Вы доктор? Да, вроде того (рабочее)

      Крупные хлопья снега медленно опускались на пустынный двор, по случаю неожиданного снегопада превратившийся в филиал Аляски. — С Новым годом, — проворчала себе под нос Поллинария Львовна, с трудом открывая дверь подъезда.       Створка открылась всего ничего, сдвинув к стене наметённый под обшарпанным бетонным козырьком сугроб. С трудом протиснувшись в образовавшуюся щель, старуха с опаской покосилась наверх. На самом козырьке даров зимы собралось почти до окон второго этажа. — С новым годом, с новым счастьем, — бурчала она, пробираясь к прогнувшемуся под весом снега жестяному навесу в дальнем конце двора, где стояли мятые мусорные баки.       Ветер бросил ей в лицо вихрь снежинок, намекая, что восьмидесятилетним старушкам не место на улице в такую погоду. Поллинария Львовна намёк проигнорировала — разводить антисанитарию на собственной кухне, оставляя мусорное ведро на ночь, её смог бы заставить разве что торнадо. И то только потому, что унёс бы мусор вместе со старой хрущёвской пятиэтажкой.       За те несколько минут, что понадобились старушке, чтобы добраться до цели, ветер усилился, превратив метель в совсем уж непроглядный морок. Перевернув помойное ведро в переполненный бак, старуха с минуту постояла без движения, словно набираясь сил, прежде чем снова столкнуться с буйством стихии на обратном пути, и тут один из сугробов зашевелился. — Год новый, а счастье старое, — проворчала Поллинария Львовна, награждая обнаружившееся под снегом тело увесистым пинком. — Не спи, алкоголик! Замёрзнешь. — Не замёрзну, — донеслось в ответ. — Не настолько он на меня разозлился. — Замёрзнешь, — безапелляционно повторила старуха, очередным пинком заставляя «тело» принять сидячее положение. — Все, кто спит на бетонном пятачке в минус тридцать, укрывшись вместо одеяла сугробом, замерзают. Это закон природы. Так что вставай и вали домой, алко… — Тут она рассмотрела в неверном свете тусклого фонаря бледные щёки, покрытые юношеским пушком, и ярко-голубые, то и дело закатывающиеся глаза, и закончила несколько иначе, чем собиралась. — Кхм… дурак малолетний. Не убьёт тебя папаша, не бойся. — Не убьёт. Я бессмертный. А вот низвергнуть может… — размашисто кивнул юнец и попытался завалиться на бок. — Вставай, говорю! — повысила голос Поллинария Львовна.       Парень был ей не знаком, хотя в ближайших домах она прекрасно знала в лицо каждую собаку. Следовательно, малолетний пьяница явился из другого района, и родители попросту не найдут дурака под снегом. — Ага… Чичас… — пробормотал парнишка и таки завалился в снег. — Вот только посплю немножко… — Поспит он, — буркнула старуха, с сомнением покосившись на буйство стихии в двух шагах. — Наряд вызвать, что ли? Или сразу скорую?       Но эти мысли пришлось отогнать, как несостоятельные. На их задворки в такую погоду что полиция, что медики будут добираться не один час, если вообще поедут на вызов в канун Нового года. К тому времени мальчишка вполне может замёрзнуть насмерть. Не бессмертный же он, в самом деле. — Добрая душа меня погубит, — проворчала старуха, награждая парня ещё одним пинком и одновременно хватая за шиворот тонкой курточки. — Вставай, малолетняя жертва зелёного змия. Подъём! Шевели конечностями! Не на горбу же мне тебя волочь — старая уже. Помогай, давай! — Помочь? — вяло встрепенулся мальчишка. — Так я за тем и пришёл. Что делать? — Нижние конечности переставлять, — буркнула Поллинария Львовна, и тут же снова дёрнула за воротник потянувшегося к её валенкам малолетку. — Да не мои, балбес! Свои двигай! Вот! Левой! Теперь правой! Шевелись!       Так, где пинками, а где просто волоком старуха доставила «находку» в свою скромную однушку и со вздохом облегчения плюхнулась на обувницу в коридоре. В ярком свете электрической лампочки мальчишка казался и вовсе синим — в лице не было ни кровиночки, щёки побелели, а под кожей явственно проступали голубые жилки. Поллинария Львовна со вздохом нагнулась и вытянула руки мальчишки из карманов. — Не обморозился, — сказала она себе. — И то хорошо. Но горячий чай не помешает. Ну-ка, вставай.       