По другой дороге

      Яркое летнее солнце освещало плац лётной академии, сверкая на кокардах форменных фуражек, звёздах погон и начищенных бляхах ремней. Приятная прохлада утра ещё не успела смениться дневным зноем, а в аккуратно подстриженных кустах радостно чирикали какие-то пташки, настраивая на мирный лад.       Сегодня — момент, которого многие так ждали, и наступление которого знаменовало, что город оправился от последствий вторжения, случившегося три недели назад. Торжественное построение по случаю награждения отличившихся в том бою.       Скользя взглядом по приведенному в порядок внутреннему двору академии, строю, в котором стояли его товарищи и командиры, нарядные и довольные жизнью, он с трудом верил в правдивость событий заключительного дня Фестиваля.       Отчего так? Ведь это не первый бой в его жизни. Ещё в бытность Жона ополченцем, Гримм несколько раз испытывали на прочность оборону его родного селения. Было трудно, было страшно. Доводилось рубить и стрелять, видеть страдания раненых. Но отчего-то те битвы воспринимались иначе. Возможно потому, что он, по молодости своей, выступал всё-таки больше зрителем, чем участником тех событий.       В отличие от последнего вторжения, в отражении которого он принял самое непосредственное участие. Впечатлений того дня, казалось, хватило бы на всю жизнь. И тем страннее воспринималось ощущение, что будто бы всё это произошло очень давно и словно не с ним.       Но, тем не менее, было. Он помнит. И помнят другие. И отсутствие некоторых лиц в строю не дает им забыть.       Тем временем церемония началась. Привычно был поднят флаг и проверен личный состав. Прозвучало приветствие важного гостя — одного из заместителей командующего Вейлийских ВВС. Зазвучал торжественный марш, и перед строем пронесли штандарт академии. Генерал начал поздравительную речь.       Как и всегда, в таких случаях, большой начальник скажет много красивых и правильных слов, но Жон, отчего-то всегда становился очень рассеянным в такие моменты. Отдельные слова, выхваченные из речи офицера, заставили его окунуться в омут воспоминаний.       Генерал хвалил личный состав академии, который в условиях объявленной тревоги действовал именно так, как это от него ожидалось… Арку нечего было добавить к такой похвале. Ими действительно занимались на совесть. Начальник академии был строгим, требовательным и авторитетным в королевстве военным. Люди шептались о том, что он метил высоко наверх, отчего и драл с подопечных по три шкуры, стремясь к высоким показателям во всём, в чём только можно. И не зря. По истечению полугода даже первокурсники были более-менее готовы ко вторжению: позади были учебные тревоги, жёсткая физическая подготовка и работа с оружием, после которой и изнеженные горожане вполне уверенно держались за свои автоматы.       Немало помог и случай, собравший всех курсантов в стенах академии. За несколько дней до финального дня соревнований, группа старшекурсников устроила массовую драку с обнаглевшей приезжей молодёжью, следствием чего стал полный запрет увольнений до конца Фестиваля. Подобное событие не стало чем-то неслыханным, даже ожидаемым, так что никто особо не переживал, особенно после того как руководство обязалось организовать возврат денег за купленные ранее билеты.       Как и весь мир, вся академия в ключевой час прильнула к телеэкранам, так что когда дело приняло серьёзный оборот, каждый уже был внутренне готов к получению сигнала тревоги. Который не заставил себя ждать — отданный дежурным офицером, смотревшим трансляцию в штабе. Его реакция позволила выиграть пару минут, прошедших до получения того же сигнала сверху.       Как было упомянуто ранее, личный состав академии был прекрасно вымуштрован, и поэтому быстро пришёл в боевую готовность, намереваясь выполнять задачи, определенные на случай вторжения. План предписывал учебному заведению стать одним из городских опорных пунктов. Как и многие важные здания Вейла, академия представляла собой крепость, удобную в обороне, и убежище для гражданских лиц, которые могли найти защиту за его стенами.       