Сибирия

Книга первая Часть первая Валадилена Дождь лил как из ведра. Валадилена встретила ее пустынными улицами и шумящими водостоками. Под зонтом, казалось, можно было оглохнуть – так сильно, особенно под порывами ветра, бились струи воды. Пытаясь обходить лужи, она шла по вымощенной брусчаткой дороге, которая, изгибаясь вдалеке, спускалась с холма в долину, где и раскинулся сам городок. Кроме одинокого станционного смотрителя, поприветствовавшего, когда она сходила с поезда, ни одной живой души больше не встретилось. Отправляясь сюда, она, конечно, догадывалась, что окажется вовсе не в Париже, но затерянный в лесах, у подножия Альпийских гор, насчитывающий не больше десяти домов, городок, удивил ее. Она не думала, что в мире остались еще такие места. И дело было даже не в размерах – сами дома словно сошли с иллюстраций к какой-нибудь фантастической книжке. Они были неправильными, изогнутыми, вычурными – ничего подобно раньше ей видеть не приходилось. Желтоватый кирпич соседствовал с черным металлом, массивные двери украшали странные механизмы, судя по всему, являвшиеся замками. Над черепичными крышами возвышались причудливые печные трубы. Все вокруг было, как будто, пожухлым, но не мрачным – словно она угодила в старую фотографию. Валадилена казалась пришельцем из прошлого века, городом из книг Жюля Верна, а она еще удивлялась старинному паровозу, на котором добралась сюда из центра. Глядя по сторонам, она начинала лучше понимать свое задание, благодаря которому здесь и оказалась. Неожиданно в шуршанье дождя вплелись новые звуки – недалекий ритмичный стук, цоканье подков, стрекот колес повозки и странный равномерный, будто нога в ногу, шаг. Словно за поворотом на холм поднималась процессия, и медленный, с оттягом, ритм шествующих наполнял сердце тревогой. Расположившееся по левую руку от нее, огороженное высокой кирпичной стеной, кладбище, и вздымающаяся в серое небо, такая же странная, как и все вокруг, башня часовни, это чувство только усиливали. Она прошла до поворота и увидела – низкорослая, черная лошадка катила черную же крытую повозку, украшенную венками и лентами, а правил повозкой странный человек в черном костюме и высоком цилиндре. За повозкой вслед, под черными зонтами, шли еще четыре таких же человека, перед повозкой – человек ростом поменьше, полный, с висящим на ремне барабаном, в который он мерно ударял. Движения их были рваными, механическими, словно на заводе, и, вглядевшись, она поняла, что благодаря заводу, они и двигались. Это были не люди, но подобие людей, механизмы, непонятно как угодившие из сказки в реальность. Лица и руки их были металлическими, движения выверенными. Не обратив на нее никакого внимания, процессия прошествовала мимо и остановилась у высоких створчатых ворот кладбища. Две человекоподобные фигуры медленно открыли скрипнувшие створки, кортеж двинулся дальше, и ворота закрылись. От увиденного она едва могла дышать, но продолжала смотреть на лакированную крышку гроба, пока повозка не скрылась из виду. Механические игрушки? Ее задание обрастало все новыми подробностями, а встреченная похоронная процессия заронила в душу беспокойство. Отчего-то она уже знала, что дело это окажется не таким уж плевым, как о нем рассказывал мистер Марсон. Перехватив удобнее чемодан, она пошла дальше, вниз по улице. Миновав мостик, дугой перекинувшийся через неспокойную сейчас реку, она оказалась у большого двухэтажного здания. Верхняя его половина, следуя ненормальной здешней архитектуре, сильно расширялась, окна второго этажа располагались не вровень с окнами первого, превращая фасад дома в довольно выраженное лицо. Выпуклая крыша и далеко выдающийся козырек делали это лицо как будто бы печальным. Это и была обещанная гостиница, в которой ее ждал забронированный номер. Напротив же, через дорогу, высилась кирпичная стена, за которой виднелась громада фабрики и застывшее огромное водяное колесо. На мокрой стене черными буквами блестела фамилия основателей и владельцев, фамилия, ради которой она и прибыла сюда. Она подошла к крыльцу и потянулась, было, к высоким, с матовыми стеклами, дверям, как вдруг сверху, с козырька, раздался треск, и фигурка человечка в цилиндре, до того совершенно неподвижная и казавшаяся ей еще одним занятным украшением, каких полно было на домах этого странного городка, подалась вперед, почтительно снимая цилиндр и кланяясь. Она удивленно уставилась на него, сперва испугавшись, но потом лишь пожав плечами. Этот городок походил на парк развлечений, где из-за каждого угла на тебя смотрели причудливые работы искусных мастеров. Напоследок кивнув привратнику, она отворила дверь и зашла внутрь. Человечек еще мгновение постоял в поклоне, а потом водрузил цилиндр обратно на голову и вернулся в свое изначальное положение. Как будто и не двигался. Ей было интересно, как выглядят эти дома изнутри. Оказалось, что не менее странно, чем снаружи. Один камин, занимающий всю дальнюю стену, многого стоил. Под потолком висели две огромные люстры, тюльпаны светильников горели мягким желтоватым светом. Полукруглая стойка администрации пустовала, неправильных пропорций шкаф за ней был забит стопками и свитками бумаг. Направо от дверей убегала наверх лестница, налево, к огромному камину, был небольшой зал, у стен стояли столики. Высокие, почти до самого потолка, часы с маятником рядом с камином, глухо ворочали стрелку, приглушенно шумел за окнами дождь, и она еще сильнее почувствовала себя попавшей в старую выцветшую фотографию. За самым дальним столиком в углу, у камина, сидел мальчик. Поначалу, она его даже не заметила – так он сливался с окружающей обстановкой. На нем была коричневая жилетка, под жилеткой – клетчатая рубашка; коричневые же штаны и ботинки. Единственно светлыми были его волосы, почти серебристые, а так же бледное лицо. На нее он не обратил никакого внимания; продолжал рисовать что-то резкими дергаными движениями. Больше вокруг никого не было. Она кашлянула, но из-за ширмы, прикрывающей вход в каморку за стойкой, никто не появился. Мальчик тоже не отреагировал. Пришлось подойти и начать разговор самой. Она поставила зонтик в подставку и повесила на вешалку мокрый плащ. - Привет. Никакого ответа. - Эй, привет! – Она помахала рукой. – Что это ты делаешь? Можно посмотреть? Мальчик, вдруг, резко дернулся и она, от неожиданности, вздрогнула. - Нет, слишком сложно! У Момо работа слишком сложная! Он закрыл рукой свои каракули и подался в сторону, чтобы ей не было видно. - Так тебя зовут Момо? – Она как можно дружелюбнее улыбнулась. – А я Кейт. Мальчик взглянул на нее исподлобья, и во взгляде его сквозило недоверие. - Момо как Ганс. Момо рисуй! - Ганс? Мальчик, кажется, занервничал еще больше, схватил рисунок и совсем повернулся к ней спиной. - Не трогай Момо, - пробормотал он не оборачиваясь. – У Момо много работы. Она помедлила, не зная, что делать дальше, но на их голоса никто так и не вышел, поэтому она попыталась продолжить знакомство: - Ты не покажешь мне свой рисунок? Вероятно, не стоило, потому что мальчик буквально взорвался, затопал ногами и попытался вжаться как можно дальше в угол. - Нет, еще не готово! Уходи! - Я только что приехала и мой чемодан очень тяжелый! Не мог бы ты мне помочь и позвать кого-нибудь из взрослых?! Они крикнули почти одновременно, и мальчик, вдруг, успокоился, затих и вернулся к рисунку, как ни в чем не бывало. - У Момо работа слишком сложная. Не трогай Момо! Она развела руками. - Что ж, не буду тебе мешать. И отошла. Как будто и не было этих минут разговора – она стояла у дверей, мальчик склонился над рисунком, а стойка одиноко пустовала. На самом краю она приметила маленький золотой звоночек-колотушку, и, подумав, что с него, наверное, и стоило начинать, подошла к стойке. Звонок тоже оказался не простым. По обе стороны стояли два человечка с молоточками на плечах, в костюмах и, как положено, высоких цилиндрах. Она дотронулась до каждого, попробовала опустить молоточки, наконец, просто щелкнула ногтем по золотому звонку – ничего не получилось, только вместо звона раздался глухой щелчок. Попробовала постучать костяшками пальцев по стойке – никого. Мальчик не поднял головы. Она начинала злиться. Несмотря на свою необычность, этот городок готов был начать раздражать. Проливной дождь, похороны, неадекватный ребенок и отсутствие людей – все это ей было совершенно не нужно и хотелось только одного: поскорее встретиться с хозяйкой фабрики, подписать все бумаги и вернуться обратно в Нью-Йорк. На глаза попался крохотный ключик, лежащий между засаленным журналом с перечнем постояльцев и кипой всевозможных бумаг. Она повертела его в руках и, всерьез заинтересовавшись происходящим, сунула в замочную скважину, отыскавшуюся на подставке звонка-колотушки. Ключ подошел и легко повернулся на три оборота. Человечки в цилиндрах ожили и по очереди принялись бить по звонку, разнося по всему этажу звонкие звенящие трели. - Да-да, иду, иду! Не успел еще угаснуть последний удар, а из-за ширмы уже показался дородного вида человек, преклонных лет, с седеющей макушкой, но с пышными черными усами. На носу блестели очки, жилет и потертая рубашка совсем уже выцвели. Человек встал за стойку и кивнул, приветствуя. - Здравствуйте! – Она постаралась вложить в голос все, что думала об этой поездке. Хозяин смущен не был: - Доброе утро, мэм. - Меня зовут Кейт Уокер, я юрист из Нью-Йорка. – Она не собиралась менять гнев на милость. – «Марсон и Лармонт». Моя компания должна была заказать для меня номер. - Разумеется, мисс Уокер, для вас приготовлен шестой номер на втором этаже. Он сделал пометку в журнале, выделявшуюся на фоне других поблекших записей. - Спасибо. Кейт замолчала, и хозяин с любопытством на нее посмотрел. - Вы не могли бы помочь мне с багажом? – Кейт добавила голосу стервозности, решив хоть так рассчитаться за испортившееся настроение. Хозяин кивнул и смутился. Искренне. - Пожалуйста, простите меня, мисс Уокер. Гости у нас в последнее время так редки, что мы скоро совсем разучимся их принимать. – Он снял с крючка ключ от номера. – Подумать только – я едва расслышал, как вы пришли. Так вы та самая гостья из Америки? Это правда, что у нас поговаривают? Вы и в самом деле приехали, чтобы купить фабрику? Из угла, вдруг, раздался резкий голос. Кейт уже успела позабыть о странном ребенке. А он поднял голову от рисунка и настороженно на них посмотрел. - Не фабрика! Дом Анны. Дом Ганса. Кейт хотела переспросить, но хозяин ее опередил. - Да успокойся же, наконец, мальчишка! – Он недовольно фыркнул и извиняюще улыбнулся. – Наш городок, должно быть, разочаровал вас. Видите ли, мисс Уокер, сегодня у нас горестный день. Сегодня похороны мисс Анны. По спине пробежал холодок. Значит, встреченная по дороге процессия это… Кейт отказывалась верить в то, что ситуация может меняться так резко и несправедливо. С кем-нибудь другим – пожалуйста, но не с ней. - Момо грустный. – Мальчик ковырял дырку в жилетке, слабо покачиваясь на стуле. – Только Ганс не мертвый! Ганс далеко. Анна так говорит. – Он уставился в залитое дождем окно. – Анна любит Момо, очень, очень… - Хватит, Момо, прекрати надоедать леди! – Хозяин собрался, было, уже взять чемодан, но резко развернулся и шагнул в сторону мальчишки. – Проваливай отсюда, слышишь? Раздался резкий звон – Момо схватил рисунок, под которым оказались шестеренки, как из часов; часть из них попадала на пол, какие-то разлетелись по столу. Не обращая на них внимания, прижимая к груди только лист бумаги, Момо бросился к дверям и, хлопнув, выскочил на улицу. Хозяин проводил его печальным взглядом и тяжко вздохнул. Кейт покачала головой. - О чем это я? – Хозяин поскреб затылок и взялся, наконец, за чемодан. – Ах да, мисс Анна. Такая потеря для Валадилены. Она скончалась, и теперь фабрика закроется. Но ведь вы приехали как раз для того, чтобы не допустить этого, верно? Он посмотрел на Кейт, и на усатой физиономии появилась мольба. - Наше будущее в ваших руках, мисс Уокер. И зашагал по лестнице наверх. Анна Воралберг мертва, подумалось Кейт. И что теперь дальше делать? Она проследовала за хозяином на второй этаж. Коридор тоже был пуст, не удивительно, если и вся гостиница давно уже оказалась не заселена. Вправо от лестницы был еще коридор, и там тоже располагались комнаты, но не похоже, что бы в них сейчас кто-то жил. Ее номер оказался самым крайним, у окна. Хозяин щелкнул замком, дверь со скрипом открылась, и они вошли в маленькую, но довольно уютную комнату. Потолок местами начинал трескаться, единственное окно не мешало бы протереть, но зато чуть ли не все пространство занимала огромная двуспальная кровать с резной стенкой в изголовье. Несмотря на некоторую пыль, воздух был совсем не затхлым, и Кейт даже на мгновение позабыла, что задание ее изменилось и усложнилось, и что она может провести здесь куда больше времени, чем рассчитывала сама, и чем настаивал босс. Все-таки, городок этот вызывал больше чувств положительных, чем отрицательных. Впрочем, хозяин быстро вернул ее к действительности. - Я вас пока оставлю. Отдыхайте, у вас впереди много работы. Он снова вздохнул и переступил с ноги на ногу. - Вы знаете, - сказал он, - продажа фабрики – это для нас очень радостное известие. Если бы вам только довелось видеть Валадилену раньше. Это был чудесный город! Люди съезжались со всего света, чтобы купить автоматоны Воралбергов. Он замолчал. Кейт молчала тоже. - А, чуть не забыл, для вас есть письмо! – Хозяин указал на прикроватный столик, на котором лежал белый конверт. – Ну что ж, мисс Уокер, если вам что-нибудь понадобится, вы знаете, где меня найти. И ушел. Кейт осмотрелась. Кроме кровати, столика, стула и тумбы у двери, в комнате была только ширма, огораживающая угол у окна. Блестел лакированный деревянный пол. Над тумбой на стене висел портрет, с которого на Кейт смотрел усталый, с пышной седой бородой, человек преклонных лет. Кейт подошла поближе. Рудольф Воралберг, гласила подпись. Вероятно, один из основателей фабрики. Она взяла конверт и села на кровать. Стояла ватная тишина, только дождь еле слышно шелестел за окном. Звук распечатываемого письма словно вспарывал здешнюю атмосферу. Это был факс. Кейт первым делом посмотрела на адрес: «Марсон и Лармонт, юридическая практика, 51, Запад, 50-я улица, Нью-Йорк». Само собой. «Здравствуйте, Кейт. Мы получили письмо от нашего клиента, компании «Игрушки по всему свету». Они с нетерпением ожидают результатов диалога с Воралбергами и рассчитывают получить права на фабрику в ближайшем будущем. Мы полагаемся на Вашу высокую квалификацию и надеемся, что переговоры с владелицей фабрики, госпожой Анной Воралберг, пройдут успешно. Напоминаю, что «Игрушки по всему свету» - международный монополист на мировом рынке игрушек. Для нас это очень важный клиент, а для госпожи Воралберг – великолепная возможность выгодно продать фабрику. Вам следует напомнить об этом госпоже Воралберг в том случае, если в последний момент перед подписанием соглашения она начнет колебаться. Не сомневаюсь, что Вы оправдаете мои высокие ожидания. Эдвард Марсон.» Кейт бросила письмо на столик и облокотилась на спинку кровати. И как случилось, что именно сейчас Анна Воралберг решила отойти в мир иной? Хорошо еще, если она успела оставить необходимые документы, способные уладить все дела без нее. Нужно рассказать обо всем Марсону. Кейт вытащила телефон и выбрала в списке номер офиса. На втором гудке холодный вежливый голос поприветствовал ее. - Соедините меня, пожалуйста, с мистером Марсоном. Это Кейт Уокер. - Одну минуту. Заиграла мерзкая звенящая музычка, которой компания решила скрашивать ожидание клиентов. Кейт всегда от нее воротило. Как всегда, на одной и той же ноте, Марсон взял трубку и раздался его бодрый голос. - Алло, Кейт. Ну, рассказывайте, как там у вас? - Я только что приехала в Валадилену, мистер Марсон, и, боюсь, возникла небольшая проблема. – Она набрала больше воздуха. – Анна Воралберг умерла. Казалось, Марсон задумался только самую малость. - Действительно, очень жаль. Но мы предвидели и эту печальную возможность! К тому же, у нее ведь нет никаких наследников. - Правильно… - Так в чем проблема Кейт? – Марсон, наверное, что-нибудь писал за разговором, голос звучал отстраненно. – Идите к нотариусу! Секретарь сейчас вышлет вам факс с его адресом и рекомендательным письмом. - Хорошо, мистер Марсон. - Держите меня в курсе, Кейт. До связи. Она собралась было попрощаться, но трубку уже положили. Какое-то время она смотрела на зеленый экран, потом вздохнула, и спрятала телефон в карман. Тишина опять навалилась, оглушая. Дождь за окном, похоже, начинал стихать. Сквозь зыбкое стекло Кейт разглядывала улицу. Вид открывался только на фабрику. С высоты второго этажа было видно, что за стеной имелось не только здание цеха с водяным колесом. Вдалеке, сквозь серую хмарь, виднелся огромный особняк, за ним – лабиринт живой изгороди, переходящий в зеленый сад, а еще дальше Кейт различила куполообразную крышу чего-то, очень похожего на железнодорожный вокзал. Наверное, отдельная ветка для нужд фабрики, так как сама она приехала в Валадилену с другой стороны. Совсем уже далеко можно было углядеть лес, уходящий во вздымающиеся у горизонта горы. Она не помнила, когда последний раз бывала в месте, лишенном автомобильного шума и будничной суеты, а здесь чувствовалось что-то гораздо большее, нежели просто тихий городок. Конечно, всегда бытовало мнение, что в Европе дух старого времени не успел еще окончательно кануть в небытие, но Кейт не почувствовала особой разницы, сойдя с самолета во французском аэропорту. Даже речь, по большей части, звучала на английском, хотя говорившие и были французами. С лакированных стен и мерцающих панелей на Кейт смотрели все те же названия, образы и бренды, и если бы не мелкие вкрапления французского мира, легко можно было представить, что она никуда и не уезжала. И только оказавшись на вокзале Валадилены и сойдя с ведомого паровозом поезда, она ощутила перемену. Нью-Йорк, казалось, отучил от тишины. Шагая по пустому перрону, она чувствовала, что чужда этому месту так же, как и оно чуждо ей. Кейт поднялась, решив, что времени для того, чтобы факс преодолел расстояние от Нью-Йорка, было достаточно. Она открыла дверь и вышла в коридор. Здесь даже шелест дождя почти не чувствовался. Заглянула в коридор боковой – в дальнем углу на потолке набухла здоровая клякса протекающей крыши, крупные капли неслышно падали на разложенную по полу тряпку. Не удержавшись, она постучала в ближайшую дверь, но ответа не последовало. Кейт вернулась к лестнице и спустилась на первый этаж. В этот раз хозяина звать не пришлось, он стоял за стойкой и перебирал кипу бумаг. - Это снова я! – Кейт махнула рукой на обиды и улыбнулась. – На мое имя факса не приходило? - Может быть, - кивнул хозяин, - я, кажется, слышал телефонный звонок. - Может, стоит проверить? - Разумеется, мисс. Хозяин исчез за ширмой и вскоре появился, держа в руках слегка помятый лист. Кейт тут же пробежалась по строчкам. «Факс от 17 сентября 2002 года. «Марсон и Лармонт»»… и иже с ними. «Уважаемый мэтр Альфортер.» Это, должно быть, нотариус. «Вас, несомненно, информировали, что мы отвечаем за ведение переговоров о передаче прав на фабрику Воралбергов нашему клиенту, компании «Игрушки по всему свету». Недавно нам стало известно, что, к нашему глубочайшему сожалению, скончалась управляющая и владелица фабрики, госпожа Воралберг, с которой мы начинали переговоры. Мы не сомневаемся, что перед кончиной госпожа Воралберг оставила Вам соответствующие инструкции, позволяющие завершить сделку. Мы считаем своим долгом напомнить Вам о том значительно вкладе в экономическое развитие региона, который внесет появление представительства американской международной монополии. По этой причине мы уверены, что Вы окажете теплый прием нашему представителю, мисс Кейт Уокер. Искренне Ваш, Эдвард Марсон.» - Спасибо, - кивнула Кейт, сложив лист пополам и убрав в карман. – Не скажите, где мне найти местного нотариуса? Альфортера? - Его дом легко узнать, - ответил хозяин. – Идите прямо по улице, увидите большое двухэтажное здание. Мимо не пройдете. Похоже, он не прочь был поговорить, и Кейт решила разузнать детали – раз уж дело так изменилось. - А вы сами знали Анну Воралберг? - Разумеется знал. Ну, правда не лично… Это была чудесная женщина, все здесь любили ее. Да будет спокоен ее сон. - Тот мальчик, что сидел здесь, говорил о каком-то Гансе. – Кейт вспомнила имя. – Вы не знаете, кто это? Хозяин закивал и снова извиняюще улыбнулся. - Момо говорил о Гансе Воралберге, младшем брате Анны. Но он давно умер. Никто здесь никогда не видел его. - А Момо – это ваш сын? - Нет, нет, вовсе нет, - он засмеялся, - Ох, не думайте, мисс Уокер, это вовсе не хулиган какой-нибудь! Просто у него… не все дома. Это она уже поняла. - А как он связан с Анной Воралберг? - Момо у нас – вроде местного «деревенского дурачка», и Анна взяла его под крыло. Должно быть, он напоминал ей брата. Ну и… рыбак рыбака видит издалека, верно? - Вы хотите сказать, что у Анны Воралберг тоже было не все в порядке с головой? - Господь с вами, нет! - Он замахал руками. – Конечно же, нет! Просто она была очень одинока, замкнута, вот и все. Кейт кивнула. Конечно, старая фабрика механических игрушек, пожилая, единственная, владелица, необычный городок – а как еще все могло быть иначе? Взгляд ее упал на звонарей-человечков, стоящих над звонком. - Эти маленькие роботы такие интересные! И их здесь, похоже, сотни? И не только маленькие… - О, пожалуйста, выражайтесь аккуратнее, мисс Уокер, - Хозяин сделался более важным. – Автоматоны Воралбергов – это вовсе не роботы! Если вы хотите, чтобы к вам здесь хорошо относились, никогда не произносите это слово! - Э… Ладно, - Она виновато улыбнулась. – А в чем разница между автоматоном и… роботом? - Ну, - Хозяин и сам почесал затылок. – Чем отличается от тепловоза паровоз? Кейт засмеялась. Нет, определенно, этот милый городок стоил усложнившегося задания. По прибытии в Нью-Йорк ей будет, что рассказать Оливии. Она посмотрела за окно. - Дождь, кажется, закончился. - Кейт сняла с вешалки влажный плащ, недовольно потрогала и, поежившись, одела. – Пойду, прогуляюсь по Валадилене. - Как вам будет угодно мисс. Но прежде, - хозяин указал на настенную доску за вешалкой, - возьмите путеводитель по городу. Познакомитесь с нами поближе. Кейт вытащила из кармашка объемную, потрепанную, многократно сложенную брошюру. Развернула. Добро пожаловать в Валадилену, значилось на развороте. На картинке был изображен автоматон с тростью и в цилиндре, с заводным ключом на спине. «Мир механических игрушек. Поддайтесь чувству восхищения, которое вызовут у вас великолепные пейзажи, окружающие Валадилену – чудесный крошечный городок, затерянный среди высокогорных альпийских лугов…» Она свернула путеводитель и спрятала в карман плаща. Кивнула хозяину и вышла из гостиницы. Зонт остался стоять в подставке. Воздух был прекрасен. Сквозь низкие, светлеющие уже облака, пробивались лучи солнца, отмытый вычищенный мир сочился блестящими каплями. На поддернутый ржавчиной фонарный столб уселась белобокая птичка и принялась выводить замысловатые рулады, вплетающиеся в шорохи легкого ветерка и разнообразную капель. Кейт набрала в грудь как можно больше воздуха и резко выдохнула. Примостилась на краешек стоящей у крыльца витиеватой скамейки и развернула путеводитель, решив узнать об этом городке как можно больше. Время сейчас раннее, пускай нотариус насладится утренней свежестью. «Добро пожаловать в Валадилену! Мир механических игрушек. Поддайтесь чувству восхищения, которое вызовут у вас великолепные пейзажи, окружающие Валадилену - чудесный крошечный городок, затерянный среди высокогорных альпийских лугов. Самые незабываемые впечатления оставит у вас знакомство с фабрикой Воралбергов, чьей исключительной славе в мире изысканных игрушек и автоматонов, обязана Валадилена своим процветанием. Семейство Воралбергов вот уже 800 лет передает опыт из поколения в поколение, совершенствуя искусство вдыхать жизнь в сложные сочленения валиков и шестеренок, составляющих их автоматоны. Творения Воралбергов поражали и восхищали всех, и детей, и взрослых. В Валадилену приезжали люди со всех концов Европы, проделывая путь в тысячи миль ради возможности увидеть и приобрести одну из этих волшебных игрушек». На фотографиях была изображена улица города и моделька скрипичного оркестра, состоящего из трех, играющих спина к спине, автоматонов. «Непревзойденное мастерство. Сердце заводного механизма – его мотор. Ряд валиков приводится в движение при помощи системы шестеренок. К валикам присоединены молоточки, которые и создают звук. К молоточкам, в свою очередь, крепятся стальные трости, управляющие движением игрушки. Процесс создания заводного механизма проходит три стадии: проектирование, сбор механизма и создание корпуса. Он требует участия двенадцати различных отраслей промышленности. В лучшие времена мастерские фабрики Воралбергов одновременно обеспечивали работой более сотни мастеров – механиков, часовщиков, скульпторов, модельеров и портных. Любые автоматы, произведенные Воралбергами, имеют две отличительные особенности: высочайшую точность механизмов и характерный ключ для завода пружин». Кейт рассмотрела картинку с необычным четырехгранным ключом. «Разработка и последующая сборка каждой модели – очень тонкий процесс. Игрушки попроще изготавливаются из местной древесины, в то время как замысловатые, утонченные игрушки создаются из весьма дорогостоящих материалов, таких как, к примеру, эбеновое дерево с Мадагаскара. Невзирая на влияние конкурентов из Азии и Америки, Воралберги никогда не поддавались искушению перейти на выпуск электронных роботов и неизменно продолжали творить волшебство вечного механического движения». Кейт читала, а птичка над головой продолжала выводить свои трели. «Фамильный дар. Династия Воралбергов прошла многолетний путь, начинавшийся с изготовления простейших марионеток. Сейчас их творения столь реалистичны, что, порой, кажется – они способны самостоятельно мыслить. Первые упоминания о производстве Воралбергов восходят к XIII веку. Несмотря на то, что самостоятельного кукольного производства в те годы еще не существовало, слава мастера-кукольника Германа Воралберга была известна даже при дворе Императора». На гравюре ремесленник Г. Воралберг и его слуги подносили свои игрушки Императору. «В XVIII веке Шарль Воралберг основал в долине «Фабрику механических игрушек Воралбергов», что привело к значительному скачку в развитии местной промышленности. С тех пор известность Валадилены и ее знаменитых игрушек неизменно росла». На картине Шарль Воралберг был запечатлен с одним из своих творений. Человек с узким лицом, усами и бородкой, в камзоле с плоеным воротником, держал на руках печального вида марионетку; глаза ее были закрыты, и казалось, будто она умерла. «Начало двадцатого века стало золотым веком Валадилены, что легко заметить по впечатляющей архитектуре фабричных зданий и городских сооружений того периода. Слава Воралбергов распространилась по всему земному шару, принося утонченные механизмы к восхищенным покупателям, в самом деле начинающим верить, что эти игрушки наделены своей жизнью». Кейт перевернула страницу и встретилась взглядом с Рудольфом Воралбергом – таким же портретом, какой висел в ее номере. Подпись сообщала, что он руководил делами в лучшие годы фабрики. «После Второй мировой войны судьба фабрики оказалась в руках дочери Рудольфа, Анны Воралберг, последней представительницы славной династии мастеров. Именно она с неизменным энтузиазмом вела дела со времен окончания войны. Анна Воралберг вдохнула новую жизнь в производство, создавая истинные произведения искусства для настоящих знатоков и просто энтузиастов. Творения Воралбергов превратились в редкие коллекционные экспонаты, непревзойденные по мастерству даже сегодня механизмы, рожденные великим гением мастеров». На этом брошюра заканчивалась. Кейт спрятала путеводитель в карман, поднялась, отряхнула плащ. У нее было странное чувство, будто она, вобрав в себя всю Американскую монополию, конкурентов-азиатов и прочих чуждых этому мирку образований, нарушает сложившуюся здесь десятилетиями гармонию, словно она ступила в чужой сад и бессовестно топчет в нем цветы. Неприятно кольнуло и то, что раньше Кейт никогда и не слышала о каких-либо механических игрушках, так высоко ценимых и уважаемых. Отбросив странные мысли, Кейт вышла на брусчатку. Улица, плавно изгибаясь и никуда не сворачивая, уводила вглубь города. По правую руку стояли разнообразные дома, не уступавшие друг другу в архитектурных изысках, а по левую тянулась высокая стена фабрики. У самого моста, на скамейке, Кейт углядела одинокого старичка, опершегося о трость и как будто дремлющего. Она хотела уже подойти поздороваться, как он сам приветственно помахал ей рукой. - Доброе утро, леди, - голос был бодр и свеж. – Приятно увидеть среди этих древних стен такую милую юную леди! Садитесь, пожалуйста, посидите со мной, подышим вместе прекрасным воздухом! - Я бы с удовольствием, но, боюсь, у меня совсем нет времени. – Она была абсолютно искренна. – Может как-нибудь потом. У вас очень приятный городок! - Да, мисс. Но намного лучше тут было раньше! – Старик говорил и картинно жестикулировал. – Я хорошо помню те времена, когда улицы были полны жизни. Нельзя было и сотни шагов пройти, не поздоровавшись с хорошим знакомым… Да. – Он помолчал. - Наш городок уже не тот, что раньше… Совсем не тот… - Здесь, похоже, многое изменилось, - согласилась Кейт. - Молодежь уезжает из долины, - кивнул старик. – Нельзя их винить, им ведь нужно как-то зарабатывать на жизнь, верно? А на фабрике Воралбергов теперь работы не найти. Да, быть отрезанным от мира не так уж приятно, поверьте. - И все равно этот город чудесен, - улыбнулась Кейт. - А вы сами откуда? Говорите совершенно без акцента – американка? Кейт кивнула. - Да, кое-что от прежней красоты еще осталось. Рад, что вам здесь нравится. – Он сухо посмеялся. – Простите старого болтуна. Не буду вас больше задерживать. Рад знакомству! Они помахали друг другу, и Кейт зашагала по улице. Дома отражались в лужах, печные трубы уютно дымили, увитые цветами, поддернутые серебряной вязью капель, балконы сверкали на солнце. Через несколько шагов она увидала еще одного жителя, высокого мужчину лет тридцати, в белом фартуке, стоящего на пороге, занимающей первый этаж, пекарни. Кейт поздоровалась. - Сегодня и магазин и пекарня закрыты, - кивнув, ответил ей мужчина. – До завтрашнего дня. Сегодня у нас траур из-за кончины мадам Воралберг. Все магазины закрыты – особое указание мэра. - Понятно. - Заходите завтра, мисс, всегда рады. - Завтра меня здесь уже не будет, - покачала головой Кейт и, простившись, пошла дальше. Миновала магазинчик цветов, букиниста (все магазины располагались на первых этажах, вторые и третьи были жилыми) и оказалась у, пожалуй, самого внушительного дома в городе. Огромные окна, вздымающаяся на три этажа боковая башня. Интересно, не весь же дом принадлежал нотариусу! Кейт поднялась на крыльцо. Никакого звонка она не увидела, только на стене висел очередной автоматон. Покрытый ржавчиной корпус с единственной, словно за милостынею, протянутой рукой, и голова с выпуклыми окулярами и неизменным цилиндром, находящаяся отдельно от тела на, вероятно, опускающейся платформе. Вместо второй руки у автоматона был длинный рычаг, а на груди еще один, поменьше. Без сомнения, весь этот механизм и играл роль звонка, но, вспомнив человечков в гостинице, Кейт не очень-то была уверена в том, что звонок зазвонит, когда дергала за рычаг. Само собой, ничего не произошло. Точнее, рычаг даже не поддался. Зато сработал маленький, на груди. Голова со скрипом опустилась, и окуляры уставились на протянутую руку. Кейт снова ухватилась за первый рычаг, и рука автоматона, вдруг, поднялась, ладонью оказавшись у самых глаз; окуляры задвигались, изучая пространство перед собой, но, видимо, что-то сработало не так, и движение прекратилось, а рука, заскрипев, вернулась обратно. Кейт не знала, смеяться ей или плакать. Интересно, все местные жители были такими необычными интеллектуалами, или же эти автоматы фабрика Воралбергов понаставляла в каждый дом насильно? Запустив механизм еще раз, она решила, что правильно, скорее всего, будет, если она вложит что-нибудь автоматону в руку и тот, пробежав глазами, активирует звонок. Поскольку ей нужно было попасть к нотариусу, то, вероятно, факс от мистера Марсона, послужит хорошим пропуском, ведь там упоминается и его имя, и нью-йоркский адрес и дело, с которым она пришла. Кейт не смогла себе объяснить, как механический автоматон, хоть бы и сделанный выдающимися Воралбергами, сможет понять, что находится перед ним – в брошюре не было сказано ни о каких вычислительных процессорах. Но, в любом случае, кроме факса, предложить автоматону ей было нечего, поэтому Кейт достала листок, вложила его в протянутую руку и снова дернула за длинный рычаг. Автоматон изучил факс и открыл дверь. Кейт решила никак не комментировать происходящее, а просто забрала из руки листок и вошла в дом. Она оказалась в просторном кабинете, приемной – у стен на изогнутых ножках, с круглыми спинками и закручивающимися в спирали подлокотниками, стояли стулья, у самой двери пустая вешалка и подставка для зонтов. Самих зонтов не было, вместо этого в подставке стоял, похожий на трость, предмет, в котором Кейт узнала «характерный ключ для завода пружин» Воралбергов, только гораздо больших размеров, нежели было изображено в путеводителе. Хотя, точный масштаб там не указывался – может, они все такими и были. Кейт повесила плащ. В дальней стене, напротив изогнутого, заставленного стопками бумаг, стола тоже имелась дверь. Еще один кабинет. Внутри и оказался нотариус. Он был большим и грузным, с блестящей лысиной; сидел за столом, в отличие от предыдущего кабинета, совсем не захламленным. Справа от стола, на уровне головы нотариуса, с потолка спускалась металлическая труба, оканчивающаяся монокуляром. Видимо, автоматон на входе выполнял роль, все таки, звонка, а нотариус в кабинете, через оптику, смотрел, с чем пришел к нему посетитель. Кейт была поражена. - Доброе утро, - поздоровалась она. - Здравствуйте, мисс Уокер. – Голос у Альфортера был низким, шелестящим. – Как добрались? - Спасибо, неплохо. Полагаю, вы сможете мне помочь? - Садитесь, пожалуйста, мисс Уокер, - Нотариус указал на одно из двух кресел напротив стола. - Разумеется, я ждал вас, - продолжил он, когда Кейт села. – Мне многое нужно вам рассказать. - Да уж, - вздохнула она. – Вам не кажется странным, что мадам Воралберг скончалась так неожиданно? Альфортер хрипло вздохнул. - Откровенно говоря, ее смерть застала всех нас врасплох. Она была полна жизни. - Очень жаль, что мне не удалось ее увидеть. - Анна Воралберг была для меня не только постоянным и уважаемым клиентом, но и близким другом. Нотариус прочистил горло. - А вам доводилось встречать Ганса Воралберга? – спросила Кейт. – Брата Анны? - У меня сохранилось о нем несколько отрывочных воспоминаний, но не более того. Я был очень молод тогда, - Альфортер замолчал. – Вы сами все узнаете. Он открыл ящик стола и извлек пару тонких, скрепленных вместе, листков, исписанных мелким витиеватым почерком. - Мисс Уокер, я боюсь, что дела с продажей фабрики Воралбергов обстоят не так просто, как казалось на первый взгляд. - Интересно! – Кейт даже не удивилась, но заговорила резко, с напором. – Все условия обсуждались десять раз! Мы получили согласие мадам Воралберг, и ее смерть ничего не меняет. Мсье Альфортер, завтра мне нужно быть в Нью-Йорке – мои клиенты не привыкли ждать. - Я понимаю, прекрасно понимаю вас, мисс Уокер. Он снова кашлянул. - Дело в том, что у мадам Воралберг есть наследник. - Наследник? – Сердце ухнуло куда-то вниз. – Но мадам Воралберг никогда не была замужем. И когда мы разговаривали в последний раз, она не упоминала об этой детали! Альфортер развел руками. - Мисс Уокер, поверьте, я был удивлен не меньше вашего. За день до смерти Анна Воралберг прислала мне письмо. – Он указал на лежащие перед ним листы. – Узнай я об этом раньше, я бы непременно вам сообщил. Я решил, прежде, поговорить с Анной сам, но не успел... – Нотариус печально вздохнул. – С вашего позволения, я зачитаю несколько строк. Он взял письмо, поправил очки и стал читать. И пока он читал, Кейт удивлялась все больше и больше. «В последние дни я чувствую, что жизнь оставляет меня быстрее, чем я могла ожидать. Боюсь, что мне придется покинуть этот мир, так и не подписав договора о продаже моей драгоценной фабрики. Поэтому я вынуждена сделать это признание сейчас: мой брат Ганс жив! Не удивлюсь, если вам будет трудно в это поверить, но это истинная правда. Вам должна быть памятна его кончина и последующие похороны, несмотря на то, что в те времена вы были совсем молоды. Все это было не чем иным, как постыдной выдумкой нашего отца. Для него сама мысль о том, что его единственный сын может пожелать покинуть Валадилену и оставить семейные дела, была невыносимой. Когда Ганс уехал, отец предпочел считать его умершим и заставил окружающих поверить в это. Мне он велел хранить эту ужасную историю в тайне. Повторяю, Ганс все еще жив. Таким образом, после моей смерти он станет единственным и полноправным наследником фабрики». - Я поняла! – сказала Кейт, как только Альфортер закончил чтение. – Поскольку Ганс Воралберг жив, подписать контракт должен он. Я полагаю, вы уже связались с ним? Где мне его найти? - Во второй половине письма говорится, что Ганс Воралберг находится где-то в Сибири. Я передаю письмо вам, - сказал нотариус и протянул ей листы. «Любезный мэтр Альфортер! В последние дни я чувствую, что жизнь оставляет меня быстрее, чем я могла ожидать…» Кейт пробежала глазами письмо и остановилась на фразе «Ганс все еще жив». Интересно, что Марсон скажет теперь? - И больше Анна Воралберг ничего не сообщила? - К сожалению, нет, мисс Уокер. Я рассказал вам все, что знаю сам. Собственно, с юридической точки зрения ситуация ясна. Если вы хотите заключить сделку, вам придется найти Ганса Воралберга. Иными словами, мы имеем тело на городском кладбище и призрак, блуждающий по сибирской тайге. – Альфортер вздохнул и с сочувствием посмотрел на Кейт. – Похоже, у вас прибавилось работы, мисс Уокер. - Великолепно. И с чего мне начинать? - Возможно, вам удастся узнать больше из архивов фабрики Воралбергов. Ключ у меня в приемной. Моя же роль в этом деле ограничивается чтением этого письма. Кейт кивнула. - Тогда до свидания, сэр. – Она убрала письмо и встала. – Приступлю к расследованию. Глядишь, и не придется ехать в Сибирь да спрашивать там Ганса Воралберга. Всего хорошего. Она закрыла за собой дверь, сняла с вешалки уже почти сухой плащ и вытащила из подставки железный ключ. Он был довольно тяжелым. Оставалось надеяться, что ей удастся справиться с очередным замком и попасть на фабрику. Большие, поддернутые ржавчиной, ворота она видела по пути сюда. За время, пока она разговаривала с нотариусом, солнце исчезло, стало довольно пасмурно и, вероятно, скоро опять мог пойти дождь. Застегнув плотнее плащ, Кейт спустилась с крыльца. Улица все так же была пустынна. Она достала письмо и прочитала вторую его половину: «Со времени отъезда брата, мне ни разу не выпало случая повидать его. К счастью, несмотря на это, мы остались близки духовно. Все эти годы я могла наблюдать за переменами в его жизни, так как, время от времени, он давал мне знать о себе. Иногда Ганс писал мне письма, но они были редки, поскольку после того ужасного случая в пещере, он стал панически бояться письменных текстов. Тем не менее, он прислал мне несколько проектов автоматов, которые в дальнейшем я активно использовала в производстве. И, должна признать, они сильно способствовали успеху Воралбергов. Ганс всегда обладал удивительным даром вдохнуть жизнь в вещи с помощью хитрых комбинаций шестеренок и пружин. Мой брат – гений в истинном смысле этого слова. Но позвольте вернуться к сути дела. Я убеждена, мой брат никоем образом не станет возражать против продажи фабрики. Если к тому времени, как вы будете читать это письмо, меня уже не станет, то все полномочия по данному делу должны быть переданы моему брату. Его последнее письмо я получила полгода назад. Оно было отправлено с севера Сибири. К сожалению, с тех пор мне о нем больше ничего не известно. Признаюсь, последние годы все мои мысли были заняты путешествием к Гансу и встречей с ним, но, боюсь, у меня уже не осталось времени. Я понимаю всю сложность положения, в которое вас ставит мое признание и отсутствие дальнейших подробностей. Но я хочу умереть с чистой совестью. Я была бы очень признательна Вам, любезный мэтр Альфортер, если бы вы поставили в известность о складывающихся обстоятельствах представителей американской юридической фирмы, участвующих в сделке. Я уже так стара и так устала! С глубочайшим почтением и прощальным поклоном, Анна Воралберг». Ниже стояла подпись. Вряд ли Марсона и директоров «Игрушек» тронет вся эта история. Им нужны «ре-зуль-та-ты!» Но откуда ей было их взять, если объявившийся новый хозяин фабрики находился неизвестно где? Неужели придется совершить путешествие на край света, за непреодолимый мифический Железный Занавес, только лишь для того, чтобы поставить несколько закорючек? Кто согласится на такую командировку? И если Кейт вернется обратно ни с чем, ни к чему хорошему для нее это не приведет. Фабрика уже в руках компании, подписи и деньги – это дело второе. Еще вчера она была преуспевающим адвокатом, а завтра, вдруг, окажется не у дел – не отличавшийся добрым нравом мистер Марсон, наверняка, не простит ей потерю такого выгодного контракта. На скамейке ветер ворошил оставленную кем-то газету. «Валадиленские ведомости», прочитала Кейт. Титульный лист заинтересовал. «Среда, 17 сентября 2002 года. Валадилена скорбит о потере. Отдадим сегодня дань уважения Анне Воралберг, ушедшей от нас вчера в возрасте 88 лет. Великой труженице, отдавшей жизнь своему делу и нашему обществу. Эта потрясающая женщина обладала огромной энергией, дававшей силу развиваться технологии автоматонов, предмету постоянной гордости нашей долины. Ее жизненная сила, ее великодушие и доброта известны всем жителям Валадилены. Мэр нашего города объявил сегодняшний день днем всеобщего траура в память о госпоже Воралберг. Отпевание госпожи Воралберг состоится сегодня в 10 часов утра в здании городской церкви. Службу проведет священник валадиленского прихода». Ниже шла колонка редактора. «Со смертью Анны Воралберг в Валадилене закончилась целая эпоха. Госпожа Воралберг была исключительной женщиной, руководившей производством Воралбергов более 50 лет. Вероятно, ее кончина приведет к угасанию и закрытию фабрики автоматонов, сердца экономики нашего города. Очень тяжело видеть ее смерть, даже если не думать о будущем нашей долины. За последнее десятилетие компьютеры и электронные роботы заняли доминирующее положение на рынке, сделав устаревшими механические устройства. Век заводных игрушек кончился. Их технология не сможет выжить в условиях современной экономики и неумолимо окажется на обочине. Она была бы окончательно предана забвению, если бы производство Воралбергов не поддерживало прославленное мастерство своих рабочих, помогавшее Валадилене процветать долгие годы. Однако сегодня индустрия лишилась своего великого вдохновителя, и наше будущее выглядит мрачным. Возможно, нас должна радовать продажа фабрики американцам. Но чего это будет стоить душе Валадилены?