Долгий-долгий путь к вечности

      Кагоме всё собрала. На это ей понадобилось несколько дней, но в конце концов она составила самый полный список и собрала все вещи. Список, впрочем, оказался довольно коротким, поскольку она понимала, что больше не вернётся. Единственным современным предметом, в котором она всё же не смогла себе отказать, были карандаши. Упаковки с ними занимали едва ли не половину приготовленной сумки. Ей оставалось только сломать печать на колодце и попрощаться. И мико не знала, что будет для неё труднее.              Утро было довольно ранее, но Кагоме больше не могла спать. За окном щебетали птицы, а снизу, с кухни уже доносился приглушённый звон посуды. Мико оделась в самую обычную одежду, подумав, что совсем скоро ей надо будет забыть про джинсы и трикотажные футболки. Она вздохнула и стала спускаться вниз. Госпожа Хигураши готовила на завтрак крокеты и овощной салат, в кастрюле медленно кипел рис. Кагоме вошла в кухню тихо и остановилась у стола.              — Тебе помочь, мам? — спросила она.              — Завари чай, — отозвалась женщина. — Я почти закончила.              — Хорошо.              Кагоме проскользнула к шкафу, где хранилась заварка, и достала зелёный чай. Ей пришлось улучить момент, когда её мать отойдёт от плиты, чтобы поставить чайник, а уж потом подготовить заварочник. Некоторое время они молчали, занимаясь своим делом, однако, как только мико залила заварку кипятком, оказалось, что и всё остальное готово. Госпожа Хигураши села за стол, не достав тарелок. Она сцепила пальцы перед лицом и сосредоточенно смотрела перед собой.              — Присядь, Кагоме-тян, — выдохнула она. — Думаю, я должна рассказать тебе кое-что.              — Конечно, — девушка села на стул рядом.              — Я долго не могла вспомнить об этом, как будто кто-то запер мою память, — начала женщина. — Но сегодня ночью мне приснился сон. Когда я проснулась, поняла, что это действительно произошло. Это было чуть больше восемнадцати лет назад, когда ты... Когда я была беременна тобой. Беременность была сложной, врачи опасались, что я не смогу тебя доносить. Я очень боялась, — она тяжело вздохнула. — Тогда твой отец сказал мне, что в горах есть один храм. Он сказал, что если я схожу туда, то всё будет хорошо, потому что там можно получить благословение материнству. Я не очень в это верила, но и отец тоже сказал, что лучше будет сходить.              — И ты всё-таки пошла?              — Конечно, я пошла, — госпожа Хигураши опустила глаза. — Я не могла и помыслить о том, чтобы потерять тебя. Я шла очень долго, тропинку было очень трудно отыскать, но всё же я добралась. Там очень красивый вид. А сам храм очень маленький. Даже служителей нет. Мне показалось, что раньше он был большим, больше нашего даже, но потом, видимо, люди стали приходить туда реже, и постепенно осталась только часовня. Хотя я удивилась, насколько она была ухоженной. Я оставила пожертвование и помолилась. Я стояла там долго, сначала с мыслями собиралась, потом молилась. А когда позвонила в колокол и развернулась, чтобы уйти, дорогу мне преградила женщина.              — Женщина? — удивлённо переспросила Кагоме. — Она тоже пришла помолиться?              — Не думаю, что это могло быть так, — женщина склонила голову набок. — Мне показалось, что она не была человеком. Тогда я об этом не подумала, но после того, как познакомилась с Инуяшей и Сещёмару-саном, с нашими служителями, вспомнив о ней, я теперь это понимаю. Она была высокой, с очень длинными волосами, на ней было дорогое шёлковое кимоно. В таких одеждах по горам не ходят. Она держала у лица маску лисы, но я видела её глаза в прорезях. И теперь я думаю, что тогда мне не показалось, что они были лисьи.              — Она напала на тебя? — взволнованно спросила Кагоме, даже чуть привстав.              — Нет, вовсе нет, — госпожа Хигураши помотала головой. — Она медленно подошла ко мне и погладила по животу. Это было так тепло. Мне не нравилось, когда его кто-то трогал, но когда она коснулась, всё во мне как будто успокоилось. Она сказала, что моё дитя ждут тяжёлые испытания. Сказала, что её ждёт жизнь, полная опасностей и трудностей. И что я не смогу её уберечь. Та женщина откуда-то знала, что я жду девочку, — она тяжело вздохнула. — Я разозлилась и хотела высказать ей, что думаю, но она не дала мне. Сказала, что какими бы тяжёлыми ни были испытания и каким бы трудным ни был путь, моя дочь со всем справится. Что только я могу дать ей должную силу для этого. Я не помню, как вернулась тогда домой, если честно. Я вообще забыла об этой встрече, хотя после похода в храм моё состояние и правда резко улучшилось.              — Забыла... — медленно повторила Кагоме.              — Да, — кивнула женщина. — Но сегодня ночью я всё вспомнила. И подумала, что надо рассказать тебе. Скажи, Кагоме, когда ты была там, в прошлом, тебе и правда приходилось трудно?              — Эм... — мико замялась. — Мне бы очень не хотелось волновать тебя.              — И всё же, я хочу, чтобы ты мне всё рассказала. Как иначе я вновь смогу отпустить тебя? — она посмотрела на дочь в упор.              — Именно поэтому, — вздохнула Кагоме. — С чего бы начать? — она прикидывала, как много правды можно рассказать. — Там всё совсем не так, как здесь. Временами мне действительно было очень тяжело, но я была не одна, и... Ты воспитала меня той, кто может справиться с этим.              Кагоме очень не хотелось рассказывать всю историю в деталях. Уж очень много было случаев, когда она балансировала на грани жизни и смерти. Она понимала, что такая история никак не могла успокоить её мать в то время, когда она снова собиралась отправиться в тот мир. Конечно, без Нараку он стал безопаснее, но намного ли? В том времени смерть человека, причём, любого, была куда проще. Здесь она могла получить мирную профессию вроде литературоведа и дожить до самой глубокой старости, не подвергаясь практически никакому риску. В том времени она бы не решилась от одной деревни до другой идти в одиночку и без оружия — легко можно было и не дойти. В этом времени ёкаи работают в храмах и больницах, а там открыто нападают на людей. Кагоме казалось, что рассказать матери всю реальность того времени то же самое, как и заявить, что она отправится на войну. Она не могла поступить так, и поэтому слова стояли в горле и никак не хотели выходить. И всё же, кое-что рассказать пришлось. На её счастье — немного, поскольку разговор этот прекратился сам собой, когда к завтраку спустились дедушка и Сота.              После еды Кагоме помыла посуду и, быстро переодевшись в хаори и хакама, подаренные драконами, ушла к колодцу. Она заглянула в него, но он был по-прежнему глух. На дне даже можно было увидеть камешки. Мико вздохнула, села рядом с колодцем и попыталась нащупать печать. Это оказалось сложно. Она ощущала её в общем, но никак не могла найти хоть ниточку, чтобы понять, как её снять.              — Ты точно туда хочешь? — раздался от входа мужской голос.              Кагоме вскочила и обернулась. В дверях, опираясь на косяк, стоял Оокунинуши. Глаза мико на мгновение расширились, и она согнулась в поклоне, приветствуя его. Ступени едва слышно заскрипели, когда бог начал спускаться вниз. Кагоме замерла. Почему-то в прошлый раз он не пугал её, но сейчас мико охватил трепет, и она боялась даже поднять на него глаза. Оокунинуши тем временем спустился и подошёл к ней — Кагоме могла видеть его ботинки.              — Я пришёл не для того, чтобы отговаривать тебя, — сообщил он, и мико вскинулась. — Наоборот. Если ты туда хочешь, я помогу тебе разобраться с печатью. Поэтому и спрашиваю.              — Оокунинуши-ками-сама, — тихо произнесла Кагоме, — почему вы сюда пришли?              — Ну, всё-таки ты всё ещё Хранитель Цветка, так что вроде как моя слуга, — он улыбнулся. — Впрочем, у меня нет для тебя поручений. Так что я подумал, что мне не следует уступать это кому-то ещё.              — Что уступать? — искренне озадачилась мико.              — Твоё возвращение, разумеется, — хмыкнул бог. — А то желающих было предостаточно.              — Я... Это... — растерялась девушка.              — Тебе же говорили, что тебя угораздило попасть в милость сразу нескольких богов, — Оокунинуши снова улыбнулся. — Но поскольку один из них я, это не станет для тебя сильно большой проблемой. Хотя трудиться как мико тебе придётся много. Очень много. Если ты, конечно, хочешь вернуться.              — Я хочу, — решительно заявила Кагоме. — Моё место там.              — С этим я, пожалуй, не стану спорить, — кивнул бог и сел лицом к колодцу. — Садись рядом. Будем ломать печать.              Кагоме осторожно приблизилась и села рядом, как он и велел. Ослушаться бога она не могла, но теперь и сосредоточиться не получалось. Присутствие сиятельного главы Идзумо сильно нервировало её, и она никак не могла собраться достаточно, чтобы хотя бы начать разбираться с печатью. Мико ёрзала и тёрла вспотевшие ладони, ища в себе силы успокоиться. В конце концов Оокунинуши это заметил. Бог скользнул по девушке взглядом, выдохнул и перехватил её ладонь. Его рука оказалась сухой и тёплой, кожа была неожиданно шершавой, натруженной. Кагоме показалось, что это очень знакомое ощущение. Она прислушалась к себе и поняла, что такие же точно руки были у отца. Мико вспомнила его, и ей вдруг стало больно. Так больно, что из глаз покатились слёзы. Оокунинуши только сильнее сжал её ладонь, но не произнёс ни слова.              На несколько горьких минут Кагоме забыла про печать. Дедушка и мама говорили, что её отец погиб, и она даже смутно помнила похороны. Сота тогда был ещё совсем крохой, да и ей было всего лет пять. Отца она помнила очень плохо, только какие-то обрывки. И всё равно он занимал в её душе много места. Столько, сколько и должен занимать отец в сердце дочери. Она давно не вспоминала о нём так. Но в этот момент, когда закрыв глаза можно было думать, что это он сжимает её ладонь, боль была невыносимой. Кагоме открыла глаза, и сквозь пелену слёз увидела мутный образ. Он сначала был полупрозрачным, но постепенно становился всё более и более плотным. Мико сморгнула слёзы, всматриваясь. Над колодцем завис её отец — Хигураши Рюуга. Она сразу узнала его и хотела было подняться, но Оокунинуши удержал её.              — Однако же, ну и печать, — изрёк он. — Твой отец был ёкаем, да? На какую-то часть.              — Да, — просипела Кагоме, кивая.              — Значит, девять и четыре года, — протянул бог. — Кто-то очень не хотел, чтобы ты попала в прошлое. Раз даже запечатал его здесь.              — Что? — мико повернулась к нему, вытаращив глаза.              — Давай-ка мы сначала закончим со всей печатью, — мягко изрёк бог. — А то он так и будет болтаться на границе между этим миром и тем, где он был. Сейчас ты должна уже увидеть её.              Кагоме заставила себя перестать смотреть на отца. Она с трудом сосредоточилась и наконец смогла рассмотреть печать. Точнее, печати. Их было несколько. Одна, самая верхняя, была наполнена огромным количеством силы, но была очень простой, и снять её было, в общем, не трудно. Но вот последующие, хоть и не были столь мощными, оказались куда хитрее. Кагоме приходилось продираться сквозь них крайне осторожно. Чем-то они напоминали ей те печати, которые она разбирала, когда освобождала самого сиятельного главу, но явно были сделаны кем-то другим. Как будто учеником или учеником ученика того, кто ставил те печати. Мико очень хотелось сделать всё побыстрее, но она боялась, что как и тогда неверное движение может ударить по ним обоим — и по ней, и по её отцу. Поначалу у неё даже руки слегка тряслись, но рядом был бог, практически излучавший уверенность, и постепенно она смогла сконцентрироваться только на деле. Медленно, как будто по минному полю, она продвигалась всё дальше и дальше, пока наконец последние нити печати не лопнули. Взгляд Рюуги наполнился осмысленностью. Он внимательно посмотрел на Кагоме и резко шагнул к ней, мгновенно сжав в объятиях.              — Прости меня, — тихо заговорил он. — Прости, малышка. Папочка не должен был позволить всему так случиться.              — Папа... — мико осторожно обняла его в ответ.              — Ну-с, на этом я ухожу, — Оокунинуши поднялся и направился к лестнице. — Ты бы и сама справилась, — добавил он. — Но я решил, что поддержка тебе не помешает.              — Спасибо, — Кагоме вывернулась из рук отца и опустилась на колени, склонив голову.              — Ерунда, — отозвался бог и махнул рукой. — Ещё увидимся, юная мико. Ещё обязательно увидимся.              Он исчез, не дойдя до дверей. Но Кагоме уже не видела этого — она снова повернулась к отцу, а он опять сжал её в объятиях, уткнувшись носом в её макушку. Наконец, Рюуга тяжело вздохнул и отстранился. Некоторое время он внимательно смотрел на её лицо, не скрывая счастливой улыбки. Потом вздохнул, и лицо его омрачилось.              — Ты выросла такой красавицей, — произнёс он, всё ещё сжимая её плечи. — Мне так жаль...              — Что случилось? — Кагоме заглянула отцу в глаза. — Мама думала, что ты погиб. Я помню твои...              — Полагаю, так всё и выглядело, — оборвал её Рюуга и глубоко вздохнул. — Я знал, кем являюсь, но полагал, на вас это не скажется. Всё же во мне лишь капля крови ёкаев. Это было глупо. Не стоило мне отдаляться от семьи. Может, если бы я больше слушал их, всё сложилось бы иначе, — он нахмурился и снова вздохнул. — Ты ведь теперь мико? Не знаю, почему, но я в этом уверен. Ты знаешь о ёкаях. Так что я могу тебе всё рассказать. И не представляю, что скажу твоей маме — как выжил и где был.              — Мама поймёт, если ты ей расскажешь, — улыбнулась девушка. — Хотя, возможно, всё рассказывать не стоит.              — Возможно, — отец кивнул и тоже улыбнулся.              Они уселись на самой нижней ступени лестницы, и Рюуга начал рассказывать. Начал издалека — практически со своего детства. Он знал, что его мать была потомком ёкая и что ему самому передалась эта кровь. Знал он и некоторые свои способности, пусть в шестом поколении они и были очень слабы. Вся проблема была в том, что Рюуга не хотел быть ёкаем. Даже на одну тридцать вторую не хотел. Поэтому, как только ему исполнилось восемнадцать, он покинул отчий дом и оборвал связь. Все попытки возобновить общение со стороны своей семьи он упорно игнорировал. Он работал в газовой компании, занимался проверкой и ремонтом оборудования. Рюуга глубоко вздохнул перед тем, как перейти к рассказу о том дне, когда он исчез. Их вызвали в частный дом проверить газовую плиту. Его обычный напарник приболел, и ехать пришлось одному. Рюуге что-то в этом доме сразу не понравилось — там было как-то затхло. Как будто там на самом деле никто не жил. Когда он вошёл на кухню вместе со старухой, вызвавшей его, он увидел странный рисунок на полу, но не задумываясь вошёл в него. Старуха хрипло рассмеялась, глядя на него, и сказала, что теперь он сам всё и исправит — не пустит дочь в прошлое. Так он и оказался в камне, который та старуха бросила в колодец. Вспышка при запечатывании была подобна взрыву, так что посчитали, что его просто уничтожило огнём.              — Что ты должен был исправить? — озадаченно нахмурилась Кагоме.              — Этого я не знаю, — отозвался Рюуга. — Видимо, ты кому-то в прошлом перешла дорогу, и он хотел это исправить. Только эта старуха не учла, что тебя через колодец проведёт Камень Душ. Мне с ним не тягаться. Хотя печати были так устроены, чтобы питаться моей силой.              — Это же могло тебя убить, — почти прошептала мико.              — Я всё же дракон, — мрачно улыбнулся мужчина. — Я мог втягивать энергию демонов и с той стороны колодца, и с этой. Так что такая кончина мне не была страшна. Меня больше пугало, что я никак не мог оттуда выбраться. Может, если бы я не разорвал связей с семьёй, я бы знал, как это работает, и освободился намного раньше.              — Я думаю, — Кагоме поднялась, — что маме можно рассказать почти всё. Ну, кроме того, что это из-за меня. Она сможет понять, — мико помолчала. — А Сота тоже?              — Нет, — Рюуга мотнул головой. — Насколько я помню, мне говорили, что силы передаются только первенцу.              — Хорошо, — она улыбнулась. — Пойдём. Ты и так слишком долго отсутствовал.

