк и протянул Майклу. Майкл не успел прикоснутся к бумаге как ощутил сильное чувство дежавю. Реальность окончательно раздвоилась и рассыпалась на глазах. Волна неизвестных эмоций вместе с мурашками по спине пронзила тело сверху донизу. Когда Майкл очнулся, он стоял уже в другой комнате и другой вселенной. Перед ним был другой Ал, он сам был другим, и даже пуфики были другими. Майклу понадобилось около минуты, чтобы посчитать всё «другое» вокруг него и подумать над тем, что произошло в другом мире. — Мы это сделали? — едва слышно произнес он.* * *
Каким зверем был Чарльз? Дитя прогресса, искусственное оплодотворение, редактированный геномом, из пробирки, получившее от отца половину генов с именем. До семи лет Чарльз был мальчиком-зайчиком. Максимум послушания, конформизма и следования родителю. Чарльз воспринимал отца как двухстороннюю монету. Одна часть говорила Чарльзу: «Ты должен», «Это стыдно», другая публичная сторона: «Посмотрите, какой ребёнок», «Правда, он милый?», «Самый послушный мальчик». И вот когда Чарльз вломил в глаз приятельнице за слово «пробирошный», в нём что-то надломилось, и из мальчика-зайчика вылез зверь иного рода: ломающий, крушащий и непримиримый. Отец, спрятавшийся за отряд детских психологов, только успевал хвататься за голову. Родитель раздражал беспомощными попытками взять ответственность за жизнь ребёнка, а Чарльз раздражал отца напоминанием о безрезультатности подобных попыток. Они не могли подолгу находиться рядом друг с другом, ибо каждый намекал другому о несовершенстве. Таким зверем стал Чарльз. Ал и Чарльз были знакомы не вчера. Хоть и шапочно. Первый раз на конференции по химсексу, где знакомый Ала делал доклад о борьбе с зависимостью, они формально сидели рядом. Второй раз на встрече с отцом Ал присутствовал в качестве консультанта для CommuniCat. — А по каким вопросам вы консультируете? — спросил Чарльз у мужчины в очках с золотой оправой, оксфордах и пиджаке. — Эмоции, — ответил Ал. — Что-что?? — переспросил Чарльз. — Эмоции, — снова повторил Ал. — О!!! У меня сейчас очень сильные эмоции, — прогыгыкал Чарльз и чуть не выпустил одно из своих любимых матерных слов. Он терпеть не мог людей в оксфордах и пиджаках. Его буквально тошнило от напыщенности английского стиля. Но когда он на вечеринке увидел Ала с фиолетово-зелёными волосами, клипсой в носу и в разорванной снизу розовой футболке, он многозначительно присвистнул: — Консультант?! Ал подошёл к Чарльзу вплотную и снял футболку: — По эмоциям, — повторил он. Чарльз рассмеялся: — Хорошая попытка соблазнить нецелевую аудиторию! Но я завидую! — показал он пальцем на грудь Ала. — Я завидую! — Важная эмоция, — подметил Ал. — Серьёзно? — Конечно. Зависть говорит о том, что у человека есть потенциал. Чарльз заразно расхохотался на слове «потенциал», и в душевном порыве угостил нового старого знакомого набором из пяти шотов. Когда синтетический алкоголь проник в зону вознаграждения, Чарльз спросил Ала: — И зачем ты понадобился отцу? — Почему сам не спросишь? — Стараюсь не общаться с засранцами, — с улыбкой ответил Чарльз. Ал подмигнул: — Модель любви. — Йо*й п*ц!!! — посочувствовал Чарльз. — Верно. — И такое делают? — У вашей корпорации новый проект. — Да, бл*! Очередная воронка для бабла! — и Чарльз опрокинул следующий шот, который согрел его дыхание, а потом спросил: — И в чём загвоздка? Ал повернул рюмку на сто восемьдесят градусов, чтобы полюбоваться напитком: — У людей эмоции отличаются, а CommuniCat необходимы обобщения. — Это какие эмоции? Ненависть, зависть? — Буквально все, — утвердительно ответил Ал. — Чёрт возьми! А я догадывался, что так, как я ненавижу это дерьмо, ненавидит никто! — Согласился Чарльз. — А у меня есть чувство корней квадратного уравнения, — похвастал Ал. — Это каким образом? — спросил Чарльз — Ну ты показываешь мне квадратное уравнение, а я чувствую: корни комплексные или нет. Чарльз захихикал: — А у меня есть эмоция засранца! Показываешь мне рожу, а я чувствую: засранец или нет. Ал приблизился к Чарльзу лицом к лицу. — И что скажешь об этом? — указал он на себя. Чарльз свёл указательный и большой пальцы образуя между ними небольшую щель. — Вот на столечко, — подмигнул он левым глазом.* * *