…» Настроение ухудшилось еще больше. Конечно – когда «Игрушки по всему свету» обоснуются здесь, Валадилена неминуемо изменится. Появятся новые рабочие места, молодежи, к радости того старика, не придется больше уезжать; город расширится, будут новые улицы, по дорогам поедут автомобили. Вновь потянутся туристы со всего света – наверняка управители компании придумают, как привлечь к себе покупателей. Экономика опять пойдет в гору. Но автоматоны, прошагавшие сегодня перед ней, станут музейными экспонатами и будут стоять по соседству с другими выпущенными игрушкам, как историческое прошлое и технологическое настоящее. Даже если чувство старинной фотографии и не пропадет, Валадилена все равно не будет прежней. Конечно же, все рано или поздно меняется, и эти ностальгические слезы, в основном, не очень-то и нужны, но Кейт не могла отделаться от мысли, что приносит в долину отнюдь не добро. Она оставила газету и пошла к воротам фабрики. Заводной ключ оттягивал руку, в голове крутились противоборствующие мысли, поэтому она едва не пропустила телефонный звонок. Найдя, в каком из карманов спрятана трубка, она взглянула на экран и нажала кнопку ответа. Это был Дэн. - Кейт? - Привет! – Его голос прогнал невеселые мысли. – Я рада тебя слышать! - Как ты там? Нормально доехала? До гостиницы уже добралась? Вместе с голосом Дэна из трубки доносились звуки большого города, и ей казалось, будто он находился в другом мире. - Добиралась долго. – Кейт замедлила шаг и остановилась. – С самолета на поезд, а здесь еще и под дождем промокла! Но сейчас все хорошо. Особенно, когда ты… - Дела идут по плану? - А, ну да. То есть, не совсем… - Она выдохнула. – Я как-то иначе все себе представляла. Тут все такое другое… - Кстати, я отпросился назавтра на середину дня. – Дэн что-то жевал. – Встречу тебя в аэропорту. Надеюсь, рейс не отложат. Голдберги ждут нас к восьми. Успеешь привести себя в порядок… - Дэн, боюсь, это не слишком хорошая идея… - Не беспокойся, ты будешь прекрасна – как всегда! – Он рассмеялся. – Ты и так отлично выглядишь, даже наряжаться не придется! - Дэн, понимаешь, я не смогу быть завтра в Нью-Йорке. Тут возникли некоторые сложности… Кейт чувствовала, как в груди просыпается досада. - О чем ты? – воскликнул Дэн. – Это же просто дурацкая фабрика игрушек! - Дела тут идут не так гладко, как я думала. Мне придется задержаться. - Неужели все так сложно, Кейт? Мне нужно подписать с Голдбергами контракт! На кону миллион, понимаешь? Последние слова кольнули. - Я понимаю, извини, пожалуйста. – Она говорила тихо. – Иди без меня, ладно? Не волнуйся, я вернусь со дня на день, обещаю. – Хотелось закончить разговор. – Я должна бежать. Перезвоню позже, хорошо? Целую. Дэн перезванивать не стал. Она постояла какое-то время. Эта поездка портила ей всю жизнь. Если она вернется в Нью-Йорк без подписанных бумаг, ей придется искать новую работу. А ведь собиралась управиться за один день! Кейт ругнулась и пошла дальше. Над Валадиленой раздавался мелодичный звон колоколов – с часовни, в память о госпоже Воралберг. Ворота встретили ее новым механизмом. На левой створке - человечек-вагонетка с поднятыми вверх руками и сидящий над ним человечек в цилиндре. У первого из груди торчало ушко гигантского ключа, а второй призывно протягивал руки. На правой створке имелся рычаг. Уже опытная Кейт вложила заводной ключ ему в ладони. Человечек щелкнул и под тяжестью ключа опустил руки. Заводник попал точно в цилиндр человечку-вагонетке и внутри его раздался глухой щелчок. Кейт не без труда повернула ушко огромного ключа – два оборота, и по всей конструкции пронесся ощутимый скрип. Оставалось дернуть рычаг. Наверное. Рычаг щелкнул, и Кейт едва отскочила от вагонетки – ключ на огромной скорости вернулся на два оборота назад. Медленно, со скрипом, ворота открылись. Владения Воралбергов занимали, чуть ли, не половину всей Валадилены. От ворот вела выложенная каменными плитами дорожка, обнесенная невысоким бордюром. Она приводила к площадке-развилке, в центре которой был сложен фонтан с застывшим на чаше автоматоном, сжимающим в руках трость. Дождь изрядно добавил воды, ветер ворошил зеркальную гладь. От фонтана шли четыре дорожки (не считая той, которой она пришла): две к разным сторонам фабрики, одна к зданию вокзала (теперь Кейт видела, что вокзал этот был значительно больше того, на который она приехала утром), и еще одна – к особняку. Вокруг не было ни души, и Кейт направилась по дорожке, ведущей к дверям фабрики. На козырьке крытого мосточка через реку, полукругом, стояли потерявшие краску буквы – Воралберг. Само здание фабрики вблизи подавляло своим размером, на уровне второго этажа, над входом, отражало хмурое небо огромное панорамное окно; круглое, с замысловатым узором. По сравнению с ним, двери, хоть и бывшие на рост выше Кейт, казались крохотными. К счастью, они были не заперты и открылись, как самые обыкновенные. Оказалось, что никакого второго этажа нет. Внутри фабрика была одним гигантским цехом, и когда Кейт задрала голову, чтобы рассмотреть потолок, голова чуть было не закружилась. Тянулись ряды конвейеров, возле которых застыло множество самых разнообразных автоматонов, все, как один, в высоких цилиндрах. У стен ввысь вздымались сотни полок, сейчас, правда, не считая разрозненных ящиков, пустовавшие; с навесных рельс, подобно гигантским манипуляторам, свешивались длинные суставные трубы, оканчивающиеся, похожими на орлиные клювы, захватами. Стояли бочки, баки, зажимы; с потолка и стен тянулись, иногда сплетаясь в немыслимые связки, сотни и сотни труб. Все было коричнево-ржаво-желтым, в воздухе стоял сильный запах машинного масла. Казалось, стоило только нажать нужную кнопку, и все это нагромождение механизмов, вдруг, оживет и закипит работа. Но фабрика застыла, и застыла уже давно – все покрывал толстый слой пыли. Хотя свет исправно горел, и где-то в недрах цеха ровно гудел трансформатор. Справа от входа, на второй ярус, вилась лестница. На широкой платформе располагалось небольших размеров строение; два высоких арочных окна и благородного дерева дверь – без сомнения, это был кабинет. Но Кейт решила пока не подниматься, а пройти вглубь фабрики, за колонны наставленных друг на друга ящиков. На каждом из них был силуэт автоматона в цилиндре и с тростью. Тут было много колесных механизмов, различных платформ, тачанок и прицепов. В стене чернотой зияли туннели, из которых тянулись рельсы. За одной из куч ящиков Кейт углядела неприметную дверь. В эту секунду раздался резкий трель – это зазвонил телефон. Кейт так и подпрыгнула. Усиленный цехом сигнал обрушился на нее словно молот. Зажимая пальцем надрывающийся динамик, Кейт нажала кнопку вызова. - Да, мам. - Кейт! Зайка! Где ты запропала? Я тебе уже три часа дозвониться не могу! Мать, как обычно, говорила громко, и нужно было потрудиться, чтобы вставить в ответ слово. - Я в Европе, мам. Работа. - В Европе? – Послышалось удивление и восторг. – Боже мой! У меня такие волшебные воспоминания о Европе! Некоторые, между прочим, связаны с твоим отцом! Ну да Бог с ним. Скажи мне, где ты? Париж? Лондон? Венеция? - Валадилена. – Кейт не смогла сдержать усмешки. – Немного выбивается из списка. - Никогда не слышала. – Мать заговорила разочарованно. – И что тебе там понадобилось? - Говорю же, работа. – Кейт оглядывалась – казалось, что ее голос наполняет каждый уголок цеха. – Мне нужно оформить продажу одной фабрики. Здесь довольно мило, но возникла парочка проблем. Я расскажу тебе потом поподробнее. - Все ясно, у твоей старой матери не хватит мозгов, чтобы тебя понять! Боже мой, иногда ты так похожа на отца! - Мама… - Кстати Кейт! – Мать перескочила так резко, что Кейт даже моргнула. – Угадай, кого я вчера видела? - Мам, у меня совсем нет времени… - Фрэнка! - Мам, пожалуйста! – Одиноко стоять посреди огромного пустого здания и вести усиленный эхом телефонный разговор было довольно неуютно. – Мне нужно бежать! Куда там. - Фрэнка Малковича, того русского оперного певца, представляешь? Ты его, наверное, не помнишь, но раньше он был знаменитостью! - Да? – Кейт решила действовать стремительно, зная, что иначе мать долго еще будет не остановить. – Извини, мам, но у меня, правда, нет времени. Я тебе перезвоню! И нажала на кнопку. Гаснущий звонок успел донести протестующий вопль, но Кейт не обратила на него внимания. Она и в более спокойной обстановке избегала долгих разговоров с матерью. Встревоженная эхом фабрика застыла тишиной. Если наверху, в кабинете, кто-то и был, он должен был ее услышать, но дверь оставалась неподвижна. Кейт стояла рядом с одним из туннелей. Тягач-автоматон, с широкой грузовой платформой, застыл у ведущих из туннеля рельс, так и не приняв свой груз. Кейт постучала по пыльному проржавленному цилиндру, внутри он оказался полым. Повинуясь разыгравшемуся любопытству, она протянула руку и тронула за рычаг, торчащий у автоматона из спины. Раздался ужасный треск, в недрах погрузчика зажужжали пружины, и в следующую секунду он сорвался с места, укатив куда-то в лабиринт конвейерных лент. Здание фабрики грохотало, звенело, стрекотало эхом, а погрузчик, тем временем, уже возвращался назад, и, крутанувшись вокруг себя, замер на том же месте, с которого и сдвинулся. Цех успокаивался, и Кейт сдавленно выдохнула. Зарекаясь больше ни к чему не прикасаться, она скорее отошла от шумного автоматона и открыла неприметную дверь, увиденную ранее за ящиками. Нужно было заканчивать эти исследования и скорее отправляться искать архив в кабинете, но любопытная Кейт не удержалась и на этот раз. Тем более, что других дверей вокруг не было. То, что она увидела в обнаружившейся комнатке, чуть не заставило ее вскрикнуть. Но страх сразу же отступил – это был просто еще один автоматон. Подвешенный – распятый – за лебедки к высокому потолку, одетый в поношенный пиджак, бриджи и фуражку-картуз, он не имел ног ниже колен. А еще он двигался. Металлическая голова с носом, широким ртом и закрученными вверх, металлическими же, усиками, свесилась на грудь и слабо покачивалась. На носу сидели объемные металлические очки. Кейт подошла поближе, с интересом разглядывая автоматона. Лицо его выглядело даже благородно, представлялся строгий педантичный характер. Кейт стояла прямо под ним, но автоматон никак не реагировал, хотя глаза его глядели на нее. С интересом ожидая, что будет, Кейт помахала ему рукой: - Эй! Привет! Автоматон с лязгом дернулся и заметил Кейт, хотя лицо его оставалось неподвижной маской. - О! Добрый день! – Рот открывался и закрывался, голос был звенящий и словно пропущенный через трубу. – Не могли бы вы быть так любезны… Я ощущаю некоторый дискомфорт, находясь в таком положении… - Мне… опустить вас? – Кейт подозревала, что удивительные игрушки Воралбергов могут, скорее всего, и говорить, но, все же, видеть перед собой подтверждение этих мыслей было очень необычно. Перед ней был аналог человека, способный вести осознанную беседу. Искусство искусством, но это уже походило на чистую фантастику! - Я был бы очень вам признателен, - проговорил автоматон. – Подъемный механизм находится позади меня. Кейт обошла широкий стол, над которым он висел, и с трудом прокрутила огромную катушку, держащую лебедку. Автоматон опустился на стол и высвободил из креплений руки. Кейт подошла ближе. - Благодарю! – Он покивал головой и упер руки в колени. – Прошу меня простить за необходимость разговаривать с вами в таком виде. Я несколько… незавершен. Видите ли, ни у кого не нашлось времени, чтобы закончить работу. Сегодня искусство качественной сборки утрачено навсегда… - Да…пожалуй. - С кем имею честь беседовать? Не могли бы вы громко и отчетливо произнести свое имя? - Меня зовут Кейт. – сказала она, и добавила, - Кейт Уокер. Автоматон кивнул. - Позвольте представиться. Я модель XZ 2000. В обиходе – Оскар. Я – вершина технологической мысли среди изделий данной фабрики. Мое предназначение – вождение поезда. Это несколько грязная, но крайне важная работа. Он замолчал. Кейт молчала тоже, но Оскар только слабо вращал головой. Интересно, подумала она, он действительно может отвечать на все задаваемые вопросы? - Ты запомнил, как меня зовут? – медленно проговорила Кейт. - Конечно, Кейт Уокер! Рад с вами познакомиться! - Я тоже… Модель XZ 2000. - Пожалуйста, зовите меня Оскар. Друзья зовут меня так. Эти вечные коды так скучны! Вам бы понравилось, если бы к вам обращались по номеру вашего паспорта? - Думаю, нет, мистер Оскар. Сэр. У Кейт промелькнула мысль, что со стороны из них двоих, Оскар производит впечатление существа более разумного. Это показалось забавным. - Первый раз разговариваю с роботом, Оскар, - постаралась она непринужденно улыбнуться. И тут же спохватилась, - С автоматоном! - Весьма польщен, Кейт Уокер. – В голосе его кольнули звенящие нотки. – С вашего позволения. Знаете ли, у всех автоматонов есть особый блок – soul auxilary. Проще говоря – душа. - Я поняла, Оскар – Становилось даже как-то не по себе. – Э… ты не знаешь, где может находиться документация фабрики? - Не могу дать точного ответа, - покачал головой Оскар. – Поищите в кабинете Анны Воралберг, над машинным залом. - А ты давно в последний раз видел Анну Воралберг? Ответ последовал незамедлительно: - 72 часа, 32 минуты и 20 секунд назад, если быть точным. Ее отсутствие является причиной досадной задержки в моей сборке. - Анна Воралберг умерла, Оскар. Кейт ждала, что произойдет, но автоматон не выдал никаких изменений. - Что вы понимаете под термином «умерла», Кейт Уокер? - Э… сломана! – Она попыталась придумать подходящие синонимы. – Деактивирована, износился механизм, отключен источник питания. - Это весьма прискорбно, - ответил Оскар. – Я рассчитывал, что моя сборка будет завершена. - Может я смогу тебе чем-нибудь помочь? - Возможно, - Автоматон оживился. – Мне абсолютно необходимы ноги. Мои руки – модели XZ 2003. Ноги – XZ 2005_b. Прошу быть внимательнее: модель XZ 2005_a обладает рядом прискорбных недостатков конструкции. - Баги? – усмехнулась Кейт. - У автоматонов нет багов, Кейт Уокер! – горячо возразил Оскар. – Только функциональные идиосинкразии. - Прошу прощения, я не знала. А что нужно сделать, чтобы ты получил пару ног? - Необходимо собрать их на конвейере. Вам понадобится перфокарта с данными об устройстве моего механизма. Вот она. Оскар вытащил из внутреннего кармана пиджака желтоватую, похожую на букву «П» пластинку и протянул ее Кейт. - Хорошо, я попробую. – Если так пойдет и дальше, по переходу фабрики «Игрушкам со всего света», ей можно будет устраиваться у них техническим консультантом. Во всяком случае, открывать местные замки и двери она умеет. - Ты говорил, что ты машинист, - сказала Кейт, убирая в карман карту. – Значит, у тебя есть и поезд? Оскар был удивлен и раздосадован. - Как, Кейт Уокер! Разве вы не видели великолепный поезд, который стоит на станции? - Нет. – Она покачала головой. – А куда идет этот поезд? - Далеко. Очень, очень далеко. - И кто будет пассажиром? - Мой долг – управлять поездом. – Оскар торжественно жестикулировал. – И прежде всего, избегать задержек. Пунктуальность для машиниста – дело чести! Впрочем, я согласен с вами, Кейт Уокер: поезд без пассажиров – это не поезд! - Ты не ответил на мой вопрос. - Если вам нужны более подробные сведения, обратитесь к мадам Воралберг. Кейт с недоверием посмотрела на него. - Скажи, а имя «Ганс Воралберг» тебе что-нибудь говорит? - Конечно! Он меня сконструировал! К сожалению, я пока не имел чести познакомиться со своим создателем. - Не знаешь, где он может быть? Сердце забилось быстрее. - Нет, Кейт Уокер. – Она выдохнула. – Но я уверен, что, увидев его, испытаю интенсивное удовольствие метафизического характера. - Наверное, я тоже. Они помолчали. - Ты знаком с Момо? – спросила Кейт. - Нет, Кейт Уокер. Она устало вздохнула. - Ладно, Оскар. Мне кажется, ты знаешь об Анне и Гансе куда больше. Госпожа Воралберг должна была ехать на поезде? Чтобы встретиться с Гансом? - Этот ответ вне моих полномочий, Кейт Уокер, - продекламировал Оскар. - А если я помогу тебе с ногами? - Тогда я займу положенное мне место в кабине машиниста… - И? - И буду ждать дальнейших распоряжений! – закончил автоматон. Кейт долго смотрела на его ничего не выражающее лицо. Потом направилась к выходу. - Хорошо, я принесу тебе ноги. Дай мне время. - Я буду ждать вас, Кейт Уокер! Она вышла из комнаты. Пройдя обратно к лестнице, осмотрелась. На платформе второго яруса, рядом с кабинетом, была большая, выдающаяся в длину зала, площадка. Поднявшись по ступенькам, Кейт разглядела на площадке массивную приборную панель, усеянную кнопками, тумблерами и лампочками. С высоты весь цех был как на ладони, и больше ничего похожего на пульт управления, она не углядела. Значит, мастерить ноги придется здесь. Но заняться этим она решила позже, после того, как заглянет в кабинет. Он был небольшим и плотно заставленным. Круглый низенький столик с четырьмя, почти что без ножек, креслами, широкий шкаф с антресолью за стеклянными узорчатыми дверцами, стол письменный, длинный и полукруглый, и за ним, во всю ширину стены – огромный, до потолка, шкаф, уставленный множеством книг. Центральную часть шкафа, в половину его высоты, занимал старинный портрет Шарля Воралберга, тот самый, что Кейт видела в брошюре. Под потолком горели яркие белые лампы. Все выглядело так, словно хозяин кабинета ненадолго отлучился и вот-вот вернется. На столе был рабочий порядок, наверное, все вещи лежали так, как их оставила Анна Воралберг. Всю правую половину занимал разложенный чертеж, на котором Кейт увидела странную, со множеством изгибов, похожую на перевернутый кверху днищем корабль, конструкцию, которая, вероятно, и была тем самым поездом Оскара. Даже на макете чувствовалась его стремительность: обтекаемый, собранный, словно несущийся на огромной скорости снаряд. Чертеж был испещрен десятками формул, цифр и линий, глядя на них, у Кейт зарябило в глазах. Она взяла в руки стопку скрепленных листков. Это были счета. Много, много счетов. «Перотэн и Бланшар, Ассоциация судебных приставов, Рю де Кадран, Безансон. Госпоже Воралберг, Рю гранд, Валадилена. От 20 июля 2001. Касательно погашения задолженности. Госпожа Воралберг! Вами будет получен ряд предупреждений из моего офиса, касающихся пени за неоплату счетов, выставленных Вам компанией Ла Коломб. Общая сумма задолженности, числящаяся за вами, в настоящий момент составляет 47782,46 франков. Я настоятельно рекомендую Вам оплатить ее, переведя означенную сумму в наш расчетный центр. В случае отсутствия положительного решения с Вашей стороны, я буду вынужден начать дело о принудительной оплате имеющей место задолженности. С уважением, Бланшар, судебный пристав». Листы были сильно измяты, видимо, их читали не один раз. «Столярные работы Фонтэнэ, госпоже Воралберг, Рю Гранд, Валадилена. 23 сентября 2000. Госпожа Воралберг! Мы вынуждены отметить, что, несмотря на ряд извещений, отправленных нами в Ваш адрес, за Вами по-прежнему числится задолженность в 80210 франков по счетам за январь, февраль и март 1998 года с учетом пени за задержку оплаты. Мы просим вас сообщить в ответном письме о принятии решения в сложившийся ситуации. В случае отсутствия платежа с Вашей стороны, мы будем вынуждены приостановить все поставки и обратиться к уполномоченным лицам за разрешением проблемы. Не сомневаемся в скорейшем ответе с Вашей стороны. С уважением, Жан Мартино, главный бухгалтер. Последнее письмо было самым объемным. «Банк Пассери, Женева. 4 января 2002. Уважаемая Анна. Я был вынужден предпринять рад мер в адрес Вашей компании – ситуация крайне болезненная для меня, учитывая добрые отношения, сложившиеся между нашим банком и Вашей фабрикой и длящиеся вот уже много лет. Вы сами сознаете, что последнее время за фабрикой Воралбергов числятся значительные задолженности, и под давлением наших партнеров и акционеров, я не могу больше давать за Вас поручительства от имени банка. К сожалению, мы вынуждены подчиняться законам современной экономики. В связи с этим, я очень прошу Вас согласиться с предложениями со стороны американских инвесторов. Неожиданно поступивший с их стороны план слияния – единственный способ увеличить Ваш бюджет и погасить имеющиеся задолженности. Кроме того, это даст фабрике Воралбергов возможность остаться на плаву, увеличить производство и усовершенствовать технологии. Вы сможете сохранить марку Воралбергов, которая всегда была символов высокого мастерства и безупречного качества. Прошу Вас, Анна, поверьте, я советую Вам это не как банкир, а еще и как старый друг, который желает Вам только добра. Я понимаю, принять подобное решение нелегко. Вы действительно можете держать голову высоко, дорогая Анна, и гордиться успехом, который сопутствовал Вам все эти годы. Примите мои глубочайшие извинения за столь неприятные вести и искреннее заверение в том, что Вы можете полностью располагать мной. Ваш искренний друг, Гюстав Пассери». Похоже, для Анны последние два года были не самыми удачными. Кейт и не думала, что дела у фабрики были настолько плохи. Все это подкосило мадам Воралберг; сделка была отмашкой старой усталой женщины. Из приоткрытого ящика выглядывал еще один листок, почерк на нем был неровный, тут и там попадались кляксы. Анна кому-то писала. Кейт взяла листок в руки и сердце ее забилось быстрее. «Валадилена, 6 июля 2002». Полтора месяца назад! «Милый Ганс, я знаю, как ты не любишь письма, но у меня нет времени мастерить для тебя звуковой валик. Я надеюсь, кто-нибудь из тех, кто сейчас рядом с тобой, будет настолько любезен, что прочтет тебе эти строки. Я получила от тебя последний набор чертежей. Твой проект великолепен! Возможно, он лучший из созданных тобой. Похоже, время не властно над твоим талантом. Я горжусь тобой, мой милый братик! Иногда мне трудно поверить, что с тех пор, как мы встречались последний раз, прошла целая вечность. Все еще кажется, что ты покинул Валадилену только вчера. Мы немедленно внесли изменения в производство в соответствии с присланными тобой инструкциями. Локомотив будет закончен меньше чем за неделю. Если бы ты только мог его видеть! И ты его обязательно увидишь, это я тебе обещаю. Он просто великолепен и выглядит так, словно ему не терпится сорваться в свое первое путешествие. Только Оскар все еще не готов, но, надеюсь, я скоро его доделаю. Все детали, что ты присылал в прошлый раз, я установила согласно твоим заметкам. Он – моя любовь и одновременно головня боль. Ты можешь представить себе, насколько сложен его механизм, на него уходит уйма времени и ручного труда. Поправь меня, если я не права – ты хочешь, чтобы я привезла тебе ту проклятую доисторическую игрушку, одно только воспоминание о которой… Интересно, в пещере ли она до сих пор, и если да, то в каком она состоянии? Впрочем, что такое 60 лет для вещи, которой несколько тысяч лет? Обещаю, я обязательно найду ее. Сейчас я слегка приболела: подхватила отвратительный грипп! Надеюсь, через несколько дней буду чувствовать себя лучше. Идея продажи фабрики постепенно обретает форму. Скоро должен прибыть юрист из Нью-Йорка, и мы сможем подписать необходимые документы. В этом случае я…» Письмо обрывалось. Кейт покопалась в ящике еще, заглянула в другие, но больше ничего интересного не нашла. За этим отправлял ее сюда Альфортер? Анна, на построенном «собственноручно», по чертежам Ганса, поезде собиралась отправиться… куда? В Сибирь? Чтобы привезти какую-то доисторическую игрушку? И встретиться, конечно – получалась красивая и трогательная история. Значит Ганс, где то там, ждет ее? И если Кейт соберет Оскару ноги и отправится на поезде к мистеру Воралбергу, тот сможет поставить все необходимые подписи и дело будет завершено. Кейт невесело усмехнулась. Проще простого. Только займет это не один день. И даже не неделю. Ну, по крайней мере, у нее будет, что предъявить Марсону и «Игрушкам по всему свету». Пускай снаряжают экспедицию и отправляются на поиски Ганса Воралберга. А Кейт поищет здесь что-нибудь еще, все, что сможет пролить хоть какую-то ясность на его местонахождение. Наверняка, Оскар знает, но помалкивает. Хотя, скорее всего, представители американской монополии просто напросто заявятся сюда, обсудят все дела с местным мэром и займут фабрику без всяких там подписей. Как угодно. Не Кейт все это придумала. Но что за доисторическая игрушка? Кейт посмотрела на книжные полки. Книг было очень много. Взяла несколько, полистала. Механика, физика, математика. Быть может, где-то между страниц какого-нибудь увесистого тома и можно было найти еще письма, в том числе и со стороны Ганса, но Кейт пока решила с этим повременить. Возможно позже, когда она решит остаться в Валадилене подольше. Это как мистер Марсон скажет. Она подошла к шкафчику с антресолью и открыла дверцы. На верхней и нижней полках, поддерживаемые человечками – автоматонами (они, как будто, держали тяжелую стену) стояли книги; на средней тикали красивые часы с римским циферблатом. Кейт хотела уже закрыть дверцы, но увидела, вдруг, что верхние книжки стоят на маленьких полозьях, и крайняя предпоследняя книга немного выдается вперед. Так и хотелось задвинуть ее, поравняв строй, но не только поэтому Кейт толкнула тесненный корешок. Отчего-то она уже знала, что это – не простая полка. И не удивилась, когда задвинутая книжка издала щелчок, и вся платформа с человечками, книгами и задней стенкой шкафа, застрекотав механизмом, медленно развернулась, явив перед ней потайную сторону. Там, на круглой лакированной, с небольшим отверстием, подставке стоял золотистый диск, на котором два автоматона, он и она, застыли в объятиях друг друга. Вновь раздался щелчок, и заиграла музыка. Тягучие похрустывающие смычковые наполнили сердце Кейт какой-то теплой тоской. Она не сомневалась, что обнявшиеся автоматоны – это Анна и Ганс; на музыку наложились прочитанные письма, прошествовавший похоронный кортеж, и Кейт почувствовала, что весьма тронута происходящим. Когда музыка угасла, она еще некоторое время стояла, словно в оцепенении. Подставка щелкнула и из отверстия показалась маленькая деревянная втулка. Кейт вытащила ее, повертела – наверняка, это и был звуковой валик, упоминавшийся Анной в письме. Она вернула его наместо, слегка надавила, и валик исчез в глубине платформы, а спустя секунду снова заиграла та же мелодия. Маленькие трогательные детали. Интересно, какая музыка здесь будет играть, когда с конвейеров начнут сходить разнообразные человеко- и животноподобные роботы? Музыка отыграла и валик, щелкнув, показался вновь. Кейт закрыла дверцы. Что дальше? Оскар с его ногами? Она еще не видела самого поезда, а также могла заглянуть в особняк. Наверняка-то уж там отыщется что-нибудь интересное и важное, но только кто ее туда так просто пропустит? Тогда пускай, пока, будет Оскар. Если, конечно, она справится с его сборкой. Она покинула кабинет и направилась по пандусу к площадке управления. Каблуки звонко стучали по металлу. Поднявшись по лесенке, Кейт оказалась перед массивным пультом. И застыла. Не сказать, что на пульте было великое множество кнопок, но и того, что было, хватило, чтобы Кейт озадаченно почесала затылок. Шесть тумблеров с правой стороны – шесть различных приборов с левой. Два рычага друг напротив друга, застекленная колба рядом с одним из рычагов, щель для перфокарты и огромный круглый индикатор посередине. Через всю панель тянулись строгие буквы – Воралберг. Что делать – сначала включить и потом вставить перфокарту, или наоборот? Может спросить Оскара? Кейт решила не бегать лишний раз и просто щелкнула верхний левый тумблер. Ничего не произошло. Ну, она на многое и не рассчитывала. Если панель включается сочетанием каких-то кнопок, то здесь их хватит надолго. Она передвинула все оставшиеся тумблеры, вслед за первым, но пульт молчал. Кейт вернула тумблеры в изначальное положение и попробовала поднять-опустить каждый по отдельности, начиная с того же верхнего левого. На нижнем правом, вдруг, вспыхнула ярко-красная лампочка. - Есть! По крайней мере, хоть что-то. Теперь, наверное, перфокарта. Кейт вставила пластинку в щель. На левой стороне пульта бледным желтым светом загорелся индикатор. Что дальше? Она рассмотрела стеклянную колбу – оказалось, что в ней имелась тонкая деревянная пластинка. Кейт щелкнула рычажком, и пластинка с коричневой поменялась на желтоватую, почти белую. После еще пары тройки щелчков стало ясно, что пластинок в колбе всего четыре, и все они различаются по цвету. Кейт отступила на шаг от пульта, пытаясь найти во всем этом логику. Перфокарта желтого цвета – значит нужно выбрать желтую пластинку! Элементарно. А последний оставшийся без дела рычаг, наверняка, запустит все остальное производство. Конечно же, ничего не запустилось, хотя пульт начал издавать сильную вибрацию. Кейт вернула рычажок на место, и вибрация прекратилась. Видимо, придется, все-таки, спросить Оскара. Ведь мог же дать и какие-нибудь инструкции! Или он считает, что каждый человек знаком с искусством «вдыхания жизни в сложные сочленения валиков и шестеренок»? Она спустилась вниз и направилась в каморку Оскара. Тот все так же сидел на краю стола, и, на этот раз, обернулся, как только она вошла. - Оскар, у меня ничего не получается, - сходу выпалила Кейт. – Как вообще работает этот ваш пульт? - На перфокарте записаны все данные, касательно моего устройства, Кейт Уокер! Я же говорил вам. - Мне этого не достаточно! Я первый раз управляюсь с такой техникой! - Я полагаюсь на вас, Кейт Уокер. - То есть, прямо сказать, что мне делать, ты не можешь? - Нет, Кейт Уокер. Как я уже говорил, мое назначение – это вождение поезда. Мои функции не распространяются на управление фабричными устройствами. Но, смею заметить, что я не слышал звука работающего генератора. - Генератора? - Конечно, Кейт Уокер! Генератор подает энергию на конвейеры, и они работают. Логично. - Ладно, разберусь. – Кейт махнула рукой и открыла дверь. – Ганс Воралберг будет встречать поезд, да, Оскар? - Не могу сказать, Кейт Уокер. - Не можешь или не знаешь? Оскар вроде бы задумался. - Анна Воралберг должна была отправиться в путешествие, - медленно проговорил он. – Мне неизвестно, была ли целью этого путешествия встреча с господином Воралбергом. – Оскар посмотрел на Кейт, и в его голосе почувствовалось замешательство. – Я размышлял, пока вас не было, Кейт Уокер. То, что вы сказали о госпоже Анне, вызывает у меня некоторые дисфункции. Я машинист, моя цель – управление поездом. Поезда должны двигаться, а не стоять, Кейт Уокер. Я понимаю, что вы отправитесь в путешествие вместо госпожи Воралберг? - Я? – Кейт прикрыла дверь. – Честно сказать, мне ничего другого и не остается. Но ведь это только сказать! Не могу же я действительно отправиться в Сибирь?! - Вы должны найти господина Воралберга? – спросил Оскар. - Да. Он единственный, кто сможет мне помочь. - Значит, вы должны отправиться в путешествие, - утвердительно кивнул автоматон. – Есть большая вероятность, что ваши рассуждения окажутся верными, и в конце пути господин Воралберг будет ждать нас. - Оскар, завтра мне надо быть уже в Нью-Йорке. Конечно, я могу и задержаться здесь, чтобы поискать что-нибудь еще, но ехать в Сибирь – это уже не в моей компетенции. – Кейт чувствовала себя усталой. – Не знаю, что решит дальше Марсон, но я делаю все что могу. Оскар продолжал смотреть на нее, ничего не говоря. - Пойду разбираться дальше, - бросила ему Кейт и вышла. В поисках генератора она бродила по цеху и вскоре, за хитросплетениями конвейерных лент, наткнулась на еще одну неприметную дверь. За ней оказалась довольно большая комната с толстенной змеящейся трубой на полу и замысловатым механизмом с неизменными рычагами у стены. А сквозь продолговатые высокие окна виднелись лопасти водяного колеса, и Кейт поняла, где она находится. Если бы в правой стене были окна, можно было бы видеть гостиницу и ее, Кейт Уокер, номер. Без сомнения, огромное водяное колесо и являлось генератором. Перед Кейт было три рычага – один у основания трубы, один – у странной, похожей на колесо, в которых крутятся белки, конструкции, и еще один наверху, торчащий под вместительной металлической коробкой. Справа налево – из коробки, по изогнувшемуся к беличьему колесу рельсу, появится что-то, что, оказавшись в колесе, начнет его вращать, а когда Кейт дернет рычаг у трубы, запустится и водяное колесо. То, что труба была, на деле, огромным заводным ключом, сомнений не вызывало – напротив нее Кейт увидела четырехгранный лепесток замка, а из самой трубы выглядывали, подходящие по размеру, ушки. Мастерам Воралбергам даже рабочие механизмы нужно было превратить в игрушки. Надеясь, что ход действий окажется правильным, Кейт приподнялась на носках и потянула рычаг под коробкой. И действительно появилась белка! Правда, металлическая, с ребристыми дисками вместо лап; она стремительно скатилась по рельсу в колесо, щелкнули пазы. Кейт дернула средний рычаг, и белка задвигалась вперед-назад, вращая хитрую конструкцию. Третий рычаг у трубы-ключа – и раздался гул: замок повернулся, колесо за окном дрогнуло и медленно поползло. Кейт согласно кивнула. В цеху тишины больше не существовало. Генератор работал, и это ощущалось. Кейт вернулась за пульт. Большая стрелка на приборе посередине дрожала. Теперь-то уж, наверняка, работа пойдет. Желая всем сердцем, что так и будет, Кейт передвинула рычаг. По всей фабрике прокатилось и стихло многоголосное жужжание, а потом одна из труб, с похожим на орлиный клюв захватом, сдвинулась и исчезла в глубине цеха; ожил конвейер, лента с шорохом поползла, а стоящие над конвейером автоматоны пришли в движение. Из недр фабрики вернулась труба-манипулятор, держа в клюве идеально ровный, отшлифованный брус, такого же цвета, что и дощечка на пульте перед Кейт. Брус был опущен на конвейерную ленту, и автоматоны принялись за работу. То и дело сверху опускались различные сверла, мелькал крутящийся диск пилы; конвейер медленно двигался, автоматоны уверенными движениями превращали кусок дерева в нижние конечности для Оскара. Под конец трубой была доставлена пара высоких шнурованных ботинок. Кейт не было видно, что творится на самой ленте, но спустя еще какое-то время она увидела, как на выходную площадку конвейера скатились две, пугающе правдоподобные, голени в зашнурованных коричневых ботинках. Конвейер остановился, и автоматоны замерли, только продолжал гудеть генератор. Кейт спустилась с управляющей площадки. Ноги, действительно, были неотличимы от настоящих, только слегка неестественный цвет и металлические крепления выдавали подделку. Она подняла их и, довольная собой, направилась к Оскару, по пути заглянув в генераторную и остановив водяное колесо. Металлическая белка замерла, и Кейт не стала придумывать, как вернуть ее обратно в коробку. Зайдя в комнату Оскара, она помахала перед ним выполненной работой. - Вот твои ноги, Оскар. Надеюсь, они подойдут. - Кейт Уокер! Я вижу, вам удалось собрать две модели XZ 2005_b! – Оскар был польщен. – Я нисколько в вас не сомневался! Он аккуратно присоединил каждую из ног, пощелкал креплениями, подвигал. Видимо, оставшись довольным, он слез со стола. Поднял одну ногу, вторую, сделал несколько шагов, прошелся по комнате и вернулся к Кейт. - Позвольте мне выразить вам искреннюю благодарность, Кейт Уокер! – поблагодарил он. - Они и правда тебе подходят? - Весьма. Вы очень добры, Кейт Уокер. Теперь же мне необходимо найти свой поезд. Как скоро вы готовы отправиться в путь? Кейт всплеснула руками: - Оскар, я никуда не собираюсь! Я вернусь в Нью-Йорк, как и запланировано, и скажу своему боссу, что Ганс Воралберг находится где-то в Сибири. Быть может, они отправят на его поиски профессионального сыщика, тогда твои услуги смогут ему очень пригодиться! Оскар замолчал, а когда заговорил вновь, голос его показался Кейт печальным. - Так или иначе, я буду рядом со своим поездом, Кейт Уокер. Но если вы не собираетесь ехать, значит поезд будет стоять на станции, и, следовательно, мое существование окажется бессмысленным. Кейт хотела, было, ответить, но Оскар продолжил: - Скажу одно – поезд готов отправляться в любую минуту. Если я вам еще понадоблюсь, вы найдете меня в кабине машиниста. И, развернувшись, он пошел к выходу, медленно, видать, еще не привыкнув к новым ногам. Когда дверь за ним закрылась, Кейт устало потерла лоб и присела на краешек стола. Вот, в общем-то, и все. То, чего она хотела от Оскара, он ей рассказал, ну или хотя бы подсказал – Ганс Воралберг действительно ждал поезд на том краю земли, оставалось только добраться до него и оформить сделку. Но только так далеко она заходить не собиралась – это же смешно! Путешествие даже не в другой город, и не в другую страну, а именно романтическая дорога неизвестно куда. Этот поезд предназначался Анне для встречи с братом – все это очень грустно. Но «Марсон и Лармонт» вместе с «Игрушками по всему свету» найдут способ оформить права, в конце