Nuit sois plus lente

      Вечером того же дня в пышной зале обеденного салона на ужин собралось все высшее общество Титаника. В высочайшей степени помпезная и яркая жизнь на корабле начиналась с наступлением вечеров, когда туда на поистине королевские приемы собирались одетые по последней моде леди и джентльмены. Изысканность и изящество этой вечери ослепляли, даруя полнейшее эстетическое наслаждение. То и дело мелькали роскошные платья всевозможных расцветок и покроев, расшитые каменьями, рядом с ними обязательно можно было увидеть элегантные фраки с фирменными аксессуарами. Большие резные дубовые столы были сервированы дорогой фарфоровой посудой, которую венчал логотип «Уайт Стар Лайн». Тонкой работы мебель и прочая утварь были выполнены в изысканном стиле Жакоб. Лепные потолки и отделки, обитые зеленой кожей кресла и стулья, колонны и арки, все детали, подчеркивающие великолепие и довершающие общий вид изумительной картины.       По парадной лестнице спускались Каледон под руку с Рут, встречая пассажиров и обмениваясь с ними парой фраз. Чуть погодя, немного запыхавшись и на ходу поправляя платье спускалась Роуз. Ей не хотелось идти вместе с матерью и женихом, поэтому она, увидев, что те еще совсем недалеко, резко замедлила шаг и вдруг позади услышала знакомый голос.  — Мисс Бьюкейтер, вы выглядите превосходно! Позволите сопроводить вас на ужин?  — сказал подошедший сзади Томас Эндрюс, целуя руку Роуз и подавая ей свою.  — Благодарю вас. И вы тоже сама элегантность, фрак вам к лицу! Пойдемте.  — Вы право смущаете меня.  — Неужели мужчины умеют смущаться? Я думала только женщины склонны расчувствоваться от любезностей, даже самых неискренних. Мужчины должны гордо принимать это как нечто само собой разумеющееся, — Роуз вскинула голову вверх и театрально продемонстрировала "гордого мужчину".  — Что ж, кажется я положу начало вашим переосмыслениям в области человеческой психологии. Может быть в будущем вы даже напишете об этом книгу! Да да, и не смейтесь. Вас, очевидно, увлекает эта наука, учитывая вашу осведомленность о трудах мистера Фрейда, — Томас не преминул случая иронично поддеть свою спутницу, припоминая ей ее фразу трехдневной давности. Роуз закатила глаза и рассмеялась. — Как жаль, что у вас такая хорошая память. — А я бы поспорил! Томас улыбнувшись посмотрел на Роуз и она начала подозревать, что вечер все же обещает быть куда приятнее, чем ожидалось.  — Вы первый, кто смог меня рассмешить за последнюю неделю. Знайте, что я вам за это признательна! С каждой секундой приподнимающееся настроение девушки делало счастливой и оживленной не только ее, но и мужчину, которого она в миг смогла заразить своей непринужденностью и детским весельем. Роуз и сама не заметила, как позабыла все неприятные и грузом нависшие мысли, не оставляющие ее в покое последние несколько дней. Ей так катастрофически была необходима любая отдушина, что теперь она, к своему удивлению, была рада времяпровождению даже в высшем обществе и за светскими беседами, которые так призирала.       В зале появлялось все больше и больше людей, все приветствовали друг друга, находили себе компании, рассаживались за столы. Мистер Эндрюс и Роуз подошли к одному из них. Роуз знала далеко не всех, кто собирался ужинать с ними и из тех, с кем она была знакома, не считая матери и Каледона, были Брюс Исмей, Молли Браун, графиня Ротес и чета Асторов. Весь вечер беседовали долго и оживленно на самые разнообразные темы, а минуты и часы проносились, оставляя все меньше и меньше времени наслаждаться приятным вечером. Никто из компании даже не подумал бы заскучать или пожелать покинуть свое общество раньше времени. Роуз подумала о том, что раньше такого никогда не было. Или же она просто не задумывалась как это может быть приятно?  — Наша продукция промышленности уже равна половине всех западноевропейских стран и более чем вдвое превышает продукцию Великобритании. Но не переживайте, Брюс, кое в чем вы все равно сохраняете первенство. А в чем именно мы все в данный момент можем убедиться. Исмей просиял от последней сказанной Арчибальдом Грейси фразы.  — Вы правы, Арчи. По такому поводу предлагаю поднять наши бокалы за двух выдающихся знатоков своего дела — мистера Эндрюса и мистера Исмея, а также за Титаник и его будущее! — торжественно произнес Бенджамин Гуггенхайм. Оба мужчины, к которым были обращены эти слова, чуть заметно стушевались и были глубоко польщены такому выражению всеобщей благодарности. В свое время каждый из них сделал очень многое, чтобы сегодня все эти люди могли находиться здесь и не проходило и дня, чтобы кто-нибудь мимоходом не выказал кому-то из них свои восторг и похвалу. Это было необходимо, как для всякого творца жизненно важно знать, что его творения отзываются чувствами и одобрением в сердцах людей. Все, радостно улыбаясь, подняли бокалы, Исмей и Эндрюс в благодарность кивнули, и разговор продолжился.  — Из-за обилия производительности сырья, в частности, нефти, образовавшиеся в каждой отрасли промышленности тресты беспощадно ведут борьбу буквально каждый день. Это, конечно, время ожесточенной конкуренции, и я говорю об этом отнюдь не с удовольствием, — отпив немного шампанского, сказал Джон Астор.  — Ну, это империализм. Каждый хочет урвать кусок, — сощурив глаза и еле заметно улыбнувшись сказал Кэл. — И вы, конечно же, тоже? — отозвался Арчибальд. — А вы нет? — Я этого не говорил! — Грейси раскатисто рассмеялся. — Знаете, это все так хлипко. Это даже не бизнес, это авантюра, если угодно. Многие идут на это из-за азарта. А он нацелен на фортуну, в то время, как должно быть место только холодному расчету.  — Не стоит тратить свое время на сочувствие тем, кто ничего не смыслит в том, что делает. А те, у кого есть голова на плечах всегда знают, в какое дело вкладываться, ну и, конечно, консолидируются.  — Поэтому все эти люди сейчас здесь, — подытожил шуткой мистер Исмей. Компания засмеялась, попеременно одобрительно кивая головой. Роуз не могла бы сказать, что данная беседа ее не интересовала, напротив, она, часто находясь в обществе умных и состоятельных людей, не упускала возможности послушать их разговоры, чтобы чуть лучше разбираться в самых разных сферах жизни. Она делала это даже тогда, когда внутренне пыталась убедить себя в том, что те, кто говорят - не более, чем напыщенные индюки, чьими интересами являются лишь приобретение акций и новых платьев. Пару раз, к своему собственному удивлению, она даже выказала интерес поучаствовать в беседе, после чего остальные стали сами задавать ей вопросы, вовлекая в разговор. Роуз просияла, попеременно испытывая то приятное удивление и удовлетворение от того, что компании в самом деле интересно ее слушать. Когда все темы, о которых Роуз хоть что-то знала или имела мнение были исчерпаны, ее интерес полностью сосредоточился на человеке, сидящем рядом. Она не переставала украдкой любоваться Томасом Эндрюсом, пользуясь тем, что он, вовлеченный в обсуждение, не поворачивается и не смотрит в ее сторону. Роуз не могла отвести жадного, восторженного взгляда от его красивой улыбки и внимательно рассматривающих собеседников глаз. Она подметила, что он красив не только, когда весел, но и когда задумчив, серьезен, и последнее его состояние было, возможно, самым привлекательным. Сосредоточенные черты его лица, с пристальным и цепким взглядом выражали собой притягательную и утонченную мужскую красоту. Во время той экскурсии по кораблю, когда Роуз задала Эндрюсу вопрос, он внимательно посмотрел на нее своими небольшими карими глазами и она почувствовала, что ей трудно выдержать этот от части даже испытующий взгляд, но и оторваться от него было выше ее сил. Когда за столом Роуз наконец смогла вырваться из-под сильнодействующего гипноза, она повернула