Отношения между Майклом и Чарльзом уверенно портились. Поэтому в плане свести Майкла и Ала таилась попытка Чарльза удержать человека, который был ему небезразличен. По его мнению, у союза с Джимми не было будущего, в то же время Ал казался подходящей кандидатурой. Чарльз был знаком с Джимми постольку-поскольку и не испытывал желания общаться, так как считал Джимми незрелой личностью из-за того, как тот вёл себя с Майклом. Он считал подобное поведение слюнтяйством недостойным ни мужчины, ни человека. А Майкла и Ала Чарльз воспринимал как людей странных, даже с придурью, но хороших, возможно, куда лучших, чем он сам. Именно поэтому в его голову пришла мысль о кумовстве. Впервые в жизни Чарльз обдумывал свои действия на несколько шагов вперёд. Он пригласил Ала в Амор Мунди, устроил встречу под предлогом показать проект Паоло и, конечно же, пригласил Майкла. Каково же было его удивление, когда Ал и Майкл почти сразу отделились на личный разговор. Тем не менее, причина состояла в интересах Майкла в области программирования эмоций. — У меня есть знакомый на работе — Рене, — сказал Майкл, проводя Ала по закоулкам Амор Мунди. — Почти как Декарт? — пошутил Ал. — Ага, — улыбнулся Майкл. — Он высказал гипотезу, что среди нас должны жить люди, которые лишены способности влюбляться. — Врождённое? — переспросил Ал. — Честно сказать, именно с таким не сталкивался. В основном отсутствие влюблённости можно объяснить нарушениями восприятия, скажем, патологическим недоверием. — Это может стать причиной? — спросил Майкл. — Конечно, может, — подтвердил Ал. — Резкое несоответствие с идеализированным образом — и любви нет. У каждого образ свой, значит, и причины могут быть свои. Поэтому нужно рассмотреть этот вариант, и лишь потом предполагать врождённость. Ал заметил, как Майкл задумался, и немедленно прервал его мысли. — Значит, это ты? — Ал подошёл к Майклу вплотную, смотря на него сверху вниз, как смотрит порой царь на подданного. — Человек, который не может влюбиться? И не договаривая слова «Проверим», Ал поцеловал Майкла в губы.* * *
Майкл не мог игнорировать стремление сравнивать Ала с бывшими. Он как бы разделился на две половины. Одна половина фантазировала, как Ал делает ему предложение руки и сердца, а другая половина смеялась над первой. Тем временем ему не удалось обнаружить у Ала сколь либо действенных недостатков, которые при желании нельзя было бы не назвать достоинствами. В некотором роде Ал смешивал в себе особенности Джимми, Чарльза, Паоло и Рене. С одной стороны ему удавалось быть отвязным и безрассудным, с другой — он отдавал себе отчёт, с третьей, как и Джимми, умел заботиться, и наконец обладал «житейским интеллектом» — тем редким видом ума, который отличается от способности решать задачи, писать программы и позволяет человеку здравым образом смотреть на реальность. Но Майкл не чувствовал никаких признаков влюблённости. Нет, ему было приятно всё, что они делали вместе с Алом включая секс, свидания и научные эксперименты, но… Ал закрыл двери гостиничного номера Амор Мунди и достал из кейса сегменты, которые сложились в полусферический шлем: — Знаешь, что это такое? — спросил он. — Да, это КРАН, — ответил Майкл. — Верно. А для чего его создали? — Как замену громоздкому МРТ. Ну и ещё там… — Он позволяет изменять работу нейронов, — подсказал Ал. — Ну это временное неинвазивное влияние. — Временное?! — с удивлением воскликнул Ал. Он предложил Майклу расположиться в кресле, чтобы надеть прибор, и сказал: — Я покажу тебе один сногсшибательный фокус. Майкл сконцентрировался. Ал поставил на журнальный столик пустой бокал, активировал КРАН, и