концов, о письме Анны знает один только Альфортер. Кейт возвращается, а дальше будь что будет. Эти полдня подарили ей гораздо больше эмоций, чем последний месяц, проведенный в Нью-Йорке, и ей захотелось, вдруг, оказаться как можно дальше от этих захватнических людей из большого мира. Для нее сделка сорвалась и задание окончено. Нужно только сообщить об этом Марсону. Кейт покинула здание фабрики. Собиравшийся дождь так и не собрался, наоборот – тучи расходились, показалось солнце. Кейт взглянула на время, оказалось, что уже перевалило за три часа. Она медленно дошла до фонтана-развилки и остановилась. Искать больше ничего не требовалось, все было ясно и так, но Кейт не хотела возвращаться в гостиницу. Вместо этого она зашагала по дорожке, ведущей к железнодорожной станции. Здание вокзала величественно вздымалось, сквозь стеклянную крышу светило солнце. Кейт отметила, что вокзал, на который она приехала, выглядел проще. Блестели сверкающими каплями пожелтевшие буквы над входом – Валадилена. Поезд находился внутри и занимал почти всю длину платформы. Длинный пассажирский вагон с покатой крышей и с выдающимися в сторону двумя большими окнами, еще один вагон, поменьше, грузовой, и сам локомотив. Вживую он выглядел еще более впечатляющим, чем на макете. Кабина машиниста занимала небольшую площадку на возвышении, в задней части локомотива, а все остальное было могучим телом, обтекаемым, снарядоподобным, оканчивающимся острым, похожим на забрало рыцарского шлема, или же, на перевернутый форштевень корабля, носом. Перед кабиной колеса достигали огромного размера, больше половины высоты локомотива. Поезд, как ничто другое в Валадилене, выглядел так, словно сошел со страниц сказочной книги. Оскара нигде не было видно; Кейт, поднявшись по лесенке, открыла дверь и зашла в вагон. Она оказалась в донельзя уютном помещении: пол был устлан мягким покрытием, на лакированных светло-коричневых стенах висели в ряд светильники, горящие спокойным теплым светом; у окна, сейчас полностью закрытого опускающейся шторой, продолжением стены выступала округлая столешница; с двух сторон, с высокими подлокотниками, стояли два глубоких кресла. Дверь-купе была открыта, и Кейт могла видеть, что дальше вагон имел еще две комнаты, немного поменьше. У входа в стене была дверь – за ней оказалась уборная. Кейт поймала себя на мысли, что не отказалась бы и пожить в таком поезде. Оскар выглянул из второй комнаты. - Кейт Уокер! - Привет-привет, - сказала она рассеянно, оглядываясь по сторонам. – А здесь, и правда, здорово. Чудесный домик на колесах! - Это последняя работа фабрики Воралбергов, - ответил Оскар, подходя ближе. – Самая оригинальная и амбициозная. В основе проекта этого поезда лежит принцип максимального комфорта для пассажира. - И ты единственный автоматон на поезде? - Я сконструирован специально для того, чтобы выполнять все действия, необходимые для оптимального функционирования поезда и комфорта его пассажиров. - Я и не сомневалась, Оскар. Кейт прошла во вторую комнату. Здесь было что-то вроде выставочного зала – вдоль стен, у окна, друг напротив друга, стояли пузатые шкафчики с абсолютно пустыми полками, в другой стороне, вместо шкафов, полукруглые столики – один имел высокое настенное зеркало, а на втором, лишь, была деревянная подставка, как для какого-нибудь ценного, особенного предмета. Посередине комнаты стояла круглая стойка с широкой площадкой наверху; в боку Кейт приметила отверстие, точно такое же, как и в проигрывателе валиков из кабинета Анны Воралберг. В третьей комнате располагалась спальня. В длину она не уступала комнате первой: имелась здесь полноценная кровать на ножках, с высокой спинкой; письменный стол и угловое кресло. У противоположной от кровати стены стоял невысокий сервант, за узорчатыми стеклами блестела серебром и хрусталем посуда. Всюду был запах свеженанесенного лака и нового дерева. - Поезд просто изумительный, - сказала Кейт, приоткрывая дверцу серванта. Каждый фужер, каждая тарелка стояли в обитых войлоком пазах. - Я рад, что он вам понравился, Кейт Уокер, - ответил Оскар. - Почему бы тебе не называть меня просто «Кейт»? – Она закрыла сервант и присела на краешек кресла. – Это ведь намного проще. - Прошу прощения, Кейт Уокер, но я уже зарегистрировал вас как «Кейт Уокер». Я не в состоянии изменить эти данные, а моя программа не позволяет мне допускать фамильярность в общении. - Но твоя программа сможет ведь понять разницу между фамильярным и неофициальным общением? - Прошу прощения, Кейт Уокер, - опять повторил автоматон. – Я следую согласно правилам и не смею их нарушать, даже если вы являетесь моим первым и единственным пассажиром. - Оскар, я не твой пассажир, - упрямо сказала Кейт. Потом облокотилась на спинку кресла. – Хотя, должна признаться, что путешествие на таком поезде – это здорово. - Но разве не это послужило для вас поводом завершить мою сборку? Оскар стоял, опустив руки по швам, как какой-нибудь дворецкий, и преданно смотрел на Кейт. Но та просто махнула рукой. - Как ты думаешь, в особняке Воралбергов может быть что-то, связанное с Гансом. В смысле – то, что поможет его найти? – Кейт поднялась. – Анна тебе ничего не говорила? - Нет, Кейт Уокер, - покачал головой Оскар. – Но она упоминала, что любит подниматься в чердачную комнату, где часто, в детстве, бывала вместе с господином Воралбергом. - Чердак – это интересно, - задумалась Кейт. – Нужно попробовать туда заглянуть. Как думаешь, меня пустят? - Я никогда не был в доме госпожи Воралберг, но слышал, что штат прислуги там очень мал. Госпожа Воралберг жила одна. - Ладно. – Кейт направилась к выходу. Оскар не ответил на ее вопрос, но, быть может, он прозрачно намекал? – Разберусь. - Я буду ждать вас здесь, Кейт Уокер. Вот привязался! Наверное, ему не терпелось как можно быстрее начать делать то, для чего он был создан. Кейт помахала рукой и вышла из вагона. Она спустилась на перрон с другой стороны поезда. У лестницы, ведущей на переходной мост под потолком, насвистывая однообразную мелодию, подметал пол высокий тщедушный человек в кепке и рабочем комбинезоне. На попытки Кейт завязать разговор, он только кивал или же мотал головой, не прекращая свиста. Кейт не стала настаивать. Она вернулась к фонтану. Солнце разошлось уже вовсю, и мир вокруг, понемногу, подсыхал. Далекие горы были поддернуты туманной дымкой. Подходя к особняку, Кейт сняла плащ и повесила на сгиб локтя. Как представиться прислуге? Юристом, решившим покопаться в вещах хозяйки через пару часов после ее похорон? Кейт надеялась, что ее выслушают и постараются понять. Но двери никто не открыл. Кейт долго звонила в самый обыкновенный блестящий звонок, стучала и, в конце концов, подергала за ручки, что, само собой, ничего не дало. Она спустилась с крыльца и смотрела на окна. Все они, за исключением высоких панорамных над дверями, были занавешены плотными шторами. От дома вела мощеная плитняком дорожка, уже не такая нарядная, как от фонтана, сквозь камень проглядывал мягкий травяной ковер. Кейт обогнула особняк. С этой стороны была еще одна дверь, тоже оказавшаяся закрытой. А у стены стояла необычная раздвижная лестница – массивный корпус на колесах держал, в данный момент собранную, многосуставчатую конструкцию. Сбоку имелось гнездо для заводного ключа. Кейт поискала вокруг, но нигде его не нашла. А найти было бы неплохо, потому как лестница стояла прямо на уровне открытого чердачного окна, и если бы удалось ее разложить, Кейт, как заправский шпион, оказалась бы наверху и, никого не спрашивая, поискала бы улики сама. Дорожка вела дальше, в грандиозный живой лабиринт идеально ровных сплетенных плющом стен, которые, как Кейт видела из номера гостиницы, переходили, впоследствии, в сад. Она решила посмотреть, и за первым же поворотом наткнулась на подрезающую кусты женщину. Для обеих встреча оказалась неожиданной. - Вы меня напугали! – сказала женщина, поднимаясь с колен и откладывая в стоящую рядом тачанку ножницы. – Что вам здесь нужно? - Извините, - Кейт была напугана не меньше, – я, просто, немного заплутала. Вообще-то, я приехала к госпоже Воралберг, но… - Да, госпожа Воралберг! – Женщина скорбно покачала головой. – Тяжелая утрата. Целая эпоха сегодня закончилась. Фабрика Воралбергов, какой она была, прекратила свое существование. - Действительно, очень жаль. – Кейт склонила голову. Уместно ли тут говорить, что она – представитель американской компании? Но женщина и так уже это поняла. - Вы юрист из Америки? Да, Анна Воралберг ждала вас. Продажа фабрики была единственным способом ее сохранить. Быть может, все еще и образуется. Кейт подумала, и, все же, спросила: - Вы знаете Ганса Воралберга? - Конечно, - ответила женщина. Она снова вязалась за ножницы и склонилась над кустами. – Это младший брат мисс Анны. Еще одна печальная история. Он умер совсем молодым. - А что с ним случилось? – Кейт вспомнила письмо. Но женщина покачала головой. - Зачем ворошить прошлое? Если бы вы встретились с госпожой Воралберг, она, быть может, вам и рассказала. Но сейчас нет и ее – зачем вам семейные тайны? Он умер, этого достаточно. - Мне просто интересно, простите, – сказала Кейт извиняюще. Женщина явно была настроена не очень дружелюбно. Конечно – ведь Кейт «приехала купить фабрику». Идея просить показать ей дом нравилась все меньше. – Можно я пройдусь по саду? - Сад закрыт, - ответила женщина, щелкая ножницами. – Но по лабиринту гуляйте. Там дальше пруд, очень хороший воздух. - Спасибо. Кейт пошла по дорожке и через пару шагов и один поворот оказалась у обнесенного камнем небольшого пруда. Чуть слышно плескалась вода, поверхность ее была усеяна палыми листьями. В центре пруда, на постаменте, стояла высокая каменная статуя молодой женщины. У нее не было одной руки и части лица – уцелевшая половина выглядела печальной. Воздух тут действительно был хорош, но Кейт поскорее пошла дальше – еще сильнее воздуха тут чувствовалась тоска. Пройдя еще немного (она тщательно запоминала дорогу), оказалась у запертых ворот. Она развернулась и пошла обратно, но вдруг углядела в живой стене до того не замеченную нишу. Каменная чаша и выглядывающий над ней из сплетения листьев поливочный кран. На дне чаши лежал заводной ключ. Кейт отметила про себя, что судьба, видимо, ведет ее проторенной дорогой, взяла ключ и вернулась к подъемной лестнице. Женщины по пути она не встретила. Ключ подошел, и лестница, без лишних вопросов, стрекоча, поднялась вверх. Видно, ей не раз пользовались, потому что остановилась она ровно у самого окна. Кейт огляделась по сторонам, никого поблизости не увидев, и, пожелав себе удачи, быстро вскарабкалась и влезла в открытое окно. Как вор, подумала она. То есть, нет – как юрист, вынужденный заниматься расследованием своего дела. Внутри никого не было. Чердак состоял из одной большой комнаты, заставленной разным хламом. Правда, хлам этот был изысканный. Старинные шкафы, сундуки и кресла, множество самых разных часов, картин и посуды, ящики с клеймом автоматона в цилиндре, книги – все было покрыто пылью, с потолка свешивались тенета паутины. Наверное, Анна Воралберг не заходила сюда уже долгое время. Кейт медленно ходила, разглядывая полки, листая книги, изучая вещи. Здесь должно было быть что-то, связанное с Гансом, она была уверена. Наверняка, в детстве у них было здесь свое тайное место. Быть может, здесь Анна и хранила полученные от брата письма. Кейт кольнула мысль, что зачем ей все это нужно, если она все равно поедет в Нью-Йорк, а не с Оскаром на поезде, но ей очень хотелось, хотя бы, найти фотографию Ганса. Она открыла потемневший от времени секретер. И охнула – в ящике лежала только одна книга: переплетенная в красную кожу, с замком на боку. На обложке крупными печатными буквами было выведено: Анна. Дневник! Дневник Анны Воралберг! Она искала крупицы, а получила всю историю разом! Кейт пролистала страницы – замок оказался не заперт – дневник не был заполнен и наполовину, но четверть страниц оказались исписаны мелким витиеватым почерком. Забыв обо всем, Кейт уселась тут же, на стоящую рядом скамью, и начала читать. Анна писала на чистом французском, даже не подозревая тогда, что через несколько десятилетий от родного языка не останется и следа. Кейт вчитывалась в каждое слово, радуясь, мимоходом, университетскому образованию. «14 мая 1930 г. Вчера случилось нечто ужасное. Не знаю, к кому обратиться, кому рассказать. Решила записать. Ты, мой дневник, теперь станешь моим поверенным, единственным хранителем моих тайных мыслей. Ганс лежит в соседней комнате, оказавшись между жизнью и смертью, и я очень за него боюсь. Ну почему жизнь так несправедлива? Сначала мама, теперь Ганс! Господи, пожалуйста, не забирай еще и моего маленького братика!» На странице, пожелтевшей от времени клейкой лентой, была прикреплена маленькая черно-белая фотография – бледный, будто удивленный, мальчик лет десяти. Ганс Воралберг. «15 мая 1930 г. Ганс заставил меня пообещать хранить все в тайне, но эта ноша слишком тяжела. Я знаю, что могу все доверить тебе, мой дневник. В горах мы нашли удивительную пещеру с древними наскальными рисунками на стенах. Их мог нарисовать только доисторический человек, потому что там изображены мамонты, тоже доисторические существа, насколько я знаю. Теперь я ненавижу мамонтов! Это все из-за них и из-за той дурацкой доисторической игрушки. Ну почему, Ганс? Почему ты решил забрать ее? И почему я разрешила тебе туда полезть? Это по моей вине теперь ты лежишь в коме. Ганс, если ты умрешь, я никогда себе этого не прощу. 16 мая 1930 г. Ганс все еще без сознания. Папа не смыкает глаз, а Гертруда все время плачет. На улице стоит жара, а в доме ледяной холод и уныние. И все-таки я еще надеюсь на лучшее. Я знаю своего брата. Он сильный и обязательно выкарабкается. Он никогда не сдается. 17 мая 1930 г. Кроме Ганса больше не о чем не могу думать. Во сне и наяву, снова и снова вижу я, как бледнеет его лицо. Я прячусь на чердаке. Это единственное место, где я могу хоть как-то успокоиться, отвлечься от этих воспоминаний. 18 мая 1930 г. Пять дней прошло с тех пор, как с Гансом случилось несчастье, но он все еще не открыл глаза. Видеть его таким невыносимо. Господи, пожалуйста, защити его! Забери мою жизнь – не его! 19 мая 1930 г. Я чувствую себя так безнадежно и одиноко. Хочу прижаться к папе и выплакаться, но не решаюсь. Он такой безучастный… Ганс, не оставляй меня! 20 мая 1930 г. Это свершилось! Ганс вернулся к жизни! Он открыл глаза и прошептал мое имя! Мое имя, ты представляешь! Это счастливейший день в моей жизни. Я хочу выбежать на улицу и запеть – хочу рассказать о своей радости всему миру! Спасибо! Спасибо, Господи!» Кейт заметила, что не дышит. Она прикрыла дневник, заложив страницы пальцем, и огляделась. Где-то на этом чердаке, быть может, даже, на этой самой скамье, больше семидесяти лет назад юная Анна убивалась горем и радовалась счастью. Однако начало не самое радужное. Она продолжила. «22 мая 1930 г. До чего прекрасна, замечательна жизнь! Мы с Гертрудой все время смеемся от радости. Ганс сегодня съел все, просто как волк. Я всегда знала, что он выкарабкается, мой маленький братик. Даже папа сегодня улыбнулся, кода сказал мне «доброе утро». 25 мая 1930 г. Я верчусь, как волчок, занимаюсь только Гансом. Еле выкроила пять минут, чтобы заглянуть в свое убежище и черкнуть эти слова. 29 мая 1930 г. Очень любопытно. Когда Ганс голоден, хочет пить или еще чего-нибудь, он постоянно произносит мое имя. Он не переносит, когда я оставляю его даже ненадолго. Гертруда считает, что мою кровать надо переставить в его комнату, чтобы он лучше спал. Надеюсь, папа согласится. 2 июня 1930 г. Сегодня Ганс первый раз вышел из дома. Мы немного погуляли по саду, но Ганс все еще очень слаб. Доктор сказал, что мы должны быть терпеливыми и не торопить его. Это так трудно. Так хочется верить, что жизнь когда-нибудь снова станет такой же, как была раньше. 20 июня 1930 г. Сегодня ровно месяц с тех пор, как Ганс вышел из комы. Он мало говорит и ему все еще тяжело двигаться. Бывает, что он подолгу сидит без движения, с широко открытыми глазами, как будто погрузившись в размышления. Мне часто приходится звать его несколько раз, прежде чем он отзовется. Потом он улыбается, и в этот волшебный момент я чувствую себя самой счастливой на свете. 22 июня 1930 г. Я должна была поговорить с ним – молчать дальше было слишком тяжело. Я спросила Ганса о случае в пещере, чтобы понять, запомнил ли он что-нибудь. Он произнес лишь одно слово: «Мамонт!» И его глаза так странно загорелись, что я испугалась. 15 сентября 1930 г. Сегодня я иду в школу и впервые в жизни я боюсь этого. Я боюсь оставлять Ганса одного. Не смотря на внимание и чуткость Гертруды, мне кажется, что Ганс гораздо меньше волнуется, когда рядом я. 20 октября 1930 г. Когда вчера вечером я делала уроки, Ганс подкрался ко мне так тихо, что я вздрогнула. Он взял карандаш и лист бумаги и, что любопытно, начал рисовать. Это первый раз после того случая, когда он днем занялся чем-то, кроме своих странных размышлений. 28 октября 1930 г. Ганс рисует свои каракули, как одержимый. Это все, чем он занят дни напролет. Я чувствую, что это раздражает папу. Остальные тоже ничего не понимают. Но я-то вижу, что Ганс пытается рисовать мамонтов. 16 ноября 1930 г. Сегодня день моего рождения, и Гертруда испекла для меня яблочный пирог. Мой любимый! Но папа не вернулся домой к обеду, а Ганс не пожелал выйти из своей комнаты. Лучший подарок, который я могла бы получить – это видеть, как Ганс поправляется. 25 декабря. Идет снег! Это так красиво! 10 января 1931 г. Приходил доктор, чтобы осмотреть Ганса. Похоже, он доволен, что Ганс восстановил силы. Это настоящее чудо! Но я не понимаю, почему он такой неразговорчивый? Почему теперь он не такой жизнерадостный, каким был раньше? 9 февраля 1931 г. День рождения Ганса. Сегодня ему исполнилось одиннадцать лет. У меня странное ощущение, будто он на самом деле стал младше лет на пять, вместо того, чтобы стать на год старше. 24 февраля 1931 г. Только что ушел доктор. Я видела, как они шептались с папой с такими серьезными лицами, что я очень испугалась. Что они от меня скрывают? Я ведь уже взрослая – в пятнадцать лет уже все понимаешь. Мне так страшно спросить папу, что происходит. 15 марта 1931 г. Я долго думала, и теперь мне кажется, что с Гансом что-то не в порядке. Видимо, шок от падения и кома оказали на него гораздо большее действие, чем мы предполагали. Ганс! Милый мой братик! Что же с тобой происходит? 4 апреля 1931 г. Теперь я узнала правду. Ганс отстает в развитии и физически и умственно. Я подслушала разговор между доктором, папой и Гертрудой. Гертруда прятала заплаканное лицо в передник, а папа пробормотал: «Имбецил!» Как он мог такое сказать?! 13 апреля 1931 г. Сегодня Пасха, и в школе каникулы. Это означает, что я могу провести целый день с Гансом и оберегать его от папиного вечно плохого настроения. Он никак не может смириться с тем, что Ганс, его единственный сын, останется в таком состоянии навсегда. 14 апреля 1931 г. Это действительно трудно принять, но во всем этом нет вины Ганса. Моя – может быть, но не его! Я не знаю, как объяснить это папе. Похоже, что он полон ненависти к Гансу. Это ужасно, я чувствую себя такой беспомощной. 14 мая 1931 г. Год. Прошел всего один год, а кажется, будто целая вечность. Ситуация нисколько не изменилась ни в том, что касается душевного здоровья Ганса, ни в папином отношении к нему. 30 мая 1931 г. Удивительно! Папа решил отвезти Ганса в Париж на новое обследование. Он сказал, что только во французской столице он найдет по-настоящему компетентных врачей. Нам нужно подготовить Ганса к большому путешествию! 6 июня 1931 г. От папы и Ганса никаких известий. Но я продолжаю надеяться. Я уверена, что там позаботятся о моем братике. 15 июля 1931 г. Они вернулись! Ганс бросился в мои объятия и разрыдался. Мне пришлось долго успокаивать его и укладывать спать. Папа так же молчалив, как был перед поездкой. Французские врачи подтвердили диагноз – Ганс останется умственно и физически отсталым. Я ошеломлена. 28 августа 1931 г. Лето кончается. Оно было не таким жарким, как прошлое. Ганс много бывает на солнце и теперь не такой бледный. Когда я смотрю на него, я с трудом могу себе представить, что он изменится. 16 ноября 1931 г. Папа по-прежнему ничего не говорит и все чаще пропадает в своем кабинете на фабрике. Рождество. Гертруда сказала мне, что любовь и вера побеждают любую науку. Хвала Господу, у меня есть и то, и другое! 12 января 1932 г. Сегодня утром папа взял Ганса с собой на фабрику. Ганс был так напуган, что мне пришлось поехать с ними. К счастью, папа ничего не сказал. Не могу понять, зачем он настоял на том, чтобы повезти туда Ганса? 13 января 1932 г. Сегодня утром папа снова отправился с Гансом на фабрику. Мне кажется, он хочет убедить Ганса, что тот мог бы быть полезным. Это его способ бороться с неизбежностью. 17 февраля 1932 г. Вот уже месяц каждое утро Ганс ходит с папой работать на фабрику. Я не совсем уверена, чем он там занимается, но кажется, ему это нравится. Я чувствую, что поведение моего братика сильно изменилось. Он стал гораздо менее капризным. 14 апреля 1932 г. Я чуть не расплакалась! Ганс сделал мне подарок. Маленький механический мамонт с хоботом, который может подниматься и опускаться! Когда папа его увидел, он удовлетворенно кивнул. 20 мая 1932 г. Теперь и у папы, и у Гертруды есть свои собственные механические мамонты. Они даже более сложно и качественно выполнены. Мой маленький братец не такой уж умственно отсталый! 15 октября 1932 г. Мамонты Ганса теперь умеют ходить, поднимать хобот и вилять хвостом. Это невероятно! 22 декабря 1932 г. Утром я встретила директора фабричного цеха, мсье Грипса. Он сказал, что для двенадцатилетнего паренька Ганс очень одарен. Жаль, что он делает только слонов». На странице тонкой полоской был приклеен цветок, сорванный семьдесят лет назад. Кейт тронула листок. Ей было спокойно, как никогда; она сидела на освещенном мягким солнцем чердаке, среди старинных, хранящих в себе историю, вещей, а со страниц неспешно текла жизнь Анны и Ганса. Нью-Йорк, работа и все остальное казалось далекой зыбкой тенью. Она и не помнила, когда еще была так безмятежна. 11 февраля 1933 г. Вчера папа и Ганс что-то долго обсуждали. Точнее, Ганс был вынужден долго выслушивать папин монолог. Поскольку Ганс больше не сможет ходить в школу вместе с другими ребятами, папа хочет взять его на свою фабрику в качестве рабочего. Однако Ганс больше не будет делать свои маленькие игрушки. Молчание Ганса, его полуоткрытый рот и вытаращенные глаза, в конце концов, вывели папу из себя. 12 февраля 1933 г. Я пыталась обсудить это с Гансом. Я предложила ему слушаться папу. Изучение ремесла на фабрике – его единственная возможность сделать что-то полезное в жизни. Он талантлив и изготовление автоматонов доставляет ему удовольствие. Он делал вид, что не слушает меня, но я точно знаю, что он обязательно задумается над моими словами. 20 февраля 1933 г. Ганс может говорить, он просто не хочет! Он использует только самые необходимые слова, чтобы общаться. Со всеми, кроме меня. Но и со мной он очень краток. 15 мая 1933 г. Потрясающе! Ганс не удовлетворился изучением того, как работают сборочные линии, он их полностью реконструировал! Папа и мсье Грипс всерьез изучают его чертежи. 10 июля 1933 г. Папа решил поговорить со мной о моем будущем, поскольку я сдала все экзамены. Он хочет отправить меня учиться в университет, потому что, как он говорит, уровень моего интеллекта изумляет. Мое сердце билось так громко! В самом деле, я очень люблю учиться, но мне будет очень тяжело расстаться с Гансом. 2 сентября 1933 г. Какое отвратительное лето! Я постоянно разрываюсь между стремлением ехать в университет и нежеланием покидать брата. Я поговорила об этом с Гансом, но он ничего не ответил. В тот же вечер я нашла моего маленького мамонта сломанным. 9 октября 1933 г. За обедом у Ганса снова случилась истерика. Папа объявил, что придуманная Гансом новая сборочная линия скоро будет готова. Но они убрали механических попугаев, которые выкрикивали распоряжения, потому что сочли их излишними. Ганс пришел в ярость. Он сбросил на пол тарелку с супом и убежал в свою комнату. Что же будет между ними, когда меня здесь не будет? 17 октября 1933 г. Несмотря на все колебания, я все же уезжаю. Ганс не разговаривал со мной целую неделю. Папа не понял бы меня, если бы я рассказала, почему хочу остаться. До чего же тяжело на сердце! Рождество. Так непривычно снова оказаться дома. Мне еще никогда не приходилось так надолго уезжать. Однажды, когда мы остались наедине, Ганс трещал без умолку. Слова из него так и сыпались. Он был очень возбужден, и мы весело смеялись. Он подарил мне очаровательную маленькую балерину, «взамен мамонта», как он сказал. Я была так тронута, что расплакалась. Расстояние, разделившее нас, не смогло помешать нашей дружбе. 10 сентября 1937 г. Немного странно вновь держать в руках этот дневник. Первым желанием было просто порвать его, но я не поддалась, и вместо этого последовала второму желанию – продолжать писать. Снова я одна на чердаке. В этот раз я прожила дома два месяца, а после радостного лета, проведенного мною с братом вместе, Ганс вернулся на фабрику. Отец очень постарел, а Гертруду совсем замучил артрит. 13 сентября 1937г. В целом эти четыре года оказались удачными и для отца и для Ганса. Их отношения стали менее напряженными. По-прежнему они не слишком разговорчивы друг с другом, но теперь у них есть общее дело – фабрика! Я даже начинаю чувствовать, что немного ревную. Глупо, в самом деле. 17 сентября 1937 г. Ганс ничуть не изменился! В помощь Гертруде он спроектировал полностью автоматизированную кухню, и Гертруда теперь все время жалуется на своих деревянных человечков. Я их просто обожаю! 9 октября 1937 г. Ходила посмотреть, как работают отец с Гансом. Столько лет не была на фабрике! Поразительно, насколько все изменилось. Мне было ужасно любопытно увидеть их за работой. Очень понравился новый папин кабинет. У Ганса есть своя собственная мастерская, она завалена странными предметами и деталями, незаконченными автоматонами и какими-то проектами – именно так, как я себе и представляла. 15 октября 1937 г. Дела на фабрике идут полным ходом. В преддверии Рождества заказы на игрушки поступают нескончаемым потоком. Когда в университете я сказала, что моя фамилия Воралберг, меня тут же спросили, имею ли я отношение к фабрике в Валадилене. Теперь я знаю, какое влияние оказал гений Ганса на известность нашей фабрики. 2 ноября 1937 г. Чтобы от меня была польза, я взялась помогать отцу приводить в порядок бумаги. Самым необычным было впервые возникшее чувство, что мы трое – настоящая семья. 8 декабря 1937 г. Ганс не прекращает меня удивлять! Его поведение на фабрике и дома очень сильно отличается. В своей мастерской он серьезен, собран – занятый молодой человек, внимательно наблюдающий за происходящим, весь в движении и решениях. Со стороны может показаться, что каждая игрушка – не меньше, чем его собственный ребенок. Но дома он сам превращается в ребенка, то угрюмого, то, наоборот, веселящегося как клоун. Рождество. Это лучшее Рождество во всей моей жизни! Мы с Гансом все время смеялись как дети, под неодобрительным взглядом отца. Но я-то знаю, что на самом деле папа только притворялся. Наши сердца полны надежд». Скоро война, мельком подумала Кейт. «5 января 1938 г. Прошлым вечером Ганс зашел проведать меня в мою спальню. Мне было очень неловко, ужасно не по себе. Мне кажется, я догадалась: Ганс хочет уехать. Покинуть Валадилену! И дом, и фабрику. Он собирается путешествовать, при этом, даже, не зная еще, куда и надолго ли он отправится. Это так на него похоже! Я была настолько шокирована, что сказала, что его планы просто идиотские. Ганс опустил голову и молча вышел из комнаты. 7 января 1938 г. Мне показалось, что он решил уехать из-за отца! Ничего подобного! Снова все из-за мамонтов! Он хочет отправиться на их поиски! Мне казалось, что он уже освободился от этой навязчивой идеи. Я хорошо знаю своего брата и даже не стану говорить ему о безнадежности его затеи. Бесполезно – все равно он меня не послушает. 10 января 1938 г. Я поняла, что была такой эгоистичной в тот вечер. Я решила вернуться к этому разговору и мягко спросила Ганса, уверен ли он в своей затее. Ответ мне ясен заранее: ничто не заставит его изменить свое решение. 19 января 1938 г. Не смотря на глубокую печаль и отчаяние, я должна помочь Гансу достичь выбранной цели и подготовить отца к этой новости. Я опасаюсь худшего. 24 января 1938 г. Все оказалось даже хуже, чем я представляла. Папин гнев был ужасен. Он запер Ганса в его мастерской и запретил, кому бы то ни было, к нему входить, за исключением Гертруды, приносившей ему еду. 1 февраля 1938 г. Отец решил, что Ганс должен оставаться взаперти до тех пор, пока не откажется от своей ребяческой затеи. Гертруда говорит, что Ганс очень подавлен, но все равно настроен решительно. Я схожу с ума от беспокойства. 6 февраля 1938 г. Всякий раз, как Гертруда возвращается с фабрики, я стремлюсь узнать от нее новости о брате. И всякий раз она со вздохом отвечает, что он молчит и только крутит в руках какие-то детали и кусочки. В отчаянии я попыталась поговорить с отцом, но поняла, что только напрасно трачу время. 9 февраля 1938 г. Сегодня Гансу исполняется 18 лет. И в свой день рождения он совсем один. 20 февраля 1938 г. Гертруда тайно принесла мне от Ганса маленькую механическую игрушку. Она изображала нас с ним в детстве! В нее был встроен маленький валик, испещренный крохотными отверстиями. Поворачивая ключ, я почувствовала, что вся дрожу от волнения. Сообщение было простым: он говорил, что любит меня. Очень, очень любит… 21 февраля 1938 г. Гертруда принесла еще один валик для моей игрушки. Ганс – невероятный человек. Он смог найти способ связаться со мной, сохранив эту связь в абсолютном секрете. 27 февраля 1938 г. Мои дни проходят в непрерывном ожидании сообщений от Ганса. Он решил бежать. Теперь он готовит свой побег, словно это игра! 6 марта 1938 г. Гертруда вернулась сама не своя. Ганс исчез! Отец даже не снизошел до того, чтобы сходить в мастерскую, где он запер своего сына, и посмотреть, как ему это удалось. Он лишь обжег меня тяжелым взглядом, словно догадываясь о том, что мы что-то затевали за его спиной. 7 марта 1938 г. Мне становится все тяжелее без Ганса. Я так без него скучаю! Господи, пожалуйста, защити моего братишку, присмотри за ним вместо меня! 11 марта 1938 г. С тех пор, как Ганс уехал, отец круглосуточно пропадает на фабрике. Наш дом стал таким угрюмым. 12 марта 1938 г. Сегодня утром я застала отца в гостиной за установкой гроба на подставку. Я почувствовала, как кровь стынет у меня в жилах. Да что же он делает? Ответом на мой вопрос было только молчание и потемневшее лицо отца. 13 марта 1938 г. Гостиная с задернутыми занавесками, с гробом, окруженным огромными свечами, стала похожей на настоящий траурный зал. 14 марта 1938 г. Как страшно! Я, наконец, поняла, что отец затеял! Утром приходил священник, чтобы молиться перед гробом, и я все поняла. Отец надел траур! Траур по Гансу! Папа заставил священника поверить в то, что его сын погиб! Как же он мог?! 16 марта 1938 г. В своем безумии от случившегося горя, отец стал еще более холодным и расчетливым. Он связался со своим старым другом, доктором Шмолем, который написал настоящее свидетельство о смерти, даже не увидев тела. Даже вообразить не могу, какую историю он сочинил! 17 марта 1938 г. Похороны Ганса намечены на следующее воскресенье. Отец строго запретил мне на них присутствовать. Я начала заболевать от этого отвратительного маскарада. Но я не имею права раскрыть отцовскую уловку, потому что тем самым покажу всем его безумие. Позор убьет его, это точно. 23 марта 1938 г. Мне нужно уехать! Далеко! Чем дальше, тем лучше! 23 апреля 1938 г. Нет, я не уеду! Я долго размышляла и поняла: моя жизнь – здесь, рядом с отцом. Он очень нуждается во мне. И фабрика тоже, потому что отец сейчас не может управлять ей. Кроме того, я могу чувствовать себя спокойно только в окружении автоматонов, созданных Гансом. И как я смогу узнать, что он прислал мне что-то новое, если сама буду вдалеке от дома? Нет, я не уеду! Мое предназначение – оставаться здесь и наблюдать». Дальше шли пустые страницы. Кейт закрыла дневник. Семейная драма. Все теперь виделось ей по-другому: Валадилена, фабрика, Анна. Вот почему она взяла под опеку Момо. Вот что, вероятно, стало последней каплей в решении о продаже – госпожа Воралберг собиралась в путешествие, из которого уже не суждено было вернуться назад. Через столько лет она должна была встретиться с братом. И ведь он даже не знает о ее смерти. Он будет ждать ее за тысячи миль отсюда, но так и не дождется. Последнее письмо не было отправлено, может Анна и сама еще не решила, когда она отправится в путь, но Оскар, похоже, прекрасно знал, куда вести поезд. Ганс проложил для Анны дорогу к себе и, наверняка, ждал ее на том конце железнодорожного пути. Все это было очень грустно. - Нарисуй для Момо мамонта, Кейт! Она дернулась и резко развернулась. Перед ней стоял Момо и протягивал лист бумаги и карандаш. - Момо! – Голос сорвался. – Как ты меня напугал! Не делай так больше! - А Кейт нарисует мамонта? - Сколько угодно. – Она потерла лоб и вздохнула. – Момо, расскажи мне про Ганса. - Сначала нарисуй мамонт для Момо, - с расстановкой произнес он. Кейт устало покачала головой. - Я не умею рисовать мамонтов. - Анна рисовала мамонт, Ганс рисовал мамонт. Кейт тоже. - А тогда ты расскажешь мне что-нибудь про Ганса? - Момо знает секрет. – Он положил лист и карандаш на секретер. – Момо покажет его Кейт, если Кейт нарисует мамонт для Момо. Она взяла карандаш и посмотрела на чистый лист. - А если я нарисую тебе коробку с мамонтом внутри? - Нет! Момо нужен настоящий мамонт! Такой, как этот. Он подошел к одному из шкафов, выдвинул ящик, достал какой-то круглый предмет и протянул его Кейт. Это оказался металлический диск, на котором был рельефный рисунок мамонта, с волосатой шкурой, длинным хоботом и огромными загнутыми бивнями. - Это мамонт! – подсказал Момо. - Вижу. Давай его сюда. Кейт подложила диск под лист и начала закрашивать выпуклую часть легкими быстрыми штрихами. Момо с интересом смотрел, как вслед за карандашом на листе появляется изображение мамонта. Закончив, Кейт протянула рисунок ему. Момо долго его рассматривал, поднося на солнечный свет – было видно, что рисунок и сам способ его создания ему понравился. - Теперь секрет! – напомнила Кейт. Момо аккуратно сложил лист в маленький квадратик, спрятал в карман и махнул рукой. - Идем! Он ловко вскочил за окно и стал спускаться по лестнице. Кейт старалась не отставать от него. Оказавшись на земле, Момо побежал по дорожке, за особняк. - Момо, не так быстро! Они миновали фонтан и ворота, Момо побежал по улице, мимо пекарни и других магазинов, мимо дома нотариуса, до самого конца, где оказалась стена с запертой высокой железной калиткой. Момо извлек из кармана ключ, отпер замок и побежал дальше, через мост над рекой, вверх по каменным ступенькам, поднимающимся на холм, за которым темнел лес. Поднявшись вслед за ним, Кейт оказалась на затененной кронами деревьев, выложенной каменными плитами, площадке, обнесенной узорчатой оградой, со стоящими вдоль нее скамейками. Момо исчез за следующей лестницей, которая вела еще выше, на проложенную через лес дорожку. Кейт перешла на шаг, поднялась по ступенькам. Дорога была длинная и прямая. По бокам, на возвышенности, росли могучие деревья, сквозь листву слепило солнце, заливавшее лес золотисто-белым светом. Дорога прервалась сложенным из бревен мосточком – река здесь разливалась в небольшое озеро, а вдалеке виднелась рукотворная запруда. Воздух после дождя бодрил, шумел лес, на разные лады пели птицы. Кейт прошла мимо разбитой, наполовину затопленной, лодки, завернула за стену из высоких валунов и увидела Момо. Он сидел на камне и даже не запыхался. - Хорошенькая прогулочка! – крикнула ему Кейт, подходя и садясь на камень рядом. – Здесь и правда неплохо. - Момо часто сюда приходит! Момо нравится делать брызги! - Это и есть твой секрет? - Секрет! – Момо кивнул. – Кукла мамонт в пещере. Анна говорила, кукла очень нужна Ганс. - Кукла? Доисторическая игрушка! – Кейт огляделась. – Так это здесь… - Момо не врушка! - Конечно, нет! Скажи, Момо, ты и в самом деле думаешь, что Ганс до сих пор жив? - Анна говорит, Ганс уехал, - кивал Момо, - но Ганс может вернуться. Или Анна и Момо поедут на поезде к Ганс. - Анна хотела взять тебя с собой? - Анна так говорит, - сказал Момо и вдруг замахал руками и прокричал, - поезд, поезд! Ту! Ту-у-у-у!!! - Тише, Момо, тише! – Кейт успокаивающе положила руку ему на плечо. – Ты приходил сюда с Анной? Момо кивнул. - Анна любит Момо! Анна любит Ганс. Анна уехать. Он замолчал. Кейт вздохнула. - Здорово, наверное, жить в городе, полном автоматонов, - ушла она от темы. - Автоматы делает Ганс. Сложная работа. Когда Момо будет большой, Момо будет работать, как Ганс. Момо будет дружить автоматы. Кейт улыбнулась. - А я видела одного автоматона, он очень интересный. Его зовут Оскар. Он управляет поездом. Анна… не говорила тебе, куда вы на нем поедите? - Далеко! – ответил Момо, болтая ногами. – К Гансу. Ганс будет ждать. - Так и сказала? - Момо похож на Ганс! – Он улыбнулся. – Момо рад! Он прислонился к ней плечом, и Кейт, слегка опешив, приобняла его. - Момо с Кейт друзья! – весело сказал он и резко вскочил. – Пещера там! Дорога огибала валуны и прерывалась полоской воды, шириной чуть больше пары шагов. Дно озера усеивали сотни камней, и вода была настолько прозрачной, что каждый камушек можно было видеть. На другой стороне дорога опять появлялась и, тянувшись вдоль кромки каменистой стены, заканчивалась у входа в пещеру. Кейт разбежалась и прыгнула, удачно преодолев преграду. Лишь ногу замочила. Момо с ней идти отказался; он захлопал в ладоши, когда она оказалась на той стороне. - Я скоро приду! – сказала Кейт и пошла к пещере. Оттуда тянуло холодом и сыростью. В пещере был высокий потолок; недлинный коридор поворачивал и приводил в большую карстовую комнату. Свисали сталактиты, сквозь щель в дальнем углу проглядывали лучи солнца. В центре пещеры стояла высокая, едва не упирающаяся в потолок, колонна с площадкой наверху. Самая ровная стена была идеально гладкой, и Кейт увидела рисунки: на огромных мамонтах, облаченные в тяжелые одежды и вооруженные длинными копьями, сидели люди. Три наездника величаво выплывали из тени, и было чувство, что они действительно сейчас придут в движение. Кейт была заворожена. А в дальнем углу, куда падал солнечный свет, лежала игрушка – фигурка мамонта и наездника. Взяв ее в руки, Кейт ощутила странное чувство: она не могла его объяснить – у нее в руках была вещь из невозможно далекого времени, из иного мира, страшного только тем, что он был невообразимо давно. Фигурка была сделана, наверное, из кожи, но бивни походили на настоящую белоснежную кость. Странное чувство усилилось, когда Кейт представила, что кость эта – настоящего мамонта. Она стояла в древней пещере, держа в руках древнюю игрушку; в голове роились всевозможные мысли, главными из которых были мысли о бессмысленном Нью-Йорке, о мистере Марсоне и «Игрушках по всему свету». Валадилена казалась ей теперь более реальной, чем Нью-Йорк, здесь была Анна, здесь был Ганс, а там не было ничего, кроме каждодневной симфонии вечно куда-то несущегося города. Она пригляделась к наезднику, и по спине пополз холодок: лицо его, обозначенное лишь намеками, казалось лицом самого времени. Кейт помотала головой, отгоняя видение. Кукла была у нее. Оставалось только передать ее Гансу. Она вышла на воздух и голова прояснилась. Только сейчас Кейт поняла, что в пещере чувствовала себя не лучшим образом и, как будто, находилась в полусне. Ей даже слышались звуки далекого, словно прорывающегося через непреодолимую завесу, барабана, рваные удары которого звучали глухо и жутко. Уж не поэтому ли сорвался с уступа и Ганс семьдесят два года назад? Она перескочила через воду обратно и показала куклу Момо. Тот смотрел на нее во