Долгий-долгий путь к вечности

      Инуяша не видел отца уже больше месяца. Они с матерью жили во дворце, полном людей, в котором, увы, Ину-но-Тайшо жить не мог. Он старался бывать чаще, но почти никогда не оставался дольше недели. Инуяша любил, когда отец был с ними — тогда никто не отваживался открыто ненавидеть его. Сам он никогда не говорил Ину-но-Тайшо об этом, боясь огорчить. Однако чем дольше его не было, тем жёстче становились выпады. Например, этим утром мальчик, сын кухарки, который приносил им еду, подменил его завтрак на коровью кость. Изаёй возмутилась, но мальчишка крикнул ей в лицо, что другого для псины не полагается, и убежал. Инуяша злился, но молчал. Не хотел, чтобы мама ещё больше расстроилась.              После полудня небо заволокло тяжёлыми тучами. Первые раскаты грома казались далёкими, но вскоре молнии рисовали ломанные линии прямо над замком. Грохот стоял такой, будто Райдзин-ками-сама гневался. Стало темно, словно бы опустились сумерки. Инуяша перебрался поближе к матери, а потом и вовсе уткнулся лицом в её колени, прижав уши. Грозы он не любил — от громких звуков было больно ушам.              В дверь даже не постучали — поскреблись. Изаёй удивлённо обернулась и тихо пригласила войти. Кей, личная служанка, быстро протиснулась внутрь. Она была взволнована, в глазах отражался страх.              — Химе-сама, — тихо и быстро заговорила она. — Ину-но-Тайшо погиб.              — Что? — руки Изаёй безвольно упали, а Инуяша поднял голову и внимательно посмотрел на Кей.              — Господин Такарада узнал, а мне его слуга рассказал, — затараторила Кей. — Господин Такарада собирает отряд, чтобы завоевать этот замок. Вам надо бежать, Изаёй-химе-сама.              — Ох...              Снаружи сквозь грохот грозы послышались человеческие крики и лязг оружия. Изаёй побледнела. Она знала, что им нужно. Схватив Инуяшу за руку, она выбежала из своих покоев и помчалась как только могла быстро к конюшням. Там, как она знала, была небольшая дыра в стене. Ребёнок, а может, и женщина, пролезть там могли, а вот взрослый мужчина — нет. Потому эту дыру так никто и не заделал — всё руки не доходили. Изаёй старалась бежать под прикрытием зданий, чтобы никто не увидел её, но, видимо, в тот день удача отвернулась от неё. Кто-то из отряда господина Такарады заметил её, когда она была всего в нескольких шагах от дыры, и громко закричал. На мгновение страх сковал её, а затем она быстро толкнула Инуяшу к дыре.              — Беги, — едва ли не заталкивая его в дыру, попросила она.              — Мама? — полудемон не понимал, почему должен идти один.              — Они убьют тебя, — быстро заговорила она. — А меня могут и пощадить. Я найду тебя потом. Обязательно.              — Нет, мам, пойдём вместе, — Инуяша уцепился за край её кимоно. Он нутром чуял, что больше не увидит её живой.              — Беги! — едва не плача повторила она и вытолкнула наружу, тут же закрывая дыру спиной.              В этот момент Такарада и несколько его воинов подошли к ней. Изаёй смотрела на его лицо снизу вверх, но во взгляде её был вызов. Она старалась показать, что не боится его.              — Твой ёкай мёртв, — ухмыльнулся Такарада, но Изаёй даже не вздрогнула. Он повернулся к воину рядом: — Найдите её отродье. Это должно сделать её посговорчивее.              Двое его воинов тут же развернулись и побежали искать Инуяшу. Изаёй надеялась, что он бежал прочь от замка не оглядываясь, а не сидел за стеной, вслушиваясь в каждое слово. Она понимала, что не вынесет, если погибнет ещё и её сын. Такарада повернулся к ней и приблизился.              — Я был терпелив с тобой, Изаёй, — изрёк он, касаясь остриём меча её одежд. — Очень терпелив. Ты знала, что нравишься мне и посмела выбрать другого. Это было очень грубо, Изаёй. Очень. Пришло время платить.              Изаёй плотнее вжалась в стену, прикрываясь согнутыми руками. Но продолжала упрямо молчать и с вызовом смотреть на него. Ей было в этот момент так невыносимо больно и плохо, что хотелось свернуться клубочком и рыдать, срывая голос до боли в горле. Но только не перед ним. Она не желала ни на мгновение показывать этому человеку своей слабости.              — Мальчишки нигде нет, — его воины вернулись. — Ни в её покоях, ни в конюшне. Больше ему здесь негде прятаться.              — Отойди, — приказал Такарада Изаёй.              Она отрицательно качнула головой. Тогда он схватил её за плечо и с силой рванул в сторону. Его взору открылась узкая дыра, в которую ни он сам, ни кто-либо из его подчинённых нипочём бы не пролез. Он заглянул в неё и увидел лишь низко свисающие густые ветви деревьев. Даже если мальчишка сидел под стенами, его было не отыскать. Такарада выругался и наотмашь ударил Изаёй по лицу.              — Это ты заставила меня, — тут же сообщил он.              Её взгляд не изменился. Щека покраснела и начала слегка распухать, но она даже не подняла к ней руки. Это злило Такараду больше всего.              — Найти его, командир? — спросил один из тех, кто обшаривал замок.              — Сам подохнет, — Такарада презрительно фыркнул. — От голода, — он гадко рассмеялся, а затем снова поднял меч, чтобы рассечь одежды Изаёй. — А ты будешь теперь моей и...              Он не смог договорить. Изаёй бросилась на меч, и её одежды быстро пропитывались алой кровью. Такарада попытался выдернуть меч, надеясь, что тогда сможет не дать ей умереть, но Изаёй крепко ухватила лезвие обеими руками, так что и с них на тонкий шёлк закапала кровь. Она хотела жить, с каждой пролитой каплей понимала, что хотела — вместе с Инуяшей и Ину-но-Тайшо. Но теперь это было невозможно, и она не желала давать себе и малейшего шанса избежать смерти.              — Никогда, — резко и чётко произнесла она. — Никогда я не буду... твоей..              Последнее слово вылетело с последним вздохом, тихо, почти невесомо. Изаёй медленно опустилась на колени, её глаза остекленели. Руки выпустили лезвие, и оно легко выскользнуло из её груди, давая телу упасть на землю. Такарада в сердцах бросил меч и велел вырезать в замке всех, кто попадётся.              Инуяша послушался матери и побежал. Он бежал через густой лес, и только сила ханьё помогала ему это делать. От замка пахло гарью и кровью. Небо грохотало скорым обещанием проливного дождя. Он споткнулся о корягу и упал в траву. Обернувшись, Инуяша ничего не увидел — только густую зелёную листву повсюду. Затем ему показалось, что снова услышал голос матери — откуда-то издалека, так, что даже слов было не разобрать. А через несколько мгновений в нос ударил запах её крови. Он едва не рванул обратно, но его нога, как оказалось, застряла в коряге, и пока он доставал её, понял, что ничего он уже сделает. Его мама была мертва. Инуяша мог лишь отомстить. Тогда, когда станет достаточно сильным для этого.       

***

      — Отомстил? — мрачно спросил Рёта.              — Нет, — отмахнулся Инуяша. — Сначала я был слишком мелким, потом была эта история с камнем, потом пятьдесят лет провёл на дереве со стрелой в груди. Тот гад если не помер ещё, уже превратился в вонючего старикана.              — Он мёртв, — внезапно раздался голос Сещёмару.              — Ты-то откуда знаешь? — поднял глаза Инуяша.              — Я убил его, — отозвался дайёкай. — Хотя и совсем по другому поводу.              — Как?              — Я знал, где ты жил с матерью, — Сещёмару сделал к ним ещё пару шагов. — Я хотел лично доставить вам весть о смерти нашего батюшки. Посмотреть, так ли любила его твоя мать. Моя матушка отреагировала бездушно, и я хотел... — он едва заметно сдвинул брови. — Хотел видеть, причинит ли это хоть какую-то боль той женщине. Когда я прибыл, замок уже горел. Я хотел войти, а он посмел преградить мне путь. Я растворил его ядом заживо.              — Жуткая смерть, — передёрнул плечами Рёта.              — Не важно уже, — вздохнул Инуяша. Впрочем, на душе ему стало лучше оттого, что старший брат даровал убийце его матери крайне мучительную кончину. — Ты дела свои закончил?              — Нет, — отозвался дайёкай, подходя ещё ближе. — Ты мне нужен для их завершения.              — Я? — от удивления Инуяша даже встал.              — Да, ты.              Сещёмару не стал пускаться в долгие объяснения, а просто перехватил ханьё поперёк туловища и с силой оттолкнулся от земли. Инуяша повис на его руке как мешок риса. Дайёкай уносил его с огромной скоростью к храму, некогда захваченному тёмной мико. Подошедший Ранмару наблюдал за белой вспышкой в небе вместе с Рётой.              — Пообещай мне, что никогда не будешь так меня таскать, — попросил полукровка.              — Уверен, на то есть свои причины, — улыбнулся дракон. — Но просто так я тебя не понесу ни каким способом, имей в виду.              За краткое время отсутствия Сещёмару храм, где обитала Ариса, лучше не стал. Двор был таким же неухоженным, сам храм — столь же грязным. Дайёкай вошёл в комнату, где белая как полотно тёмная мико пыталась выдержать монолог черепа Сумико. Казухико в её речь не влезал, лишь изредка хихикая.              Инуяша не обратил внимания ни на что, кроме своего возмущения. Стоило Сещёмару поставить его на ноги, как он тут же вскинулся и сжал кулаки. Он попытался ухватить брата за грудки, но тот увернулся с грацией кошки и слегка удивлённо посмотрел на ханьё.              — Ты что творишь?! — рявкнул полудемон, хватаясь за меч.              — Мне нужно выполнить поручение бога, — отозвался дайёкай. — И для этого мне как раз нужен твой Лунный Путь.              — Чего? — у Инуяши от неожиданности даже руки опустились.              — Просто открой мне путь в ад, — прояснил Сещёмару.              Эта техника до сих оставалась предметом их редких перепалок. Сещёмару не уставал напоминать, что именно благодаря его усилиям Инуяше удалось овладеть ей, полукровка же искренне считал её полностью своей. Как, впрочем, и остальные техники, украденные Тессайгой. Ханьё всегда использовал одни и те же слова и аргументы, тогда как обороты дайёкая множились и ширились по мере того, как он всё больше читал.              Они вышли во двор, где было всё же чуть больше места. Сещёмару протянул ларчик со свитком Арисе, которую выпутал из шёлка и со рта которой сорвал печать. Руки тёмной мико дрожали, но она крепко придавливала крышку, чтобы свиток не начал снова пить её жизнь. Теперь, без сил духов ёкаев, это убило бы её в два счёта.              — Когда путь откроется, отпускай крышку и бросай, — велел дайёкай.              — Я сама? — ошалело переспросила Ариса.              — Если ты солгала, то Эмма-ками-сама или Идзанами-ками-сама явятся по твою душу, — он строго посмотрел на неё. — Так что если этот способ не уничтожит свиток, тебе лучше рассказать правду прямо сейчас.              — Он должен, — тихо призналась тёмная мико.              Сещёмару кивнул Инуяше, и тот взмахнул мечом, создавая тонкий месяц пути. Ариса осторожно подошла к нему, медленно протянула руки, отпустила и даже чуть сдвинула крышку и со всей силы бросила ларчик в щель. И тут же отскочила на несколько шагов. Сещёмару заглянул в путь и увидел, как крышка отлетела от ларчика, а выпавший свиток вспыхнул голубоватым пламенем и исчез пеплом. Дело было кончено.              — Полагаю своё дело завершённым, — Сещёмару развернулся. — Мне нужно вернуться к делам.              — Как прикажете, Сещёмару-сама, — Казухико отвесил поклон.              — А как же я? — полным недоумения голосом спросила Ариса.              Сещёмару повернулся к ней, обдумывая, что бы сказать, когда ощутил, как всколыхнулась завеса между сторонами. Знакомая аура Рюджина заполнила всё пространство вокруг, а через несколько секунд во дворе оказался и сам бог-дракон. Он покосился на почти исчезнувший проход и иной мир, равнодушно скользнул взглядом по Арисе и подошёл к дайёкаю.              — Я просил тебя вернуть ей свиток, насколько я помню, — сурово изрёк Рюджин.              — Я и вернул, Рюджин-ками-сама, — уверенно отозвался Сещёмару. — Что она с ним дальше сделала — её дело.              — Ты сделал всё лучше, чем я ожидал, — вдруг улыбнулся бог-дракон и резко повернулся к Арисе: — А ты разве забыла слова Оокунинуши-сама?              — Он сказал, что я дура набитая, — отвернулась тёмная мико.              — С этим мне спорить трудно, — хмыкнул Рюджин. — Но он говорил, что ни один бог более не будет к тебе благосклонен. Ни один, понимаешь?              Ариса посмотрела на него вмиг округлившимися глазами. Она и в самом деле только теперь поняла, что он тогда имел в виду. Сиятельный глава Идзумо, Оокунинуши-ками-сама не проклял её, разумеется, он был слишком добрым богом. Однако если и правда ни один бог не благоволил ей, Ариса не могла рассчитывать на успех, даже малейший, в своих планах. У неё подогнулись ноги, и она упала на колени. Никто не поспешил к ней и не подал руку. Тёмная мико совершенно пустым взглядом смотрела перед собой, теряя связь с реальностью. «Лучше бы он меня убил», — вяло подумала она, не представляя даже, кто именно — Ину-но-Тайшо, Оокунинуши-ками-сама или Сещёмару. Или Рюджин-ками-сама. Или свиток.              — Итак, с этим покончено, — Рюджин вновь повернулся к Сещёмару. — Увидимся, когда твоя мико вернётся сюда.              Дайёкай обозначил поклон, и бог-дракон исчез на той стороне бытия. Сещёмару решительно двинулся прочь со двора храма. Находиться в нём более не было у него ни малейшего желания. Инуяша и Казухико поспешили за ним, напрочь позабыв об Арисе, которая так и сидела на земле, глядя в никуда.              Сещёмару немного подумал и решил всё же навестить западные земли. И стоило ему пересечь границу, как ему под ноги бросились два ёкая-ящера, наперебой начавшие рассказывать новости. Дайёкай слушал с интересом, хотя речь их временами была сбивчивой и перескакивала с одного на другое. В принципе, на его территориях ничего эдакого не происходило. Когда Сещёмару только стал Лордом, волнения были, и многие претендовали на его титул. В те времена дайёкай не знал ни жалости, ни сострадания, а потому всякого, кто смел сомневаться в его праве, карал жестоко и назидательно. И всё равно у него ушло почти тридцать лет на то, чтобы порядок в его землях держался на одном только его имени. И даже теперь желающие заполучить его земли остались лишь далеко за пределами его территорий.