Не давая нежданному гостю снова заснуть, старуха, отмахнувшись от вялых протестов, заставила его раздеться, завернуться в толстый махровый халат и натянуть толстые шерстяные носки. — Колется, — скривился привереда. — Ничего, потерпишь, — фыркнула Поллинария Львовна, тычком придавая гостю направление на кухню. — Сейчас ещё чаю попьем. Горячего. С малиной. Родителям позвонить не хочешь? Ищут, небось. — Ему не позвонишь, — скуксился мальчишка. — Строгий у тебя папаша, как я погляжу… — Зато справедливый. Достанется мне… — А то не заслужил? — усмехнулась старуха, открывая дверцу кухонного шкафчика. — Напился, заблудился, заснул у помойки, чуть насмерть не замёрз и всем праздник испортил. — Какой праздник? — удивился мальчишка. — Вот до чего доквасился, — покачала головой Поллинария Львовна. — Хоть какой год сейчас, помнишь? — Помню. Ребята сказали… — Хороши у тебя дружки, как я погляжу. Пили вместе, а валялся на помойке ты в гордом одиночестве. Могли бы и помочь домой-то добраться.       Банки с малиновым вареньем на месте не оказалось, и старуха нахмурилась, припоминая, куда могла её деть. — Это я им помочь хотел! — подскочил мальчишка. — Они так страдали, когда та стекляшка разбилась. Один даже плакал. — Помог? Помощничек… — Да! Новую стекляшку сделал со всем содержимым. Правда, она чуть побольше получилась. Не рассчитал. Но ничего, ребята не обиделись. Даже меня угостили разок. Или два… Вот это я не очень помню. А мне отчитаться надо… В помощи. — Отчитаешься, отчитаешься, — отмахнулась старуха, почти не слушая гостя: чайник уже кипел, а варенье как сквозь землю провалилось. — Да как я отчитаюсь? Я даже имён их не спросил. А я им доказать хотел, что уже могу помогать, как все! Опять смеяться будут и мелким обзывать… О! А вам помочь не надо? Я уже всё-всё выучил! Всё могу. — Так уж и всё, — хмыкнула старуха и тут же заохала. Банка обнаружилась на самой нижней полке, и сгибаться пришлось под невообразимым углом. Старческие суставы таких вольностей уже не прощали. — Ну, почти всё, — потупился мальчишка. — Всё — это только он может. — Вот так всегда, — недовольно пробормотала себе под нос хозяйка, щедро накладывая варенье в большую кружку. — Родители какие-нибудь «всемогущие шишки», а мальчишка с дури бесится, без присмотра и воспитания. — Я с воспитанием! Я все экзамены на высший балл сдал! — возмутился гость, хлебнув горячего чаю так быстро, что закашлялся. — Молодец, — рассмеялась старуха, осторожно, чтобы не потревожить больную спину, присаживаясь на табуретку. — Но мне ты ничем не поможешь, мальчик. Болячка моя называется старость. Её даже твои всемогущие родственники не осилят. Неизлечимая штука. — А если я вам новое тело организую? — хитро улыбнулся мальчишка.       От тепла щёки его порозовели. Да и шило, явно пожизненно присутствовавшее в филейной части этого индивида, похоже, не замедлило вернуться на законное место. Он был сразу везде: прихлёбывал чай, приплясывая у стола, разглядывал многочисленные грамоты и дипломы, развешанные по стенам, щупал цветастую грелку на заварочном чайнике. А главное, болтал без умолку. — Ну, так как, хотите новое тело? Помоложе и посимпатичнее! — А хочу! — усмехнулась Поллинария Львовна, решив подыграть дурачившемуся подростку. Сам того не заметив, он принёс в её квартиру ощущение праздника, которое эти стены не видели очень давно. С тех самых пор, как… Впрочем, об этом уже много лет живущая в одиночестве старуха думать сейчас не желала. — Вот только с документами накладка будет. На работу не возьмут меня такую, молодую и красивую. — Почему не возьмут? Мы вам тело сразу с работой подберём! — Да? Ну, смотри. Я свою работу очень уважаю. Так что изволь по специальности, — хмыкнула хозяйка, подливая малолетнему фантазёру кипяток. — Всё оформим в лучшем виде, — закивал тот. — И на этот раз по правилам. На столе откуда-то появился желтоватый свиток плотной бумаги. — Я ничего подписывать не буду, — качнула головой старуха, с подозрением уставившись на паренька. Шутки шутками, но и аферистов в мире хватает. — Что? Нет, это я для себя, — невнимательно отмахнулся мальчишка, удивлённо рассматривая простецкую шариковую ручку у себя в руках. — Ах, да. Я же поменялся с ребятами! — Ну, ну… — Оформим всё по правилам, — продолжил он, занося ручку над бумагой. — Вас зовут… — Поллинария Львовна, — усмехнулась