все глаза. - Момо боится пещеры, - проговорил он, трогая кончиками пальцев острые края бивней. – Там жить злые духи! - Не знаю, - ответила Кейт. – Но там, и правда, не по себе. - Момо ходить везде! Но в пещеру не ходить – страшно! – Момо убрал от игрушки руки и уселся на камень. – Момо не боится даже ходить на кладбище! Где склеп. - Склеп? - Дом с человеком! И Момо любит быть на башне. Момо любит смотреть с высоты, и все тогда видно. - Башня – это часовня, да? – Кейт вспомнила утреннюю дорогу от вокзала. А ведь можно сходить и туда, посмотреть на фальшивую могилу Ганса Воралберга. - Башня! – кивнул Момо. – Колокол звонит, когда склеп открывают. Анна рассказывать. Чтобы подняться, нужны детали. У Момо есть… Он похлопал себя по карманам, вывернул их наружу – карманы были пусты. - Момо уронил детали! – Он ничуть не расстроился. – Когда Момо прогнали! Кейт вспомнила утреннюю гостиницу. Момо растерял там кучу шестеренок. Они посидели еще какое-то время. Момо рассказывал про Валадилену и ее немногочисленных жителей. Кейт поняла, что все любили его, и будут приглядывать за ним после смерти Анны. В особняке Воралбергов у него была своя комната. Кейт же немного рассказала о своей жизни в Нью-Йорке, мимоходом еще раз задумавшись над собой. Если бы ей предложили выбрать, она бы поехала с Оскаром к Гансу, чем одна к мистеру Марсону. Но это были лишь наивные мечты, порожденные событиями увядающего дня. Их прервал телефонный звонок. - Да? - Кейт, это ты? - А ты думала кто? – Оливия опять звонила с одного из своих бесчисленных телефонов, полной коллекции номеров, которых, Кейт собрать так и не смогла. - Я тебя не узнала! Сигнал слабый. – Раздался шум, наверное она перешла в другую комнату. – Ну ладно. Выкладывай, давай, как там Европа? Везет же некоторым, меня в такие командировки не отправляют! Как поживает твой французский? - Сносно. Но здесь он ни к чему. А из Европы я, пока что, видела только этот городок, так что особо не завидуй! Кейт говорила, а Момо смотрел на нее. Потом он встал и ушел в сторону запруды. - Дело осложнилось, - продолжала Кейт, не заметив его исчезновения. – Тут наследник, вдруг, объявился. Теперь я его ищу. - Знаю. Я говорила с Лин, а она видела Джосс, а Джосс утром пила кофе с Большим Боссом. Похоже он недоволен. Завтра придут ребята из «Игрушек», и когда Марсон им скажет, что контракт до сих пор не подписан… Знаешь, тебе повезло, что ты по ту сторону океана… - Ясно, - Кейт одернула. – Разберусь. У тебя как дела? Что с работой? - Мы проиграли дело «Феррум-Алюминия». Я над ним полгода билась! - Я помню. - Ну, и в качестве утешения я отправилась за шмотками. – Раздался щелчок - Оливия закурила. – В «Блюмингдейле» вчера распродажа началась! - Везет тебе… - Там была такая давка! Я чуть с ума не сошла! Помнишь ту синюю кофточку, что мы с тобой видели? Я ее купила! Угадай, сколько? - Не знаю. Двести? Двести пятьдесят? - Сто сорок! – завопила Оливия. – Возвращайся скорее, сходим вместе! - Да… скоро… - Звони мне, ладно? Мне нужна хроника твоего европейского турне! Все, мне пора, пока! - Смотри там у меня! – Дружеский смешок. - Сама смотри! Они отключились одновременно. Кейт спрятала телефон в карман и огляделась в поисках Момо. Встала, прошлась и нашла его у насыпи. - Куда ты ушел? - Кейт ушла тоже, - ответил он, кидая камень в воду. - Да нет, я никуда не уходила! – усмехнулась она. – Все время была с тобой. - Кейт ушла, - повторил он. Крупный камень бултыхнулся в воду, их окатило брызгами, и Кейт засмеялась. Момо посмотрел на нее. - А теперь Кейт пришла, - серьезно сказал он. Но тут же улыбнулся. Назад они пошли вместе. У калитки (Момо запер ее и спрятал ключ в карман) они разошлись. Момо уселся на скамейку и стал рассматривать рисунок мамонта, вертя его и так и этак, а Кейт пошла по улице, оказавшись вскоре у гостиницы. Решила зайти. Автоматон поклонился ей с козырька, она махнула ему рукой – вряд ли он мог говорить так же, как Оскар, но раз у каждого автоматона есть особый блок… Хозяин стоял за стойкой. - Долго вас не было, мисс Уокер, - приветливо улыбнулся он. – Осмотрели весь город? - Почти, - ответила она, подходя к стойке. – Я тут узнала, что Ганс Воралберг, оказывается, жив. Что вы на это скажите? - Глупости! – Хозяин смутился. – Молодой Воралберг умер от несчастного случая в восемнадцать лет. Весь город тогда был потрясен. Я до сих пор помню, как мать рассказывала мне об этом ужасном происшествии. С чего вы взяли? - Момо… многое рассказал. – Она поняла, что сказала лишнее. Не надо разрушать сложившийся здесь порядок. – Мы с ним гуляли в парке. - Момо вам еще и не такое расскажет, - пробурчал хозяин. – С него станется. Кейт пожала плечами. - А вы не знаете, куда идет поезд, который стоит на станции? - Понятия не имею. Я вообще думал, что это макет. Так ваше дело наладилось, мисс Уокер? – Хозяин участливо смотрел на нее. – Вы выглядите… усталой. - Пока не знаю, - вздохнула она. – Ситуация получилась не такая, как было рассчитано, и у меня и у моего босса. Может, мне придется остаться у вас подольше. - Оставайтесь, сколько потребуется, мисс Уокер, - горячо заверил ее хозяин. – Что-то не так вышло с бумагами? Неужели мсье Альфортер где-то ошибся? - Нет, нет, он тут не причем. Есть одна деталь, которую мы не учли в переговорах. Такое иногда бывает. Думаю, все наладится, - улыбнулась Кейт. - Желаю вам удачи, мисс Уокер. Принести вам в номер чай? Время как раз вечернее. - Нет, спасибо. Я собиралась сходить еще в одно место. К часовне. Хозяин кивнул. - Посмотрите на фамильную усыпальницу Воралбергов. Теперь они все там. Кейт взглянула на стол в дальнем углу, где сидел утром Момо. Раскиданных шестеренок не было. - Момо просил забрать у вас его игрушки, - соврала она. Вдруг ей захочется подняться на колокольню. – Шестеренки, которые он обронил утром. - Да, я их сложил в коробку. – Хозяин вытащил ее из-под прилавка и высыпал шестеренки Кейт в ладони. Их было пять штук, и все они различались по размеру. - Тот еще шалопут, - сказал хозяин и, улыбнувшись, добавил. – Вижу, вы с ним сошлись. - Славный мальчик, - улыбнулась в ответ Кейт. – Показал мне парк и озеро. Она опять распрощалась с хозяином и вышла на улицу. Солнце уже окрашивало мир в закатные цвета. Кейт перешла через мост, поднялась на холм и оказалась у ворот кладбища. Они не были заперты и открывались без изысков. Территория кладбища была довольно большой. Основную его часть занимала громада собора с высоченной башней-колокольней. В ней было семь ярусов, на каждом из которых имелся колокол. Наверху, под куполообразной крышей с крестом, блестело застекленное окно. Кейт вспомнила мелодичный звон, услышанный утром. Влево и вправо от ворот вели мощеные тропки. Вдаль, до противоположной стены, из высокой травы поднимались надгробия. Левая дорожка была самой длинной, и вела к, проглядывающему сквозь листву невысоких деревьев, фамильному склепу. Тишину разорвал телефон. Звонил мистер Марсон. Кейт, к раздражению, поняла, что боится отвечать. - Алло? Голос босса выражал нетерпение. - Как идут дела, Кейт? - У нас проблема, мистер Марсон. – Кейт заговорила решительно, и страх отступил. - Что? Какая еще проблема? - У мадам Воралберг объявился наследник! - Что? - Ее младший брат, Ганс. – Кейт продолжала, не давая Марсону опомниться. – Он еще жив. Без его согласия сделку не оформить. - Это что еще за новости? – Он уже свирепел. Наверняка, сделался красным, как вареный омар. – Откуда он взялся? И где он сейчас? Что говорит нотариус? - Ничего не говорит, - Кейт выдохнула. – Ну, то есть, больше ничего. Понимаете… это очень странный городок, тут все странное: люди, вещи… И история тоже получается странная… - Она чувствовала, что Марсон не понимает ничего из ее сбивчивого рассказа. – Мне нужно провести расследование! - выпалила она. - Кейт! – Марсон говорил так, будто втолковывал невыразимо глупому ребенку самую простую истину. – «Игрушки по всему свету» - это один из наших самых важных клиентов, и мне плевать, что этот чертов городок странный! Вы не вернетесь в Нью-Йорк, пока не оформите сделку, ясно?! Последние слова он уже проорал. - Да, мистер Марсон. Можете рассчитывать на меня… Черт! Он бросил трубку. Кейт хотела хорошенько швырнуть и свою, куда-нибудь в высокую траву, но сдержалась. Неподписанное соглашение точно будет стоить ей работы. Правда, она не сказала Марсону, что искать Ганса Воралберга нужно в Сибири. Интересно, стало бы тогда в боссе больше понимания? Может позвонить и досказать? Кейт фыркнула и направилась по длинной тропинке, к склепу. Признаться, до того, как Марсон позвонил ей, она и думать забыла о подписании договора – гораздо больше ее занимал пустой гроб Ганса. Расспросить священника? Знает ли он об этой фальсификации? Вход в склеп представлял собой каменную постройку с сидящим на крыше автоматоном. Он водружал на голову цилиндр, на плечах висела длинная мантия. Арочный проем закрывала решетка с толстыми, заостряющимися сверху, прутьями – за ней вниз спускались ступеньки. Кейт вернулась обратно к воротам. Главные двери оказались закрыты. Кейт пошла по правой дорожке, огибая церковь, и увидела кабину лифта, с помощью которого можно было попасть в колокольню. Механизм с отсутствующими шестеренками висел на стене, на манер почтового ящика. Она прошла дальше и остановилась у еще одного крыльца, намного меньше. На стук никто не отвечал, но дверь оказалась открыта, когда Кейт толкнула ее. В комнате никого не было. Мягко горели светильники. Внимание Кейт привлек большой комод, стоящий у стены. Она попробовала открыть верхний ящик, но тот оказался заперт. Остальные четыре ящика тоже. Не зная точно, что собирается искать в комоде, Кейт оглядывалась в поисках ключа. Она откроет склеп и посмотрит на могилу Ганса Воралберга. Это было ей необходимо. Зачем, ведь все равно не будет ясно, действительно ли пустой гроб? Она не могла дать определенного ответа, просто кое-что уже сформировалось в ней, внутри. Нужны были эти последние детали, чтобы дать волю тому чувству. Она была полна решимости. Ключ отыскался в углублении за висящим на стене распятием. Кейт быстро заметила его, так как на стене был четкий след, оставленный крестом. Замок комода щелкнул. В первом ящике, кроме аккуратно сложенных ряс, лежала тонкая пластинка, в которой Кейт сразу узнала перфокарту. Второй ящик содержал только одежду. Зато в третьем обнаружился дополнительный отдел. Потайным его назвать было сложно – содержимое легко можно было рассмотреть сквозь довольно крупную щель – но для того, чтобы до него добраться, необходимо было открыть ящик еще больше. Кейт провозилась какое-то время, отыскивая рычаг или что-нибудь вроде того, и нашла – за комодом, в самом низу. Открыть отдел было важно, ведь через щель Кейт углядела ручку заводного ключа, без сомнения, предназначавшегося решетке усыпальницы. Ключ был легкий и тонкий, и Кейт спрятала его во внутренний карман плаща. Здесь же было и письмо. Кейт еще раз задумалась, а не ведет ли ее кто-нибудь по нитям истории, подсовывая все необходимое в самое нужное время? Два плотных листа были свернуты в тугой свиток. Она развернула и впилась в них глазами. «Моему приемнику, приходскому священнику Валадилены. Воистину, соблюдение тайны исповеди – наш священный долг. И откровениям, которыми я хочу поделиться, предшествовали тягостные раздумья. Однажды, в марте 1938 года, в мою дверь постучал Рудольф Воралберг. В те времена я был молодым священником и благоговел перед этим человеком, самым влиятельным и достойным в нашем городе. В тот день шел дождь, и лицо мсье Воралберга, обрамленное слипшимися от воды волосами, было исполнено глубочайшего внутреннего страдания. С каменным лицом, с глазами, полными горя, мсье Воралберг сообщил мне, что его сын Ганс погиб. Он хотел, чтобы я незамедлительно пошел с ним, дабы помолиться над телом погибшего. Войдя в затененную гостиную их дома, я увидел стоящий в центре гроб Ганса. Крышка гроба была закрыта. Мсье Воралберг сказал мне, что не хотел бы, чтобы кто-либо видел тело его сына. Ужасно исковерканный труп был обнаружен под обрывом. Предположительно юноша поскользнулся и, упав с высоты, страшно ударился о землю. В свои восемнадцать лет младший Воралберг не был хорошо развит. Я поверил его словам и провел похороны, совершив все необходимые ритуалы отпевания и погребения. Мы похоронили Ганса Воралберга, как подобает, достойно и торжественно. Жизнь человеческая в руках Провидения, и я, несомненно, со временем позабыл бы этот трагический эпизод. Но! Несколько лет спустя, после кончины отца, с Анной Воралберг на фабрике произошел несчастный случай, едва не приведший ее к гибели. Такая близость смерти, похоже, породила в ней желание исповедаться. Услышанное мной в тот день до сих пор не дает мне покоя. Она поведала мне, что тела ее младшего брата нет в фамильной усыпальнице, потому что он все еще жив. Я отпевал пустой гроб. Я позволил этому свершиться, и сам участвовал в маскараде, устроенном Рудольфом Воралбергом для того, чтобы излить слепую ненависть, которую он испытывал к своему сыну. Сын оставил его, и он чувствовал, что его предали. Человек, который предпочел считать своего сына умершим и заставил окружающих поверить в это, вместо того, чтобы принять правду, позорно обманул меня. Каким же священником я был тогда? И каким священником я могу быть после этого? Бог мне судья, но мой долг известить Вас, что один из Вашей паствы пропал без вести. Передаю эту ужасную тайну в Ваши руки. Действуйте по собственному усмотрению, и да направит Вас Господь… Леон Боннар, священник». Кейт свернула письмо и положила обратно в ящик. Уверенность в своих чувствах становилась еще сильнее. Осмотрев оставшиеся четвертый и пятый ящики, и ничего в них не найдя, она закрыла комод, спрятала ключ в нишу за распятием и вышла на улицу. Вокруг, по-прежнему, не было ни души, и Кейт быстрым шагом направилась к лифту. Разместить шестеренки не составило труда. Она дернула за рычаг и двери открылись. Кейт зашла в кабину, нажала кнопку. Лифт дрогнул и стал плавно подниматься. Окон в кабине не было, но Кейт чувствовала, как потянуло низ живота – высота была подходящая. Лифт замер, двери открылись, и она оказалась в залитой лучами закатного солнца небольшой комнатке. Потолок изгибался куполом, у стены справа стояли ящики с клеймом Воралбергов, разные детали автоматонов. У дальнего окна, на одном из ящиков, было свито птичье гнездо, в котором лежали три больших белых яйца. А всю левую стену занимал орган, многочисленные трубы, которого, уходили в пол. Рядом, как у гигантской шарманки, сжимая ручку колеса, стоял скорбного вида автоматон. На спине у него была щель для перфокарты. Кейт вставила пластинку и замерла. Автоматон ожил, внутри него зародился скрип; он становился громче и громче, металлическая рука дрогнула, и начала вращать колесо. Раздался звон, Кейт чувствовала, как дрожит пол – все колокола в башне пришли в движение, создавая мелодию. Автоматон крутил ручку, иногда замедляя или убыстряя, и вслед за этим звуковая картина становилась беднее или же, наоборот, нагнетались новые звуки. Движение становилось все медленнее, колокола, один за другим, смолкали. Спустя мгновение наступила тишина. Кейт выглянула в окно. В сторону труб фабрики пронеслась стайка птичек. Надеясь, что поступает правильно, она спустилась на лифте вниз и пошла по дорожке к склепу. Автоматон, сидящий над входом, изменил свое положение – теперь он склонил голову, а цилиндр опустил в протянутой руке. Внутри его был замок для заводного ключа. Кейт повернула ключ, и решетка, закрывающая вход в усыпальницу, опустилась. Оглядевшись, она, не колеблясь, сбежала по ступенькам под землю. В просторной круглой комнате в стенах были ячейки, на каменных плитах значились имена и даты. Как в камере хранения, подумала Кейт. Самая ранняя плита была датирована тысяча двести пятидесятым годом. У Кейт снова захватило дух от временного масштаба. Ячейки сходились к центру, от меньшего к большему, где располагались, друг над другом, два имени: Ганс Воралберг (1920-1938) и выше – Анна Воралберг (1916-2002). Кейт провела ладонью по выступающим буквам. Когда придет время Ганса, окажется ли он здесь, подле Анны? Вероятно, нет. И зачем он только отправился тогда в это путешествие, изменив жизнь своих близких, а теперь еще и жизнь Кейт? Она на миг замерла, а потом взялась за ручку и потянула плиту на себя. И плита поддалась, медленно выползая и являя Кейт темного дерева гроб. Была ли ячейка Ганса открыта всегда, или же это сделал священник, после исповеди Анны? Кейт почувствовала, что вся спина взмокла – она собиралась открыть гроб. Щелкнули замки, и верхняя часть крышки поднялась. Конечно, Кейт не ожидала увидеть там мертвеца, но, все же, облегченно выдохнула. Гроб был пустой. Только в изголовье лежали два предмета – вырезка из «Валадиленских ведомостей», датированная 1938 годом и звуковой валик. «Вторник, 17 марта 1938 года. Трагедия в горах: оборвалась жизнь, много значившая для нашего города. Семья Воралбергов потрясена вчерашней трагедией. Рудольф Воралберг обнаружил под обрывом безжизненное тело своего сына Ганса. По-видимому, причиной падения стали скользкая тропа и плохая видимость, вызванная утренним туманом. Это предположение семьи погибшего, поскольку свидетелей трагедии нет. Гансу недавно исполнилось 18 лет. Восемь лет тому назад он пережил аналогичный несчастный случай, после которого так и не смог до конца восстановить свои умственные способности. Хотя Ганс вел уединенную жизнь, он был хорошо известен в нашем городе как будущий владелец производства Воралбергов. Коллектив «Валадиленских ведомостей» выражает искренние соболезнования семье погибшего: Рудольфу Воралбергу и его дочери Анне, отныне ставшей единственной наследницей фабрики автоматонов». Кейт уже знала, что будет делать. Она закрыла крышку и задвинула гроб. Валик лежал в кармане плаща, вместе с куклой мамонта. Она покинула усыпальницу, закрыла решетку (автоматон, правда, остался сидеть с протянутым цилиндром – наверняка, чтобы вернуть его в изначальное положение, требовалось запускать звонаря еще раз), положила заводной ключ обратно в комод в задней комнате. Спустившись с холма, она быстрым шагом дошла до фабрики и поднялась в кабинет Воралбергов. Открыла шкафчик, извлекла валик с музыкой и поставила найденный в склепе. И затаила дыхание. Сначала раздавалось легкое похрустывание, а затем, вдруг, фигурки-автоматоны на подставке пришли в движение и раздвинулись друг от друга к краям. Панелька щелкнула, и послышались голоса. Автоматоны разыгрывали сценку. - Ганс! Где ты прячешься? Вылезай, нам пора домой! Мы уже опаздываем! Голос принадлежал ребенку, девочке, и Кейт догадалась, что это была маленькая Анна. - Анна, я тут! Второй голос был голосом мальчишки, то есть, Ганса. Интересно, как это все удалось записать? - Что значит «я тут»? Ганс! – Анна явно злилась. – Ну, пожалуйста, пойдем! - Это тайна, - заговорщицки зашептал Ганс. – Ты должна поклясться! - Ладно, ладно! Я, Анна Воралберг, клянусь своему брату Гансу никогда ни словечка не говорить об этом деле. Фигурки-автоматоны пожали друг другу руки. А перед Кейт уже разворачивалась картина – по лесной дорожке, мимо кристально-чистого озера, перепрыгивая через широкую полоску воды, двое детей несутся к пещере. Точнее, Ганс бежит первым, а Анна еле поспевает за ним. - Смотри, Анна, - говорит Ганс и указывает на пещеру, - вот она, видишь? Они останавливаются у входа. - Там же темно! – шепчет Анна. - Ничего, я взял фонарь с фабрики! – Ганс отважен и смел, совсем как взрослый. – Вы, девчонки, такие глупые иногда бываете. Извини, конечно… - Посмотрим, какой ты у нас умный будешь, когда отец увидит, что ты стащил фонарь! – Анна упирает руки в бока. Но Ганс ее уже не слушает – он идет по коридору, вглубь пещеры. Анна бросается за ним. - Из-за тебя я вся теперь в грязи! – говорит она, отряхивая подол длинного платья. Но Ганс ее не слышит. - Смотри! – заворожено шепчет он. Луч фонаря выхватывает из темноты контуры, силуэты – это наскальные рисунки; огромные существа с наездниками на спине. - Я такие рисунки видела, - тоже шепчет Анна. – В книге, в библиотеке. Ганс сурово глядит на сестру. - Анна, ты поклялась! Все только между нами. Смотри, - он бежит к высокой каменной колонне в центре пещеры, - там наверху что-то есть! - Слушай, пошли домой, а? - Похоже, это игрушка! Я ее сейчас достану! Он сует в руки Анне фонарь. - Посвети мне! - Ганс, там же высоко, не надо! Анне страшно. Но Гансу все равно – ему нужна эта игрушка. Он карабкается все выше, одной рукой уже почти достает края площадки, на которой стоит фигурка мамонта с наездником на спине. - Ганс, осторожно! Звук сыплющихся камней. Ганс оскальзывается, но продолжает лезть. - Ганс, осторожнее, слышишь? Но последние слова Анны заглушает громкий, отдавшийся от стен пещеры, крик падающего Ганса. Кейт словно сморгнула пелену. Исчезла пещера и дети, она стояла перед автоматонами. Анна склонилась над Гансом и плакала. Голос, шедший из проигрывателя, принадлежал уже госпоже Воралберг. - Брат провел в коме, между жизнью и смертью, несколько дней. Потом он очнулся, но я знала, что он уже никогда не будет прежним. Мы ни разу больше не ходили в пещеру, и до сего дня я никому об этом не рассказывала. Фигурки поднялись, вновь отодвинулись к краям подставки и замерли, безжизненно повиснув на шестах. Раздался громкий щелчок, и подставка подскочила, словно вытолкнутая пружиной, да так криво стоять и осталась. Кейт нахмурилась – неужели сломала? Она протянула руку, и оказалось, что подставка с автоматонами полностью отделилась от проигрывателя. Как Кейт ни старалась поставить ее наместо, ничего не выходило. Чувствуя себя неловко, она решила оставить как есть, но, тут же, резким движением сняла подставку, выщелкнула из проигрывателя валик, схватила предыдущий валик с музыкой, и рассовала все это по карманам уже изрядно потяжелевшего плаща. Ей пригодится любая вещь, связанная с Гансом Воралбергом. Она закрыла шкаф и вышла из кабинета. Мистер Марсон приказал привезти в Нью-Йорк подписанное соглашение, думала она, шагая мимо фонтана по дорожке к станции. Здесь ничего уже сделать нельзя, значит, необходимо действовать согласно приказу. Она усмехнулась. Ситуация изменилась, определенных сроков теперь нет, кроме одного – как можно быстрее! Что ж, раз другого выхода не остается… … Ганс Воралберг, гениальный изобретатель, отправившийся на поиски мамонтов, где-то там, в занесенной снегами России. Он должен был встретиться со своей сестрой, но она умерла, так и не увидев брата после его исчезновения давным давно. Анна обещала, что Ганс увидит свое творение – великолепный механический поезд и машиниста Оскара. А еще Гансу нужна была доисторическая игрушка, с которой все и началось… … Затерянная Валадилена, хранящая свои традиции, подарившая ей самый необычный день за всю ее жизнь, автоматоны и старая фабрика, вдоволь нагрузившая ее задачками, педантичный Оскар, желающий поскорее отправиться в путешествие и добрый Момо, с которым она гуляла по лесу и болтала за жизнь. Шумящий Нью-Йорк за океаном, истеричный босс, боящийся потерять лакомого клиента, Дэн, желающий заключить очередной выгодный контракт и поход по магазинам, чтобы выкинуть кучу денег с Оливией. Она знала, что должна была делать. Кейт поднялась по ступенькам и зашла в вагон. Оскар стоял у дверей, натирая и без того блестящие настенные поручни. - Кейт Уокер! - Я решила поехать вместе с тобой, Оскар! – сказала она, едва ступив за порог. – Когда мы сможем отправляться? Оскар на секунду застыл, но тут же собрался. - Ваш билет, пожалуйста, - деловым тоном произнес он. - Билет? – Кейт опешила. – О чем ты? - В правилах ясно указано, Кейт Уокер, - невозмутимо сказал Оскар. – У каждого пассажира должен быть билет. - Ну ладно. Где мне взять билет? - Продавать билеты имеет право только кассир. Вам повезло, касса сейчас открыта. Вам следует отправиться туда как можно быстрее. После чего он открыл дверь и вышел из вагона. Ничего не понимая, Кейт последовала за ним. Она спустилась на перрон и увидела Оскара, маячившего в окне кассы. Она подошла. - Могу быть вам полезен, мисс? – вежливо осведомился автоматон. - Оскар, это же я, Кейт Уокер! - Подтверждаю. Ваше имя действительно Кейт Уокер. - Э-э-э, - Это было интересно. – Билет на поезд, пожалуйста. – И тут же с усмешкой: - А что, ты еще что-нибудь продаешь? - Единственной функцией данной кассы является продажа билетов, - невозмутимо ответил Оскар. – Просьба ускорить ваши действия. Касса закрывается через три минуты. Чем могу быть вам полезен? - Билет, Оскар. Это было уже не смешно. - Один билет? - Ну да! - Один билет, - кивнул автоматон. – Каков ваш пункт назначения? - Я… я не знаю… Это ты сказал мне, что мне нужен билет! - В таком случае вы получите билет… в путешествие. Оскар с ловкостью защелкал по печатной машинке, выбивая билет, поставил на нем печать и протянул Кейт. На прямоугольном плотном листке значилось: «Билет на поезд. Механические железные дороги. Пункт отправления: Валадилена. Билет на одно лицо. Должен быть предъявлен по требованию любому уполномоченному лицу Механических железных дорог». - Мило, - хмыкнула Кейт. Но Оскар протягивал ей еще какую-то бумажку. «Нотариальная контора мэтра Альфортера» - прочитала она. – «Документ AZ 654. Доверенность на пользование всем или частью движимого или недвижимого имущества, составляющего часть наследства. Наследство Воралберг. Описание предмета: Один механический локомотив в комплекте с вагонами, дополнительными аксессуарами и машинистом». Шли рисунки поезда с разных ракурсов. «Настоящий документ с печатью официального представительства властей дает право предъявителю сего документа на использование вышеупомянутой собственности». - Прошу вас, не потеряйте билет, - сказал Оскар. – Касса не имеет права выдавать дубликаты. Данный совет относится также и к сопроводительной документации. - Поезд вверяется мне? Оскар утвердительно кивнул. - Билетер может потребовать доверенность у вас в любой момент. - Но, разве билетер – это не ты? - Прошу прощения, касса закрывается, - сказал Оскар и задернул решетчатые ставни. Он вышел из кассы и прошествовал перед изумленной Кейт в вагон. Кейт поднялась следом. - И когда отправление? – спросила она, оказавшись вновь в коридоре. - Ваш билет, пожалуйста! - Издеваешься, да? – мягко сказала Кейт, протягивая билет. – Пожалуйста. Но Оскар покачал головой и билета не взял. - В данный момент я не могу принять ваш билет, Кейт Уокер. Пожалуйста, сохраните его. Она так и стояла с протянутой рукой. Потом опустила. - Почему ты не берешь билет? - Я должен следовать инструкции, Кейт Уокер. – Оскар был невозмутим. – Были соблюдены не все условия для отправления. Я должен получить подтверждение вашего права на отбытие. - Доверенность? – Кейт протянула и ее. – Ох, и любишь ты эти правила, Оскар! Автоматон не взял и этот документ. Чтобы Кейт начала закипать, оставалось совсем немного. - Доверенность без печати, - сказал он. – Вам необходимо ее заверить. Кейт пощелкала зубами, а потом прислонилась к стене и закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись от беззвучного смеха. - Нужно идти к нотариусу? – отсмеявшись, утирая слезинку, спросила она. - Без сомнения, Кейт Уокер. - И тогда мы сразу же отправимся? Оскар кивнул. - Ладно. – Она вздохнула и убрала билет с доверенностью в карман. – По пути зайду в гостиницу за вещами. Тебе повезло, Оскар, что безумные идеи не покидают меня так быстро, иначе я давно бы на все это плюнула. Автоматон, казалось, ее не понял. Кейт вышла из поезда и направилась к нотариусу. Было больше семи вечера, и она поняла, что последний раз ела за час до прибытия в Валадилену. Оставалось надеяться, что механический поезд укомплектован не только посудой. Солнце опускалось за горы, по золотому небу плыли редкие облака. В Нью-Йорке сейчас заканчивается рабочий день, все спешат по домам. Кейт надеялась, что поступает правильно. Она и раньше часто совершала стремительные, дерзкие поступки, там, где многие бы, прежде, осторожно раздумывали. Этим она и обеспечила себе неплохую карьеру. Но сейчас она собиралась совершить поступок самый стремительный и дерзкий. Может даже, соглашение удастся подписать. И все будут довольны. Вот только им придется подождать. На этот раз с замком долго возиться не пришлось. Кейт сунула автоматону все тот же факс и прибавила сверху доверенность. Дверь отворилась. Альфортер был в кабинете. Он выслушал о расследовании Кейт, ее решении и грузно пожал плечами. - Я желаю вам удачи, мисс Уокер, - сказал он после. – Вряд ли смогу вам чем-нибудь помочь. Но раз Анна собиралась ехать, значит Ганс будет ждать. И у вас все получится. - Я надеюсь, - проговорила Кейт. – Не терпится скорее его увидеть. Нотариус кашлянул и скривился в легкой улыбке. - По вашему виду можно подумать, что вас заботит больше сама встреча с Гансом Воралбергом, нежели подписание контракта. Будьте осторожны, мисс Уокер. Кейт молчала. Альфортер проставил необходимые печати, они распрощались, и Кейт вышла. Запахнулась плотнее – становилось холодно. Валадилена провожала ее все такими же пустынными улицам. Вернется ли она сюда вновь? Теперь уже все может быть – впереди ее ждало невероятное путешествие, еще утром даже немыслимое. Поприветствовав автоматона-привратника, она открыла дверь гостиницы. Момо сидел в своем углу у камина, положив на стол диск с изображением мамонта и закрашивая лежащий сверху лист. Из коморки за стойкой вышел хозяин. - Ну теперь-то вы вернулись, мисс Уокер? Будут распоряжения насчет ужина? - Нет, спасибо, - (хозяин удивился), - так уж получилось, что я уже уезжаю. Момо поднял голову. - Дело приняло такой оборот, - продолжала Кейт. – Нужно отправиться в одно место. Срочно. Вот поэтому… - Она развела руками. – Очень кстати оказался тот поезд на станции. На нем я доберусь до места. - Кейт едет к Гансу? – спросил Момо. Голос его был резким. - Господь Всемогущий, мисс Уокер! – Хозяин покачал головой. – Да неужто вы поверили во всю эту ерунду? Да Момо… - Не только Момо, - прервала его Кейт. – Это… действительно так. В семье Воралбергов произошла драматическая история много лет назад. Не знала, нужно ли было вам это рассказывать. – Она пожала плечами. – Но как есть. Ганс Воралберг жив и этот поезд доставит меня к нему. Хозяин неодобрительно качал головой. - Момо, - Она повернулась к каминному углу. – Я думала, но, мне кажется, мне не стоит брать тебя с собой. Анна обещала тебе, но ведь Анна, наверное, и знала, куда едет. - Не нужно никуда брать мальчика, мисс Уокер. – Хозяин не был разозлен, но голос его прозвучал твердо. – Если вы так решили – поезжайте. Все это очень странно. И необычно. Я не стану рассказывать никому о том, что вы рассказали. Пусть все идет как есть. - Момо должен ехать с Анной! – сказал Момо, вылезая из-за стола и подходя к Кейт. Он посмотрел на хозяина гостиницы. – С Кейт Момо кидал камни в воду. Бах! Привези Момо картинку мамонта, Кейт! Она улыбнулась и положила руку ему на плечо. Хозяин вздохнул. - Я принесу ваш чемодан, мисс Уокер. Когда он вернулся, Кейт разгрузила карманы плаща, разложив по чемодану дневник, звуковые валики, панельку с фигурками Анны и Ганса, и куклу мамонта. В дальний угол сунула ненужные больше факсы. Путеводитель по Валадилене, с разрешения хозяина, оставила себе. Закрыла, щелкнула пряжками. Не забыла забрать из подставки зонтик. - Я очень надеюсь, что поступаю правильно, - сказала она, собравшись и стоя перед выходом. – Я найду Ганса Воралберга… - И он подпишет договор? – спросил хозяин. - Да. – Кейт чуть было не спросила, какой договор. Кивнула. – Подпишет и… дальше будет, как будет. - Удачи вам, мисс Уокер. – Хозяин вышел из-за прилавка и пожал ей руку. – Храни вас Господь! Момо обнял Кейт, уткнувшись головой в грудь. - Кейт едет на поезде. Ту! Ту-ту-у-у! - Может еще и увидимся! Она помахала им рукой, взяла чемодан, зонт и вышла из гостиницы. По вечерней Валадилене дошла до поезда. На этот раз Оскар выглянул из кабины машиниста. - Вот твое разрешение, - помахала Кейт документом. – Со всеми печатями, как того требуют правила! Оскар спустился на перрон и взял доверенность. - Отлично, Кейт Уокер! Благодарю вас! – И протянул документ обратно. – Надеюсь, вы не потеряли свой билет? - Как можно?! – деланно удивилась Кейт. – Держи. - В данный момент я не могу принять у вас билет, Кейт Уокер. Кейт все-таки закипела. - Оскар! Еще слово, и ты отобьешь у меня все желание куда-либо ехать! Что на этот раз?! - Не хочу показаться невежливым, Кейт Уокер, – Оскар предусмотрительно сделал шаг назад, - но боюсь, что для отправления соблюдены не все условия. Нельзя нарушать правила! – Кейт не успела крикнуть. – У меня есть четкие инструкции, которые я должен выполнять. В багажном отделении имеются полки, предназначенные для хранения крайне важных предметов. Пока эти предметы не будут на месте, поезд не двинется с места. Прошу меня простить, Кейт Уокер. Кейт выдохнула и опустила на перрон чемодан. - Хорошо, Оскар. Что за предметы? - Связанные с господином Воралбергом, - ответил Оскар. – Я не знаю, как они выглядят, мне известно только об их необходимости. - Связанные с господином Воралбергом? – повторила Кейт. Она вспомнила полочки во второй комнате вагона и высокую стойку с проигрывателем валиков. – Игрушка и фигурки? - Не могу сказать, Кейт Уокер. - Ладно. – Она взяла чемодан. – И кроме этого больше ничего? Оскар, если будет еще какое-нибудь условие… - Необходимо также завести поезд! - Так почему же ты этим не займешься?! Она все-таки крикнула. - Я выполняю пункты алгоритма подготовки к отъезду, Кейт Уокер. – Оскар, вдруг, запнулся на полуслове. – Но… похоже, в мою программу не заложены данные о том, как осуществляется завод пружин. Возможно, это связано с тем, что работа над моей сборкой была прервана… Кейт даже стало его жалко. Она состроила дружелюбную мину. - Посмотрю, что можно сделать. Я уже кое-что понимаю в механизмах Ганса Воралберга. - Ганс Воралберг – истинный гений, - согласился Оскар. - И я обязательно поблагодарю его, как только увижу. Создать такого автоматона, как ты – это действительно что-то! - Я буду расценивать ваши слова как комплимент, Кейт Уокер. – Оскар развернулся и пошел к локомотиву. – Заводите пружины и мы отправляемся! Кейт провожала его взглядом, пока он не забрался по лесенке и не скрылся в кабине. Потом поднялась в вагон. Положив чемодан на стол, она вытащила все, что было связано с Воралбергами, и пошла во вторую комнату – багажное отделение. Дневник положила на полку крайнего к проходу шкафа, валики – на специальные подставки, которые обнаружились в шкафу напротив. Что делать с фигурками и доисторической игрушкой, сомнений не вызывало. Человечки-автоматоны встали на стойку посреди комнаты, кукла мамонта – на деревянную подставку дальнего столика. Кейт вернулась к шкафчику с валиками, взяла один – с музыкой – и вставила его в проигрыватель. По вагону поплыла протяжная мелодия. Убрав валик на место, она перенесла чемодан в спальню, поставив в ногах кровати. Сняла и повесила на спинку кресла плащ. Огляделась. Этот день был бесконечно длинным. Если только один он дал ей ситуаций больше, чем последние несколько лет, то что же ждало дальше, в путешествии? Хотя, быть может, они просто доедут, с комфортом, до конечной станции и встретятся с Гансом Воралбергом. И что она будет делать потом? Подписывать договор, конечно же! А после вернется назад. Зато эта командировка войдет в историю компании «Марсон и Лармонт». Только подумать – ей предстоит долгая дорога, начинающаяся в лесах Франции и заканчивающаяся снегами России. Хорошо, если не дальше. Телефон. Кейт взглянула на экран. Надо же, Дэн. - Кейт, привет, это опять я. - Привет! – Не смотря ни на что, она была рада слышать его голос. – А я сама хотела тебе звонить! Почти правда. - Конечно, - протянул он. - Не сердись, пожалуйста, - устало попросила она, - я все еще здесь. - Знаю. Я звонил в твою контору. Сказали, что тебя на этой неделе ждать не стоит. Что, все так серьезно? - Серьезней не бывает, - согласилась она, посмотрев за окно. Оскар ходил по перрону и молоточком постукивал колеса. - И когда ты вернешься? - Честно, не знаю. – Кейт села на кровать. – Я тут ничего не могу сделать. Все запуталось. – Она помолчала. – Надеюсь, через неделю все устроится. - Это ж сколько бумаг за неделю можно подписать? Дэн злился. - Ну, это моя работа, - вяло усмехнулась она. - Я так понимаю, тебе на Голдбергов плевать? - А при чем тут… А-а-а, - она вздохнула. – От меня немного зависит. Слушай, мне пора. - Куда тебе все время пора? – взъярился он. - Честно? Заводить поезд. - Чего? – Дэн опешил. – Какой поезд? Ты куда-то едешь? Ты там с ума сошла что ли? - Если честно, я сама не знаю. – Она нащупала кнопку отмены. – До связи, Дэн. Я люблю тебя. И положила трубку на стол. Плевать ли ей на Голдбергов… Да еще как! Зато не плевать на Ганса! И Кейт рывком поднялась на ноги. Заводной механизм оказался в начале платформы, у стены, прямо напротив круглого люка на корпусе локомотива. Высокая металлическая будка, на голову выше Кейт, была оснащена винтом и рычагом. В верхней части виднелась головка ключа. Кейт открыла люк (за ним оказался разъем), крутанула винт – заводной ключ, длинный и тонкий, выдвинулся, попав ровно в замок – и дернула за рычаг. С жужжанием ключ завращался на огромной скорости. На завод потребовалось совсем немного времени, и вот уже Кейт крутила винт в обратную сторону, убирая ключ. Потом захлопнула люк локомотива. Из кабины на миг высунулся Оскар. - Получилось, Кейт Уокер! – крикнул он. – Пружины полностью заведены! - Твоя программа самообучаемая? – прокричала в ответ Кейт. Но Оскар не ответил. Наверное, не услышал. Она подошла ближе, Оскар снова выглянул и спустился на перрон. - Мне очень стыдно. Подобное невежество с моей стороны просто недопустимо. Надеюсь, вы все еще доверяете моим навыкам машиниста, Кейт Уокер? Прошу вас, займите свое место. Мы отправляемся. Заверив его, что лучше машиниста ей видеть не приходилось, Кейт побежала к своему вагону. Поезд уже скрипел и стрекотал – в недрах локомотива зарождалась энергия. Она взлетела по лесенке, зашла в вагон и села в кресло. Сердце бешено билось, но совсем не от бега. Она почувствовала, как появилась и в одно мгновение стихла прокатившаяся по всему поезду дрожь, выглянула в окно и увидела сноп искр, бьющих из-под огромного колеса локомотива. Короткий толчок – и поезд плавно покатился, набирая ход. Последние лучи закатного солнца осветили вагон, заиграв на лакированных стенах и золотых поручнях. Кейт откинулась в кресле, закрыв глаза. Путешествие началось. Часть вторая Баррокштадт Белое безмолвие. И вдруг - ветер и снег. Издалека, сквозь завесу бури, доносится заунывный вой. Он не прекращается, только ветер, в порывах, порой приглушает его. Страшный, потусторонний, звук пронизывает ее насквозь, и в звуке этом кроется зло. Пространство обретает форму – белая птица летит к ней. Все время она была рядом, сопровождала, и теперь, казалось, только она одна и давала надежду очнуться. Кейт открыла глаза. Комнату заливало яркое солнце. Мягко покачивало, стучали колеса. Она откинула одеяло и села. Тепло кровати и свет утра прогоняли тревожные видения. Кейт встала, открыла окно и глубоко вдохнула свежий воздух бескрайних полей. Это было второе утро их путешествия. Поезд стремительно несся, не сделав ни единой остановки. Да и останавливаться было негде – после того, как они покинули Валадилену, за окном мелькали еще одинокие полустанки, но на первое же утро Кейт увидела, что до горизонта тянулась лишь равнина с угадывающимися где-то там вершинами гор. Она гадала, что эта за железная дорога, способная привести их с Оскаром из Франции в Сибирь. После отъезда Кейт вообще казалось, что реальность и вымысел слились воедино. Снившиеся всю эту ночь сны только дополняли картину. Но комфортен поезд был необыкновенно. Оказались и внушительные запасы продовольствия, в каморке за сервантом – Кейт едва заметила узкую дверь. Холодильная камера, доверху набитая снедью, мешки с разнообразной крупой, долгохранящиеся заготовки и даже маленький шкафчик с бутылками разных сортов вин. Еды хватило бы на