голову и увидела, что на нее многозначительно смотрит Молли Браун. Девушка побледнела, ей стало не по себе, она поняла, что та наверняка все видела и, вероятно, о чем-то догадалась. Тем не менее, пугало не это. Роуз показалось, что во взгляде женщины угадывалось осуждение, но не по отношению к ней самой, а к той тайне, которую она только что раскрыла. Девушка трижды прокляла себя за свою неосмотрительность и за то, что позволила себе так увлечься в присутствии стольких людей, когда за круглым столом взгляд каждого поочередно прикован друг к другу и мало что может ускользнуть от внимания. Она прикусила губу, отвернулась и стала делать вид, будто внимательно слушает говорившего в эту минуту Арчибальда Грейси. На самом же деле она думала, стоит ли ей теперь объясниться с Молли, стараться избегать ее или же вовсе притвориться, будто ничего этим вечером не произошло. Однако, если даже остановиться на последнем, то не исключено, что сама Браун, в силу своей прямолинейности и раскованности в общении, захочет испросить ее о верности своих догадок и, если так, то уже глупо будет пытаться что-то отрицать. Роуз еще в первый день поняла, что эта особа не так проста, отличается проницательностью и умом, наличием которых, как она считала, не может похвастаться большинство светских дам. Исходя из этого она уяснила, что такую женщину обхитрить будет верхом самонадеянности. Что еще более занимало ее, так это мысль о том, что эта женщина ей очень нравится, она одна из немногих дам, кому Роуз искренне симпатизирует и именно поэтому ей так не хочется, чтобы та была дурного мнения о ней. Роуз чувствовала, что даже желает подражать ей, быть во всем на нее похожей. Ей так необычайно нравилось, как умело Молли сочетает в себе амбициозность и важность вместе с простотой и добродушием. Морально и духовно Браун не была одной из тех, в чьей касте состояла, она многое не приветствовала, но, в отличии от Роуз, никогда не чувствовала и не выказывала столь явного отвращения, не впадала в крайности и ей не хотелось в сердцах все бросить и кинуться за борт. Она жила в достатке, в высшем обществе, но жила так, как ей хотелось и умела получать удовольствие от своего положения, при этом не страшась иной раз больно поддеть какую-нибудь чванливую богатейку. Роуз до безумия это нравилось и одновременно удивлял сам факт, что так в самом деле можно жить. Балансируя. Она была как маленький ребенок, который внезапно открыл для себя, что можно одновременно прыгать через скакалку и учиться считать, таким образом совмещая забаву и наскучившие необходимые занятия. Как бы много она хотела узнать от миссис Молли Браун, перенять от нее и как много есть того, о чем ей бы хотелось побеседовать с ней.       Прошло уже несколько часов с тех пор, как пассажиры собрались на ужин. Близился десятый час и мужчины возымели намерение покинуть прекрасный пол, чтобы продолжить беседу уже в сугубо джентльменской компании. Роуз на удивление для самой себя немного тянуло попроситься в этот элитный клуб, по большей части из-за того, что к нему наверняка присоединится мистер Эндрюс, но она понимала, сколь неловко будет ее присутствие там. Ко всему прочему, она ничего не смыслила ни в политике, ни в экономике и, следовательно, не имела возможности хоть изредка участвовать в обсуждении того или иного вопроса. Когда Томас поднялся, она не заметно для окружающих, слегка дернула его за рукав, тихонько, спрашивая не хочет ли он провести с ней остаток вечера. Вопреки ее надеждам мужчине пришлось отказаться, объяснив это тем, что господа явно будут протестовать и не отпустят такого ценного собеседника, после чего выразил благодарность и откланялся. Роуз, как маленькая капризничающая девочка поджала губы, нахмурила брови и, подперев голову руками, не имея ни малейшего понятия, чем себя занять дальше, уставилась в пустующий стул с противоположной стороны стола.