Бабочка

 — Я… не была кем-то выдающимся. Я не была спец. агентом, волонтером, великим врачом, гением, не была кричащим о своей уникальности максималистом, брезжащим слюной на серую массу. Но и серой массой я не являлась, по-крайней мере я достаточно смела для того, чтобы это сказать. Возможно, правда, так говорят все… но с чего-то начинать надо, верно? Я не хотела чего-то особенного. Не хотела приключений, незабываемых чувств, признания или богатства. Я планировала прожить жизнь, как обычный человек: окончить школу, университет, пойти на работу, найти парня, мужа, родить детей, пойти на пенсию, нянчить внуков и тихо умереть в окружении близких людей. Однако у мира на меня были другие планы… Почему? Почему я не могла просто жить? Я никогда не просила о чем-то подобном… ну, я думаю, многие другие тоже не простили. Это просто происходит. Ты идешь куда-то по своим делам, которые есть у тебя каждый день, как вдруг компас судьбы меняется и вот… У меня в ушах до сих пор стоит этот противный скрип колес. Так просто. Человеческая жизнь настолько хрупка. Один миг. Два мига. Сколько мы живем в сравнении с вечностью? Значат ли наши жизни для нее хоть что-то? Изменилось ли хоть что-то после того, как один человек покинул этот мир раньше времени? Или моя смерть это всего лишь песчинка в пустыне? А может эта песчинка и держит всю пустыню и без нее наступит крах? Как жаль, что я этого не узнаю. По-правде принять факт своей смерти достаточно не сложно. Да, возможно до этой невозвратной линии и страшно, и грустно, и одиноко, но после ты просто понимаешь, что всё. Всё. Один из сотни путей этого мира закончился. И неважно насколько трагично или грустно. Это просто конец. Мы не думаем о финише, когда пересекли его после долгого пути. Мы думаем о том, что после, возможно о том, что прошлось пройти, но никак не об этой линии. Она просто пройдена. Вот и я прошла ее. Мне не грустно, правда… Впрочем, возможно мне немного неудобно перед семьей за то, что не оставила сбережений на похороны. Хотелось бы сообщить им, что все хорошо… но это невозможно… Я понимаю. Я лишь надеюсь, что у них достаточно сил, чтобы отпустить меня и жить дальше. Для них путь еще не закончен, и из-за меня им придется тащить еще в дороге боль и сожаление потери собственного ребенка. Дети не должны умирать раньше родителей, но так уж вышло… уже ничего не сделаешь. Да и не одна я в семье… Их ген будет идти дальше и в старости мои братья и сестра не оставят их, я уверенна… На этом всё. Мне больше нечего сказать. Извините, что заняла время… — Все хорошо… время для нас не так важно, только не для нас, — сказал ангел сидящий перед ней. — Спасибо за честность и вежливость, — благодарно кивнул он, закрывая книгу. Книгу ее жизни. — Это правда очень грустно и красиво… Ваша жизнь была короткой, но полной гармонии с миром. — Понятно… — спокойно говорит она в ответ. — Можно вопрос? — Да, конечно, — ожидающе смотрит он. — Все будет хорошо дальше? С моей семьей, с моими близкими? Мне не надо подробностей, просто скажите «да» или «нет», — попросила она, прикрывая устало глаза. — Да, с ними всё будет хорошо… — улыбается он. — Спасибо… — легкая улыбка всё же трогает ее уста. — Однако ваш путь еще не окончен. Простите, что не сказал сразу… Это была лишь часть истории, важной истории, — говорит он, кладя книгу перед ней. — Понятно, — тяжело вздыхает девушка. — Честно сказать, мне не очень хочется куда-то идти дальше… — Я понимаю, но таков ваш путь… — Спасибо за честность…

***

Тонкие, длинные пальцы с почти прозрачной, белой кожей, похожей на бархатистую лилию… Я любила лилии. Изящные цветы, сделанные руками Бога. Благословленные самим Дьяволом. Выкованные в хрустальных садах нежных нимф. Слишком красивые, чтобы являться частью нашего мира… Слишком хрупкие, чтобы валяться в грязи… Белые, пушистые волосы. Слишком пушистые, чтобы быть человеческими. Они больше похожи на тополиный пух, такие невесомые и мягкие, такими я представляла облако в детстве. Мне казалось, что их вполне можно потрогать и они будут самым мягким, что есть на свете. Я так завидовала пилотам, ведь они летают там, высоко и легко могут прикоснуться к облакам в любой момент. Я любила рассказы о людях, живущих в облачных королевствах, когда мама показывала на огромных летающих «овечек» и тихо убаюкивала меня. Алые глаза. Глаза, что смотрят на тебя в детстве из самых темных углов… Глаза демонов и вампиров, кровожадных тварей. Сначала ты их боишься, потом восхищаешься, а в конце надеешься на их защиту, ведь становится так страшно жить… Страшно не от этих темных углов, а от мира за дверью комнаты. И имя, так красноречиво говорящее о краткости моего бытия — Ванесса. Бабочка. Прекрасная, но такая недолговечная… Ей суждено сгореть в огне жизни навеки, быть замененной такой же, коя тоже сгорит. Так просто. Таких как она так много и все они прекрасны, и всех их миг краток. — Принцесса, не стойте, пожалуйста, у окна, — говорит горничная обеспокоенно. Сколько у нее было таких же до меня? Одна, две, три? Зверолюди живут дольше, чем обычные люди, поэтому, я думаю, много. Думала ли она обо мне когда-нибудь, как о человеке? Как о равной ей? Или для нее я всего лишь вещь? Я не вправе осуждать ее. Ей нельзя привязываться, иначе ее сердце будет биться несчетное количество раз. Она просто пытается защищаться от этого сурового мира, закрывая свое сердце. Растя и оберегая тех, кого в конце концов и погубит… — Все хорошо, Линда! — мило улыбаюсь я ей. Лишь на миг в глазах этой женщины можно увидеть боль. В конце концов я медленно врастаю ей в сердце, чтобы в конце вырвать его. Верно. Я дочь жестокого короля зверолюдей. Одна из сотни дочерей, что у него были, есть и будут… Он раз за разом создает их, растит и убивает. Я не первая, я не последняя. Однако, я пытаюсь выжить. Я пытаюсь выбраться за этой смертельной золотой клетки. Использовать все, чтобы выжить. Я хочу жить, как бы это странно не звучало для мертвеца. Быть замечательным, добрым, чутким и красивым ребенком. Самым-самым особенным, никогда не причиняющим неудобств, никогда не задающим вопросов, лишь мило улыбающегося и с любовью на всех смотрящего. Быть невинным агнецом. Тогда, возможно, я смогу дать себе больше времени на план побега, на план к моему спасению. Тогда, возможно, больше окружения попытаются помочь… Они положат голову вместо меня, своими костями проложат мне путь из клетки. Вот так жестоко, цинично и расчетливо. Только так. В мире, где человек слабейший. В мире, где меня с рождения приговорили к смерти. В мире, где нет понятия жалости… В мире Гуррен Лаганна.