      ***

      Кагоме задержалась дома ещё на неделю. Её мать, когда только увидела вернувшегося мужа, рухнула в обморок, а когда пришла в себя, долго рыдала от счастья у него на руках. Мико убедила отца возобновить отношения с семьёй, и он пообещал сделать это немного позже. Все семь дней они провели вместе, и в какой-то момент Кагоме поняла, что ей не хотелось оставлять всего этого. Точнее, что чем дольше она откладывала, тем сильнее хотела остаться. Сещёмару не появлялся. Как будто ему внезапно стало всё равно, вернётся она или нет. Мико испугалась этого. На седьмой день она собрала вещи, переоделась в подаренные драконами одежды и спустилась вниз. Вся семья была там — они обсуждали, куда ещё можно пойти на следующей неделе. Некоторое время они даже не замечали Кагоме с сумкой на плече.              — А, Кагоме, — заметил её Рюуга, — ты про парк аттракционов... — он заметил её сумку. — Значит, ты решила?              — Да, — кивнула мико. — Может быть, колодец не закроется насовсем, и я смогу приходить.              — Это было бы замечательно, — улыбнулась мать. — Приходи, как только сможешь.              Кагоме отвела глаза. По взгляду отца она поняла, что обратной дороги не будет, как она и предполагала. Но ей хотелось успокоить свою мать и брата. Мико и не заметила, как все они подошли к ней и сжали в объятиях. Кагоме старалась впитать эти ощущения и запечатлеть их в памяти. Она безмолвно прощалась со своей семьёй и этой жизнью.              Спустилась к колодцу она в одиночестве, боясь, что мужество откажет ей. Впрочем, у колодца Кагоме обнаружила Сещёмару. Он задумчиво перебирал в пальцах чётки, рассматривая что-то на стене. Когда мико спустилась, он обнял её, сильно сжав в своих руках на несколько минут. Кагоме поняла, что он тоже прощался с ней. Но сказать ему она ничего не смогла. Что-то болезненно сжалось у неё в груди. Наконец дайёкай отстранился и заглянул в её глаза.              — Ты напугала меня, — он криво улыбнулся. — Я бы исчез, если бы ты решила остаться здесь.              Кагоме закрыла рот ладонью, чтобы сдержать крик. Она ощутила, как по щекам прокатились горячие слёзы. Мико сделала шаг назад и помотала головой, а затем, собрав всю свою решимость, спрыгнула в колодец. Сещёмару улыбнулся ей вслед и поднялся во двор храма. Там находилась вся семья Хигураши, а перед ними стояли только пришедшие гости. Мать Кагоме с удивлением смотрела на Инуи и Широ — они выглядели взрослыми, старше, чем были на выпускном на несколько лет. И с ними была женщина. Кимоно из дорогого на вид алого шёлка, расшитое перламутром, не могло скрыть округлившегося живота, на котором лежала изящная ладонь. Другой она держала у лица маску лисы. Увидев Сещёмару, женщина плавно опустила её и мягко улыбнулась.