включил связь с сервером Амор Мунди. — Посмотри на бокал, — скомандовал он. Майкл посмотрел на журнальный столик, на котором располагался пустой винный кругловатый бокал. Как только сервер обработал данные, Ал наполнил бокал вином и вновь скомандовал: — Посмотри снова. Майкл ещё раз сконцентрировал внимание на бокале, КРАН собрал данные, а сервер уже рассчитывал карту активности коры головного мозга. — Замечательно. Ну, глянь на меня, и снова на бокал. Майкл быстро переменил фокус зрения, а когда вернул внимание на журнальный столик - бокал был пуст. В глубине Майкл ощутил что-то странное и не очень приятное. Логически он понимал, что за те несколько секунд, пока он поворачивал голову, Ал не мог вылить вино из бокала. Значит, бокал на столе должен быть полон. Но бокал был пуст. Майкл внимательно всмотрелся в область журнального стола, наклонился ближе к бокалу, но бокал оставался пуст, лишь странное ощущение усилилось. «Вот как это работает, — подумал Майкл. — Он подменил в моей голове наполненный бокал на пустой? А разве такое возможно?». Майкл постарался вспомнить, сколько нейронных сетей должно участвовать в распознании бокала, в классификации и в интерпретации картинки, и выходило крайне сомнительным, что Ал мог бы за такое короткое время, с такими крохотными мощностями изменить работу мозга таким образом, чтобы при этом не затронуть другие стороны его личности. — Ты ведь не мог подменить в моей голове изображение наполненного бокала на пустой. Это ведь маловероятно? Да? — спросил Майкл. Ал утвердительно кивнул: — В текущей ситуации невозможно. Всё, что необходимо, это убедить твой мозг считать наполненный бокал на столе ошибкой, иллюзией. Поэтому пустой бокал, который ты «воспринимаешь», — это навык мозга исправлять ошибки интерпретации увиденного. И обрати внимание. Как только Ал оторвал бокал от стола, Майкл снова увидел в нём бултыхающееся вино. — Ух ты! — воскликнул он. Ал снова поместил бокал на стол — в воображении Майкла вино исчезло. — Но это ещё не всё, — предупредил фокусник-Ал. Он достал из кармана телефон, активировал приложение камеры и поднёс к глазам Майкла. На экране телефона в реальном времени проецировался журнальный столик и на нём бокал вина был полон. В то же время бокал в «реальном мире» оставался пуст. Майкл заворожённо смотрел на эту картину, не в силах оторвать глаз. Незнакомое царапающееся ощущение усилилось. — Невозможно! — лоб Майкла покрылся потом от волнения. — Просто невозможно! Так не бывает! — Возьми бокал и наклони его, — посоветовал Ал. Майкл аккуратно взял пустой бокал, наклонил его, и как только звук льющегося вина достиг слуха, вино волшебным образом проявилось в «реальном мире». Майкл от души закричал, отшвырнул словно чёрную кошку прочь проклятый бокал и уставился на Ала. — Извини, нужно было предупредить заранее, — сказал он серьёзным тоном. — Я постоянно забываю о том, что люди привыкли доверять своему сознанию. Майклу потребовалась пара минут, чтобы успокоиться и понять фокус с камерой. Конечно, он изучал это. Консолидация реальности. Мозг консолидирует ощущение реальности на основании предыдущих знаний. Когда мы смотрим в экран камеры и видим, что она передаёт содержимое комнаты, наш мозг знает об этом и правильно склеивает восприятие из камеры и то, что он видит без неё. Поэтому, если сознанию подменить бокал с вином на пустой бокал в контексте стола, то такая подмена не будет работать для камеры, ведь камера она сама по себе, а консолидация происходит позже. И правда! Сперва мозг видит, что бокал в камере и бокал на столе различаются, поэтому он думает, что это разные бокалы и разные столы! С другой стороны, мозг ожидает, что камера отображает объективную реальность, но отличие пустого от полного бокала кажется ему более убедительным, чем вывод, сделанный на основе опыта. Именно поэтому консолидации не происходит, и мозг продолжает думать, что бокал на столе и на