От них не требовалось ничего сверхъестественного: личный состав училища был обязан организовать круговую оборону, защищая людей на его территории, а зенитные орудия на крышах и территории академии должны были вести огонь по воздушным целям. Простые и понятные задачи, выполнять которые на деле оказалось совсем нелегко.       В отличие от других первокурсников, роты которых пребывали в резерве или усиливали подразделения старших курсов, Жону было предписано присоединиться к защитникам аж главных въездных ворот, через которые протекал основной поток спасавшихся и проезжающих машин. Столь ответственный пост достался ему не случайно: всё-таки карьера ополченца, обладание личным холодным оружием и Аурой, сравнимой с таковой у Охотника, выделяли его среди студентов. Не он один пребывал на особом счету: с подобными ему студентами занимались углублённо, стараясь не губить таланты курсантов с самыми высокими шансами выжить на земле. Подобное признание означало наибольшую вероятность становления лётчиком-истребителем, но иногда это значило, что тебе придётся вступить с Гримм в ближний бой.       Жон не имел больших погон, чтобы знать достаточно о масштабе бедствия, обрушившегося на Вейл, но и виденного лично ему хватило с лихвой. Небо, потемневшее от летающих Гримм. Переворачивающая нутро канонада городских орудий, и ещё более страшное молчание батарей. Толпы напуганных людей: вторжение это всегда страшно, а нынешнее было и вовсе из ряда вон. Ополченцы района, жутковатые в своей решимости стоять насмерть. Пронзительный свист полицейских сирен и гул летящих на низких высотах прахолётов.       Постепенно людской поток стихал, а напряжение нарастало. Офицеры то и дело ругались по рациям, а стрельба на земле слышалась всё ближе. В небе кипел воздушный бой, где лётчики были в меньшинстве: то одна, то другая машина падала на городские кварталы, либо взрывалась, идя на таран.       Территория академии, защищаемая сразу двумя зенитными дивизионами, досаждавшими Гримм мощным потоком ракет, снарядов и пулеметных очередей, стала для летающих тварей желанной целю. Подобно урагану, чудовища закружили вокруг, подлетая так близко, что по ним, не выдерживая напряжения, палили из окон. Монстры пытались прорваться во двор, бились в стены и окна, осыпали защитников острыми перьями, а особо умные швырялись всем, что могли подхватить лапами.       Едва ситуация в небе стала полегче, как до них докатилась орда наземных тварей. А ведь академия была расположена в центре города и Гримм должны были задержать другие опорные пункты, не говоря уже о внешних стенах и фортах! Позже он узнает, что далеко не все из них устояли, но свою работу эти точки выполняли — дошедшая до них волна была сильно ослаблена, так что устоять под ударом было реально.       События наземной схватки отложились в его памяти хуже всего. Ох и тяжело ему пришлось тогда! И пусть мощная Аура помогла устоять, нехватка мастерства встала перед ним в полный рост. Монстры им едва не закусили! И если бы не поддержка товарищей и огневое прикрытие, он бы здесь не стоял.       Пока Жон предавался воспоминаниям, для награждения стали вызывать офицеров. Те получали медали, единоразовые денежные выплаты и, изредка, очередные звания. Волну оживления в строю вызвал, наконец получивший повышение, лейтенант Грин. Рослый мужчина гордо сверкал полученной медалью и сжимал в руке новые погоны, всё так же ехидно поглядывая на окружающих.       В училище его не любили. Не признающий авторитетов наглец, резкий в действиях и общении человек, он не был любим и командованием, из-за чего был сослан из действующей авиации в академию. Ещё его не терпели за высокомерие: будучи некогда выгнанным из Бикона, он, тем не менее, воспринимал себя как Охотника, смотря на «обычных вояк» свысока. Те не оставались в долгу, всячески осложняя ему жизнь и называя за глаза неудачником за то, что не сумел построить карьеры ни там, ни тут.       