нескольких человек. В уборной был великолепный душ, и Кейт с удовольствием им воспользовалась. Имелись и розетки, правда, не совсем стандартные – пришлось повозиться, чтобы приспособить телефон заряжаться. Связь была отличной, но на этот счет Кейт не сомневалась бы, окажись они и в Сибири. Оскар не покидал свой пост в кабине локомотива. Кейт ходила к нему сама, через узкий проход в грузовом вагоне. Кабина машиниста не имела дверей и была открыта всем ветрам. Пока еще, проезжая по теплой осени, это было не так страшно, но что будет потом, когда поезд окажется в лютых снегах? Или, может, Ганс встретит их где-нибудь раньше? Оскар не знал, как долго им предстоит пробыть в пути, сказав лишь, что поезд полностью укомплектован всем необходимым. Кейт не задержалась долго на локомотиве и поспешила вернуться в теплый вагон. Несмотря на все удобства, уже к вечеру первого дня Кейт вяло сидела в кресле, подперев щеку ладонью, и смотрела в окно. Делать на чудесном механическом поезде было попросту нечего. Она пересмотрела все документы, касательно фабрики, перечитала дневник Анны, несколько раз послушала валик с историей Ганса – время превратилось в тягучий кисель, который, к раздражению Кейт, сильно отрезвлял. На душе было скверно от резкого разговора с Дэном, к горлу подступал комок, стоило подумать о будущем. Зачем она в это ввязалась? Едет неизвестно куда, совершенно одна. Не одна, напоминала она себе. Она едет с Оскаром, разумным автоматоном, наделенным особым блоком soul auxilary, на механическом поезде, несущимся на заводе по бескрайним полям, к Гансу Воралбергу – гениальному изобретателю, следующему за детской мечтой. Кейт смотрела за окно, прикрывая глаза ладонью, и вечернее солнце затмевало печаль и досадные мысли. А новое утро наполняло сердце восторгом. Она все делала правильно. Пусть его, этот контракт. Даже Ганс Воралберг – не важно. Ей было хорошо как никогда, и это было самое главное. Кейт отошла от окна, заправила кровать и оделась. Поставила на маленькую плитку чайник. Гений Ганса и мастерство фабрики Воралбергов обеспечили заводной поезд мощнейшим генератором энергии. Кейт решила не удивляться уже ни чему, даже самому необычному. Им предстоит пересечь несколько стран, прежде чем они доберутся до места? Пусть будет так. Как поезд будет смотреться на станции где-нибудь в Швейцарии, она не представляла. Быть может, эта дорога ведет какими-нибудь окольными путями, минуя города и поселки. Уж не самой ли фабрикой была она построена? Механические железные дороги – Кейт, почему-то, считала, что название больше относится к поезду, нежели к самой дороге. Но, как знать, что есть сон, а что реальность? Соорудив два больших бутерброда, налив чашку ароматного чая, она уселась в гостиной. Местность за окном никак не говорила, где они сейчас находятся, но вдалеке появился лес, а гор уже почти было не разглядеть. Так она просидела несколько часов, вставая только за новыми порциями чая. К середине дня наведалась к Оскару, у того все было в порядке, состояние поезда – отличным. Когда наступил вечер, Кейт не стала засматриваться на закат, а просто пошла спать. Следующие два дня прошли так же, а потом Кейт потеряла счет времени. Поэтому, когда поезд начал сбавлять ход, она вырвалась из забытья и прильнула к окну. В небо вздымались могучие каменные стены, а спустя мгновение поезд накрыл огромный стеклянный купол. Они оказались на станции. Здешний вокзал был больше валадиленского раза в два. Яркое солнце, отражаясь от стеклянного потолка и стен, заливало все вокруг ослепительным светом. Из окна было видно широкий канал за перроном, с затхлой зеленоватой водой, а дальше, сквозь мутные стекла, проглядывались, прямо таки, циклопические каменные постройки. Ощущение было такое, будто из одного сказочного места Кейт попала в другое – металлические конструкции, составляющие вокзал, напоминали о поддернутой благородной ржавчиной Валадилене. А еще в вагон проникал гвалт и гомон, будто бы, сотен и сотен птиц. Открылась дверь, и появился Оскар. - Кейт Уокер! - Где это мы? Оскар закрыл дверь, и усилившийся шум стал тише. - Это территория Баррокштадского университета, - сказал автоматон. - Нам обязательно здесь останавливаться? Оскар кивнул. - Сложившаяся ситуация не совместима с целью нашей поездки. - В смысле? - У локомотива кончился завод, Кейт Уокер. - Уже? – Кейт снова мельком глянула в окно. Может, эта остановка как-то связана с Гансом? - Пружин хватило ровно на путь до Баррокштадта от Валадилены, - заметил Оскар. - То есть, ты знал, что поезд нужно будет заводить снова? - Конечно, Кейт Уокер. - А почему ты не сказал об этом раньше? – Кейт подумала, что сцена с билетом была, явно, еще не самая сильная, какую Оскар мог изобразить. - Я полностью полагаюсь на господина Воралберга, - ответил автоматон. – Так как завода пружин достаточно только до этой станции, значит, остановка является запланированной. - Хочешь сказать, где-то здесь есть заводник? - Это абсолютно необходимое условие, - согласился Оскар. – Правда, я пока не видел ничего, что соответствовало бы описанию данного механизма, Кейт Уокер. - Тогда нам нужно поискать его. – Кейт сняла со спинки кресла куртку. - Прошу прощения, Кейт Уокер, но я не могу покидать поезд. – В голосе Оскара, действительно, слышалось смущение. – Мне не нравится эта станция. Атмосферная влажность в данном регионе губительна для моих деталей. Я подожду вас здесь. Кейт только вздохнула и застегнула куртку. - Этот поезд, конечно, чудо техники, но то, что механизм работает неавтономно – это, согласись, большой недостаток. - Боюсь, что я не могу согласиться с этим соображением, Кейт Уокер. - А-а-а, - Кейт махнула рукой, открыла дверь и вышла на площадку. Гомон стоял оглушительный. Кейт выглянула из вагона и открыла рот от удивления – поезд стоял посреди гигантской оранжереи. С левой от вагона стороны все пространство занимали растения, тропического вида: разнообразные деревья, пальмы, папоротники и лианы. На самом верху, под потолком, были множественные насесты, на которых сидели, перелетали, кричали десятки птиц, в основном, крупных, с черным опереньем и красными головками. Кейт никогда раньше таких птиц не видела. Да и вокзалов таких не встречала тоже – во всем его величии чувствовалась вычурность Валадилены, словно и здесь работали мастера фабрики Воралбергов. Она спустилась на перрон с правой стороны. Позади поезда, через рельсы и через канал были перекинуты арочные мосты, дальше, за сплетением растений, почти неразличимый за стеклом, виднелся сад. Кейт посмотрела на проглядывающие каменные стены, высящиеся за каналом, но конструкции вокзала и стекло мешали рассмотреть подробно. Далеко вперед, куда смотрел локомотив, вели рельсы, оканчивающиеся гигантской крепостной стеной, укрепленной в разных местах металлом, с огромным, непонятного назначения, винтом и с массивными воротами, не оставляющими никаких сомнений в авторстве работы. Кейт вспомнила о своем решении ничему не удивляться. Видать, остановка, действительно, была запланирована. И если поезд способен проехать только равные промежутки времени, то сколько остановок ждет их еще впереди? Не встречает же Ганс Воралберг Анну здесь, в нескольких днях пути от Валадилены? Кейт двинулась в сторону стены. Пройдя перрон, минуя своды вокзала, она смогла, наконец, рассмотреть, что находится на той стороне канала. И застыла – между вздымающимися колоннами стояли огромных размеров каменные фигуры. Мамонты, застывшие друг напротив друга, с поднятыми хоботами и могучими бивнями. Кейт никогда раньше не интересовалась размерами этих животных, но, судя по всему, каменные скульптуры были намного больше, чем в натуральную величину. Само здание, величественное, немыслимых размеров, напоминало, больше, музей, нежели университет. Во всяком случае, Кейт училась в заведении менее грандиозном, хоть и считавшимся одним из самых престижных. Но здесь изучали ботанику, палеонтологию и прочую естественную науку. Само собой, Кейт никогда не слышала о таком университете. Каменные фигуры еще больше указывали на то, что Ганс Воралберг мог здесь бывать. Она пошла дальше, по песчаной дорожке, вдоль канала. За университетом, почти до самой стены, тянулись разрушенные каменные строения. Провалившиеся крыши, пустые глазницы окон – как будто со времен Второй Мировой здесь ничего не восстанавливалось. Все поросло высокой, жухлой травой; разрушенные стены покрывал мох. Вскоре Кейт подошла к еще одной платформе, намного ниже вокзального перрона, ведущей до ворот, на которых уже отсюда был виден большой механический замок для заводного ключа. Задачи росли вместе с преградами. На платформе и отыскался заводник, такой же, как в Валадилене. Почему же поезд не остановился ровно у него? Ошибка в расчетах Ганса или неудача Оскара? Кейт постучала по нагретому солнцем корпусу. С заводником понятно, но как быть со стеной? Она пошла дальше по платформе, которая местами обрывалась и, после заросшей высокой травой земли, возобновлялась вновь. Ворота имели вид более новый, нежели все другие механизмы, виденные Кейт ранее. Из темного серого металла, без единой ржавчины, они были соединены с замысловатым устройством на вершине стены. На другой стороне платформы стояла невысокая будка, с задернутыми ставнями окон, напоминающая билетную кассу. Кейт решила не говорить о ней Оскару. На самой стене, над решеткой, закрывающей канал, было еще одно строение, уже с открытыми окнами. Может быть, внутри, даже, кто-то и был. Кейт вернулась к поезду. Она только миновала локомотив, как дверь пассажирского вагона открылась, и на площадку вышел Оскар. - Кейт Уокер! Кейт Уокер! Пожалуйста, пройдите в вагон! Мне есть, что вам сообщить! И скрылся за дверью. Она поднялась. - Что случилось? – спросила Кейт, оказавшись внутри. - Для вас пришло сообщение. - Сообщение? Неужели Ганс? - Вас приглашают в ректорат, - продолжал Оскар. – Ректоры являются высшей инстанцией в университете. Они хотят поговорить с вами. - Поговорить со мной? - Да, - автоматон кивнул, - с лицом, ответственным за поезд. - Понятно. Но зачем я им понадобилась? - Они не назвали причину. Только подчеркнули важность встречи. Кейт кивнула. Может, они сообщат что-нибудь интересное. - А у тебя все в порядке, Оскар? - Да, Кейт Уокер. – Автоматон преданно смотрел на нее. – Ожидаю ваших инструкций. - Я нашла заводник, не так далеко. Но придется сдвинуть поезд ярдов на пятьдесят. - Невозможно, Кейт Уокер! – (Она нахмурилась). – «Инструкция машиниста», глава три, параграф два: «Если кончился завод пружин, поезд не может двигаться дальше». - И что же нам делать? - Не могу знать, Кейт Уокер. Она опустилась в кресло и поглядела за окно. Ситуация начала осложняться. Если не получится завести поезд, путешествие можно считать оконченным. - Если Ганс Воралберг был здесь, - задумчиво проговорила Кейт, подперев щеку кулаком и смотря в окно, - может, найдутся и сведения о нем. - Все может быть, Кейт Уокер, - флегматично отозвался Оскар. - Может, ректорат вызывает меня как раз для этого. – Она поднялась. – Мол, было им от Ганса Воралберга поручение – встретить остановившийся здесь рано или поздно механический поезд с пунктуальным машинистом на борту. Оскар молча смотрел на нее неподвижной металлической маской. - Я пошла, - с усмешкой бросила Кейт и вышла из вагона. Она поднялась на мост. Под стеклянным потолком носились красноголовые птицы. С моста было видно, что канал оказался разделен шлюзом, верхний бьеф которого находился напротив перрона. А в нижнем Кейт увидела баржу. Огромным, неповоротливым, насквозь проржавевшим корытом, она стояла на якоре, загрубевшими тросами вросшая в причал. На борту и на берегу никого не было, но из закопченной трубы на крыше рубки поднимался дымок. Кейт перешла на другую сторону и направилась к причалу. Так же внезапно, как и известие о невозможности сдвинуть поезд, появилась эта махина, наверняка способная протащить его до заводника. Спустившись по ступенькам, Кейт подошла к барже. Трап спущен не был, поэтому пришлось крикнуть. - Эй, на борту! Из окна деревянной будки показалась заросшая физиономия, с крупным носом, с выбивающимися из-под фуражки седыми космами. - Greetings, mademoiselle! – прокричал ее обладатель. Кейт помахала рукой. Из дверного проема вышла женщина, далеко уже не молодая, но крепкая, в высоких резиновых сапогах, широкой юбке, плотной кофте и платком на голове. - При-вет! – крикнула она на подобии английского. - Добрый день! – В таком произношении не было ничего удивительного, цивилизация покоряла отдаленные уголки верно, но медленно, и все же Кейт впервые встречалась с ситуацией, когда всеобщий язык был кому-то еле знаком. Тем временем на палубе появился и мужчина. Он помахал и прокричал что-то маловразумительное. - Мой муж говорит, - с расстановкой произнесла женщина, - «Добрый день, леди». Вы хотеть говорить с нами? - Да! – Кейт тоже постаралась говорить отчетливее. Хозяева баржи явно прибыли из тех мест, где английский язык был в диковинку. – У меня проблемы с поездом. Нужно… оттащить его поближе к стене. Вы не могли бы его отбуксировать? Мужчина одобрительно закивал и опять что-то прогоготал. - А сколько вы нам за это заплатите? – спросила женщина. - А…, - Кейт запнулась, - сколько нужно? - Funfzig dollar! – рявкнул мужчина. - Мой муж говорит: «Мы хотим сто пятьдесят долларов», - ответила женщина. Мужик, как показалось Кейт, с удивлением взглянул на жену. - Сто пятьдесят? У меня столько нет! - Нет денег, нет баржи, - властно произнесла женщина. - Семьдесят пять? – сказала Кейт. - Funfzig! – снова крикнул мужик, но жена метнула на него строгий взгляд, и он сразу замолчал. - Сто двадцать пять, - выговорила она. - Не может быть и речи! Тем более, что ваш муж просит пятьдесят! – Кейт напустила на себя оскорбленный вид. – Сто долларов и не цента больше! - Хорошо! – Женщина кивнула. – Баржа за сто доллар. - Da! – гаркнул муж. Кейт нахмурилась от того, что слишком рано сдалась, но успокоила себя, что так будет справедливо. - Отлично! Тогда подождите, пожалуйста, я постараюсь вернуться с деньгами как можно скорее! - Можете не торопиться, - махнула рукой жена, - шлюз все равно закрыт. Баржа заперт. - Значит, вы не можете двигаться дальше? - Уже неделю, - проворчала женщина. Кейт щелкнула пальцами. То ли от досады, то ли от комичности встающих на ее пути ситуаций. - А если шлюз откроется, вы мне поможете? - Почему бы и нет? Только заплатите. Мужик тоже согласно кивал. - Будем разбираться, - тихо, себе под нос, пробормотала Кейт и вздохнула. – Вы, наверное, много где бывали? – спросила она, оглядывая баржу. - Где? – женщина, кажется, не поняла. - Я ищу одного человека, он, вроде бы, живет где-то в Сибири. – Кейт решила попробовать. – Сибирь, знаете? Вы, наверное, там бывали? - Syberi`? – заинтересовался мужик. – She hot`et zu ihr fahren na Syberi? Кейт задумалась, откуда они приплыли? - Нет Сибирь! – гаркнула женщина. – Очень холодно! Баржа не ледокол! - Надеюсь, мой поезд не слишком велик для нее? – обеспокоенно спросила Кейт. - Не беспокойтесь, мотор отличный. Кейт помолчала. Сто долларов у нее, конечно, было, да только отдав их, Кейт сама оставалась почти без денег. В Валадилену много она решила не брать, ведь провести там предстояло всего один день. Как знать, сколько еще впереди она встретит подобных парочек? Может, какой-то запас имеется в поезде? - И вы всю неделю безвылазно сидите на барже? – Она решила завязать более дружеский разговор. - Мы не ходить с лодка! – кивнула жена. – У мой муж береговая болезнь. - Вы видели станцию? Там так красиво! Столько птиц! Женщина равнодушно покачала головой. - Послушайте. – Кейт решила плюнуть на любезности. – Не очень честно с вашей стороны пользоваться моим положением. Мы могли бы оказать друг другу услугу! Даром! По дружбе. - Druzhba na hl`eb nie namazhesh`, - проворчала жена, уперев руки в бока. - Что вы сказали? - Чтобы жить, нужны деньги, - на этот раз внятно произнесла она. – Сто доллар для такой леди – это не много. - Да вам-то откуда знать? – Кейт всплеснула руками. - Вы из Америка! У вас всегда много денег. Кейт какое-то время просто смотрела на нее. Потом согласно кивнула. - Ладно. Пойду посмотрю в своем бездонном кошельке. Спасибо за помощь! - Vozvrashajtes` - помахал ей вслед мужчина. Жена неодобрительно на него посмотрела. Кейт вернулась под купол вокзала и вышла в главные двери. Она оказалась на широкой, выложенной каменными плитами, площади: по левую и правую стороны от входа на станцию тянулись аккуратные газоны, живые изгороди и ухоженные деревья; рядом со строгими скамьями стояли каменные урны, высокие черные фонари. В каждой детали чувствовалось величие и гордость, но все меркло, стоило только посмотреть вперед. Гигантская лестница, по обе стороны от которой и высились исполинские мамонты, вела под стены университета, который, казалось, подпирал само небо своей строгой величественной архитектурой. Преодолев четыре пролета, Кейт оказалась на каменной площадке, со всех сторон окруженной стенами с высокими панорамными окнами. Похоже, университет имел всего один этаж. Кейт представила, насколько высокие в нем были потолки, и еще раз спросила себя, где же она находится. На площади, в самом центре, окруженное полоской воды, стояло строение, похожее на беседку. А на возвышении, под конусообразной крышей, застыли, спина к спине, три человечка, сидящих на резных креслах и со скрипками в руках. Автоматоны, те самые, что она видела в путеводителе по Валадилене. Автоматоны Воралбергов! Кейт заворожено глядела, задрав голову. Эта остановка нужна была только лишь для того, чтобы завести поезд, или же Ганс оставил здесь какое-то послание? Она с нетерпением пошла дальше. У высоких дверей, по бокам лестницы, скалились фигуры саблезубых тигров. Кейт уже поднялась на пару ступенек, когда ее окликнул звонкий молодой голос. Она повернулась и увидела идущего быстрым шагом к ней молодого парня в длинной форменной куртке. Он сказал ей что-то, но Кейт не поняла. - Здравствуйте? – полувопросительно ответила она. - О, вы говорите по-английски! – с сильным акцентом усмехнулся парень. – Это вы приехали на поезде? Необычный! Могу вам чем-нибудь помочь? Он скалился в улыбке и Кейт не понравился. - Я иду в ректорат, - сказала она. – Покажешь, где это? - Нет, - парень мотнул головой. – Я им на глаза попадаться не хочу. Но найдете сами – налево от входа, мимо костяков. Может показать вам Баррокштадт? Прогуляемся вместе! Он говорил нахально, ни секунды не сомневаясь в своей неотразимости. Но Кейт только фыркнула. Длинный и нескладный – он больше походил на домогающихся неудачников, чем на опытного ловеласа. - Спасибо, пройдусь сама. - Да ладно вам! В этих стенах недолго заблудиться! Пройдемся по кампусу! - Отстань, - отмахнулась Кейт и пошла дальше по лестнице. – Спасибо, что указал дорогу. Парень остался внизу, стоя вразвалку. Кейт открыла тяжелую дверь и оказалась в прохладе холла. Через окна лился солнечный свет, играя бликами на сверкающих стенах, колоннах, полу. Мягко горели светильники, стояла абсолютная тишина. Напротив дверей, в огибаемой с двух сторон лестницей, вьющейся на второй ярус, нише в стене, стоял скелет мамонта, наверняка, настоящего и по размеру и по происхождению. Могучие бивни были загнуты вверх, цепь, огораживающая нишу, казалась рядом с его стопами тонкой нитью. Вдоль стен стояли скелеты других животных и мамонтов размером меньше, двери в другие помещения были не меньше дверей входных. На большой площадке между входом и гигантским мамонтом, на полу, был выложен круглый герб с надписью на латыни: «Университет Баррокштадт», и в центре – изображение мамонта, точно такое же, как и на диске, с которого Кейт получила рисунок для Момо. Звук шагов разливался по всему холлу. Кейт остановилась в центре герба и осмотрелась. Налево, как и говорил парень на улице, в дальней стене были двери. Кейт посмотрела на правый коридор и возле одного из скелетов мамонта увидела преклонных лет человека, в белом лабораторном халате, стоявшего с блокнотом в руках и не замечающего ее. Решила подойти. Старик поднял голову от своих записей и посмотрел на Кейт только после второй попытки его позвать. - Я не глухой, знаете ли! – ворчливо проговорил он. - Извините. – Кейт смутилась. – Не хотела вас беспокоить, но… - Этой молодой особи Mammuthus primigenius около сорока тысяч лет! – перебил ее старик. – Вы должны бы знать, мисс, как способны такие вещи захватить увлеченного палеонтолога. - Пожалуй, - неуверенно кивнула Кейт. - Что значит «пожалуй»? - Я не очень хорошо разбираюсь в мамонтах, да и вообще, я здесь не учусь. Я юрист. - У каждого свои недостатки, - покивал старик, убирая в карман блокнот. – Тем не менее, должен вам заметить, что Плейстоцен – это исключительно интересный период. Так что рекомендую. - Я вам верю. Может когда-нибудь… - Все так говорят, - вздохнул он. – Разрешите представиться. Корнелиус Понс, профессор Баррокштадского университета. Руковожу кафедрой палеозоологии. Он почтительно кивнул. - Кейт Уокер, - она протянула руку. – Рада познакомиться. Профессор Понс ответил крепким рукопожатием. - Я тут не по своей воле остановилась, но университет ваш просто потрясающий! – сказала Кейт. - Да, здесь великолепные традиции преподавания. Масса знаний, своя культура. Лично я всегда работал только здесь. - Меня вызвал ректорат. - Зачем ректорату юрист? – Профессор прищурился. - Юрист-то им ни к чему, - усмехнулась Кейт. – Я веду важное расследование и, вероятно… они меня ждали. - Расследование? Здесь, в Баррокштадте? - Нет, - Кейт покачала головой. – Я ищу одного наследника, Ганса Воралберга, и он, скорее всего, когда-то был здесь. - Воралберга? – Профессор Понс нахмурился и повторил, – Ганса Воралберга? - Да. Вы его знаете? - Как же не знать Ганса Воралберга! – хмыкнул старик и покивал. – Это потрясающий человек. Гениальный изобретатель! К тому же, мы оба увлекаемся мамонтами, и это увлечение нас очень сблизило. Да, - Профессор мечтательно вздохнул. – Если бы не мамонты, я бы, честно говоря, вряд ли сошелся бы с таким чудаком как Ганс. Мы тогда оба были студентами… Хм. - Он словно очнулся и посмотрел на Кейт ясным взглядом. - Наследником чего же стал Ганс? - Одной очень необыкновенной фабрики. – Кейт начала увлеченно рассказывать. – Моя компания занимается покупкой этой фабрики. По последним данным, Ганс находится где-то в Сибири. Мой поезд остановился здесь, потому что кончился завод, и потому что…, - Она подумала, что если станет объяснять все, то разговор затянется надолго. – Потому что Ганс был здесь. И вот теперь мне пришло сообщение, что меня вызывают в ректорат. Кейт выдохнула. - Расскажите, пожалуйста, о Гансе еще. - Занятная история, - проговорил профессор. – Ганс где-то в Сибири... – Он задумался и продолжил, - Ну, студентом-то мог назваться только я. У Ганса был специальный допуск на лекции по палеонтологии. Вступительные экзамены он был сдать не в состоянии, зато выполнял кое-какую работу для университета. Раз вы его ищете, вы должны знать, что он был не совсем нормален. Кейт кивнула. - Ганс всегда был для меня загадкой, - продолжал профессор. – Он мало говорил, а когда ему что-то говорили, казалось, что он половину просто не понимал. Ганс выражал свои идеи с помощью своих невообразимых механизмов. Его изобретения по достоинству оценили в университете. Впрочем, пару раз нам все же удалось поговорить всерьез. – Профессор Понс прочистил горло. – Ганс рассказывал о мамонтах. Он питал к ним какой-то странный интерес. Говорил о какой-то кукле, которая его очень занимала. - О кукле? - Да, он постоянно о ней говорил. Как-то раз он даже описал мне ее, это что-то вроде детской игрушки. Маленький мамонт с наездником на спине. Вроде бы, Ганс нашел эту игрушку в какой-то пещере недалеко от дома. Он рассказывал очень путано и очень волновался, но слова его меня чрезвычайно заинтересовали. - Почему? - Потому что, насколько мне известно, фигурки мамонтов с наездниками делало только одно племя – юколы. Обитают они далеко в Сибири, и подобные куклы считаются у них священными. Говорите, Ганс где-то там? – Старик усмехнулся. – Видимо, исполнил свою мечту. Да… Как такая фигурка могла попасть с северных границ Сибири в пещеру во французских Альпах, я не представляю. До сих пор не могу этого понять! Профессор задумчиво покачал головой. - Ганс просто не мог выдумать подобную историю. Эти куклы – часть легенды, они почитаются юколами как величайшая святыня. Он описал мне фигурку до мельчайших деталей. – Он помолчал. – Сибирь остается для палеонтологов terra incognita и по сей день. Кейт неопределенно пожала плечами. Она решила пока не говорить профессору о том, что кукла эта, в данный момент, была намного ближе, чем он думал. Но показать ее, определенно, стоило, даже не только потому, что она связана с Гансом Воралбергом – Кейт было действительно интересно послушать о доисторическом народе, способном приручить мамонтов. - Так вы говорите, что приехали в Баррокштадт на поезде? – спросил профессор Понс. – Не хотите же вы сказать, что сами водите поезд? - Нет, нет, - Кейт улыбнулась. – Поезд ведет автоматон… - Она смутилась. – Ох, простите, я знаю, как это звучит нелепо! - Заводной поезд, который ведет автоматон, - задумчиво проговорил профессор. – Это действительно похоже на Ганса. Пожалуй, он мог бы придумать и такую штуку. Вы же видели механический оркестр на главной площади? К сожалению, он давно уже не играет. - Что-то не так с механизмом? – спросила Кейт. Профессор кивнул. - Как-то раз он остановился и с тех пор его никто не заводил. Не знаю, вызвано ли это какой-то особой сложностью устройства или еще чем. - Я уже успела повстречаться с механизмами Ганса Воралберга, - сказала Кейт. – Они не особо сложные, просто слишком уж заковыристые. - Ганс Воралберг, - усмехнулся профессор. Это фраза, действительно, все объясняла. - Простите за беспокойство, - извинилась Кейт, указывая на далекий коридор. – Ректорат там, да? - Да, мисс, туда. Никакого беспокойства – без вас, когда бы я еще вспомнил про Ганса? – профессор Понс усмехнулся и достал блокнот. – Займусь дальше своими изысканиями. Кейт пошла по коридору. Шаги звонко разносились по холлу. Она с трудом открыла тяжелую дверь. Ректорат давил своей строгостью. В конце длинной, лишенной окон, комнаты, на возвышении, за кафедрой сидели в ряд три умудренных жизнью ректора, в мантиях, в остроконечных шапочках, все, как один, с пышными черными усами и в очках. За кафедрой было окно, но вело оно не на улицу, а куда-то в недра университета. Кейт почувствовала себя рядовым членом тоталитарного общества, вызванным на суд перед его благодетелями. Она прошла к кафедре по темно-красной, глушащей шаги, ковровой дорожке. - Добрый день, джентльмены, - почтительно склонила она голову. Все трое ответили ей короткими кивками. - Вы хотели видеть владельца поезда, - продолжила Кейт. – Это я. - Мы крайне удивлены, что поезд до сих пор не уехал, мисс, - сказал ректор посередине, на вид, самый старший. – Ситуация крайне прискорбная. - В правилах ясно указано, что поезда должны делать короткие остановки и возвращаться назад, - подхватил тот, что сидел справа. Его голос был высоким и писклявым. – Оставаться на станции так долго запрещено! - Поезда должны останавливаться, а потом уезжать, - закончил третий, слева. – Таковы правила. - Таким образом, мы приходим к соглашению, что в данном случае имеем дело с девиантным поведением, - подвел итог старший ректор. Кейт не знала, что ответить. Наконец она вымолвила: - Это за этим вы просили меня прийти? Ректоры, все трое, удивленно вскинули брови. - Простите, - опомнилась Кейт, - я просто ожидала немного другого… Понимаете, поезд этот непростой, и чтобы сдвинуть его с места, нужно особое оборудование… - Что непростого в вашем поезде? – перебил ее правый ректор. – Смотритель, правда, говорил нам, что он имеет довольно странный вид. Расскажите подробнее. - Поезд заводной, - сказала Кейт. - Заводной? Что за нелепость? – спросил правый. - Вы хотите сказать, что он вроде игрушки? – присоединился левый. - Ваш поезд мешает нам, мисс, - словно не разделяя удивления коллег, сказал старший ректор. - Нужный механизм находится у стены… - Кейт уже продумала свой рассказ, чтобы он получился как можно проще, но тут ее перебили. - У стены??? – воскликнули все разом. Кейт кивнула. - Мисс, это не самое подходящее для вас место. - Особенно для такой юной леди! - Видите ли, мисс, - Старший ректор поднял вверх указательный палец. – Мы должны признать, что каждый день воздаем хвалу Господу за существование этой стены. Именно ей мы обязаны целостностью нашего университета и качеством образования. - Она защищает нас от нападения извне и от страха перед неизвестностью! – пропищал правый ректор. - Защити нас Господь от того, что скрывается за этой стеной, - кивнул левый. – Поверьте, мисс, там очень опасно! Кейт удивленно вскинула бровь. - А что там такое? - Враги, мисс! – Голос правого ректора упал до шепота. – Дикий народ с Востока! Недремлющая Красная мощь! - Красная? С Востока? – Кейт догадалась. – Вы уверены? - Мисс, вы считаете нас ненормальными? – искренне удивился старший ректор. – Дальше начинаются темные земли! Откуда вы появились, раз не можете знать этого? - Да вроде… - Кейт замолчала. Она и не думала, что окажется у Границы так быстро, и снова задумалась над своим местоположением. Одинокий университет посреди бескрайних равнин, у самых рубежей цивилизованного мира. – Конечно, я понимаю вас. Но, честно говоря, я не думала, что в наше время еще огораживаются крепостными стенами. - Баррокштадский университет является сосредоточением знаний, - важно ответил ректор слева. – Сюда съезжаются умы со всей Европы. Преграда просто необходима. Конечно, сегодня университет далеко не так известен, как это было раньше. Но, быть может, это только на пользу. Пускай здесь и не много студентов, но все они полностью отдают себя науке. - Но поговорим лучше о поезде! – нетерпеливо махнул рукой правый. – Вы должны прекратить нарушать покой станции! Если вы не заметили – у нас не обычный вокзал! Наш птичник должен находиться в постоянном покое! - Так я же, вроде бы, и не приношу никакого беспокойства? – удивилась Кейт. - Ваш поезд перепугал всех птиц! – Из всех троих, ректор справа был самым нетерпеливым. – Редчайшие амерзонские кукушки очень чувствительны к малейшим раздражителям! - У вас на станции, так же, стоит баржа! – Кейт повысила голос, чтобы унять крикуна. – Ее владельцы любезно согласились отбуксировать поезд до стены. Но они требуют денег. Она решила повертеться в создавшейся ситуации. Платить из собственного кармана очень не хотелось. - Денег у меня нет. Что скажете? Ректоры воззрились на нее с крайним удивлением, а правый еще и возмутился. Он хотел уже, было, разразиться гневной тирадой, но ректор посередине успокаивающе поднял руку: - Сколько денег хотите… хотят владельцы баржи? - Сто долларов, - не моргнув, ответила Кейт. Ректор хмыкнул. Окинул взглядом коллег. - Прошу прощения, мисс, - сказал он, - нам нужно обсудить один важный вопрос. Он зашептал что-то, поворачиваясь то к одному, то к другому. Ректор слева закивал, правый же хмурился. Но вскоре и он воскликнул, что идея вовсе не плоха. Кейт стало любопытно. - Так что же вы решили джентльмены? Старший ректор кашлянул. - Вы, должно быть, видели великолепный механический оркестр, который украшает главную площадь университета. - Уникальный образчик механической игрушки, - подхватил левый, - который, к сожалению, перестал действовать. - Мы все хорошо помним его прекрасные мелодии, - продолжил старший ректор. – Мы предлагаем вам определенное вознаграждение, если вы сможете его восстановить. - Интересно, - Кейт кивнула. – А что нужно делать? - К сожалению, время и ржавчина сделали свое черное дело. В автоматах больше нет пружин. Мы так думаем. - Вам придется немного поразмыслить над этой задачкой! – довольно хихикнул ректор справа. - В Баррокштадте есть немало сложных механизмов, - сказал старший ректор, - но, к сожалению, инструкции к ним утрачены. - Тем не менее, - Левый ректор наставительно поднял указательный палец, - ваш поезд – такое чудо техники, что вам такие автоматы вряд ли в диковинку. Что скажете, мисс? - Я скажу, что этот оркестр – дело рук Ганса Воралберга, - ответила Кейт, и ректоры удивились еще больше. – Я юрист, веду расследование, как раз касающееся его. Поэтому поезд и остановился на вашей станции. Я знакома с механизмами Ганса Воралберга и посмотрю, что можно сделать с вашими автоматонами. А вы, пожалуйста, расскажите про Ганса все, что знаете. - Вот так история, - покачал головой старший ректор. – Это одна из самых ярких и идеалистических личностей из всех, что посещали университет! Я помню, как мы разговаривали однажды. Я сам был тогда студентом. Он уставился на меня, как на пустое место, и не сказал ни слова. Но разве можно забыть такого человека?! - Идеалист? – переспросил ректор справа. – Это точно! Но вот ярким я бы его не назвал. Он был абсолютно неспособен сдать любые экзамены. Все что он делал – это ходил на некоторые лекции, не на все. Большей частью на палеонтологию. У него был какой-то нездоровый интерес к мамонтам, что, надо сказать, весьма соответствовало его складу ума. Доисторическому, так скажем. - Доисторическому? – воскликнул левый ректор. – Да как вы смеете! Да, он немного архаичен, но иногда он высказывал просто гениальные идеи, понять которые могли только лучшие умы университета, которые не судили о человеке по внешности. Дорогой коллега, ваши выводы несколько опрометчивы. - Мои выводы абсолютно верны! – визгливо возразил правый. – Это был крайне странный юноша. Если бы мой отец, тогдашний ректор университета, не проявил бы к нему крайней снисходительности, Ганс Воралберг никогда не смог бы посещать занятия. - А как насчет механического оркестра? Вы хотите сказать, что это работа умственно отсталого? Да вы просто завидуете! - Коллеги, коллеги, я вас умоляю, - устало проговорил старший ректор, осуждающе оглядывая каждого из них. – Давайте, все-таки, соблюдать приличия. У нас посетительница. – Он обратился к Кейт. – Что вы хотите знать о Гансе Воралберге, мисс? - Его нет в университете? - Нет, конечно же, нет! Он давно уехал. Очень давно, почти пятьдесят лет назад. Как раз в тот год, когда я заступил на этот пост. Он поехал дальше, как только узнал о мамонтах все, что хотел. - С тех пор, как он уехал, университет стал уже не тот! – кивнул левый. - Вы хотите сказать, он уже не так ужасен, как когда-то! – пропищал ректор справа. – Все, что этот чудак принес университету – это парочка глупых фантазий! Вероятно, он давно уже сгинул, там, за стеной. Старший ректор глубоко вздохнул. - Джентльмены! Давайте попытаемся сохранять спокойствие и невозмутимость, подобающие нашему положению! Мисс, Ганс Воралберг учился здесь пятьдесят лет назад и оставил после себя некоторые механизмы, призванные помогать в работе и украшать университет. Многие сегодня давно уже не используются. Рассказать о нем что-то более подробное, мы не можем, потому как знали его только издалека. Надеюсь, наши разглагольствования пошли вам на пользу. Так как же быть с оркестром? - Я посмотрю, что с ним, - кивнула Кейт. – Спасибо, что уделили мне время, господа. - Возвращайтесь, мисс, - сказал старший ректор. Остальные два кивнули. Кейт вышла в коридор. Справилась бы Анна с починкой оркестра, сумела бы уговорить предприимчивых путешественников передвинуть поезд, смогла бы преодолеть неизвестную дорогу, которую приготовил для нее Ганс Воралберг? Все это складывалось в, своего рода, игру, и Кейт поняла, что ей нравится в нее играть. Разобраться с механическим оркестром хотелось даже и без обещанных ректоратом денег. Узнать больше о доисторической игрушке, о племени, ее изготовившем, о мамонтах и обо всем, что с ними связано – все это стало для Кейт необычайно важным. И поэтому, когда она спускалась по ступеням на университетскую площадь, и раздался звонок телефона, она не сразу поняла, где его нужно искать. В этом месте звук этот казался чужеродным. - Да, мистер Марсон. - Ну, нашли вы этого наследника? Он обошелся без всяких приветствий. - Где вы, черт вас дери?! - В Баррокштадте, - просто ответила Кейт. На этот раз она и не думала пугаться. Марсон стал похож на рычащего медведя. - Барра… что? Что вам там понадобилось? - Ганс Воралберг был здесь несколько лет назад, - невозмутимо отвечала Кейт, - я иду по его следу. - И что вы узнали? - Пока ничего нового. Но я двигаюсь к цели, мистер Марсон. О сроках сказать не могу, но, - она, вдруг, начала злиться, - я делаю все, что могу! Не я же, в конце концов, его придумала! Марсон помолчал. - Куда вы едете дальше? – спросил он после. - Пока не знаю, сэр. - Да вы хоть что-нибудь знаете? – Он тоже взорвался. – Кейт! «Игрушки» стоят надо мной! Я должен отчитываться перед ними по несколько раз за день! Что мне-то делать? Марсон кричал. Кейт дождалась, пока он успокоится и мягко сказала: - Пусть они тоже поймут, мистер Марсон. Мы работаем над их делом. Нужно еще немного времени. - Вот его как раз у нас и нет, Кейт! – Марсон вздохнул. – Держите меня в курсе. И отключился. Кейт решила не злиться на него. Марсон, конечно, не ангел, но сейчас его можно понять. И Дэна тоже можно было понять… Кейт мотнула головой. Ее ждал механический оркестр. Кейт перешла по мосточку на окруженную водой площадку. Беседка являла собой истинное произведение Воралбергов. По окружности шли четыре арки, в которых располагались сплетения механизмов. В одной из арок механизм был самый простой – подобие весов, в правой чаше которых лежал, похожий на яйцо, камень. Кейт подергала весы, попыталась достать камень – безрезультатно. В пустующую чашу весов так и хотелось положить противовес. Кейт предположила самое простое – какой-то, без сомнения, особый предмет отрегулирует весы таким образом, что дверь, которая и была за механизмом, откроется. Кейт была уверена в себе, а так же в Гансе, поэтому отошла от оркестра довольно быстро. Нужно было найти этот особый предмет. Кейт усмехнулась, думая, что неплохо было бы уже заводить какой-нибудь блокнот, чтобы записывать последовательность действий. Она вернулась на станцию. Недалеко от моста стоял пульт с неизменными кнопками и рычагами – без сомнения, он отвечал за шлюзы. Туда Кейт решила пока даже не смотреть, вместо этого она перешла мост и хотела спуститься к поезду, но повернула в другую сторону и прошла дальше по платформе, где вдалеке виднелась полоска земли, спускавшаяся к каналу. Под тенью деревьев, раньше Кейт даже не замеченный, там стоял человек. Наверняка, это был смотритель, тот самый, что поведал ректорам о «странном поезде». Он был в высоких сапогах, заправленных в них, видавших виды, форменных брюках и поношенной куртке, напоминавшей китель. Лицо было почти скрыто за седой «морской» бородой, на голове сверкала козырьком голубая фуражка. Смотритель стоял, заложив руки за спину и глядел на воду, видимо размышляя. Когда Кейт поздоровалась, он от неожиданности поперхнулся. - Вы на поезде приехали, я смотрю? – откашлявшись, спросил он. - Да, - Кейт кивнула. – Из Валадилены. - Давненько оттуда не приходили поезда. Привезли студентов? - Нет, я путешествую одна, - сказала Кейт и добавила, - почти одна. - Помню, пока не начался кризис, студентов сюда со всего света возили. Даже из-за стены. – Смотритель снова мечтательно уставился на водные блики. – Зоология, ботаника, палеонтология, и все в том же духе. Это был знаменитый университет. - А теперь? – спросила Кейт. - Теперь… Скажете тоже, теперь… Он взглянул на Кейт из-под козырька. - Это, что же, ваш собственный поезд? - Ну, не совсем. - И что вы тут делаете, - продолжал допрос смотритель, - приехали наукой заниматься? - Нет, - Она махнула рукой. – Собираю кое-какие данные. - Данные? – Кейт показалось, что голос смотрителя испуганно дрогнул. – Да… поезд! Если вы его тут оставите, он будет мешать. - Я провожу одно расследование, - проговорила Кейт, следя за выражением его лица. Почему-то все в Баррокштадте реагировали с опаской, узнав, что она что-то ищет. – Юридическое… - Расследование? – Кейт не сомневалась, что смотритель не на шутку перепугался. – Я… Понимаете… Я просто начальник