экране телефона — не один и тот же. — Ты бы не помог мне снять эту штуку, — произнёс Майкл дрожащим голосом, указывая на КРАН. Ал кивнул и аккуратно снял дорогой прибор. Майкл находился в шоковом состоянии не из-за когнитивного диссонанса во время опыта, а из-за мысли, которая посетила его. И хотя мысль была знакома, он смог ощутить её на своей шкуре только сейчас. Вся жизнь, всё вокруг, всё то, что он называл «реальностью», являлось сложным мнением внутренней машины, которая разрывала действительность на куски, чтобы позже перемешать их и склеить в некое подобие мозаики, которую люди называли «реальностью». И только сейчас Майкл нос к носу, словно ребёнок, получивший движение от смены статичных картинок, понял, кто и что он есть. Он —машина по имени «монтажёр». — Машина монтажёр, — шёпотом произнёс Майкл.* * *
Оказывается, значительных изменений можно достичь незначительным влиянием, и эта мысль натолкнула Майкла на другую дерзкую идею. Разговор начался издалека. — А можно сделать так, чтобы временно забыть какого-то человека? — спросил он у Ала. Ал поёрзал в кресле и осторожно ответил: — Именно человека? Да, можно. Можно сделать так, что эмпатическая связь между голосом и внешностью потеряется, и, в сущности, воспоминания, связанные с личностью, не будут всплывать в памяти. А если их замаскировать другими воспоминаниями, эта конструкция будет относительно стабильной. — И это можно сделать КРАНом? — Можно. Почему нет? — Но он же временно воздействует на мозг. — Ровно столько, чтобы мозг образовал новые синаптические связи. КРАН сам не способен создавать нейронные связи. Он изменяет работу сети так, чтобы их создать. Поэтому и приходится использовать искусственный интеллект, чтобы рассчитать весь этот пинг-понг. Майк недоверчиво покачал головой, и Ал заложил ногу за ногу. — Ну хорошо, — сказал он. — Вообрази газон между ларьками с едой. На газоне протоптаны тропинки. Самые жирные из них соответствуют ларькам с наиболее дешёвой и вкусной пищей. Тропинки менять ты не можешь, а вот на ларьки влиять да. И что ты делаешь? — Убираю ларьки с вкусной едой и делаю так, чтобы люди ходили только в те, что мне нужно? Ал щёлкнул пальцами: — Именно, или, скажем, изменяешь мнение людей о качестве еды в ларьках. — Как так? — Один сегмент нейронной сети спрашивает мнение у другого, а ты ему подсовываешь фикцию. И он вместо того, чтобы кричать: «Вкусно», выдаёт: «Отвратительно». Вот и результат. Или как в случае с бокалом. Мозг считает визуальную информацию приоритетной, и та часть нейронов, которая «видит» вино кричит громче всех: «Я вижу бокал с вином», «Я вижу бокал с вином». Остаётся дискредитировать эту группу задир и дать больший вес тем, кто помнит, что бокал был пуст. Всё! Ал с удовольствием зевнул: — Обрати внимание, что мозг постоянно хранит увиденное с целью обеспечить целостность картинки, потому что слепое пятно препятствует зрению. Майкл вспомнил об этой особенности: — Похоже на алгоритм работы видеобуфера. Ал пожал плечами: — Тебе виднее. Майкл выждал пару минут, чтобы задать именно тот вопрос, ради которого он пришёл: — Ты можешь помочь мне в одном, — он сделал глубокий вдох, — эксперименте, — и внимательно посмотрел на реакцию Ала, который спокойно сидел перед ним. — Я хочу влюбиться в тебя. Ал практически не дрогнул и лишь слегка приподнятые брови выдали искреннее удивление. — Извини, я не корректно выразился, — Майк почесал себе нос. — От CommuniCat у меня есть рассчитанный идеальный образ. CommuniCat считает такие штуки на основании активности человека в социальных сетях. А зная свои фантазии, я придумал сценарий, который вызовет яркие эмоции. В теории всё это должно привести к влюблённости. И если ты исполнишь роль идеального парня в идеальной ситуации, а я не влюблюсь в тебя, значит… — Майкл сделал над собой усилие. — Значит, ты не способен на это, — закончил его мысль Ал. Майкл чувствовал, как его уши и щёки