Но именно у этого неудачника Жон учился владеть оружием, сражаясь в спаррингах до седьмого пота, терпеливо снося «замечания» не стеснявшегося в выражениях офицера. Неудачник или нет, но командуя отрядом ближнего боя на воротах, он был несгибаем и не потерял не одного бойца. Всякий раз Арк смущался, вызывая в памяти случай, когда Грин прогнал его, держащегося лишь на жалких остатках Ауры, отдыхать. Сначала Жон не расслышал приказа. Потом машинально отказался уходить, но побежал, когда лейтенант стукнул его древком копья по голове и страшно обматерил.       Это было уже под самый конец битвы, когда поток тварей иссяк, а зенитчики охотились за одиночными целями в небе. Он помнил, как хвалили его те бойцы, что прикрывали их огнем. Забивавший нос запах сгоревшего праха, наполняющий помещения. Блаженство от вкуса обычной воды и хлебцев из сухпайка. А уж стул, на который его усадили, и вовсе показался троном.       Вспоминались офицеры, матерящиеся из-за нехватки гранат и отсутствия спецбоеприпасов вроде зажигательных или электрических патронов, и старшекурсники, которые громогласно с ними соглашались. А ещё незнакомый ему долговязый курсант, который буднично сгребал гильзы в кучу обыкновенной щёткой. Под звон этих гильз он тогда и уснул.       Так, всё! Не время витать в облаках, ведь уже началось награждение курсантов. Добрая треть из всего состава учащихся получила знаки «За заслуги в бою». Простая награда, которая есть у любого уважающего себя солдата. Он уже знал, что тоже её получит, но несколько позже.       Наконец очередь дошла и до остальных, включая Жона. Теперь перед строем выстроились те из них, кто бился с тварями в ближнем бою. В придачу к ранее упомянутому знаку их кители украсили значки «За ближний бой». Не самые распространенные во времена господства огнестрела знаки, особенно редкие у летчиков.       По окончанию награждения объявили минуту молчания по погибшим. Потом была произнесена «Клятва несгибаемости» –традиция, сохранившаяся с давних времен. По ней, всякий вооруженный люд, будь то деревенские ополченцы или Охотники, после тяжелой битвы, в которой теряли товарищей, произносили клятву не сдаваться и не опускать оружия в непрекращающемся противостоянии с Гримм. Многие здесь произносили её впервые, но он уже был знаком с ней по службе в ополчении.       По окончании церемонии, учащиеся двинулись к монументу павшим лётчикам, который никогда не оставался без внимания. Сегодня возле него разместили стенды с фотографиями павших в том бою. Красные гвоздики, которые студенты брали из корзин, напомнили Жону о самых неприятных подробностях вторжения.       Он успел насмотреться на раненых, а ещё видел последствия прорыва летающих тварей во внутренний двор. Стая альфа-грифонов растерзала расчеты нескольких орудий, и как будто бы этого мало, опрокинутая в пылу боя установка умудрилась сработать, всадив в одно из обороняемых зданий сразу три ракеты. Были жертвы…       Да… Это тяжкий путь. Невольно Арку вспоминались свершения его героических предков. Пусть и иначе в деталях, но ведь они тоже проходили через подобное. Значит и Жону не стоило отступать. В противном случае его близкие оказались бы правы, а ему не следовало бы покидать родной дом.       Ну уж нет! С этого пути он не свернёт!

***

      День награждения в академии объявили выходным. Не было занятий и даже ремонт повреждений, и так почти оконченный, был приостановлен, а увольнения в город получило рекордное количество курсантов.       Разумеется, планов на это время у парней было навалом. Жон, к примеру, собирался пойти в гости к одному из своих однокурсников, родные которого намеревались устроить вечеринку для него и его друзей. Спиртное, конечно же, будет, но немножко.       Но это будет вечером, а пока Жон и ещё с десяток его товарищей спешили на почту. Он, конечно, давно дал знать родным, что жив и здоров, а вот ответного письма ещё не получал. Тем больше обрадовался, узнав, что ему пришло не просто письмо а целая посылка!