станции, я вам мало чем могу помочь… - В моем деле может пригодиться и самая малость, - медленно продолжала Кейт. - Мне никто ничего не рассказывает! – помотал он головой. – Так что я ни в чем не виноват! - Я и не говорила, что вы в чем-то виноваты. – Кейт посмотрела на него пристально, но тут же улыбнулась. Наверняка, у университета имелись свои собственные тайны, разгадывать которые ей было совершенно без надобности. – Я веду дело о наследстве. Ищу человека по имени Ганс Воралберг. Он учился здесь пятьдесят лет назад. Что можете сказать? - Ну, - Смотритель снял фуражку и потер лоб, - я же не помню каждого, кто учился в университете! Тем более пятьдесят лет назад. Тут голос его был совершенно искренним. - Понятно, - Кейт на многое и не рассчитывала. – Я сейчас была в ректорате. Они настоятельно советуют мне убрать поезд как можно скорее. - Правила есть правила, мисс, их надо выполнять. А с местной администрацией лучше не конфликтовать. - Да, но не получится сдвинуть поезд просто так. – Кейт начинала уставать от постоянных объяснений насчет чудесного локомотива Ганса Воралберга. – Он непростой, работает на заводе. Мы не дотянули до заводного устройства совсем немного. Теперь нужно как-то поезд подтолкнуть, чтобы я смогла его завезти… Понимаете? Начальник станции нисколько не удивился странному рассказу. - Да, видел я это ваше заводное устройство, - кивнул он. – Вот зачем, оказывается, нужна эта штука. Там, у стены. – Он махнул, показывая направление. – Ну а подтолкнуть его можно только баржей. - Знаю. Моряки говорят, что шлюз как-то хитро открывается. Вы не знаете как? - Там что-то сломалось, - проворчал смотритель. – Ерунда какая-то. Да и не особо он нам нужен. Эта баржа первая за много лет. В общем, они ждут техника. - Откуда? - Да есть тут недалеко станция. – Он удивился. – Вы что ж, по другой какой дороге приехали? Кейт пожала плечами. - Тут есть кое-где всякой необычной техники, - сказал смотритель. – Очень, между прочим, похожей на ваш поезд. Да и стена эта, опять же. - А что за стеной? – Кейт попыталась разобраться еще раз. – Я, если честно, приехала издалека и не очень знаю здешнюю карту. Ректоры сказали, там… темные земли? - Да уж! – серьезно кивнул начальник станции. – Это, если хотите, железный занавес, отделяющий западный цивилизованный мир от Красной угрозы. - Думаете, угроза все еще настолько велика? - Мисс, - смотритель покачал головой, - нельзя не знать таких вещей. Враг не дремлет. Только стена не дает ему оказаться здесь и установить свою власть. Вы видели дома, на том берегу? Они были разрушены давным давно, когда на смену одной угрозе пришла другая. Я так понимаю, что вы собираетесь отправиться туда, дальше? Храни вас Бог, мисс. Кейт не думала принимать всерьез все эти былые страхи, но на душе сделалось неспокойно. Конечно, она уже не раз задумывалась о том, как изменится путешествие, когда поезд окажется на Востоке. Она успокаивала себя, надеялась на нынешнее время, которое сильно изменилось за последние тридцать лет и сгладило тревожные события минувшего, но невольно в голову вкрадывались вязкие мысли и нехорошие предположения. Советский Восток уже не являлся жестоким агрессором, но и роль забытого, спящего государства не придавала оптимизма тому, кто решил отправиться туда. - И какие у вас есть автоматоны? – отгоняя мрачные мысли, спросила Кейт, помолчав. - Автоматоны? Интересное слово. – Смотритель хмыкнул. – Мы называем их автоматами. Разные. Но особо мне нравится механический ястреб. Если бы не он, эти проклятые кукушки истребили бы всех других птиц в два счета! - Что за кукушки? Те, черно-красные? - Ага. Привезли их сюда не так давно. Раньше они тут уже жили, да перевелись почему-то. Вот снова и привезли. Не было печали, называется. Кукушки откладывают свои яйца в чужие гнезда. А когда кукушата вылупляются, они выкидывают из гнезд другие яйца, чтобы родители кормили только их. Омерзительные твари! – Смотритель злобно посмотрел на дальние деревья, откуда доносился особо сильный гомон. – Так вот, наш ястреб ездит под крышей на рельсах и собирает яйца этих паразитов. Да только он тоже не работает, несколько лет как сломался. А сам я эти яйца собирать не могу. - Почему? - Да я туда просто не залезу!! Пару месяцев назад я оттуда упал, с лестницы – до сих пор спина болит. Про головокружение и не говорю: стоит только глянуть вверх, как сразу в глазах темнеет. - Нелегко вам тут приходится. - Эти яйца – это самое мерзкое. Они теперь есть в каждом гнезде. Ректоры скоро спохватятся, да поздно будет! - А вы, случайно, не знаете, как работает механический оркестр на площади перед университетом? Кейт была почти уверена, что яйцо этой самой амерзонской кукушки и есть ключ, который отопрет дверь под скрипачами. Ведь их делал Ганс Воралберг. Смотритель покачал головой. - Нет, мисс, я не вникаю во все эти штуки. - Ну тогда не буду надоедать вам, сэр. - Добро пожаловать в Баррокштадт, мисс, - флегматично отозвался он. Кейт пошла к поезду. Был полдень, солнце нещадно палило сквозь вокзальные стекла. Кейт чувствовала, что не отказалась бы от обеда. Она поднялась в вагон, Оскар встретил ее в коридоре. - Ты бы шел прогулялся, - сказала ему Кейт, проходя в дальнюю комнату и наливая в стакан воды. – Там красиво. Оранжерея, масса растений, птиц. Не заржавеешь же ты так быстро? - Жидкие экскременты пернатых могут губительно отразиться на работе моего механизма, Кейт Уокер. – Оскар семенил за ней следом. – Я бы предпочел оставаться внутри и присматривать за поездом. Кейт пила большими глотками и просто кивнула на его слова. - Тебе же хуже. – Она со стуком поставила стакан на стол. – Когда я училась на юриста, я больше всего боялась просидеть всю жизнь в кабинете. Оскар обеспокоился. - Что-нибудь не так, Кейт Уокер? Вас не устраивает обслуживание? - Не беспокойся, Оскар. Твой поезд просто первый класс. И ты тоже. Она рухнула в кресло и вытянула ноги. - Оскар, нам нужны деньги! Сто долларов – тогда моряки на барже, которая стоит на причале на станции, дотащат поезд до заводника. Здесь есть сколько-нибудь? - Не могу сказать, Кейт Уокер. Быть может, вам следует поискать. - Конечно. Кейт встала, открыла кладовую и принялась наполнять тарелку едой. Мясо, зелень, специи – всего этого в поезде было в достатке, но за всю дорогу Кейт нигде не видела никаких сбережений. Она вышла из кладовой с полной тарелкой и вновь уселась в кресло. - Оскар, садись, пожалуйста, не стой как слуга. - Моей функцией является… Она его остановила. - Забудь про функции. Садись. Слушай, что я узнала. Она ела и рассказывала, а Оскар сидел на кровати и внимательно слушал. Потом он рассказал ей про устройство пружин локомотива, и они вывели, что, если баррокштадский заводник такой же, как и в Валадилене, то следующая остановка должна состояться через равный отрезок времени. Что это будет за остановка, Оскар не знал; не знал он и про «темные земли», что начинаются за стеной, и новость эта его нисколько не обрадовала. Кейт же, окончательно убедившись в оторванности от обычной жизни Валадилены и Баррокштадта, не удивилась бы, если и следующая остановка оказалась в каком-то необычном месте. Кейт убрала тарелку в кладовую и посмотрела еще раз по ящикам в поисках денег. Ничего найти ей не удалось. В конце-концов она сняла с подставки фигурку мамонта и сунула за пазуху. Оскар недоуменно смотрел на нее. - Хочу напомнить, Кейт Уокер, что кукла является необходимым предметом для функционирования поезда, - сказал он. - Знаю, Оскар, не волнуйся. – Кейт шла к выходу. – Я покажу ее одному профессору, он был знаком с Гансом. Может он расскажет что-нибудь интересное. - Удачи, Кейт Уокер! Она спустилась на перрон с левой стороны. Высоко, под самым потолком, насесты сходились к широкой площадке – с перрона на нее вела высокая лестница. Что было на верху, Кейт разглядеть не могла, хотя не было сомнений в том, что на площадке находился автоматон – по потолку к ней сходились несколько труб разной толщины. Кейт подошла к лестнице. У ее подножья, переваливаясь, ходили три птицы, амерзонские кукушки. Когда Кейт подошла ближе, они, вдруг, разом посмотрели на нее и угрожающе зашипели. Кейт похлопала в ладоши и топнула ногой. Птицы не бросились в бегство – вместо этого они медленно направились в ее сторону, подняв крылья и раскрыв клювы. Шипение стало громче. Кейт резко шагнула прямо на них, в надежде хоть как-то напугать, но тут одна кукушка скачком оказалась у ее ноги и с силой ударила клювом в ботинок. Две другие птицы заходили с разных сторон, отрезая Кейт путь к отступлению. Она не ожидала такого сопротивления и сочла за лучшее оставить агрессивных птиц и ведущую к их насестам лестницу. Скорым шагом Кейт отошла подальше. Птицы преследовать не стали. Начальник станции оказался прав – амерзонские кукушки были на редкость неприятными созданиями. Кейт решила пока отложить поиски яйца и разузнать про игрушку. Она направилась к профессору Понсу. Старик все так же стоял у скелета мамонта и писал в своем блокноте. Кейт окликнула его, и, на этот раз, он обернулся сразу же. - Профессор, я принесла вам кое-что. Возможно, это вас заинтересует. Она протянула куклу. Глаза профессора Понса расширились от удивления. А потом он восторженно воскликнул: - Это же… это же… - Он посмотрел на Кейт с благоговейным ужасом и произнес уже тише, - это же кукла Ганса, верно? Точно! Мисс! – Он снова вскричал. – Как же вам удалось? Я не могу поверить, я держу ее в руках! – Он был похож на ребенка, получившего заветную вещь. – Прошу прощения, я просто потрясен… Кейт улыбнулась. - Ганс ничего не выдумывал. Игрушка действительно существует. - Невероятно! Сколько лет прошло! – Профессор вертел куклу, разглядывая каждый дюйм. – Как мне отблагодарить вас, мисс? Я не могу тратить ни минуты, мне нужно в лабораторию! Эту фигурку необходимо досконально изучить! Вы ведь позволите? - Профессор, - Кейт забеспокоилась, - эта кукла необходима мне для моего путешествия. Пока я здесь, вы… - Мисс! Я заверяю вас, что не причиню игрушке никакого вреда! – Старик бережно прижал фигурку к груди. – Я буду обращаться с ней крайне осторожно, и вы получите ее назад, когда только попросите. Не исследовать ее просто выше моих сил. Это такое чудо, что я готов сегодня же прочитать экспромтом лекцию на эту тему. Если вас интересует Ганс Воралберг, вам просто необходимо послушать ее. - Именно на это я и рассчитывала, профессор. Старик расплылся в благодарной улыбке и пошел к дверям в кабинет, махнув Кейт рукой. - Идемте, мисс, поговорим в лаборатории. Она оказалась в огромном зале: вдоль стен тянулись высокие, уставленные склянками и пробирками, шкафы, ряды длинных столов с дистилляционными кубами, разнообразными бутылями и микроскопами; с потолка свешивались массивные вытяжки. Окна были выложены приглушенным зеленым стеклом, и в лаборатории царил полумрак. Профессор прошел за свой стол во главе зала и аккуратно поставил игрушку. Кейт подошла за ним. - Мне бы хотелось поучиться в таком университете, - сказала она, оглядываясь. - Учиться никогда не поздно, - заметил профессор, доставая из ящика папку, полную исписанных листов. - Наверное. Но, с другой стороны, не хочется быть вечным студентом. - А вы предпочитаете быть вечным юристом? – усмехнулся старик. - Не знаю. Но я, хотя бы, занимаюсь живыми делами. – Кейт смотрела на стопку книг на столе. – Решаю настоящие задачи, не те, которые гниют в земле миллионы лет. - Ну, мисс, - Профессор Понс внимательно посмотрел на нее. – Мне показалось, что вам интересны такие дела. Кейт хмыкнула и потерла лоб. - Извините, это я просто думаю не о том. Да, - она улыбнулась, - мне это правда интересно. Что это за племя – юколы? - Юколы! – мечтательно протянул профессор. – Не путайте их с колаками, которые жили в Центральной Азии… Кейт ни за что бы не спутала, так как понятия не имела, кто это такие. - Но дождитесь лекции, - продолжал профессор. – Через пару часов, думаю, я буду готов. У вас есть телефон? Оставьте мне номер, и я позвоню вам заранее. - Не думала, что в Баррокштадте найдется место для обычного телефона, - призналась Кейт, записывая на бумажку номер. – Тут, как будто, совершенно другой мир. Профессор Понс засмеялся. - Как бы вы смотрели на то, чтобы снова увидеть Ганса Воралберга? – спросила она, кончив писать. – Если хотите, давайте искать его вместе. - Что вы, мисс! – Старик засмеялся еще громче. – Боюсь, я староват для подобных авантюр! - А что вы знаете о местных птицах? - Я далек от орнитологии, - профессор раскладывал листы на две стопки, видимо, отбирая материал для лекции, - однако должен отметить, что местная станция – это гордость университета. Задумывалась она для образовательных нужд, но потом к нам стали поступать птицы со всего света. Здесь есть довольно редкие образцы, и все они прекрасно прижились. - Это вы, наверное, про амерзонских кукушек говорите? - Вы их знаете? Я рад. Чрезвычайно редкий вид. - А где это – Амерзон? - Ну, мисс, всего человек знать просто не в состоянии, - хохотнул профессор. – Какая-то далекая страна. Неизведанная. В библиотеке есть несколько книг, посвященных Амерзону. Александр Валембуа, выходец из нашего университета, бывал там в экспедиции. Посмотрите, почитайте. Кейт кивнула. - Эти кукушки всегда такие агрессивные? - Да, они бывают довольно опасными. Я не очень обращал на них внимание, мисс, поэтому больше информации вы найдете в библиотеке. А почему они вам так интересны? - Хочу починить ваш механический оркестр, - ответила Кейт. – И подозреваю, что Ганс Воралберг очень даже мог использовать в его механизме, - она усмехнулась, - яйцо кукушки. Скажем, если это действительно окажется так, я не буду удивлена. - Да, Ганс не мог не добавить в свои изобретения какие-нибудь необычные детали. – Профессор Понс развел руками. – Ребенок. Он кашлянул. - Извините, мисс, но я хотел бы как можно скорее заняться фигуркой. Я сообщу вам о начале лекции. Кейт кивнула и направилась к выходу. И когда она уже готова была открыть дверь, на глаза, вдруг, попался знакомый предмет. За мутным стеклом шкафа, среди всего прочего, блестел золотыми боками музыкальный валик. Кейт бросилась к нему, помедлила. - Профессор Понс, этот музыкальный валик… что на нем? Старик поднял голову от бумаг и посмотрел, куда указывала Кейт. - Как вы сказали? Музыкальный валик? Я не знал, для чего нужна эта безделушка. Нашел ее недавно, когда перебирал старые вещи. Должно быть, прошлых времен… - Времен Ганса Воралберга! – перебила его Кейт. – Я уже встречалась с такими. Профессор… - Конечно, забирайте, мисс, - Он улыбнулся. – Услуга за услугу. Тем более, вы рады этой штуке не меньше, чем я вашей игрушке. Подумать только, сегодня день находок! Берите. - Спасибо, профессор! – Кейт схватила валик и выбежала из кабинета. Сердце бешено колотилось, пока она почти бегом шла до поезда. Еще одна частичка истории Ганса Воралберга была у нее. Натерпелось скорее ее услышать. Она пронеслась мимо опешившего Оскара и вставила валик в проигрыватель. Раздался щелчок и фигурки Анны и Ганса ожили вновь. Сестра обнимала брата. «Ганс, у меня грустные вести. Отец мертв. В прошлое воскресенье он мирно скончался во сне. Мне так одиноко… С тех пор, как ты уехал, отец сильно ослаб. Мне приходилось заботиться обо всем: следить за домом, вести дела на фабрике, управлять рабочими, договариваться с клиентами… Обо всем! А теперь… Понимаешь, я теперь не знаю, ради чего все это. Настали тяжелые времена, эта ужасная война не приносит ничего, кроме горя и разрушений. Автоматоны теперь никому не нужны. Меня поддерживает только надежда на твое возвращение. К твоему приезду я превращу фабрику во дворец, достойный твоего гения. Пожалуйста, береги себя. Я тебя очень люблю. Анна». Фигурки замерли. Кейт выщелкнула валик и поставила его на полку. Какое-то время, она молча стояла. Валик несколько разочаровал, потому как она ожидала какое-то послание от самого Ганса. На деле же, Анна «писала» ему, много-много лет назад. Кейт покинула поезд. Птиц у лестницы наверх стало еще больше, они воинственно повернулись в ее сторону, стоило только подойти. Кейт предприняла еще одну попытку прорвать оборону, но и она потерпела неудачу. Махнув на птиц, Кейт вяло поднялась на мост. Ноги сами принесли ее в библиотеку. Не то, чтобы она всерьез намеревалась найти там способ прогнать птиц, просто и жаркое солнце, и послание Анны, и предстоящее множество необычных дел (знал бы мистер Марсон, что Кейт ищет Ганса Воралберга через не совсем обычные способы – починку механического оркестра, заработанные деньги с которого пойдут на услуги баржи, коими все равно не удастся воспользоваться, не выяснив, прежде, что не так с пультом управления шлюзом), все это ввело Кейт в некоторую апатию. Библиотека была под стать остальному университету: огромный зал, с взмывающими под потолок шкафами, уставленными тысячами книг; мраморные колонны, выложенные рельефные надписи на латыни. В центр зала спускались лестницы, в два ряда стояли письменные столы, горели зеленые светильники. В библиотеке было всего три человека – писали, обложившись книгами и тетрадями. Кейт подошла к крайнему, попробовала поговорить. На то, чтобы молодой человек обратил на нее внимание, потребовалось некоторое время. - Амерзон? – спросил он рассеяно. – Что вам, в последнее время, там золотые россыпи обещали? Вон, Себастьян читал. – Он указал на стол в соседнем ряду. На краю лежала маленькая, но плотная книжица в синей обложке. – Ушел куда-то. Смотрите пока. Придет – не допроситесь. Кейт подошла к столу и взяла книгу. На обложке значилось: «Амерзон: Экспедиционные заметки. Александр Валембуа». Золотистой скрепкой, к середине, была заложена страница. Кейт открыла и наткнулась на изображение красноголовой, черноперой птицы. Очень удачно. «Красные амерзонские кукушки (Cuculus rosso). Этот подвид обычной Cuculus Canorus, будучи классическим обитателем амерзонских джунглей, является самым яркоокрашенным представителем пернатых среди местной фауны. Оперение мужских особей отливает ярко-алым, в то время как самки имеют более скромную, красно-бурую окраску. Среда обитания и пища. Красные кукушки населяют наиболее изолированные и густо заросшие районы амерзонских лесов. На верхних ярусах тропического леса они чувствуют себя полными хозяевами. Тем не менее, исследователю может представиться прекрасная возможность увидеть этих птиц, когда те предпринимают рискованное путешествие на нижние ветки в поисках лесного винограда Совиньон. Сочные винные ягоды очень нравятся кукушкам и являются основной пищей этих птиц. Бывает, что от большого количества съеденных плодов птицы приходят в состояние, близкое к опьянению, становясь после этого легкой добычей хищников. Есть самому, и быть съеденным другими! Таков неумолимый закон природы!» Теперь, наверняка, придется растить Совиньон в промышленных масштабах, подумалось Кейт, иначе ведь, конечно, птиц не разогнать. «Размножение. Как и другие разновидности кукушек, красные амерзонские кукушки перекладывают обязанности по выращиванию своего потомства на других пернатых. Такое паразитическое поведение позволяет виду активно размножаться при минимуме усилий. Самка кукушки обследует свою территорию в поисках строящихся гнезд. Для того, чтобы отложить собственное яйцо, она выжидает момент, когда хозяева отлучаются – обычное это происходит днем, после того как хозяйка гнезда сделает утром кладку. Отложив свое яйцо в выбранное гнездо, кукушка выкидывает одно хозяйское, которое потом уничтожает (иногда – съедая его). Чаще всего птенец кукушки появляется на свет раньше своих «сводных братьев и сестер». Вылупившись, птенец инстинктивно выбрасывает из гнезда оставшиеся яйца. Молодой кукушонок быстро растет; иногда его приемные родители вынуждены садиться на спину голодному птенцу, чтобы покормить его. Даже если яйцо кукушки значительно превосходит яйца хозяйской кладки по размерам, оно напоминает его окраской, пусть не абсолютно точно, но вполне достаточно, чтобы быть принятым большинством видов пернатых». Кейт села за стол. «Будущее вида. Любовь кукушек к винограду могла бы в скором времени оказаться губительной для вида. Европейские поселенцы, занимающиеся выращиванием винограда на берегах Амерзона, сильно сократили популяцию красных кукушек. Виноградари, чтобы защищать урожай от «безжалостного мародерства», объявили решительную войну этим птицам. Есть основания опасаться, что кукушки в ней проиграют. Красные кукушки сравнительно неплохо размножаются в неволе и являются одной из жемчужин орнитологической коллекции Баррокштадского университета. Тем не менее, ученые университета признают склонность этого вида к чрезмерной экспансии при благоприятствующих условиях в ущерб другим, более редким видам. В связи с этим руководство Баррокштадского птичника проводит политику контроля рождаемости, чтобы сохранить баланс в созданной ими искусственной среде». Кейт перевернула страницу и увидела изображение роскошной виноградной грозди, висящей на ветке с остроконечными широкими листьями. «Лесной виноград Совиньон. В наши дни дикий лесной виноград Совиньон – большая редкость. Количество растений резко сократилось в результате эпидемии экваториальной филлоксеры. В Европе разведением этого вида успешно занимаются исследователи с кафедры ботаники Баррокштадского университета. Работы баррокштадских ученых внесли значительный вклад в дело сохранения винограда Совиньон как вида». - Извините, это книга записана на меня! Кейт подняла голову. Перед ней стоял студент; высокий, в очках, с еще тремя увесистыми томами в руках. Вероятно, Себастьян. - Я просто заглянула. – Кейт отложила книгу и освободила ему место. Себастьян уселся, шумно двигая стул. - А где в Баррокштадте растет Совиньон? – спросила Кейт. Себастьян бросил на нее короткий взгляд и снова занялся книгами. - Тоже его ищите? – отвлеченно проговорил он. – А я думал, это только мое хобби. - Воевать с кукушками? – усмехнулась Кейт. - Разгадывать тайны, - буркнул Себастьян и скрылся за тяжелым «Иллюстрированным указателем растений и грибов». Когда Кейт выходила из библиотеки, от ее апатии не осталось и следа. Нужно было узнать, где растет этот пьянящий виноград, чтобы потом горстями скормить его озверевшим кукушкам и заполучить, таким образом, возможность подняться к металлическому ястребу и забрать из кладки яйцо. После отрегулировать, с его помощью, весы на дверном механизме, попасть внутрь механического оркестра и… разобраться на месте с очередной головоломкой Ганса. Кейт чувствовала себя высшим светом мировой адвокатуры. По приезду в Нью-Йорк она решила составить подробный отчет, чтобы и мистер Марсон смог узнать, с чем приходится сталкиваться некоторым юристам. Она толкнула дверь и вошла в кабинет профессора Понса. Тот сидел и писал за столом, на котором стало еще больше книг и испещренных листов. Кейт кашлянула, подходя к столу, и профессор поднял голову от толстой тетради. - Снова простите за беспокойство, - Кейт развела руками, - но мне нужна ваша помощь. Где мне найти лесной Совиньон? Профессор нахмурился. - Совиньон? Совиньон… - пробормотал он. – Это, кажется, какой-то тропический кустарник? Кейт кивнула. - Редкий кустарник с мелкими ягодами. Я нашла книгу об Амерзоне, там говорится, что Совиньон выращивают здесь, в Баррокштадте. Вы не скажете, где он растет? - Амерзонский Совиньон? – Профессор Понс почесал редкую бородку. – Не думаю, что он здесь есть. Это маловероятно, - сказал он более решительно. – Впрочем, спросите у начальника станции. Он присматривает за местной оранжереей. Я же, все-таки, палеозоолог. Он виновато улыбнулся и покачал головой. - Хорошо, - согласилась Кейт. – Не буду вам мешать. Она спускалась по лестнице, мимо изваяний мамонтов, и думала. Баррокштадт что-то скрывал от нее, Кейт чувствовала это профессиональным чутьем. Явно умалчивающий профессор Понс, перепугавшийся, вдруг, станционный смотритель, наконец, тот Себастьян, разгадывающий тайны и читающий об Амерзоне. Конечно, ей не было надобности вмешиваться в чужие дела; Ганса это касалось вряд ли, но все же, Кейт стало интересно во всем разобраться, когда она подходила к начальнику станции. Он все так же стоял на прежнем месте, у воды. - Еще не собираетесь уезжать? – спросил он. - Какое-то время нет. – Если бы Кейт действительно была сыщиком и расследовала что-либо в Баррокштадте, его обитатели прокололись бы сами и довольно быстро. – Не подскажите, где здесь найти Совиньон? - Нигде! – спешно ответил смотритель. – Не водится он тут! Я вообще первый раз о нем слышу. Поезжайте в Амерзон, ищите там свою птичью отраву. Кейт поборола желание рассмеяться. «Подозреваемый» был честен, как дитя. - Для человека, который в первый раз слышит об этом растении, вы, пожалуй, многовато о нем знаете! – весело сказала она. Смотритель заложил руки за спину. - Амерзон, Перу, Папуа, Новая Гвинея… Для меня все едино! Извините, мне пора. И он быстрым шагом прошел мимо Кейт и направился в сторону моста. - Подождите! Кейт не спешила догонять, а смотритель остановился на мосту через канал, оперся на перила и стал смотреть на далекую стену. Кейт подошла. - Простите, что отрываю! – в ее голосе не было и капли подозрительности, но смотритель грузно развернулся и с неудовольствием на нее уставился. - Вы не видите – я страшно занят! - Если честно, - Кейт слабо улыбнулась, - не вижу. - Да? А я занят! – Он вновь повернулся к ней спиной, опершись о перила. – Ужасно занят. Когда бывал свободен, говорил им, а теперь вот, ко мне, значит. Занят теперь! – гаркнул он. Кейт ничего не поняла, но продолжала «расследование». - Я тут ищу такие маленькие сочные ягоды. Не подскажите, где мне их найти? - Слушайте! – Смотритель развернулся, и Кейт отпрянула. – На станции нет никакого Совиньона! Тем более лесного! - Да? А мне как раз лесной Совиньон и нужен! - Совиньон, малина, смородина, - забормотал он, снимая фуражку. – Я в них не разбираюсь. И здесь ничего такого не растет. Кейт решила взять финальные аккорды: - Знаете, я тут прочитала одну интересную книжку – там написано, что Совиньон выращивают как раз здесь, в знаменитом баррокштадском птичнике. - Мало ли, что в книжке написано, - проворчал смотритель. – Вы верите всему, что пишут в книжках? - Не знаю, - Кейт щелкнула языком, - мне кажется, что вы меня обманываете. - Очень надо! – Он резко нацепил фуражку обратно. – Слушайте, я в глаза не видел вашего винограда! Идите, спросите у профессора. У Понса! - Но вы же начальник станции… - А мне никто ничего не рассказывает! – Было видно, что смотритель рассердился. – И я ничего не знаю. Идите к этому любителю древностей, а меня оставьте в покое! Меня не слушают, когда я им говорю, вот пусть сами и разбираются! И он отвернулся, замолчал и не отвечал больше на вопросы Кейт. - Хорошо! – уже строже сказала она и быстрым шагом спустилась с моста. Уж не совершили ли они тут какое преступление? Кейт не стала надумывать так серьезно. Что-то в Баррокштадте было нечисто, но вряд ли это что-то было настолько серьезно. Скорее всего, имелась какая-нибудь мелочь, которая казалась не страшной приезжему, и совсем наоборот – местным жителям. Как в какой-нибудь деревушке. Но Кейт зацепилась. К тому же, без Совиньона она не сможет пройти мимо кукушек и добыть яйцо. Приехавшей в Валадилену Кейт Уокер все эти мысли показались бы странными и, даже, довольно опасными, но Кейт, поднимавшаяся по огромной лестнице университета Баррокштадт, так не считала. Никогда еще ведение юридического дела не вызывало у нее столько интереса. Она вошла в кабинет профессора Понса, и, уже не извиняясь, заговорила еще с порога. - Скажите, если бы здесь, в Баррокштадте, выращивали Совиньон, вы бы об этом знали? - Э-э-э… - Профессор Понс даже встал из-за стола. – А что, вы считаете, что здесь есть Совиньон? - В библиотечной книге написано, - кивнула Кейт. - Спрашивайте у начальника станции, мисс. Если какое-то растение здесь есть, он обязательно его найдет. - Я уже у него спрашивала, - Кейт сложила руки на груди, - он послал меня к вам. Скажите, профессор Понс, что вы тут затеяли? Какую-нибудь контрабанду? – Она усмехнулась. – Мне нет до этого дела. Я просто хочу накормить амерзонских кукушек, чтобы они не обращали на меня внимания. Такой план! – Она едва не засмеялась. Старик глубоко вздохнул и сел обратно за стол. - Поговорите с ректоратом, - устало сказал он. – В конце концов, это они управляют университетом. Кейт поблагодарила его и вышла. На часах было без четверти шестнадцать, и ректорат, в полном составе, заседал за кафедрой, как и некоторое время назад. - Прошу прощения за беспокойство, господа, но у меня возникла маленькая проблема. Кейт говорила деловым, хорошо поставленным, голосом. Ответил ей ректор справа: - Проблема? Сейчас у всех свои проблемы, знаете ли! И земной шар от этих проблем пока не остановился! - И поезда со станции не прекратили уезжать, - добавил левый ректор. Кейт согласно кивнула. - Я бы хотела узнать у вас, как у высшей инстанции в университете, почему вы скрываете факт наличия в вашей оранжереи амерзонского лесного Совиньона? Кейт говорила, как не однажды на суде, и ректоры, кроме, разве что, старшего, съежились под ее серьезным взглядом. - Я говорила с начальником станции, с палеозоологом, еще с парой лиц, - Она решила подключить Себастьяна, - и, судя по их словам, здесь явно что-то не так! - Что за дерзкие заявления? – пропищал ректор справа. – В Баррокштадте нет Совиньона! Старший ректор кашлянул, и его коллега замер. - Видите ли, мисс, - заговорил он, - амерзонский Совиньон – это очень редкое и прихотливое растение. - Природные условия тропиков очень трудно воспроизвести! – снова вставил правый. - Трудно, но не невозможно! – Левый ректор подался вперед, облокотившись на кафедру. – К счастью, наша оранжерея прекрасно справляется с задачей. - И? – Кейт подняла бровь. - Маленькая ремарка, - поднял указательный палец старший ректор. – Если бы у нас была оранжерея, то она, безусловно, справлялась бы с этой задачей. - И что бы было, если бы у вас была такая прекрасная оранжерея? – спросила Кейт. - Это был бы всего лишь маленький садик за зданием станции, - отвечал старший ректор. – Наш смотритель им очень гордился бы! - Он бы о нем очень заботился! – кивнул левый ректор. – Если бы у нас была такая оранжерея, там все чудесно бы росло, и исключительно его, смотрителя, заботами! - Мы бы им очень гордились, - подхватил ректор справа. – Да и заслуг нашего палеозоолога мы тоже не забыли бы! - А он тут причем? Был бы? - А без него, - тянув слова, ответил правый ректор, - и без его лаборатории мы не смогли бы делать вино! - Это было бы очень хорошее вино, верно, коллеги? – спросил старший ректор. - Восхитительный нектар! – Ректор слева возвел к потолку руки. – Способный скрасить нашу рутинную работу и тяжелые обязанности! - Мы бы каждый год с нетерпением ждали нового урожая, - кивал правый ректор. - И мирно и порядочно существовали бы дальше, - закончил ректор старший. Кейт кивнула и почесала лоб: - Значит, если я вас правильно поняла, в Баррокштадте растет Совиньон. Его выращивают в саду за станцией, затем, под присмотром палеозоолога, делают из него вино, каковое, уже в готовом виде, попадает к вам на стол. – Она вздохнула и усмехнулась. – И, если не ошибаюсь, вы опасаетесь, что ваша деятельность попадет под классификацию «подпольный бизнес», а потому не спешите угощать каждого гостя университета Баррокштадт прекрасным напитком. Получается так? - И вовсе нет! – воскликнул ректор справа. - Вы нас неправильно поняли, мисс, - сказал левый ректор. - Мы ничего подобного не говорили, - покачал головой старший. – Зачем делать такие скоропалительные выводы? - Мы же говорили в сослагательном наклонении! – сказал ректор слева. – Вы же слышали, «Если бы»! - Так что бы произошло, если бы у меня возникло такое подозрение? – спросила Кейт. - Хм-м-м… Вы могли бы никому о нем не рассказывать, я думаю! – ответил старший ректор. - Да, если бы были так любезны сохранить это в тайне! – Уже и правый ректор подался к краю кафедры. – Это ведь всего лишь небольшое предприятие местного значения. Всего несколько бутылочек в год! - Совершенно верно, - кивнул старший, - это даже и бизнесом назвать нельзя! Иначе нам, конечно же, пришлось бы уплатить штраф! – Он помолчал. – Мы можем рассчитывать на вашу тактичность? - Не беспокойтесь! – заверила всех троих Кейт, примирительно поднимая руки. – У меня нет и не было намерения вмешиваться во что-то. Виноград мне нужен, чтобы успокоить кукушек, яйцо которых, да-да, - на лицах ректоров было удивление, - понадобится в починке оркестра. Но вам нужно вести себя малость неприметней, если вы так хотите сохранить все в тайне. – Она улыбнулась. – Если бы мне понадобился Совиньон, нашла бы я его в саду за станцией? - Если бы Совиньон был здесь, вы, несомненно, обнаружили бы его именно там, - согласился старший ректор. - Но начальнику станции пришлось бы провести вас туда! – добавил ректор справа. – Ключ был бы только у него. - Да, - заключил левый, - если бы дела обстояли так, как вы предположили, вам пришлось бы действовать именно так. - Спасибо, вам, господа! – Кейт церемонно склонила голову. - Не думайте, что университет разваливается на части! – сказал ей вслед старший ректор. – Мы внимательно следим за его состоянием – как духовным, так и физическим. - Не сомневаюсь, ректор, - совершенно искренне ответила Кейт и вышла в коридор. Начальник станции все так же стоял на мосту. Кейт встала с ним рядом, облокотилась на перила и тоже поглядела вдаль. - Вы меня обманывали, сэр, все это время, - дружелюбно сказала она. – Вы прекрасно знали, что в станционной оранжерее растет Совиньон! - Да нет же, нет! Не видел там я вашего Совиньона! - Я была в ректорате. – Кейт посмотрела на него. – Они мне все рассказали. Лаборатория профессора Понса превращена в настоящую винокурню! Но, - она предупредительно подняла руку, в ответ на расширившиеся от ужаса глаза смотрителя, - мне нет до этого никакого дела! Я вовсе не собираюсь сдавать ваш бизнес. Мне просто нужно немного этого винограда. - Ну, это вы уже слишком, - вздохнул смотритель. – Ну да, делаем винишко помаленьку, но только для себя. Ни о какой продаже не может быть и речи. Ничего противозаконного! - Я ничего не знаю, - улыбнулась ему Кейт. – Откройте, пожалуйста, оранжерею? - Конечно, мисс, сию минуту. Они спустились с моста, прошли за перрон, по дорожке, вьющейся через зеленые заросли, во влажное марево тропического сада. Остановились у больших металлических ворот, за которыми начиналась оранжерея. Смотритель отпер их ключом, и сделал приглашающий жест. - Пожалуйста, мисс. Ходите сколько угодно. И… - он замялся, - я, вообще-то, не обманщик какой-то, честное слово! Мне велят, я и делаю. И о чести университета надо думать, и начальство уважать… Вот и делаю, что могу. - Не беспокойтесь, - заверила его Кейт. – Я все прекрасно понимаю. - Спасибо вам, мисс! Смотритель кивнул и быстрым шагом пошел обратно через сад. Кейт же зашла в оранжерею. Она ожидала увидеть непроходимые джунгли, но оказалась под открытым сине-серым небом. Никакой оранжереи не было – на огороженной местности имелось озерцо с зеленой, поддернутой ряской, водой, а вдалеке раскинулся лесок, из самых обыкновенных деревьев. После птичьего гвалта станции, Кейт показалось, что она оглохла. Легкий ветерок ворошил желто-зеленую листву, колыхал заросли высокой травы; отсюда была видна приграничная стена и начинающиеся за ней хмурые серые холмы, далеко-далеко переходящие в угрюмые горы. Кейт шла по грунтовой тропинке, пока не увидела, в окружении высоких деревьев, кусты, сплетенные из множества жестких листьев, с висящими на ветках ярко-красными гроздьями винограда. Совиньон был крепкой крупной ягодой, с блестящими боками – Кейт невольно залюбовалась. Пробовать не решилась; сорвала две увесистые грозди и пошла назад. У озера она постояла какое-то время, вдыхая, наполненный запахом сада и свежестью далеких равнин, воздух. Солнце спряталось за облаками, сереющий мир добавлял округе еще больше таинственности и одиночества. Кейт смотрела вдаль, за стену, гадая, что может ждать ее там. На вид, лежащие дальше земли, без единого деревца, поддернутые легкой дымкой, действительно, веяли тревогой. Она поспешила вернуться на станцию. Пройдя по перрону, Кейт снова оказалась у лестницы. Птицы, вероятно, уже были готовы, что коварная расхитительница яиц явится к ним и в третий раз, и гурьбой встретили ее, распушая перья и открывая клювы. Видно, Кейт столкнулась с группой кукушек, в которой высоко чтились семейные ценности – птицы не хотели подпускать ее к лестнице никоим образом. Надеясь, что они не потеряли родовой любви к увеселительному винограду, Кейт сорвала с грозди несколько ягод и бросила недалеко от толчеи. Три птицы сразу же отделились от других и подковыляли к угощению. Прочие внимательно за ними следили. Кукушки схватили каждая по ягоде, заглатывая целиком, и Кейт бросила еще горсть, подальше от лестницы. Птицы, одна за другой, стали покидать свой пост. Путь был свободен. Не теряя времени, Кейт полезла наверх. Лестница была обнесена полукруглыми рамами, но расстояние между ними было достаточным, чтобы Кейт, при неосторожности, рухнула вниз. Через несколько секунд она запретила себе смотреть вниз – высота была впечатляющая, хотя она не добралась и до середины. Еще через какое-то время (Кейт казалось, она лезет вечность), она взобралась на промежуточную площадку, с которой, под самый потолок, вела лестница, немногим меньше предыдущей. Кейт перевела дух. Взглянула на проглядывающую сквозь вокзальные стекла равнину – полоска железной дороги уходила в непроглядный горизонт. Она собралась с силами и полезла дальше. Когда Кейт взобралась на вершину, ноги ощутимо дрожали. Ей казалось, что она не страдает боязнью высоты, но на деле выяснилось, что так только казалось. В Нью-Йоркских небоскребах Кейт была внутри, а не снаружи. Здесь же, ступая по тонкой, даже и обнесенной высокими бортами, площадке, она чувствовала себя крайне неуютно. Хорошо еще, что долго идти не пришлось. У края площадки, раскинув широкие длинные крылья, на суставчатом, спускающемся с потолочных рельс, штативе застыл, словно в полете, огромный, тронутый ржавчиной, механический ястреб. На спине, в открытом отсеке, и находилась кладка – среди нескольких желтовато-белых яиц выделялось одно розово-красное, больших размеров, и гораздо чище. Кейт осторожно перегнулась через металлический хвост ястреба и аккуратно достала яйцо, тяжелое и теплое. По размеру оно как раз походило на тот камень, что Кейт видела в правой чаше весов механического оркестра. Спускаясь обратно вниз, Кейт очень надеялась, что ее задумка и на этот раз окажется верной. У подножия лестницы ее уже поджидали рассерженные птицы, и Кейт едва избежала их щелкающих клювов. Сжимая в руках увесистое яйцо, она поспешила к оркестру. На мосту все так же стоял начальник станции; когда Кейт проходила мимо, он приветливо помахал рукой. - Мисс! Можно вас на минуту? - Да, сэр? - Вот, понимаете, я хотел извиниться за то недоразумение… - Он достал из-за пазухи пузатую бутылку из темного стекла, заткнутую коричневой пробкой. – В общем, я вам тут принес кой чего. Это Баррокштадский Совиньон. Хорошего урожая, вы уж не откажите в любезности… И он протянул бутылку Кейт. - Спасибо, - Она кивнула. – Как-нибудь попробую в дороге. - Вижу, вы достали-таки яйцо! – Смотритель усмехнулся. – В ректорате сказали, оно нужно для работы оркестра. Думаете, получится? - Надеюсь, - пожала плечами Кейт. Оказавшись у оркестра, Кейт вложила яйцо в левую чашу весов. С легким стрекотом, они застыли в равновесии, точно горизонтально. Кейт повернула винт, и тяжелая дверь отворилась. За ней оказалась круглая комнатка, с тянущимися в потолок, и дальше, к автоматонам, стальными тросами. Напротив двери вниз, под пол, вела лестница. Кейт спустилась, к сердцу заводного механизма, где увидела множество всевозможных гирь, цепей, шарниров и трубок. Она подошла к знакомому уже рычагу. Все предыдущие устройства фабрики Воралбергов, с которыми ей приходилось сталкиваться, казались просто безделушками, по сравнению с конструкцией механического оркестра. Кейт нервно закусила губу – никакого представления о том, с чего