Бабочка

— О, ты не спишь… — удивилась я. Впрочем, удивляться уже не стоило. Это происходит довольно часто с момента нашего фееричного ухода. Я совершила свою месть. Деревня взлетела на воздух. В прямом смысле. И все бы хорошо, почти три месяца мы уже вновь скитаемся, но, видимо, мои жёсткие методы оставили свой след в душе Вирала. Слишком болезненный след. — Ты издеваешься, да? — хмуро спросил Вирал, подбрасывая поленья в костёр. Хочется спросить «опять кошмар?», но ответ и так очевиден. — Нет… Просто сказала, не подумав, — признаюсь, садясь рядом. Игры кончились. Это наше первое совместное массовое убийство. Это его первое убийство разумного. Первая осознанная кровь. — Мы можем это обсудить, если хочешь… — Что обсудить! — резко отшатывается от меня парень, возмущённо сверля взглядом. — Как мы убили порядком сотни гражданских, просто… Просто потому, что ты хотела мести?! — Ну, не только мести. Они могли здорово помешать нам в будущем, — пожимаю плечами немного не понимая его претензий. Сначала он довольно спокойно к этому отнесся. Нам нельзя было оставлять «хвост». Кто знает, как повели бы себя жители, узнав, что мы убили их главу. Да и в будущем они могли предъявить претензии. Такое часто бывает после войны, иногда обвинения выдвигают даже героям. Сомневаюсь, что этот мир слишком отличен от прошлого. Люди пока не показали себя слишком иными, скорее напротив. — Помешать? Гражданские?! — не снимался парень. — Там были и дети, Ванесса! Дети! — Которые через лет пять могли стать угрозой, — а может и нет, мы этого уже никогда не узнаем. Да и нужно ли мне это знать? Хочу ли я? — Это неправильно… — отвел он от меня взгляд. — Я… Не понимаю. Как ты можешь… Так? — пауза. — Мы обрекли на смерть тех, кто ничего нам не сделал. Кто в принципе не мог нам ничего сделать. Гражданских, мирных. — Людей, — добавила я, усмехаясь. — Ты, вроде, большой любви к ним не питал. — Не важно. Люди, зверолюди… Какая разница? Есть те, кто берет в руки оружие и готов его использовать, и те, кто без оружия и решимости! Раса отходит на второй план! Меня учили этому! Я жил этим! Я думал, что мне придётся сражаться… Сражаться, а не… — он замолчал, кажется переживая бурю в душе. — Убивать… — продолжила я за него. — Но в конце сражения ждёт смерть одной стороны. — Можно это обойти, — фыркнул парень. — Какой пацифизм, — улыбнулась на это я. — Как ты дожил до своих лет, думая так? — Я не хочу думать о смерти… —  поднял взгляд к звёздам парень. — Возможно, я и сам когда-нибудь погибну в бою… Возможно, меня ждёт не самая завидная участь. Возможно, ты будешь той, кто закончит мои дни. Резкая злость на его слова и в следующий миг рука уже болит от звонкой пощечины. Парень смотрит на пеня шокированно, потирая место удара. — Прости… Не удержалась… — успокаиваюсь также быстро. — Но ты действительно сказал глупость. Я… — не совсем знаю что ему сейчас сказать. Как донести мысль о том, что… Что он стал тем единственным, кого я не хочу потерять, за кого буду цепляться до последнего. Что я уже не смыслю пути без него и вообще смысл без него пропадет… Как ему сказать об этом? — Я понимаю, что мои слова звучать по детски… Но я не хочу, чтобы кто-либо умирал! Не важно кто! — с какой-то пылкостью говорит он. — Жизнь — это невероятная вещь. Лишать её кого-либо — это низость достойная лишь отбросов. Убить кого-либо — это опуститься в самые низы. Последним кем я хочу быть — это убийцей. — Заметь, охотиться ты любишь… — напоминаю парню, пытаясь разбавить накалившуюся атмосферу. — Ты понимаешь о чем я! — огрызается он. — Понимаю… — киваю, доставая охлаждающий пакет из сумки. — Я прекрасно тебя понимаю… — ведь я уже опустилась так низко, как только возможно. Прикладываю пакет к щеке парня. Он не сопротивляется, лишь накрывает мою руку своей. Мягко, аккуратно… — Мне больше некуда падать, Вирал… — говорю, горько усмехнувшись. — Я монстр… Иронично, что из нас двоих для людей именно я буду чудовищем в моральном плане. А ты героем… — Ты не чудовище, Ванесса… — говорит он, слабо сжимая мою ладонь. — Только не для меня… Убей ты хоть миллионы людей, хоть миллиарды зверолюдей — для меня ты не будешь чудовищем. Глупое сердце стучит быстрее. Слова, что прозвучали, ещё долго будут эхом отзываться в моей голове. Пока он так считает, все имеет смысл. Пока Вирал не думает, что я монстр, я останусь самой собой и поэтому… — Оставь все мне, Вирал… — говорю, ловя его взгляд. — Оставь мне всю эту тьму, жестокость, смерть и боль. Оставь мне убийства, низости, подлости, обман, насилие… Мне больше некуда падать. Но тебе… Тебе нельзя падать вслед за мной. Пока ты будешь в меня верить, я буду верить в тебя, — как иронично, но почему бы и нет? — верь в мою веру в тебя, и я буду верить в твою веру в меня. И, пока у нас будет наша вера, мы останемся самими собой. Ты — героем-идеалистом, а я — злодеем-предателем. — Злодеи… Всегда проигрывают… — говорит парень простую истину. — Не совсем, просто победившая сторона всегда герои, — улыбаюсь совсем по детски, — да и тебе я не против проиграть! — сухо смеюсь. — Боюсь, я не смогу тебя победить… — со странной интонацией задумчивости говорит парень. — Уже победил, — игриво замечаю я. Наступает неловкая тишина, а затем: — Что же ты со мной делаешь… — глухо говорит парень и подаётся вперёд. Простое касание губ губами, но почему-то моё дыхание замерло. Почему-то это простое касание перевернуло все внутри меня, заставив резко завязаться какому-то сладкому узлу в районе груди. Недолгое, простое касание сломало что-то внутри меня, заставив потянуться в следующий момент за новым, дабы повторить все, что произошло. Чтобы запомнить это. — Этого не должно было произойти… — парень обнимает меня. Я слышу его сердце, которое стучит, наверное, даже быстрее моего. — Ты знаешь, что сейчас все усложнил? За что ты так со мной? — хочется плакать. — Это называют любовью, да? — тихо спрашивает парень. Ответ ему не нужен. — Я не знаю… — отвечаю я для себя же. — Я не хочу это знать… Я не имею право на такие чувства. Они убьют меня… Заставят жить хоть какому-то свету в моей душе. А потом в один момент моя рука дрогнет, и настаёт мой черед платить за грехи. Их у меня, увы, слишком много. — Я могу взять половину себе. Могу любить за двоих… — говорит совсем тихо парень. — Нет… — отстраняюсь. — Я не позволю тебе это, — решительно говорю. — Только не ты… — тело нехотя поднимается. — Нам стоит забыть все, что произошло… — Нет, — просто заявляет парень. — Год, — ставлю условия. — Через год я дам окончательный ответ… Если ты, конечно, сам не решишь уйти. — Никогда. — Я запомню это.