горели от стыда, но до конца не мог понять, от какого именно. За что он стыдился? За то, что раскрыл свои истинные мысли? Или за то, что сказал что-то такое, что было стыдным само по себе? — Это тянет на нарушение трёх статей международного кодекса нейроисследований. Майкл знал. И он приготовился покинуть комнату. Слова Ала дали ему понять: он сделал большую глупость. Очень большую. Ал поднялся с целью сделать несколько шагов к Майклу, чтобы приблизиться вплотную. Он заметил смущение Майкла и прилив крови к его щекам. — Я тебя крупно недооценил, — серьёзно сказал Ал, когда его руки дотянулись до Майкла, чтобы привлечь к себе.* * *
Теперь Майкл вспомнил эту сцену правильно. Вместо лица Джимми было лицо Ала. Даже содержимое разговора показалось ему другим. Ему показалось, что вместе с возвращением истинной памяти он должен забыть все события, которые случились несколькими днями раньше, но воспоминания удивительным образом наложились друг на друга, и лишь несколько странных ощущений маячили в глубине сознания. Для того, чтобы разрушить замаскированное воспоминание, Ал попросил Майкла написать записку самому себе, используя ассоциации с важными для Майкла людьми. Заголовок записки был таким: «Сценарий эксперимента бог-любовник. Цель: определить способность влюбляться в идеальный образ». Майкл взял белый листок, развернул и смял не читая. — С возвращением, Майкл, — сказал Ал. Майкл глубоко вздохнул, уселся на любимый пуфик и спросил: — Слушай, эту штуку про телепортацию ты сам придумал? — Угу, тебе понравилось? — с гордостью сказал Ал. Майкл неопределённо сдвинул брови и ударил кулаком себя в грудь: — До глубины души. Ал улыбнулся: — Я старался. — А с письмом? С письмом — это твоя идея? Ал хитро посмотрел в сторону: — Почти моя. Ты не против, если я не буду выдавать истинный источник, но я подумал, что ты обязательно потребуешь от меня доказательств в виде чуда. И я подумал, какое чудо я могу показать так, чтобы оно с одной стороны было реалистичным, а с другой стороны — чудом. Обыкновенное чудо. Майкл кивнул: — Это правда настоящее чудо. — Но оно выдумано. — Пускай, — возразил Майкл, — Однако оно возможно. — Ты серьёзно? — скептически заметил Ал. — Совершенно серьёзно. Если бы каждый человек написал по одному самому искреннему письму в своей жизни, может быть, наш мир бы изменился? Лицо Ала исказилось в отвращении: — С чего ты взял, что человек способен написать такое письмо? Разве ты так ничего и не понял? Майкл вопросительно посмотрел. — Всё дело в том, что этот несчастный не смог его написать, — объяснил Ал. — И не потому, что его хватил инсульт. Нет! А потому что… чтобы выразить чувства в словах — нужно много усилий, Майкл! Очень много усилий! Словно ливень в летний день, молниеносно сменилось настроение Ала с безмятежности на гнев. — О, если бы каждый человек! — восклицал Ал. — Да пусть станет известно тебе, о смертный, — кричал он, словно не выходя из роли создателя, — что не каждому по плечу заключить в душе сложное чувство, — он поднял указательный палец высоко к потолку. — И уж тем паче, редкий умелец способен выразить такое чувство на бумаге! Ал немного успокоился и продолжал. — Люди похожи на мнимых сеятелей, никогда не знавших плуга, сита, величин усилий и вложенного труда, но фантазирующих о золотых колосящихся полях! Это не глупость, а намного хуже! И пусть Даннинг с Крюгером ошиблись в причинах, их принцип работает! — Ал добавил: — Именно поэтому я не люблю людей, высокомерных, самонадеянных, ничего не знающих, но с фантастическим воображением о своих способностях. В этот момент образ Ала максимально походил на бога из древней христианской традиции: могучий, сердитый, наделённый горьким сожалением от созерцания своего творения и отделённый от человечества незримой гранью непонимания. Ал тяжело посмотрел на Майкла: — Высокомерие и невежество очень скоро похоронят всех нас. Поэтому это первые качества, которые