sun and emerald

Камилле семнадцать, ей еще рано заниматься сексом и поздно собирать обертки от шоколадок. Камилла нежно улыбается, звонко смеется, ходит на поля с подсолнухами, смотрит на Макса Беркута влюбленным взглядом и читает в старой книге, как приготовить вишневый пирог. Готовить она не умеет, как и все Клайды. Готовить и управлять огнем не умеет не только она, но и все Клайды. Потому что они не умеют быть настоящими и живыми. Но каждый из них может по-своему сходить с ума. Камилле семнадцать, и она все ещё психически здорова. Она хватает Беркута за руку, улыбается и говорит, что ему понравится. Они бегут долго, воздуха все еще не хватает, чтобы свободно бежать. Камилла Клайд все еще безнадёжно влюблена в Макса Беркута. Небо стелется звездными путями у них под ногами. Цепи деревьев цепляют ветками, царапают лица и оголенные чувства, у которых оба наружу. Они задыхаются сегодняшним августовским воздухом, в котором витают все мысли Клайд от "надо полить цветы" и "отдать Глории книгу по истории" до "завтра вечером не забыть начать вести дневник сновидений", говорят, что он помогает избавиться от кошмаров. Небо постепенно темнеет. Окрашивается в темные цвета и вешает звезды. Клайд отпускает руку Макса и бежит к подсолнухам. Царапает ноги мелкими камешками до крови и прикрывает глаза, простирая руки в стороны, ладонями к небу. Клайд оборачивается назад и видит темный силуэт Беркута на фоне трех лун. И это завораживает. Это лето, это лето, это лето, — повторяет про себя Камилла и не знает, как правильнее закончить начатую мысль. Потому что это лето самое обычное. Камилла слышит в ночной тяжелой тишине приближающиеся шаги Макса и его медленное дыхание. — Расскажи мне какую-нибудь историю, — просит Клайд. Макс кладет свои руки ей на плечи (по ним скользят ручейки из стеклышек на озере, но она старается это игнорировать). Это не неприятно, но необычно и непривычно. — У одного мальчика было три сердца... — начинает Беркут. Эта история малоизвестная, и ее знают только в их провинции, Камилле в детстве рассказывал ее отец, когда они вечером сидели возле камина. Спойлер: мальчик раздал все три сердца. А отец бросил Камиллу с матерью. Камилла бы хотела счастливый конец, но лето для этого слишком хорошее. Клайд зовет его вглубь поля, чтобы утонуть в желтом мареве, испачкаться пыльцой и покрыть пальцы гуашью, рисуя солнце, как в глазах Беркута. И Макс берет Камиллу за руку. И Макс прижимает ее к себе, гладит по спине. Осторожно касается губами ее щеки и скользит к губам. Останавливается, будто боится, будто ждет чего-то, будто совершает глупость, но продолжает ее делать — смелее скользит языком по верхней губе, убирает руку со спины и приоткрывает рот. Камилла чувствует, как ночь обхватывает ее своими руками и оставляет на спине звездное небо, засовывает в ребра три луны, растирая их в порошок. Чувствует, как пачкается желтым. Подсолнухи закрывают их от всего мира, прикрывают маленький кусочек синевы, не окрашенный белым светом от лун. Клайд лопатками застревает в земле, Макс руками путается в мелкой траве, царапает ладони об камни, как Камилла ступни, до крови. – У одного мальчика было три сердца. У нас было сердце на двоих. Камилле нужен свежий воздух — не душный августовский, а прохладный апрельский, когда она собирается с мыслями и падает в перину облаков над ее головой. Камилле нужна открытая дверь в никуда. Лето прекрасно. Камилле семнадцать, она сходит с ума от той красоты, которая простирается в обрыве под ее ногами, куда приводит ее Макс. Ветер в их волосах оставляет принесенные с лугов лепестки цветов и толкает к краю. Вечера субботы не будет.