начинать и что дергать в первую очередь, у нее не было. Простояв какое-то время в оцепенении, она, решив начать хоть с чего-то, дернула за рычаг. И механизмы ожили, заработали шестерни, двинулись гири, зазвенели цепи. Стальные тросы натягивались, слабели; трубки поворачивались, менялись в пазах местами. Сверху послышалась скрипка, потом еще одна и, наконец, все три скрипача слились воедино в спокойной протяжной мелодии. Кейт, сложив руки на груди, смотрела на работающий механизм и размышляла, отчего никто в университете не смог завести его раньше. А, поднимаясь наверх, она решила, впредь, заранее не бояться изобретений Ганса, с которыми, в будущем, наверняка еще столкнется не раз. Автоматоны величественно водили смычками по скрипкам, мелодия лилась по университетской площади, тягучая, меланхоличная. Баррокштадт сделался еще более загадочным и, на взгляд Кейт, даже давящим. Она посмотрела на часы – приближался вечер. Успеют ли они, такими темпами, уехать до темноты? Кейт закрыла дверь и зашагала в ректорат. Ректоры встретили ее аплодисментами. Протяжное легато было слышно и здесь. - Он снова играет! – воскликнул ректор слева. – Отличная работа, мисс! - Неужели, яйцо амерзонской кукушки было для этого необходимо? – удивленно вопросил ректор справа. - Мы вам очень благодарны, мисс, - почтительно кивнул старший ректор. - Благодарны, и будем рады видеть вас вновь и впредь! Кейт, улыбаясь, кивнула. - Что ж, теперь наша очередь держать слово, - сказал старший ректор, протягивая Кейт маленький, туго набитый, мешочек. – Сто долларов, как и было обещано. - Спасибо, господа. - Теперь вы можете спокойно уезжать, - сказал ректор слева. - Кстати, как скоро вы собираетесь это сделать? – спросил правый. - Надеюсь, больше препятствий не возникнет, - ответила Кейт, убирая мешочек в карман. – Правда, я еще не разбиралась с пультом управления шлюзом. С кафедры, в основном, с левой и правой сторон, раздался тяжелый вздох. - Поторопитесь, мисс, - сказал старший ректор. – Может, начальник станции сможет вам помочь? - Да. – Кейт кивнула, решив не говорить, что начальник станции сам ничего не знает. – На всякий случай – до свидания, джентльмены, и простите за беспокойство. Все трое почтительно кивнули. Музыка оркестра была слышна и на площади перед станцией. Здесь в нее вплетался шум оранжереи. Кейт спустилась к пристани и окликнула моряков. Муж и жена вышли на палубу. - Вот ваши деньги, - помахала Кейт мешочком. – Я пересчитала – ровно сто! - Бросайте их сюда! – ответила жена. Кейт доверилась им целиком и полностью. Тем более что уплыть сейчас баржа все равно не могла. Она размахнулась и бросила мешочек на палубу. Мужик поднял, развязал, пересчитал. Сказал жене. - Спасибо! – передала она Кейт. – Вы легко достать доллар! - Я здесь не одна такая, - хмыкнула Кейт. – Что дальше? - Мы рады работать с вами! Теперь вы открыть шлюз, или мы не можем помогать! - Вы сами пытались его открыть? – спросила Кейт. - Ona z`ia kagho uns nimmt? – возмутился мужик. – Vi`adoma, we namagial`isya tur offnen! U ni`as bie vishl`o iesly bie nie ten panel, schwein, sabaka! Det er difficult und zroblena durni`em! - Мой муж говорить, инструкция сложный, - перевела женщина. – Не понимать руководство. Мой муж сердитый. А теперь и телефон сломан! - И что вы собирались делать? - Мы ждать ремонт! - Хорошо, - кивнула Кейт. – Я идти посмотреть. Тьфу! В общем, ждите. Может все окажется не так сложно. - Вот ключ. – Женщина достала из передника маленький ключик. – У нас всегда есть ключ для замок. Кейт поймала брошенный ключ. - Спасибо! Телефон зазвонил, когда она уже подходила к пульту. - Кейт, ну как ты там? Я видела вчера потрясающую шубку и сразу вспомнила о тебе. Ты там хорошо одета? Эти иностранцы совершенно не умеют одеваться по погоде! - Ты у меня такая заботливая, мама, - серьезно сказала Кейт. – Со мной все в порядке. Путешествую с ветерком. Отлично! - Так когда же ты вернешься? Фрэнк очень хочет с тобой познакомиться! - Какой Фрэнк? – Кейт задумалась. Потом вспомнила. – А, твой певец. Вы еще вместе? - Ни за что не угадаешь, какой он мне сделал вчера сюрприз! – Голос матери лучился удовольствием. – Он пригласил меня на благотворительный концерт в пользу… Ох, забыла, в пользу кого! Он пел там пару арий, а в самом конце пригласил меня на сцену! Ты представляешь? Я, на сцене! Меня видели тысячи людей! - Здорово. – Кейт разглядывала пульт управления шлюзом. Панель оказалась обыкновенным кнопочным телефоном с большой широкой трубкой, закрытым плотной прозрачной крышкой. - Я жутко испугалась, - продолжала мать, - неделю не была у парикмахера, да и платье было совсем простенькое. Но Фрэнк сказал, что в следующий раз он это учтет. Он такой хороший, Кэтти! – воскликнула она. - Не сомневаюсь, мам… - Было бы так здорово, если бы ты к нам присоединилась. Скоро у него еще один концерт… Когда же… - Мать замолчала, вспоминая. – Я стала такая рассеянная, Кейт. Смотри, опомниться не успеешь, как и у тебя начнется склероз! Когда ты уже… - Я учту, мам! – Кейт вставила ключ в замок, повернула, и открыла крышку. – Я рада тебя слышать. Нужно бежать! Целую. - Я тебя тоже целую, Кейт. У матери было все хорошо, поэтому она любила всех вокруг. Кейт спрятала телефон в карман и взялась за трубку телефона шлюзового. Из нее шли едва различимые гудки. Над телефонной панелью была табличка на неизвестном Кейт языке. По общим словам, да и по номеру ниже, она догадалась, что это телефон технической поддержки. Кейт пощелкала кнопками, но набора не произошло – из трубки все так же шел непрекращающийся гудок. Она достала свой телефон и набрала номер. После одного гудка раздался спокойный женский голос. Судя по всему, предлагалось выбрать желаемый язык. Английский оказался на третьем номере. - Здравствуйте. Центр управления шлюзами Восточного округа. Чтобы начать работу, нажмите «решетку». Кейт хмыкнула и нажала. - Если вы используете Гальтенбургский шлюз, нажмите «один». Если вы используете Морлоффский шлюз, нажмите «два». Если вы используете Кенингпастский шлюз, нажмите «три». Если вы используете Баррокштадский шлюз, нажмите «четыре». Для возврата в предыдущее меню, нажмите «решетку». Кейт выбрала нужный шлюз. - Если вы хотите поднять уровень воды, нажмите «один». Если вы хотите снизить уровень воды, нажмите «два». Для возврата в предыдущее меню, нажмите решетку. Кейт нажала на второй вариант. - Будет снижен уровень воды в Баррокштадском шлюзе. Для подтверждения команды нажмите «звездочку». Для возврата в предыдущее меню, нажмите «решетку». Кейт затаила дыхание. - Ваш запрос принят. К сожалению, в настоящий момент линии перегружены. Мы ответим на ваш запрос в течение двадцати трех часов. В случае срочной необходимости просьба перевести шлюз на ручное управление. Приносим извинения за вынужденную задержку. Связь прервалась. Кейт вздохнула. Неудивительно, что моряки с баржи до сих пор стояли на якоре. Она смотрела на приборную панель. Помимо разнообразных регуляторов и кнопок набора, на панели был и квадратик дисплея. Он никак не реагировал на нажатия кнопок, но после того, как Кейт щелкнула «решетку», цифры, вдруг, стали появляться. Можно было ввести только два числа. Она нажала: «четыре», «два» - «Баррокштадт», «Понизить». Ничего не произошло. Кейт подумала и ввела: «два», «четыре» - «Понизить», «Баррокштадт». Раздался шум, камень под ногами завибрировал, и водная гладь канала дрогнула, начав стремительно опускаться. За мгновение уровень воды снизился до уровня нижнего бьефа, заработали механизмы, створки ворот дрогнули и отворились. Шлюз был открыт. Кейт посмотрела в сторону баржи, с которой уже махали радостные моряки. Затем они принялись отвязывать тросы. Послышался звук работающего мотора и баржа, задымив трубой, медленно поползла. С лязгом поднимался якорь. - Danken, mademoiselle! – воскликнул, высунувшись из окна рубки, капитан. – Du bist schon! A`y, shenschina! Said merci greetings lady and fur die arbeit! - Что сказал ваш муж? – спросила Кейт у появившейся на борту жены. - Мы торопиться! – ответила та. – Пропуск уже готов! Они удостоверились, что баржа зашла точно в шлюз, и Кейт набрала на пульте команду поднятия уровня воды. Закрылись ворота, баржа стала медленно подниматься, пока не оказалась с перроном наравне. К облегчению Кейт, моряки вовсе не собирались бросать ее, не выполнив свою часть уговора. Мужик раскрутил и швырнул на перрон длинную тяжелую цепь с крюком на конце, и Кейт побежала на ту сторону, через мост, мимо наблюдающего за происходящим смотрителя, к поезду. Из вагона выглянул Оскар, Кейт помахала ему на бегу. Она подняла цепь и закрепила крюк на одной из выступающих труб в передней части локомотива. Баржа тяжко загудела, дым повалил еще сильнее, цепь натянулась, как струна. Кейт предусмотрительно отошла подальше. Медленно, но верно, поезд начал двигаться, ведомый баржей. Кейт со всех ног бросилась к заводнику. Вдруг зазвонил телефон. Не сбавляя темпа, она нажала на кнопку ответа: - Да! Из трубки послышался спокойный тихий голос. - Мисс Уокер, это профессор Понс. Я скоро начну лекцию о юколах, пожалуйста, не опоздайте. - Пятнадцать минут у меня есть? – крикнула Кейт, и профессор, наверняка, удивился такой резкости. - Да, мисс. Лекция начнется через полчаса. - Я постараюсь успеть! Извините! – И она отключилась, споткнувшись и едва не упав. Поезд остановился, Кейт, через площадку вагона, перелезла на другую сторону и увидела, что заводник оказался ровно напротив люка локомотива. Кейт вернулась к барже и отцепила крюк. Муж и жена радостно махали ей руками, а баржа, сквозь открывшиеся в стене ворота, покидала территорию Баррокштадта. Кейт только сейчас подумалось, что баржа держит путь туда же, куда и они с Оскаром, но задавать вопросы уже было поздно. Ворота в стене закрывались, судно, набирая ход, разразилось низким протяжным гудком. Кейт посмотрела на строение на стене. Наверняка, решетка открывалась не сама. Оставалось надеяться, что с воротами проблем не возникнет. В кабину машиниста, через грузовой вагон, пришел Оскар. - Приготовься! – крикнула ему Кейт. – Я начинаю заводить пружины! - Очень хорошо, Кейт Уокер. – Голос Оскара стал намного бодрее от нетерпения скорее отправиться в путь. – Мы продолжим путешествие! Кейт снова перебралась на платформу с заводником и, уже умудренная опытом, с легкостью завела поезд. - Отлично, Кейт Уокер! – подтвердил Оскар. - До следующей остановки, - буркнула она. Снова зазвонил телефон. Кейт от этого начинала уже уставать – хотя раньше трубка, практически, не отключалась. Раньше – это несколько дней назад. Кейт усмехнулась. Звонил Дэн. Она решила, что на этот раз будет исключительно приветливой. - Привет! - Где ты сейчас? - В Баррокштадте… Она не придумала, что еще можно было сказать. - Это такой город, да? Надеюсь, твой наследник живет там. Когда ты возвращаешься? - Тут огромный университет, ты себе даже не представляешь. – Кейт прислонилась спиной к стенке заводника, глядя на возвышающееся здание вокзала. – А на станции держат редких птиц! Жаль, что тебя тут нет. Я знаю, тебе бы понравилось! - Неплохое местечко для отдыха, как я понял. – Он не разделял ее восторга. – Когда ты возвращаешься? Кейт вздохнула. - Не думаю, что очень скоро, Дэн. Тут все запуталось. Я запуталась. Но задание еще не выполнено, так что… - Кейт, что с тобой? В голосе Дэна была усталость. На нее, вдруг, всей тяжестью навалилось осознание того, насколько ему плохо. Ведь она действительно, мало того, что держала его в постоянной неизвестности, поступала очень нехорошо. Кейт молчала. - К черту твою работу, Кейт! Она для тебя важнее всего? Если бы у тебя с приоритетами все было нормально, мы бы не влипли теперь в неприятности! - Какие неприятности? – она испугалась. - Контракт! – заорал Дэн. – Ты мне нужна была не только для красивого платья, но еще и в качестве юриста! Мы же договаривались! Я перенес встречу, а теперь Голдберги дают мне понять, что я не единственный, с кем они могут вести дела. Я ищу нового юриста, ему тоже придется платить… - Замолчи! Кейт сорвалась на визг, и Оскар обеспокоенно выглянул из кабины. - Это у меня здесь неприятности, понял! И там у меня неприятности – пошел ты со своими Голдбергами и их контрактом! Я тебе нужна только для этого? В таком случае, можешь вообще меня не ждать! - Я не хочу разговаривать с тобой в таком тоне, - сдержанно сказал он. – Перезвони мне, когда успокоишься. - Я была абсолютно спокойна, пока ты не позвонил. И была рада, когда ты позвонил! Но ты звонил не мне! Тебе был нужен юрист! - Ты эгоистка. - На себя посмотри! Она едва не продавила кнопки, сбрасывая вызов. Со злостью пнула ни в чем не повинный заводник. Оскар робко проговорил: - Все в порядке, Кейт Уокер? Она посмотрела на него. Поезд был заведен, впереди ждала неизведанная земля, через несколько минут начиналась лекция профессора Понса, на которой она, возможно, узнает еще что-нибудь о Гансе Воралберге. Кейт улыбнулась и кивнула. - Нормально, Оскар. – Взглянула на стену. – Как думаешь, ворота откроются сами или их придется открывать нам? - Как я понял, Кейт Уокер, локомотив обладает необходимым механизмом для того, чтобы открыть замок. Но, согласно правилам, отправление в данный момент невозможно. Кейт, в глубине души, ждала чего-то подобного. - Почему, Оскар? – мягко спросила она. - Вы должны иметь на руках документ, подтверждающий и разрешающий пересечение границы. - И где я смогу его получить? - Вероятно, там, Кейт Уокер. И он указал на вершину стены. - Понятно. – Кейт посмотрела, потом развернулась и пошла к лестнице вагона. – Займемся этим попозже. Сейчас у меня лекция! Надеюсь, скоро поедем, Оскар. Автоматон кивнул. Кейт на миг заскочила в вагон и оставила на столе подаренную бутылку с Совиньоном, после, скорым шагом, пошла к вокзалу. Перепалка с Дэном, как будто, дала ей новых сил. Путешествие казалось ей прекрасным, захватывающим; думать о возвращении в Нью-Йорк даже не хотелось. Впереди ее ждало еще сколько-то остановок, наверняка, таких же необычных, как и Баррокштадт, и Кейт этих остановок хотела. Оторванные от реальности миры, через которые Ганс проложил для Анны путь, будоражили воображение, и Кейт чуть ли не бежала, боясь опоздать на лекцию о загадочном народе юколов. На мосту ее встречал улыбающийся смотритель. - Все получилось, мисс? – радостно спросил он. - Да! Поезд готов, осталось только разобраться со стеной. Скажите, - Кейт перевела дух, - там, наверху, кто-то есть? - Есть, - ворчливо ответил смотритель. – Капитан Малатеста. День и ночь он на посту, охраняет наш покой. Чтобы ехать дальше, вам нужна виза. А выдать ее вам может только капитан. - А вы не спрашивали у моряков на барже, куда они плывут? - Ну их, - махнул рукой смотритель. – Они там у себя на родине. Им-то нечего бояться – сами такие есть. Но вам, мисс, следует остеречься. - Я буду настороже, - сказала Кейт. – Извините, я спешу. Она вышла со станции, поднялась по мамонтовой лестнице и вошла в прохладные университетские коридоры. С площади мягко звучал оркестр. Кейт прошла в кабинет профессора, но его там не оказалось. Сообразив, что аудитория, вероятно, находится за винтовой лестницей, она зашагала по ступенькам. Круглый просторный зал с куполообразной крышей, освещенный серым небом и неяркими лампами, был практически пуст. Кейт насчитала пять человек, сидящих в разных местах, на поднимающихся амфитеатром длинных скамьях. Внизу, за кафедрой, стоял профессор Понс. Увидев Кейт, он помахал ей рукой. - Мисс Уокер! Заходите, заходите! Мы только вас и ждем. Кейт уселась на втором ряду сверху. Профессор потребовал погасить свет и включить проектор и тут же зал погрузился во мрак, а спустя мгновение огромный экран за кафедрой осветился, на нем появилось изображение бредущих через снежный буран людей, одетых в меха и шкуры, над которыми возвышались, покрытые снегом, мамонты. Голос профессора Понса доносился из шума проектора, и Кейт вслушивалась, боясь пропустить хоть одно слово. - Кто такие юколы? Юколы – это одна из народностей Крайнего Севера, о которой известно очень мало. Живут они далеко, у северных границ Сибири. Удаленность от цивилизации и суровые климатические условия привели к сильному сокращению их численности. Эти несколько слайдов за моей спиной являются, по существу, единственным достоверным материалом, который имеется в нашем распоряжении. Один русский исследователь выполнил эти рисунки и отснял фотографии около ста лет назад. Именно ему мы обязаны нашими знаниями о юколах и их культуре. На экране было фронтальное изображение всадника и мамонта, борющихся с яростной бурей, в мрачной ледяной пустыне. - Насколько нам известно, корни юколов уходят к последнему Ледниковому Периоду. Интересно, что следы их пребывания обнаружены в Западной Европе, а точнее – в центре Альп. За последующие столетия этому народу пришлось проделать долгий путь до крайнего севера, их последнего места обитания. Причиной их миграции была сильная зависимость от мамонтов. Мамонты использовались как верховые и грузовые животные, служили источником мяса, шкур, жира и слоновой кости. Не вызывает сомнения, что юколы находились с мамонтами во взаимовыгодном симбиозе. Когда ледник начал отступать, мамонты стали мигрировать на север, а вместе с ними откочевали и люди. На слайдах появилось племя. Ускоглазые, темноволосые, как отметила Кейт, все до одного, красивые люди, одетые в вязаные одежды, с сумками на плечах, сидящие в пещере, у костра, подле стены с изображением мамонтов. - Доисторические наскальные рисунки, приписываемые юколам, первыми натолкнули меня на мысль, что этот народ как-то ухитрился приручить мамонтов. Насколько нам известно, это единственное доисторическое племя, среди рисунков которого встречается изображение мамонта с наездником на спине. Сегодня, благодаря этой подлинной фигурке из шкуры мамонта, которую я датирую верхним неолитом, я нашел подтверждение своей гипотезе. На экране появился фотоснимок игрушки Ганса. - Предки юколов действительно умели приручать мамонтов! Доисторический человек не обладал буйной фантазией, он изображал лишь то, что видел. Эта фигурка – всего лишь детская игрушка. Как мы выяснили, существование юколов было напрямую связано с мамонтами. Из шкур мамонтов шили одежду. Их использовали как строительный материал для хижин. Из бивней изготовляли инструменты, оружие, украшения. Интересно, что исчезновение мамонтов около двенадцати тысяч лет назад не сразу сказалось на быте юколов. Похоже, этот народ и в дальнейшем существовал за счет мамонтов. Невероятно, но вплоть до начала нашего века, юколы все так же продолжали использовать шкуры и мясо мамонтов, да и обработка мамонтовой кости с веками не прекратилась. Слайды менялись, являя разные моменты жизни племени. Мамонты фигурировали даже в самых бытовых сценах. - Данный факт можно объяснить тем, что юколы нашли способ использовать замерзшие туши мамонтов, которые в изобилии имеются на Крайнем Севере. Предположение, что они прожили, таким образом, более трех тысяч лет, может показаться правдоподобным, однако для научного сообщества, которое, признаюсь, не слишком продвинулось в этом запутанном вопросе, такое объяснение не является достаточным. В связи с отсутствием достоверных научных данных, нам приходится строить гипотезы, основываясь на памятниках материальной культуры юколов. Впрочем, исследовательский отдел, который я имею честь представлять, на данный момент полностью убежден, что все эти легенды не имеют под собой реальной основы. Это не более чем средство скоротать долгие полярные ночи. Хорошим примером подобных историй служит миф о слоновом ковчеге, изложенный в брошюре, которую вы все получили. Кейт огляделась. Действительно, перед каждым студентом лежала тоненькая желтоватая книжка. Правда, открыли ее, только, два человека. - Согласно легенде, где-то на затерянном острове у северного побережья Сибири до сих пор существуют живые мамонты. Такой вот пережиток ледникового периода! Небольшая популяция чудесным образом выжила и просуществовала, благодаря заботе юколов, более двенадцати тысяч лет. Остров, на котором якобы живут эти доисторические звери, называется Сибирией. Я призываю вас не поддаваться искушению и не верить всей этой околонаучной чепухе. Острова Сибирия нет ни на одной карте, а сама идея, что мамонты могли дожить до наших дней, полностью абсурдна. Слайды менялись и остановились на печального вида человеке, отдаленно напоминающего своих предшественников-юколов; совершенно некрасивого, обрюзгшего, в грязной одежде, с мятой сигаретой в пальцах и с большим граненым стаканом на столе. Рядом стояла наполовину пустая бутылка. - Юколы, к сожалению, стали первыми жертвами колонизации центральной Сибири, которую проводили русские в двадцатом веке. Массовая коллективизация в тридцатые годы, не говоря уже о тех лишениях и притеснениях, которые пришлось вытерпеть юколам, прервали их древние культурные традиции. Во время правления коммунистического режима этому народу пришлось столкнуться с теми же политическими и социальными проблемами, что и остальному населению Сибири. В результате часть юколов отказалась от своих национальных корней и полностью обрусела. Другая часть пытается возродить древнюю культуру, забытую в годы советской власти. Вновь замелькали картины бескрайней заснеженной тундры. - В начале двадцать первого века остатки племени юколов вернулись на земли предков. Где они обитают теперь, и какова их дальнейшая судьба, никому неизвестно. Само их существование оставалось бы недоказанным, если бы время от времени их не встречали в отдаленных поселениях сибирской тундры, где они выменивают нужные им товары на бивни мамонтов. Профессор кашлянул. - Вот, собственно, и все. Проектор затих, включился свет. Крайний от Кейт студент открыл глаза и потянулся. - На сегодня все, – сказал профессор Понс. – Благодарю за внимание, мисс Уокер. Пожалуйста, зайдите ко мне в лабораторию, я верну вам вашу фигурку. Там же вы найдете и фотокопию материалов к лекции, если вас это заинтересует. Все свободны. Студенты покидали аудиторию. Ушел и профессор Понс, через дверь за кафедрой. Кейт посидела какое-то время в тишине, потом поднялась и пошла в профессорский кабинет. Профессор Понс собирал листы в папку. - Отличная лекция, профессор! – поздравила его Кейт, подходя к столу. – Вы были правы, я и не подозревала, что мамонты – это так интересно! - Интересно. – Профессор кивнул. – А ведь вы познакомились только с верхушкой айсберга. Впрочем, если я пробудил в вас интерес к палеонтологии, мне есть, чем гордиться! - А Ганс Воралберг соглашался с вашей гипотезой насчет приручения мамонтов? - Ну, Ганс ведь не был ученым. – Он усмехнулся. – Он был помешан на идее найти живых мамонтов. Это уж несколько чересчур, я считаю. - Вы не верите, что мамонты могли выжить? - Мамонты вымерли тысячи лет назад, это проверенный факт. – Профессор завязал толстую папку и положил ее в ящик. – Если в Сибири и сохранились мамонты, то только в замороженном виде. Кейт вздохнула. - Как вы думаете, куда мог отправиться Ганс после Баррокштадта? - Понятия не имею, - покачал головой профессор. – Но не удивлюсь, если он поехал искать юколов. Или то, что от них осталось. Кейт взяла фигурку мамонта и предложенные профессором скрепленные листки. Это и была легенда о слоновом ковчеге. Распрощавшись, Кейт вышла из кабинета. К ректорам решила не заходить – они и так узнают, что поезд перестал нарушать покой станции. Постояв, в последний раз, перед играющим оркестром, она направилась к поезду. Этот круговертный день подходил к концу. Бледно-розовое небо на горизонте угнетающе темнело. Над каналом, за станцией, стелился белесый туман; на стороне разрушенных домов, в высокой траве, стрекотали сверчки. В окнах строения на стене, пограничного поста, как поняла теперь Кейт, света не было. Кейт поднялась в вагон и вернула мамонта на полку. Подойдя к локомотиву, она окликнула Оскара. Автоматон не отозвался, и Кейт поднялась в кабину машиниста. Там оказалось пусто. Кольнуло легкое беспокойство, но Кейт, тут же, облегченно выдохнула – Оскар выглядывал из окошка будки на перроне. Кейт поняла, что рано радовалась – автоматон нашел все-таки кассу и, судя по всему, не собирался уезжать, ей не воспользовавшись. Кейт подошла. - И что ты тут делаешь, Оскар? - Нам необходимо выполнить все таможенные и железнодорожные предписания, Кейт Уокер, - ответил автоматон. Она вздохнула. - Оскар, тебе не кажется, что об этой ерунде давно пора забыть? Автоматон отрицательно помотал головой. - Чтобы пересечь границу, нам необходима выездная виза, Кейт Уокер, как я и говорил. - Я помню. - Кроме того, вам понадобится билет. - Оскар, - Кейт взмолилась, - тебе не кажется, что мы и так потратили достаточно времени сегодня? Пожалуйста, поехали дальше! - Вы недостаточно быстро отыскали заводник, Кейт Уокер! - Что? – Она задохнулась от возмущения. – А ты, между прочим, вообще отказался мне помогать! - Согласен, Кейт Уокер. – Автоматон протянул руку. – Дайте мне визу. Кейт побарабанила пальцами по металлическому окошку кассы. Потом кивнула и отошла. Она обошла будку, дернула дверь с другой стороны, но Оскар заблаговременно заперся. Кейт без злобы пнула порог и подошла к подножию стены. Здесь, в выступающей колонне, был вход. За дверью оказалось тускло освещенное холодное помещение; по стенам змеились разнообразные трубы, наверх поднималась многоуровневая лестница – вершина ее тонула в полумраке. Стук каблуков по металлу отдавался эхом, Кейт поднялась на последний ярус и оказалась перед железной дверью. Тяжело, со скрипом, ее удалось открыть, Кейт глубоко вдохнула леденящий воздух – она стояла на вершине стены. Над головой возвышался огромный винт непонятного предназначения, который обратил на себя внимание еще по приезду. С широкой площадки, обнесенной могучими каменными бортами, открывался завораживающий вид на безграничную серую пустыню. Железная дорога уходила вникуда. Стена и правда выглядела истинно военным сооружением, с высокими стальными зубьями, каменными уступами; она напомнила Кейт, виденные как-то в музее, укрепления времен Мировых войн. Зазвонил телефон. Это была Оливия. - Рассказывай, что там у тебя происходит! – Голос был обеспокоенный. - Да все хорошо, - бодро ответила Кейт. – Завела механический поезд, который везет меня к господину Воралбергу. Выслушала лекцию о мамонтах. Сейчас, вот, стою на вершине огромной крепостной стены, навроде Великой Китайской. Ты бы видела, какая она здоровая! - Да я не о том! – Оливия недовольно одернула. – Что там у вас с Дэном? - А что? - Да я его видела только что, он сказал, что вы поругались. - Это он преувеличил, - Кейт стало обидно, что лучшая подруга ее совсем не слушала. – Перенервничали, покричали. Ерунда. - Знаешь, я не люблю лезть в чужие дела, но он был немного не в себе. Ходил как в воду опущенный. - Дэн? – Она усмехнулась. – Как в воду опущенный? Ну да. - Не то слово! – Оливия повысила голос. – Знаешь ведь – когда ему волосы на лоб падают, в глазах туман, а брови одна на другую налезают! - Никогда не замечала, – фыркнула Кейт. – Ну, может я и впрямь переборщила немного. Наверное, это дело меня вымотало, и я хотела немного сочувствия, а он все попрекал меня этими Голдбергами. - Понимаю, - доверительно протянула Оливия. – Ладно, на меня-то ты всегда можешь рассчитывать! Так как дела? - Говорю же – продвигаюсь, но медленно. Ганс Воралберг становится все интереснее. - Ясно. – Оливия курила. – По крайней мере, ты там не скучаешь, в отличие от нас. Тут вообще тоска, а без тебя и подавно. Когда ты вернешься? - Скоро. Надеюсь, что скоро, а не то Марсон меня живьем съест. До скорого! - Надеюсь, что до скорого. Будь поласковее с Дэном в следующий раз, хорошо? - Постараюсь. Кейт спрятала телефон в карман. С пустошей дул пронизывающий ветер. Ворота слева оказались заперты, и Кейт, желая скорее укрыться от ледяных порывов, поспешила по настенному пролету к пограничному посту. В просторном помещении, с серыми каменно-стальными стенами, полными замысловатых конструкций и механизмов, освещенном холодным белым светом множества маленьких ламп, у длинного смотрового окна, больше похожего на бойницу, стоял, заложив за спину руки, высокий человек в военном мундире. Он взглянул на вошедшую Кейт и медленно отошел от окна. - Добрый вечер, - поздоровалась Кейт. - Капитан Малатеста, командующий Баррокштадтской пограничной заставой, к вашим услугам. – Он почтительно кивнул. - Мой поезд стоит перед вашими воротами. Чтобы ехать дальше на восток, мне нужна виза. Мне сказали, что выдать ее можете только вы. - Верно, за визы отвечаю я. Но сейчас я перестал выписывать визы: пересекать границу теперь нельзя. - Почему? – спросила она. – А как же баржа? Им можно? - Можно, мисс. – Капитан был спокоен и холоден. – У них многоразовая виза. К тому же, они держат путь к себе домой. Вы же, как я вижу, из несколько других мест. Зачем вам нужно за стену? Кейт вздохнула. - Я юрист. Моя компания поручила мне найти одного человека в Сибири. - Странное задание, - задумчиво ответил Малатеста. – Так рисковать из-за пустяковой цели. - Почему вы решили, что цель пустяковая? – недовольно спросила Кейт. – На мой взгляд, пустяки – это то, чем вы тут занимаетесь. От кого вы охраняете эту бесполезную стену? Капитан хмуро посмотрел на нее. - Мне бы следовало рассердиться, мисс, но я вас прощаю. Вы еще очень молоды и не подозреваете об опасностях, которые нас подстерегают. Слишком опасно для вас дальнейшее путешествие, тем более без охраны. - Но почему, капитан? – Кейт начинала злиться. – Хоть вы расскажите мне толком, что там, за этой стеной? - Враги, мисс. Враги! – Его лицо огрубело. – Я уже несколько лет наблюдаю за ними в телескоп. Там стоит конный воин, это разведчик вражеской армии! Он шпионит за нами! Потому-то я всегда на стороже. Нельзя допустить, чтобы темные времена повторились вновь. Взгляните на дома на том берегу и подумайте. – Капитан сжал губы. – Он знает, что я знаю, что он здесь, понимаете? И пока я за ним наблюдаю, он не будет ничего предпринимать. - Вы уверены? – устало спросила Кейт. - Взгляните сами. Он указал на стоящий у окна телескоп, со множеством ручек и регуляторов, установленный на высоком штативе. Кейт прильнула к трубе. Картинка была сильно размыта, но она действительно углядела силуэт всадника, припавшего к спине своего скакуна. Они стояли, не шевелясь, и Кейт казалась странным не только эта выдержанная неподвижность, но и сам силуэт: создавалось впечатление, что всадник сидит верхом вовсе не на коне. Уж слишком неправдоподобным выглядело его длинное туловище. Кейт щелкнула регулятор резкости. Пелена стала меньше. Щелкнув еще раз, она увидела, что и всадник выглядит не совсем обычно, а еще щелчок спустя, Кейт едва не рассмеялась. Она вовремя проглотила смешок и окликнула начальника заставы. - А сколько времени стоит тут этот вражеский воин? - Долго, очень долго. – Капитан, щурясь, смотрел за окно. – Но они могут атаковать в любой момент! Нельзя предсказать заранее. - И он все время не двигался с места? – сдерживая улыбку, спросила Кейт. - Казаки – опытные солдаты, мисс, - устало ответил Малатеста. – Они очень терпеливы и выносливы. - Капитан, - Кейт отошла от телескопа, - уверяю вас, это вовсе не всадник. Это просто сухое дерево. - Дерево? Что за чепуха! Вы, мисс, просто не видели за свою жизнь ни одного казака. - Не видела, - согласилась Кейт. – И сейчас не вижу. Это дерево, сэр. Ваш телескоп… плохо отрегулирован. Разве вы не замечали? - Мисс, вы говорите сейчас ерунду. – Капитан Малатеста оставался спокойным, но скулы его были напряжены. – Там – враг! А дальше – еще больше врагов, целая империя! Рано или поздно их орды нахлынут, и даже эта стена не остановит их. Но сейчас они выжидают. Выжидаю и я. Меня не удастся сломить, мисс. И вам, пришелице из совсем другого мира, в тех краях делать нечего! Кейт крепко сжала зубы, но, тут же, успокоилась. Несколько дней назад она, вероятнее всего, не вытерпела бы такой ненормальной ситуации. Но Валадилена и, вот теперь, Баррокштадт, изменили ее. Это были вырванные из реальности миры, застывшие в своем состоянии. Малатеста верил, что там, далеко, таится зло, и Кейт не удивилась бы, окажись оно, в действительности, так. Темная империя – это страна уплывших на барже моряков, могучий Советский Союз, который наводил ужас на весь цивилизованный мир треть века назад, а сейчас почти что канул в небытие и превратился в призрачные земли. Мало кто знал, что происходит там в нынешнее время и, по общепринятому мнению, никто знать и не стремился. Опустошенное после кровопролитных войн государство, где люди вынуждены не жить, а выживать, считалось последним таким местом на земле, где закон отсутствовал как понятие, а жизнь не стоила и ломаного гроша. Но мир этот был мертв и не представлял никакой опасности, как много лет назад. Это было известно, но в Баррокштадте же считали по-другому. Быть может потому, что пережили гораздо больше других. Кейт подумала, что, оказавшись за стеной, она уже окончательно перестанет быть той Кейт Уокер, что несколькими днями раньше приехала в Валадилену в лице представителя компании «Марсон и Лармонт». И это ее нисколько не заботило. Малатеста, все же, взглянул в телескоп, но только лишь для того, чтобы непоколебимо покачать головой. - Я охраняю этот пост один с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, - сказал капитан. – До этого его охранял мой отец, покойный подполковник Малатеста. Мы знаем свои обязанности, мисс. - Хорошо. - Кейт кивнула. Ее взгляд упал на стол, стоящий в углу, заставленный различной аппаратурой и опутанный проводами. Поверх стопки листов лежали тонкие круглые очки с сильно загнутыми дужками. Стекла были разбиты. Бедный капитан Малатеста не обладал острым зрением. Столько лет он стоял в неведении, наблюдая за неподвижным высохшим стволом на холме. Для всего мира опасность миновала три десятка лет назад, но капитан по сей день находился на боевом посту. - Замечу, что ваш поезд вписывается в здешний антураж, мисс. – Лицо его сделалось мягче, в голосе исчезли ледяные нотки. – Скажите, он имеет какое-нибудь отношение к человеку по имени Ганс Воралберг? - Вы его знаете?! – воскликнула Кейт. Капитан Малатеста кивнул. На губах появилась печальная улыбка. - Как только я увидел ваш изумительный локомотив, я сразу сказал себе: «Господи, такую машину мог выдумать только Ганс Воралберг!» Я знаю, что говорю, мисс, ведь это именно он сконструировал ворота! Это была его последняя работа для Баррокштадта. - Вы его знали лично? - Нет, конечно. Я тогда был совсем ребенком. Моя семья жила на том берегу… - Он помолчал, потом продолжил. – Отец много рассказывал о нем. Да и в университете есть множество его изобретений. Кейт кивнула. - Я вижу, его страсть к механизмам с годами не утихла? – сказал Малатеста. – Как он поживает? - Честно говоря, я сама с ним не знакома, - ответила Кейт. – Именно его я и должна найти. Это связано с наследством. Этот поезд привезет меня к нему. Капитан задумчиво покивал. - И он где-то там? В Темных землях? - Скорее всего. Да. - Да, - он вздохнул. – Изобретения Ганса Воралберга всегда были полны сюрпризов. Я не знаю, как поступить. Я не могу отправить вас навстречу этому дозорному. - Я что-нибудь придумаю, - сказала Кейт и указала на очки. – Вижу, у вас случилась неприятность? - Довольно давно, - ответил Малатеста. – Я научился обходиться без них. Даже чересчур, подумала Кейт. Она спустилась вниз, к подножию стены, и подошла к кассе. Оскар был все еще там. - Визу мне не дают, - сказала она, облокачиваясь на прилавок. – Чтобы открыть ворота одного поезда достаточно, или же нужно, чтобы и на стене кто-то управлял? - Механизм активируется на стене, - кивнул автоматон. – С локомотива же открывается замок. - В таком случае, у тебя нет запасных очков? – вздохнула Кейт. – Желательно, посильнее. - Нет, Кейт Уокер. - Я пошутила, Оскар. - Она щелкнула пальцем по прилавку и отстранилась. В поезде тоже не оказалось ничего подходящего. Кейт заварила чай. До темноты еще оставалось пара часов, нужно было найти способ доказать капитану, что спокойствию стены никто не угрожает. Кейт не верила в то, что за воротами ее будет ждать неминуемая опасность, хотя и не отрицала местные страхи. Дома за каналом служили вечным напоминанием. Опять нужно было идти в университет. Например, к профессору Понсу – наверняка у него найдется подходящее стекло, способное показать Малатесте правду. Кейт наскоро перекусила и отправилась к станции. Станционный смотритель куда-то ушел, без баржи канал выглядел непривычным, освещенный закатной бледностью, Баррокштадт чувствовался еще более одиноким и пустынным. Оркестр на площади выводил теплые, но меланхоличные мелодии. К счастью, профессор Понс был в своем кабинете. - Наш университет никак не отпустит вас, мисс? – с усмешкой поинтересовался он. - Да уж, ситуация сменяет одна другую, - ответила Кейт, подходя ближе. – Профессор, у вас не найдется… хороших очков? Капитан Малатеста, командующий пограничной заставой… э-э-э… нуждается в хороших новых очках, так как старые были разбиты. Сам покинуть пост он не может, вот я и решила ему помочь, пока он заполняет для меня визу. Вы можете помочь мне, профессор? Старик хохотнул и указал на собственные очки, лежащие возле стопки книг. - Только эти. Боюсь, подарить их капитану Малатесте я не смогу. Но у меня есть гораздо лучшее решение. С этими словами он встал из-за стола, прошел к дальним шкафам у стены и снял с полки маленькую бутылочку. - Это порошок янгала-колы, - сказал профессор, подходя и протягивая ее Кейт. – Представитель семейства трутовых, произрастающих исключительно на стволах некоторых видов деревьев в джунглях Южной Америки. Тамошние коренные жители эти грибы исключительно ценят. Янгала-кола содержит особый фермент, способный значительно улучшить зрение, придавая ему сверхъестественную остроту. Индейцы открыли этот эффект уже много веков назад и принимали гриб перед охотой. Результат мгновенный. - То, что нужно, профессор! – Кейт взяла бутылочку и осторожно спрятала в карман куртки. – А эффект длителен? - Зависит от количества, - ответил профессор. – Но пару часов с полчайной ложки обеспечено. Капитан Малатеста никогда не жаловался на зрение, не то я давно бы дал ему настойку. - Он просто не замечал, - улыбнулась Кейт. – Спасибо, профессор. Думаю, теперь уже точно до свидания! Она вернулась в поезд, взяла из серванта два бокала и Совиньон. Прошла мимо неприступного Оскара, поднялась на стену. Капитан Малатеста удивленно взглянул на нее. - Что вы собираетесь делать, мисс? Кейт еще не придумала, как можно объяснить свое появление с таким набором, поэтому просто прошла к столу и наполнила бокалы вином. В одном из них уже была хорошая щепотка белесого, ничем не пахнущего порошка. - Мисс, это запрещено уставом, - проговорил начальник заставы, глядя за ее приготовлениями. - Нет справедливости в этом мире! – Не обращая внимания на его слова, Кейт торжественно подняла бокалы. – Давайте выпьем хорошего вина и отвлечемся от наших горестей? - А вы не вражеский лазутчик, мисс? – спросил капитан, подходя к Кейт и принимая бокал. - Нет, сэр. Я просто представляю, какого вам нести в одиночестве этот дозор. К тому же, ректорат самолично подарил мне это вино. Совиньон, редчайший виноград. Я его никогда не пробовала, а вы? - Нет, мисс. – Малатеста понюхал вино. Кивнул. – Значит, начальство припрятало такую роскошь для себя? Как всегда. Он вздохнул. - Вы ставите меня в крайне неловкое положение, - сказал он. – Может быть, совсем чуть-чуть? - Ваше здоровье, капитан! Стаканы зазвенели друг о друга. Вино и правда было не дурно, хотя Кейт не могла назвать себя особым экспертом. Капитан же удовлетворенно причмокнул. - Превосходное вино, - сказал он, разглядывая пустой бокал. – Наши ректоры знают толк. Кейт подошла к телескопу и глянула в трубу. Изображение было четким. - Полковник! - Капитан, мисс. - Вы выглядите гораздо внушительнее. - Вы мне льстите. - Капитан, - она отошла, приглашая его к телескопу, - я все про того разведчика. Может ваш казак – это вовсе не то, что вы предполагали? Может быть, это просто сухое дерево странной формы? Попробуйте посмотреть, еще раз. Кто