придётся в себе изжить, если хочешь написать своё письмо. Он окончательно успокоился и добавил свою любимую фразу: — Только осознанный человек может быть искренним, Майкл. Поэтому я ценю стремление понять себя и поэтому я помог тебе, нарушив закон. Потому что осознанность важнее законов, созданных с целью экономить мышление. А у тебя есть шанс научиться думать по-настоящему и перестать быть мнимым сеятелем! Не будь мнимым сеятелем, Майкл, стань настоящим! Майклу всё больше казалось, что Ал не был человеком, настолько необычными казались его слова. В результате нельзя было понять, какое из двух желаний Майкла исполнилось: лжец или бог? Тем временем Ал взял КРАН в руки и подошёл к Майклу. — Надень это, посмотрим на твоё состояние, — сказал он. Ал подключил прибор к серверу Амор Мунди и рассмотрел состояние ментальной карты Майкла. — Всё хорошо, — заключил Ал, — маскировочное воспоминание почти разрушено, прежние связи восстанавливаются. Ловко я заменил своё лицо на Джимми, подделав эмоциональный отклик? А твой мозг сам убрал из воспоминаний остальные важные детали, будто ничего и не было! Ведь поразительно?! — Ал эмоционально потряс рукой. — Устройство памяти удивляет! — он торжественно улыбнулся, довольный своим мастерством. — Пару-тройку дней будешь чувствовать дежавю, но это нормально. Лёгкое чувство ирреальности тоже нормально. Не обращай внимания, это пройдёт. Ал довольно улыбнулся. — Эксперимент завершён успешно! Ну что, как результаты? — спросил он довольным тоном, в котором не осталось и тени от страшного образа творца. — Никак, — угрюмо сказал Майкл, — кажется, я не могу влюбляться. — Счастливчик! — радостно отметил Ал. — Разве? — неуверенно промямлил Майкл. — Конечно, — Ал сложил руки на груди. — Влюблённость — это самое жестокое издевательство над человеком, унаследованное от предков. Им-то оно было необходимо. — Мысль известная. — Нет, я не про те сопли философов, — перебил его Ал. — Ты не понял! Влюблённость — это акт самого постыдного недоверия, полученного от природы человеком. Программный костыль! Зачем она нужна? Великий замысел состоит в том, чтобы свести вместе двух мудаков, которые изначально не очень-то и подходят для совместной жизни, — Ал показал жестами, как два человека-мудака сходятся между собой. — Поэтому природа угнетает способность здраво мыслить и оценивать друг друга. А потом, если повезёт, эти два чужеродных существа, спаянные обстоятельствами и физиологией, изменятся и осознают, что между ними не так уж много различий. Понимаешь? Майкл искренне покачал головой, так как уже давно перестал понимать Ала. — Это насилие над человеком, — констатировал Ал. — Разве мы не можем добиться того же самого осознанно, трудом, уважением, пониманием, заботой? Зачем нам все эти наркотики? Ты же не выпиваешь литр спирта каждый раз, когда тебе нужно решить какую-то задачу, чтобы преодолеть лень? Нет, ты находишь способ! Осознанный понятный способ. — Но чувства — это же чувства! Ал снова скривил лицо, словно глотнул лимонного сока: — Что это за бездумный аргумент? Чувства — это чувства? А вода — это вода! Ты хоть сам понимаешь, что хочешь сказать? — Я хочу сказать, что чувства же нельзя подумать. Ал возмущённого выпучил глаза: — И это говорит человек, который изучал нейрофизиологию, биологию поведения, и какие ещё там штуки ты должен был изучать на курсе прикладного программирования социальных систем?! Чему вас там учили? Чувства нельзя подумать?! Серьёзно!? Нельзя подумать? А чем же ты тогда занят всю свою жизнь как не обдумыванием грёбанных чувств? Какой мудак подписал тебе дипломную работу? Я немедленно ему позвоню! Ал легко снял раздражение с лица: — Стань настоящим сеятелем, Майкл! — он хитро подмигнул. — Just do it!* * *
Через несколько дней ощущения дежавю окончательно покинули Майкла. Многие вопросы ждали его с распростёртыми объятиями, требуя ответов. А один из них требовал ответа больше всего.