хозяйка. — Образование медицинское? Я диплом видел. — Да, мед я заканчивала. Давненько это было, — мечтательно закатила глаза старуха. — Пожелания, — бормотал под нос мальчишка, убористым почерком заполняя строки. — Тело здоровое, работа по специальности… Любовь требуется? — Любовь я себе сама организую, — расхохоталась Поллинария Львовна. Непонятная игра неожиданно увлекла её. — Ты мне тело выдай. И чтоб с документами. — Документы у тела будут, — кивнул мальчик, задумчиво покусывая кончик ручки. — Предпочтения по мирам и эпохам? — А там ещё и эпохи? — А как же, — назидательно поднял палец гость. — Я же вас в новый мир переселю, надо тело выбрать… Профессия, опять же. — Как всё серьёзно. Ну, хорошо. Пусть будет современность. С моей профессией в каком-нибудь средневековье будет несподручно. — Страна? — При развитом коммунизме я уже пожила, на развитой бандитизм тоже насмотрелась. Давай куда-нибудь в Англию: лорды, династии и прочее. Хочу на волшебный мир загнивающего запада полюбоваться. — Почему загнивающий? — слегка удивился мальчишка, впрочем, тут же забыв об этом. — Так… Всё записал. Тело взрослое, раз работу надо. Женское? — А какое же ещё?! — Это хорошо. Я пока в трансгендерных перемещениях не тренировался. — И слава Богу, — усмехнулась Поллинария Львовна. — Про язык аборигенов не забудь. Я в английском не сильна.       К новомодным течениям в межличностных отношениях она относилась вполне спокойно. Вежливые юноши с третьего этажа, которые порой целовались на балконе, постоянно таскали ей на прививку толстого раскормленного кота, начисто игнорируя тот факт, что она совсем не тот доктор, который полагается кошкам, и никогда не отказывали в просьбах что-нибудь привезти из магазина. Но вот привносить такие мотивы в игры с явно несовершеннолетним мальчишкой старуха считала неправильным. — С языком проблем не будет, — кивнул каким-то своим мыслям гость. — Память тела и всё такое. Вот только с нормальной памятью принимающей стороны могут наблюдаться проблемы: жизненный опыт там всякий, знания… У вас свой багаж ого-го… — И что же нам делать? У тела-то, небось, знакомых полно. А ну как начальника не узнаю или сына родного? — Сына у тела нет. А начальник, вроде, да, имеется… — Может, кого-то более одинокого поищем? — усмехнулась старуха. — Ну, вы же сразу взрослое хотели и с работой… — мальчишка почесал в затылке. — Не хочется менять. Я тут вам такой мир подобрал — закачаетесь. Идеальный. Английский, волшебный, самый-самый. И тело подходящее, с нужной профессией. Всё, как заказывали! А с начальством уж как-нибудь сами разберётесь. — Как же мне разобраться, если я не знаю, как себя по правилам вести? — А зачем по правилам? Как хотите, так и ведите. Жизнь — ваша. Как решите, так и проживёте, — пожал плечами мальчишка и тут же спохватился. — Нет, ну, заповеди, конечно, соблюдать надо! Или вы боитесь миропорядок порушить? Так это зря. В момент вселения образуется развилка мироздания: вы сами по себе, а прежняя хозяйка тела в параллельном мире сама по себе. — Ишь, как у тебя всё ловко, — улыбнулась Поллинария Львовна. — А как же! Я экзамены на высший балл сдал, — покраснел от удовольствия мальчишка. — Я вам даже вот ещё что сделаю! Мне ребята что-то такое рассказывали, прежде чем отправиться. Смотришь внимательно на что-то, ну, или на кого-то, и там табличка всплывает с основными данными. Ну, вроде как подсказка. Я им, правда, пытался объяснить, что в Минас-Тирите им это не поможет, но они всё равно туда отправились… Или я их прямо в Барад-Дур отправил? Они вроде говорили, что туда тоже надо. Морду там кому-то набить… Нет… Не помню. Ладно, неважно. Начинаем? — Начинаем, — согласилась Полинария Львовна, пропустившая разглагольствование мальчишки мимо ушей.       Стрелки как раз подобрались к двенадцати, отсчитывая последние секунды старого года. «Как встретишь Новый год, так его и проведёшь? — мысленно улыбнулась она, наслаждаясь передышкой в своём ставшем уже привычным одиночестве. — Значит, следующий год я проведу в окружении болтливых детишек, вешающих мне на уши волшебную лабуду вперемешку со своими проблемами? А что, я не против…»       А в следующую секунду перед глазами у неё вдруг помутилось, и свет померк.