знает… Пожалуйста, капитан… - Ну ладно. – Малатеста подошел к телескопу. – Только ради вас, мисс. Но, честно говоря, все это кажется мне сущей нелепостью! И он посмотрел в телескоп. Кейт ждала, затаив дыхание. Малатеста протер глаза и посмотрел еще раз, долго, молча. Потом медленно повернулся. - Невероятно. Как это могло произойти? Мистика какая-то… - Его голос дрожал. – Как я мог так долго ошибаться? Разведчик – это просто дерево! Господи, как мне стыдно… - Ничего страшного капитан, - подбодрила его Кейт. – Все мы, иногда, делаем ошибки. - Но это просто сухое дерево! - Возьмите себя в руки, капитан, - сказала Кейт серьезно. – Все в порядке. Надеюсь, теперь вы сможете выписать мне визу? - Да… Конечно… Он подошел к столу, открыл ящик и достал пухлую папку и печать. - Опасность… Ее больше нет! Все эти годы… А теперь он исчез… И следить мне теперь не за кем! - Так это же хорошо! – сказала Кейт. – Вы теперь не привязаны к своему посту. Капитан помотал головой. - Нет, мисс. Пост есть пост. Никто не отменял опасности оттуда, с пустоши. Какой бы мифической она не была. Я выпишу вам визу. Если найдете Ганса Воралберга, передавайте ему привет от капитана пограничной заставы Баррокштадта. Малатеста поставил размашистую подпись, печать и протянул бумагу Кейт. Разрешение на пересечение границы, прочитала она. « Настоящий документ дает право подателю пересечь границу с багажом через Баррокштадтскую Стену. Капитан Малатеста, командир заставы». Ниже шла приписка: «Внимание! За пределами укреплений путешествия по восточным территориям могут быть связаны с неожиданностями и представлять опасность. Вследствие этого власти заставы не могут гарантировать путешественникам физическую безопасность и снимают с себя всякую ответственность в случае возникновения любых непредвиденных обстоятельств». - Спасибо вам, капитан, - поблагодарила его Кейт. - Мисс, могу я вас просить… - Он стоял перед ней, заложив руки, переминаясь с ноги на ногу. – Можно этот инцидент останется между нами? Понимаете, это вопрос моей чести… - Я никому ничего не расскажу. Только вот профессор Понс знает о том, что у вас разбились очки. – Она поставила на стол бутылочку. – Это он дал мне целебный порошок, который обостряет зрение, и который был в вашем бокале. Надеюсь, вы не сердитесь? - Открыли правду, - пожал плечами капитан, разглядывая янгала-колу. – Профессор Понс частенько заходит сюда. Теперь, думаю, со зрением у меня все будет в порядке. Он подошел к стене с тумблерами и рычагами. - Как только ваш поезд будет готов, я запущу механизм, - сказал Малатеста. – Стена не открывалась ни разу с тех пор, как Ганс сделал эти ворота. Теперь я понимаю – только ваш поезд и может их открыть. Но пожалуйста, проезжайте как можно быстрее. Пусть даже опасности действительно нет – нельзя надолго оставлять в стене прореху. - Хорошо, капитан, - Кейт кивнула. – Спасибо. - К вашим услугам, мисс. Она сбежала по лестнице вниз, в сумрачный вечер, постучала в окно кассы. Оскар выглянул. - Вот тебе виза. Все правильно, надеюсь? Автоматон изучил документ и согласно кивнул. - Абсолютно. Ваш билет. Он протянул ей плотный листок, точно такой же, как и в Валадилене, с разницей, лишь, что на этот раз пунктом отправления был Баррокштадт. Пожелал счастливого пути. - Поехали уже! – со смешком бросила ему Кейт. – Мы отстаем от расписания. Да и командир заставы попросил проехать ворота как можно быстрее. У него тоже есть правила, Оскар! - Тогда не будем задерживаться! Прошу занять ваше место, Кейт Уокер! Она поднялась в вагон и села в кресло, только сейчас понимая, насколько сильно устала. За окном стремительно темнело, в траве мелькали огоньки светлячков. Она откинулась в кресле и закрыла глаза. Из Валадилены она уезжала обыкновенным юристом, ценным сотрудником виднейшей нью-йоркской компании. Сейчас же она была профессиональным искателем Ганса Воралберга, экспертом по хитроумным механизмам и умелым добытчиком информации о его жизни. Кейт уже знала, что даже если бы сейчас ей позвонил Марсон и приказал возвращаться, плюнув на контракт, она бы этого не сделала. И дело было не только в интересе найти, в конце концов, Ганса Воралберга. Эти несколько дней стали целительными для нее. Она чувствовала, как все нехорошее, что было в ней раньше, вытягивается, остается за поездом на бескрайних равнинах, не в силах догнать и вернуться. Она чувствовала себя Робинзоном, который понял, что его остров – это мир, где он начал по-настоящему жить. Конечно же, Кейт не видела своей жизни в бесконечных путешествиях на край света, просто она знала, что эта поездка очистила ее не хуже иного священника, и что когда она вернется обратно, будет уже другим человеком. Ей казалось, гораздо лучшим, чем раньше. Из размышлений ее вырвала открывшаяся дверь. Вошел Оскар. - Что такое? – Кейт резко поднялась, готовясь услышать очередную причину, по которой они не смогут уехать. - Ваш билет, пожалуйста! – спокойно ответил автоматон. Она прыснула. - Ну да. Держи. Теперь-то я уже никогда не забуду эту часть железнодорожных правил. - Как вам угодно, Кейт Уокер. - Хоть в кои-то веки ты делаешь так, как мне угодно, - хохотнула она. Оскар не понял. Он попросил приготовиться к отправлению и вышел. Кейт снова села в кресло и припала к окну. Вот гигантский винт на стене дрогнул и медленно стал вращаться. До Кейт донесся стрекот пружин – это был замок на воротах. Локомотив и являлся ключом. В следующий миг стальная панель начала подниматься, вверх, по взмывающим к вершине стены рельсам. Поезд тронулся, стал набирать ход. Впереди была чернота равнины. Со стены, стоя на каменной площадке, капитан Малатеста смотрел на удаляющийся поезд, долго, пока тот не исчез в наступающей ночи. Командир заставы какое-то время еще стоял под холодным ветром, смотря на зловещие пустоши, а потом медленно развернулся и побрел, обратно на свой пост. Часть третья Колкомзград «Глобальное потепление положило конец последнему ледниковому периоду. Резкое изменение климата поставило под угрозу существование множества видов животных, в том числе, мамонтов, населяющих крайний север Сибири. Говорят, что племя юколов решило «последовать примеру Ноя» и построить огромный ковчег, чтобы попытаться сохранить последних мамонтов. Жизнь этого народа была тесно связана с толстокожими гигантами, которым юколы поклонялись и которых считали своими покровителями. Корабль был полностью построен из бивней мамонтов. На борт было взято небольшое стадо животных и огромное количество корма. Управление судном доверили нескольким бесстрашным кланам. Их целью была доставка мамонтов в другие земли, более пригодные для их выживания. Однажды, как гласит легенда, пятьдесят лет спустя, ковчег вернулся туда, откуда он когда-то отправился в путь. Юколы были удивлены, не обнаружив на борту ничего, кроме нескольких туш мамонтов, хорошо сохранившихся, благодаря льду, покрывшему корабль. Вожди сочли это знаком богов, и повелели съесть мамонтов на торжественном пиру. Неделей позже, ковчег течением вновь унесло в плавание. И снова, полвека спустя, он вернулся без единой души на борту, но с еще несколькими хорошо сохранившимися замороженными тушами мамонтов. Это волшебство продолжалось тысячелетие, раз за разом принося из ниоткуда туши мамонтов. Юколы полагали это даром от своих собратьев, считавшихся погибшими в результате неизвестного несчастья, случившегося во время первого путешествия ковчега. Они верили, что души погибших нашли успокоение на сказочном острове, который шаман называл Сибирия. Это поверье дало рождение новой религии с ритуалами и обычаями, которые поддерживались периодическими явлениями призрачного ковчега, несущего свой драгоценный груз. На протяжении веков ничто не менялось в появлениях ковчега. Только размер мамонтов незаметно уменьшался каждый раз. Так продолжалось до одного дня около ста лет назад, когда ковчег приплыл раньше, чем обычно. Он был пуст. Юколы были смущены и озадачены. Духи предков покинули их. Все, во что они верили, что составляло основу их культуры испокон веков, потеряло смысл. Наиболее истово верующие решили, что попросту увеличилась частота появлений ковчега, и надежда есть, пока ковчег продолжает появляться из ниоткуда. Старейшие из юколов говорили, что видели ковчег несколько раз. Но с этих пор белый корабль всякий раз возвращался только для того, чтобы явить разочарованному взгляду юколов пустую оболочку. Вера превратилась в суеверие, а действительность – в легенду». За окном проносились безжизненные земли, без намека на растительность – только желтовато-серый песок, камни, да редкие холмы. Днем над ними распахивалось бескрайнее, изумительно синее небо, ночами, перед локомотивом, в свете огней блистали крылышки мотыльков. С каждым новым утром местность не менялась вовсе, ощущение пустоты и одиночества проникало с пустошей в вагон. Кейт глядела на дальние горы, застывшие на горизонте. Казалось, поезд, раз за разом, преодолевал один и тот же отрезок пути, не в силах выбраться из замкнутого круга. Но Кейт не думала унывать. Она находилась, скорее, в блаженном спокойствии, чем в болезненной апатии. «Темные земли» будоражили воображение, давным-давно оставившее попытки понять точно, где именно проезжал поезд. Железная дорога уверенно вела в горизонт, теряясь в сизой дымке. На четвертый или пятый день, уже под вечер, Кейт сидела в кресле, с чашкой чая, в который раз перечитывая легенду о слоновьем ковчеге. Небо за окном было затянуто серыми тучами, горы вздымались совсем уже рядом – поезд шел в их тени. Вдали мир клубился чернотой, словно там что-то горело. Через какое-то время Кейт действительно начало казаться, что из-за каменных хребтов в небо поднимаются столбы дыма, а еще спустя несколько минут она уже чувствовала запах гари, проникающий в вагон. Она обеспокоенно встала и прошла в локомотив, к Оскару. Здесь дым ощущался еще больше. Кейт уже теперь явно видела три черных, уходящих в небо, столба, тонких в основании и расплывающихся в вышине. Небо становилось угольно-черным. - Как думаешь, это очередная остановка? – смотря вдаль, спросила Кейт. - Вероятнее всего, – ответил Оскар. Он тоже был встревожен. – Завод пружин подходит к концу. - И что же там так сильно дымит? Она вспомнила страхи обитателей Баррокштадта, свои собственные и ей стало тревожно. Но потом она решила, что Ганс не стал бы подвергать Анну опасности, заводя поезд в какое-нибудь гиблое место. Оставалось надеяться, что на этот раз все пройдет без сюрпризов, они заведут поезд и продолжат путешествие. Кейт гнала прочь мысли об обратном, но они упорно одерживали верх. Дорога заняла еще час, а затем поезд нырнул в изгибающийся каменный туннель и оказался в, окруженном с двух сторон горными стенами, коридоре. Кейт заворожено глядела вперед. Да, Ганс Воралберг был здесь. Это была станция: за перроном, карабкаясь по отрогам, вздымались металлические сооружения, длинные скаты для угля, могучие стальные двери. Но все это казалось крохотным в сравнении с двумя колоссами, что стояли над рельсами, широко расставив ноги, образуя гигантские арочные врата. Человеческие фигуры, одинаковые, синхронно держащие молот в поднятой правой руке и серп в опущенной левой. Поезд пронесся меж ног первого колосса и застыл ровно посреди станции. Наступила тишина, нарушаемая завыванием ветра в трубах и расщелинах, да редкими далекими скрипами, идущими, как будто, с вершин горных хребтов. Черный, серый, коричневый – других цветов в этом месте не существовало. У Кейт вмиг запершило горло – воздух был горьким и кислым, словно долго горело что-то химическое, ядовитое. Она попыталась откашляться, но стало еще хуже. Переведя дух, она взглянула на притихшего Оскара. - Что ж, давай скорее искать заводник. Надеюсь, это не займет много времени. - Загрязненность воздуха превышает все допустимые нормы, - жалобного ответил ей автоматон. – Кейт Уокер, я не могу покинуть поезд, иначе рискую непоправимо заржаветь… - Опять? – Она закашлялась. Потом взяла себя в руки. – Ладно. Иди, тогда, скорее, в вагон. - Кейт Уокер, я полагаюсь на ваш незаурядный ум и смелость, - сказал Оскар, спускаясь в грузовой отсек. - Лицемер! – бросила она ему вслед. Она спустилась на перрон и огляделась. Здесь тоже все было покрыто ржавчиной, но, в отличие от Валадилены и Баррокштадта, это только добавляло и без того мрачной станции еще более неуютную атмосферу. Тусклым красным светом горели на стальной стене лампы, и только они, не считая чадящих черным дымом гор, указывали на то, что место это все еще обитаемо. Кейт пошла по перрону, к дальнему колоссу, по ноге которого, уступами, взбиралась, освещенная бледными огнями, лестница. Меж ржавых колонн, в нише в стене, она углядела массивную двустворчатую дверь, способную, на вид, выдержать полноценную бомбардировку. В стену уходили провалы огромных труб. Еще дальше, на возвышении, находилась железная будка с круглыми, как бойницы, окнами, полностью скрытыми железной решеткой. Это место было похоже не столько на гражданский, сколько на военный объект. Не отсюда ли приходила та угроза, которой так страшились в Баррокштадте? Оказавшись у лестницы, Кейт задрала голову. Насест механического ястреба был гораздо выше, но зато местная лестница выглядела настолько древней, что, казалось, была готова рассыпаться ржавой крошкой только от прикосновения. Кейт спрыгнула с невысокого перрона, на рельсы, подошла к внутренней стороне ноги колосса. И почти не удивилась – над колесами, из углубления, выглядывало перекрестие заводного механизма. Недолго думая, она поднялась обратно на перрон и поспешила наверх, осторожно ступая на тонкие ступени. Миновав два пролета, она оказалась на площадке, откуда был вход в застекленную кабину, находившуюся, как усмехнулась Кейт, где-то в тазобедренной части колосса. Внутри обнаружилась маленькая, даже уютная, комнатка, судя по небольшой железной кровати у стены, это был довольно длительный пост, с открывающимся на всю станцию и дорогу обзором, с пультом управления у выгнутого окна. С потолка светил красный фонарь, на стене, над кроватью, висел шкафчик, заваленный книгами и чертежами. Кейт занялась пультом, но вдруг внимание привлек знакомый предмет. На полке, поверх потрепанных тетрадей и книг, подпирая развернутый свиток, лежал неизменный звуковой валик. Кейт бросилась к нему, жадно схватив; с нетерпением рассмотрела свиток, оказавшийся рисунком колосса, наверняка того самого, в котором она сейчас находилась. Красными линиями были обведены места, где, как Кейт уже знала, располагался механизм заводника. Ганс Воралберг был верен себе, создав очередное произведение и намекнув, что с ним нужно делать. Спрятав валик в карман, Кейт вернулась к пульту. Нужно было подвинуть колосса к поезду, в этом она не сомневалась. Вряд ли где в округе можно было найти добрых моряков на крепкой барже. Взмолившись, чтобы все получилось быстро и хорошо, Кейт толкнула вперед единственный имевшийся на пульте рычаг. Наверное, нужно было найти кого-нибудь из местных, успела подумать она до того, как колосс содрогнулся и, на удивление, почти бесшумно пополз к поезду. Вскоре он остановился, прямо напротив железной будки с зарешеченными окнами. Кейт нажала на рычаг еще раз. Колосс двинулся дальше и через мгновение накрыл собой локомотив, остановившись вровень с большим колесом. Когда Кейт спустилась и увидела, как люк локомотива находится ровно напротив заводного ключа в ноге колосса, ее восхищению гением Ганса не было предела. Весь путь от Баррокштадта был рассчитан до миллиметра. Открыв люк, и еще раз убедившись, что заводник попадет точно в цель, она вернулась в кабину управления и нажала большую красную кнопку. Она чувствовала, как работают пружины – пол ощутимо вибрировал, снизу поднимался ровный гул, смешанный с жужжанием механизма. В этот раз процесс был самым длительным, и Кейт решила, что следующая остановка случится не скоро. Наконец, пружины смолкли, наступила зловещая, перекликающаяся стонами ветра, тишина. Кейт спустилась вниз и доложила Оскару о проделанной работе. Вместе они проследовали в локомотив, где убедились, что поезд готов к дальнейшему пути. - Надеюсь, здесь мне не понадобится приобретать билет? – спросила Кейт автоматона. - Полагаю, сгодится и прежний, - ответил Оскар. Видно, он тоже не горел желанием надолго задерживаться в этом месте. – Необходимо, только, вернуть на место заводной механизм. Нельзя нарушать правила станции, внося в существующий порядок самовольные изменения. Кейт решила не рассказывать ему, сколько всего нарушенного, сдвинутого и открытого осталось позади, так как и сама думала о том, чтобы вернуть колосса на место. Но сперва она зашла в вагон и нетерпеливо поставила в проигрыватель валик. Фигурки, уже привычно, задвигались в сценке. Это снова было послание от Анны. Ее голос звучал устало и печально. «Дорогой Ганс, какое счастье получить от тебя весточку после долгих лет войны! Значит, ты теперь работаешь на русских? Здесь про них ходят очень тревожные слухи. Но это неважно, главное, что ты жив и здоров. От одной мысли об этой твоей закопченной фабрике я начинаю кашлять. Хорошо, по крайней мере, что твой талант оценили по заслугам, а созданные тобой автоматоны избавляют людей от черной работы. Сделать чью-то жизнь хоть немного легче с помощью машин – поступок истинного Воралберга. Я очень тобой горжусь. Валадилена постепенно возвращается к мирной жизни. Возвращаются домой солдаты, хоть и не все. Город начал оживать, но нужны еще годы, чтобы память о войне изгладилась и боль прошла. Целую, твоя Анна». Кейт поставила валик на полку. Значит, Ганс пробыл здесь какое-то время, как и в Баррокштадте. Всю жизнь он находился в одном большом путешествии, прерываясь на длительные остановки, но, все же, продолжая двигаться к намеченной цели. Нашел ли он свою Сибирию? Собирался ли показать ее Анне? У Кейт сжималось сердце, когда она думала о том, как расскажет старику, что его сестры больше нет. Она вновь спустилась на перрон и вернулась в кабину управления колоссом. Медленно, огромный заводник начал двигаться назад. Он достиг уже платформы с металлической будкой, когда Кейт увидела нечто странное. А в следующий миг ее пробрала дрожь – из вагона поезда появилась фигура, высокая, согнутая; она соскочила на перрон и, прижимая что-то к груди, дергано побежала к стене, туда, где находилась могучая стальная дверь. С высоты Кейт было видно, что человек (или автоматон – по рваным движениям нельзя было сказать точно) был одет в форменные брюки и темно-красный клетчатый пиджак. Но что было с его головой, она понять так и не смогла, и еще больше ей стало казаться, что это был механизм. Лицо выглядело застывшей маской, деталей было не рассмотреть, но Кейт готова была поклясться, что видела сверкающие красные угольки глаз. В этот миг сверху, с горных вершин, раздался протяжный гул, скрип, стон – Кейт не поняла, но страх еще сильнее завладел ей. Она сорвалась с места, прыжками, лишь чудом не свалившись, спустилась с лестницы, и со всех ног побежала к поезду. Стальная дверь вновь была закрыта, но то, что таинственный посетитель скрылся за ней, сомнений не вызывало. Кейт запрыгнула в вагон и распахнула дверь. - Оскар! В коридоре стоял сильный запах железа и гари, оставленный неизвестным. Она пошла вперед, снова окликнув автоматона. В ответ из дальней комнаты донеслись жалобные стоны. - Оскар! – Она воскликнула и бросилась к нему. – Что случилось? Автоматон не ответил. Он сидел на кровати, с плотно завязанным ртом и цепями на руках. Кейт охнула – у него отсутствовали запястья. Она с трудом сорвала крепкую повязку и потрясла за плечи. - Оскар, ты цел? Автоматон смотрел на нее, беззвучно открывая рот. - Это чудовищно… – вымолвил он, наконец. – Это переходит все границы… Я пережил гнусное нападение. Кейт Уокер! - Успокойся, Оскар! – велела Кейт, хотя сама едва стояла на ногах. – Какое нападение? Кто это был? - Посмотрите на мои руки! – Автоматон потряс культями. – У меня нет рук! Их похитили! - Вижу. – Она старалась говорить спокойно. – Рук нет. Кто это был, Оскар? В ответ тот помотал головой. - Одно можно сказать с уверенностью, Кейт Уокер. Этот гнусный акт вандализма совершил дикарь, незнакомый с цивилизацией и психически неуравновешенный! - Ты его видел? Расскажи все по порядку. - Я стоял здесь, чистил свои шарниры. Мне пришло в голову, что при таком количестве пыли в воздухе… - К делу, Оскар! - Словом, я был занят, и вдруг кто-то схватил меня сзади со страшной силой и связал. Я не мог защищаться, я даже не успел крикнуть, он сразу же завязал мне рот. После чего демонтировал мои руки ужасными омерзительными клещами! - Бедный, - искренне проговорила Кейт. - Говорю вам, это был сущий дикарь. Красные глаза, стальные зубы, кожа темная и вся в коросте! От него гнусно воняло! Чудовище, Кейт Уокер, настоящее чудовище! И он был вооружен! - Оскар, милый, успокойся. – Кейт выглянула в окно, но станция была пуста. – Все будет хорошо. Не понимаю, кому вдруг понадобились твои руки? - Скажу без ложной скромности, - ответил Оскар, - мои руки – настоящее чудо техники! И я бы попросил вас вернуть их как можно скорее, в целости и сохранности. Это моя неотъемленная часть, Кейт Уокер. - К сожалению, отъемленная. – Она отошла от окна, и подняла с пола оставленные таинственным похитителем, когда-то ярко-красные, но сейчас насквозь проржавевшие длинные клещи. – Но нас выручат, как ты и говорил, мой ум и смелость. - Благодарю вас, Кейт Уокер. – Автоматон преданно смотрел на нее. – И, пожалуйста, будьте осторожны. - Я не пропаду, Оскар, - сказала Кейт, пробуя повесить инструмент за ремень. – Ты больше точно ничего не помнишь? - Я рассказал все, что знаю. Хотя и то был бы рад забыть! - Как, по-твоему, сколько лет ему было? - Думаете, я считал? – воскликнул автоматон. – У меня едва не случился нервно-пружинный срыв! - Просто я подумала, - продолжала Кейт, пытаясь клещами освободить его от цепей, - что он, судя по всему, не молод. Неравнодушен к технике. Специалист, наверное, раз сумел так легко снять твои руки… - Поясните ход ваших мыслей. - Что если это был Ганс Воралберг? Оскар раскрыл рот от удивления и тут же замотал головой. - Кейт Уокер, при всем уважении, должен сказать, что это абсолютная ерунда. Ганс Воралберг – бандит? Никогда! Разве отец может так изувечить собственное дитя? И потом, осмелюсь заметить, что справиться с автоматоном моих габаритов может только очень сильный человек… - Ну да. – Кейт кивнула, но решила не ухмыляться. – Наверное, ты прав, Оскар. Извини. Она огляделась. - А еще что-нибудь он украл? - Нет, - ответил Оскар. – Открутил мне руки и скрылся. - Ну, хоть за это спасибо, - вздохнула она. – По крайней мере, поезд не пострадал. Голос Оскара зазвучал резче: - Как это не пострадал, когда я превратился в калеку? Я же машинист! Это мой поезд! Мы составляем единое целое! А теперь, благодаря какому-то гнусному варвару, мы никогда не сможем сдвинуться с места. - Может, ты научишь меня управлять поездом? – предположила Кейт. Ответ был ожидаем. - Это строго запрещено, Кейт Уокер! Единственный машинист на поезде – это я. Не думаю, что у вас есть документ об окончании курсов даже помощника машиниста. - Неужели нельзя раз в жизни забыть о справках и правилах, Оскар? - Нельзя, Кейт Уокер. - Хорошо. – Она кивнула и отбросила звякнувшую цепь. – Тогда жди меня здесь. Надеюсь, этот тип не открутит что-нибудь мне. - Очень надеюсь, что нет, Кейт Уокер, - проговорил Оскар, прижав изувеченные руки к груди. Кейт осторожно спустилась на перрон, оглядываясь и готовясь в любой момент принять удар, но вокруг было все так же пустынно. Она подошла к закрытой двери, но только лишь для того, чтобы лишний раз убедиться, что открыть ее не удастся. Наверняка, она открывалась изнутри. Тогда можно было думать, что грабитель был здесь не один. Нужно было искать другой путь, и она отошла, обратно на перрон, оглядываясь по сторонам. Будка с зарешеченными окнами казалась хорошим вариантом, колосс стоял как раз напротив нее, но было еще одно место, которое Кейт заинтересовало. Позади поезда, за кучами угля и щебня, она приметила черный провал шахты, а рядом – длинный рычаг. Заглянув, Кейт не увидела ничего, но когда она потянула за рычаг, раздался скрип, и на поверхность показался вместительный крытый лифт. Кейт колебалась всего лишь секунду, а потом встала на платформу и нажала кнопку. Спуск оказался недолгим. Кейт была в шахте, еле освещенной тусклой белой лампой, в темноту уходили рельсы, и что творилось дальше, было не разглядеть. Кейт приказала себе забыть о страхе – в крайнем случае, она просто поднимется обратно. Рядом с лифтом стояло устройство, скорее всего, бывшее генератором. Оглядев его, Кейт убедилась, что, без сомнения, имеет дело с изобретением Ганса. Нужна была перфокарта, не меньше. В темноту Кейт, само собой, решила не соваться, поэтому зашла в лифт и потянула руку к рычагу. В следующую секунду раздался громкий звук; Кейт сообразила, что это телефон. Она поспешно нажала на кнопку, и секунду вслушивалась в тишину, ожидая неведомого из темного туннеля. Из трубки же доносились восклицания Дэна. - Кейт… ты меня слышишь? - Плохо! – Она старалась говорить негромко. – Подожди, я поднимусь наверх. Дэн что-то спрашивал, но Кейт зажала динамик и дернула за рычаг. К облегчению, лифт послушно стал подниматься. Оказавшись наверху, она взглянула на экран. Разговор продолжался. - Слышно теперь? – спросила Кейт, ступая на перрон. - Лучше. – Голос Дэна был сильно искажен. – Где ты? Что со связью? - Барахлит. - Мне нужно с тобой поговорить! – почти крикнул он. – О нашем споре. - Мы тогда просто перенервничали, - вздохнула Кейт. Она осмотрелась, но никого не увидела. Голос Дэна приободрил, словно он мог ее защитить от возможной опасности. – Не переживай. - Легко тебе говорить, - проворчал он уже спокойнее. – Я когда трубку положил, почувствовал себя полным дураком. Мне ужасно… стыдно. Кейт хотела что-нибудь сказать, но не знала, что. Ее и саму коробило от того, что она накричала на Дэна тогда. - Мне начинает казаться, - продолжал он, - что между нами не просто пара тысяч километров. - Дэн… Он помолчал и заговорил бодрее. - Как твой наследник? Где ты вообще сейчас? Я и сама хотела бы знать, подумала она. - В пути. Дело проясняется… но медленно. - Это дело интересует тебя уже гораздо больше, чем просто юридическая сделка? – спросил он вдруг. - Ну да! – ответила Кейт. – Не каждую же сделку я езжу на поезде черт знает куда! - Но неужели оно стоит того? Ты же сделала все, что от тебя зависело, остальное уже проблемы Марсона! Ему достанет сил организовать поиски, если так уж понадобится. - Знаю. – Кейт не хотела ничего ему рассказывать. Она бежала за мечтой, слепо, восторженно, как и Ганс Воралберг. Сделка давно уже перестала ее интересовать. Но признаться в этом она боялась даже самой себе. – Думаю, еще кое-что я смогу сделать. – Она усмехнулась. – Да и Марсон, пока, отмашки не давал. - Он даст, когда тебя уже будет не найти, - мрачно процедил Дэн. – Держи меня в курсе, ладно? И возвращайся скорее. - Я постараюсь. Честно, постараюсь. Целую тебя. Убрав телефон, она двинулась к колоссу. Спешить не следовало, все равно похититель был неизвестно где. Вдобавок, она не знала точно, куда идти – если из будки никакого входа не будет, останется только искать возможность осветить подземный туннель. Трофейные клещи были ее единственным оружием. Что она будет делать, когда встретится с этим типом, Кейт не знала, но иного пути не было, и от того ее переполняла решимость. Взобравшись по лестнице на верхнюю площадку, она шагнула на платформу будки. Решетки на окнах были крепки и не хотели поддаваться. Кейт совсем уже было отчаялась, когда увидела щель в стене, под потолком. Судя по звуку, часть стены была гораздо тоньше, и Кейт с силой всадила в щель клещи. Это был насквозь проржавевший железный лист, тонкий и непрочный; Кейт почти что рвала его, цепляя острыми краями инструмента. Через пару минут дыра была достаточная для того, чтобы она смогла пролезть в будку. Внутри оказалось просторное помещение, вероятно, склад. Вдоль стен громоздились разнообразные ящики, металлические и деревянные; высокие, уставленные рабочим хламом, стеллажи; бочки и куски труб. С потолка спускались белесые лампы. С противоположной стороны от «входа» большие прямоугольные окна вели в железные недра здания, виднелись мостки и множество труб. Дверь, через которую туда можно было попасть, оказалась закрыта. Кейт осматривала ящики и стеллажи, но все они были завалены множеством ненужных и непонятных ей деталей. На одной из полок нашлась целая связка свечей зажигания, разных форм и размеров. Когда-то они с Дэном собирали его старенький «Жук», на заднем дворе, и Кейт вдоволь насмотрелась тогда на разные детали. По размеру свечи, вроде бы, годились для генератора, что она видела в подземелье. Во всяком случае, ничего другого, что, на ее взгляд, могло бы его завести, Кейт не нашла. Она спускалась на перрон в замешательстве. Оказалось, что и здесь удача не покинула ее. Одна из свечей крепко встала в пазы, и по мановению регулятора, завращалась с бешеной скоростью, высекая искры и приводя генератор в работу. Моргнул свет и туннель начал освещаться, частями вспыхивая из темноты. Туннель был довольно длинный, с ответвлениями и плавным поворотом. Кейт медленно пошла вперед. На рельсах стояли вагонетки, груженые или пустые. Был освещен только главный коридор, повороты же тонули во мраке. На второй развилке Кейт услышала, а потом увидела небольшой черный экран-телевизор, висящий под потолком. По сравнению со всем остальным, он выглядел неуместно, так как был обычным, почти современным монитором. На экране шумела серая сыпь, иногда прерываясь, словно кто-то переключал каналы. Кейт чувствовала, как неуютно становится всему ее существу. В конце коридора оказался еще один лифт, ведущий наверх. Он работал, и доставил Кейт в, огромных размеров, зал. Когда глаза привыкли к полумраку, удивлению не было конца. Зал был гигантским. Стальные колонны взмывали в вышину, туда, где во тьме угадывался потолок, сотни труб, от тончайших балок до необъятных чудовищ, опутали пол и стены, а венцом всего был невероятный, занимающий всю дальнюю стену, на возвышении-сцене, механизм, в котором Кейт, не без труда, распознала орган. Множество золоченых блеклых труб вились вереницами, в тени совсем уже исполинских, едва не касающихся потолка. У подножия, едва различимый, за пультом, на скамье, сидел человек; во фраке, застывший и жуткий. Кейт подошла ближе и ахнула – это был автоматон, идеально похожий на человека, с серьезным лицом, блестящей темно-серой головой. Нельзя было определить точно, мужчина это или женщина, и от того еще более неуютное чувство он вызывал. На общем темном фоне светлым моментом выделялись руки, руки принадлежавшие Оскару, скрепленные вместе, как наручниками, металлической штангой. Они лежали на нижнем мануале, мягко касаясь белоснежных клавиш. Автоматон застыл в мгновении перед игрой, словно картинку поставили на паузу. Кейт попробовала отсоединить руки, понимая, что просто так ей это, конечно, не удастся. Массивная штанга открывалась ключом, да и сами руки, наверняка, без инструмента было не снять. Клещи, в этот раз, оказались бесполезны. В поисках чего-нибудь подходящего, она спустилась со сцены в зал, обходя трубы и колонны. Имелся тут и второй ярус, похожий на тот, что был на фабрике в Валадилене, где располагался кабинет Анны Воралберг. Здесь, наверху, Кейт увидела самый настоящей бункер, с решетчатыми окнами и створчатыми дверьми. Чуть в стороне было еще одно помещение, странная камера, поднятая под потолок. Из приоткрытых дверей лился мягкий желтоватый свет. Она поднялась по узкой, неуютной лестнице и оказалась перед дверями. Сквозь окна ничего разглядеть было нельзя, и она медленно открыла дверь. В едва освещенной комнате, за пультом, полным экранов, показывающих разные места этой мрачной станции, в том числе и недавно пройденный Кейт туннель, в кресле с высокой спинкой, сгорбившись, сидел человек, в котором она распознала грабителя. Кейт перехватила клещи, готовясь защищаться в случае необходимости, а человек резко поднялся на ноги и развернулся к ней. Это действительно был человек, а не автоматон, как Кейт думала поначалу; на голове его, оставляя открытой только нижнюю часть лица, была маска, с отражающими свет линзами на глазах, странная и неприятная. Кейт чувствовала, как страх наполняет ее, но, все же, решительно сделала шаг вперед, - Кто вы такой! – Голос ощутимо дрожал, но, в то же время, добавил ей решимости. – Имейте в виду, я вас не боюсь! Зачем вы это сделали? Что вам надо? - Произошло недоразумение… Он говорил резко и неприятно, с сильным акцентом, напоминавшим тарабарщину моряков, встреченных в Баррокштадте. - По-моему, произошел обыкновенный грабеж, - резче сказала Кейт. – Сейчас же верните мне руки, слышите? - Руки? – скривились в усмешке тонкие губы. – Но ведь обе руки у вас на месте… Я все объясню. Уверяю вас, я вовсе не грабитель! - Ну разумеется. Вы только залезли в мой поезд, напали на машиниста, искалечили его и украли руки. - Я их не крал, - с раздражением возразил он. – Только одолжил. Для дела. Ненадолго. - Издеваетесь? – Кейт немного опустила клещи, но расслабляться не собиралась. - Что вы, вовсе нет. - Но зачем они вам? Человек улыбнулся. - Они великолепны. Неповторимое чудо техники. Я бы не смог собрать такие даже за тысячу лет! Блестящая конструкция и ювелирное исполнение. Не механизм, а настоящее произведение искусства! - Они так вам понравились, что вы решили их украсть? - Я же сказал, что не крал их! – На смену улыбке пришла злость. – Я их одолжил! На время. Как только они освободятся, я с радостью их верну. Обещаю. - Я видела, вы прикрутили их к… органисту. И что должно произойти? - Вы видели мой великолепный орган! – Он стал очень доволен и злость тут же исчезла. – Это была последняя недостающая деталь. Я закончил механического органиста и смогу, наконец, осуществить свою мечту! Он взмахнул руками, показывая на экраны, на половине из которых, с разных ракурсов, было изображение сцены. - Посмотрите, какое чудо я сделал из этих печей и труб! Это старая, никому не нужная фабрика, это ржавое чудовище! Мне удалось превратить ее в один огромный орган! Теперь я смогу аккомпанировать величайшей певице в мире! – Он засмеялся, долго, радостно. – Осталось только пригласить ее саму… Кейт смотрела на него с удивлением, злостью и интересом. Злилась она, больше, на судьбу, которая в очередной раз подкинула ей нелепую ситуацию. Это был очередной странный персонаж в ее путешествии, со своими непонятными правилами и идеями, но явной опасности он пока не представлял. - Кто вы? - спросила Кейт. - Сергей Бородин, директор Колкомзградского промышленного комплекса. То есть, его останков. – Он усмехнулся. – А, собственно говоря, кто же вы? И зачем остановились на моей станции? - По необходимости, - ответила Кейт, стараясь придумать, как все объяснить. – Меня зовут Кейт Уокер, я из Америки. Юрист. - Из Америки? – удивился Бородин. – В нашу глушь? Я польщен. - Я не собиралась специально здесь останавливаться, - покачала головой Кейт. – У поезда кончился завод и… Скажите, имя Ганс Воралберг вам о чем-нибудь говорит? - Ганс Воралберг? – медленно, поменяв ударения и буквы, проговорил директор. – Да… кажется… Хотя, нет! Не знаю. - Должны были знать, - возразила она. – Те огромные механизмы на станции. А ваш органист – автоматон. Это все дело рук Ганса Воралберга, гениального изобретателя, который когда-то работал здесь. - Органиста собрал я сам, - гордо сказал Бородин. – До последнего винтика. Кроме рук. Эта деталь оказалось сложнее, чем я полагал вначале. Руки – главное, что есть у музыканта. Но теперь, благодаря вам, у меня есть пальцы виртуоза. – Он кивнул. – А что касается фабрики – в нашей великой стране было много умнейших людей. Когда-то Колкомзград был величайшим индустриальным объектом. Даже гораздо больше, если взять в расчет космодром. - Космодром? - Вы что же, не видели его, на холме? – Директор вздохнул. – Далеко не последнее место занимал он когда-то. Как же этот Воралберг связан с вашим поездом? - Механизмы на станции – это специальные заводники, которые были сделаны для этого поезда. Когда Ганс был на фабрике, он построил их с расчетом на то, что когда-нибудь поезд появится здесь. Бородин выглядел удивленным, насколько об этом позволяла судить его сумасшедшая маска. - Интересная история. – Он махнул рукой. – Сейчас это уже не важно. Здесь нет никого, кроме меня. - Что же мы будем делать дальше? – спросила Кейт. – Когда состоится этот ваш концерт? - Не знаю, - пожал плечами Бородин и Кейт забеспокоилась. – Ее нужно найти, сказать ей. - То есть, вы даже не знаете, где эта певица сейчас? Директор кивнул, и Кейт не на шутку встревожилась. Этот сумасшедший лишал их с Оскаром возможности убраться отсюда, а если она решит прорваться с боем – удастся ли ей совладать с таким крепким противником? Бородин смотрел на нее стеклами маски, возвышаясь на целую голову. - Мое изобретение, мой труд, годы и годы моей жизни, все ради нее! – говорил директор. – Для нее, понимаете? Для того чтобы снова услышать ее голос в этих стенах! - О ком вообще идет речь? – спросила Кейт, просто от безысходности. - Елена… Единственная, несравненная, моя богиня! Елена Романски! Однажды она приезжала в Колкомзград. Мы тогда были центром тяжелой промышленности. Она дала здесь концерт. Я до сих пор помню каждую ноту, сказочные, неземные звуки. А потом, через много, много лет, она спасла меня из бездны отчаяния, стала моей путеводной звездой и новым смыслом жизни. Бородин покачал головой и горько усмехнулся. - Когда я услышал, что шахты закроют, что Колкомзград будет предан забвению, а я останусь директором ржавеющих развалин… Тогда меня впервые посетила мысль: пусть Елена Романски снова споет здесь. Но на сей раз, она будет петь для меня одного! - Думаете, она бы согласилась? – спросила Кейт. - Разумеется! И она согласится! Когда она увидит, что я превратил фабрику в орган, какому позавидует любая консерватория – и все ради нее! Такая перестройка не каждому под силу! По трубам, где тек расплавленный металл, я заставил литься сладостные звуки. Когда я понял, что мне понадобится механический органист, я почти отчаялся – руки, что сделал ему я, были никуда не годны! И тут приезжаете вы, моя спасительница! - Да уж, - ухмыльнулась Кейт. – Только вот не стоило самолично залезать в поезд. Это частная собственность! - Все здесь принадлежит государству, - ответил Бородин. – То есть мне, потому что государство здесь – я. - Поезд – не часть фабрики! - Он находится на станции. Я имею право его экспроприировать и использовать на нужды производства. - Я вам не позволю, - похолодев, сказала Кейт. - Не вынуждайте меня, мисс Уокер. Подумайте, быть может, мы сумеем как-нибудь договориться? - Я помогу вам сделать другие руки, для вашего органиста? Бородин, поморщившись, покачал головой. - Зачем все усложнять? Мне прекрасно подходят те, что есть. И потом, не думаю, что вы бы смогли повторить такое сложное устройство. - А как тогда мы договоримся?! – воскликнула Кейт. Директор, сжав тонкие губы, какое-то время смотрел на нее. - Вы найдете Елену Романски и привезете ее сюда. А после можете отправляться по своим делам. Кейт готова была кричать. - Но это же сумасшедший бред! Где я смогу ее найти? - Не могу сказать, - равнодушно ответил Бородин. – Елена Романски – мировая знаменитость. Найдите возможность узнать, где она. - Вы же просто ненормальный! – крикнула Кейт, чувствуя горечь досады. - Это мои проблемы, - отозвался директор. – Но у вас нет другого выхода. Смотрите. Он повернулся к экранам и нажал на пульте несколько кнопок, так быстро, что Кейт не поняла даже, с какой он начинал. На верхних мониторах, показывавших станцию, было видно, как меж ног обоих колоссов появились стальные прутья, преграждающие путь. Кейт запаниковала. - Успокойтесь, мисс Уокер, - сказал Бородин, глядя, как она поднимает клещи. – Я гораздо сильнее вас. Не стоит доводить до рукоприкладства. Вы отсюда не уедите, пока на фабрике не появится Елена Романски. Поймите меня, вы – единственная возможность найти ее. Уже много лет здесь не появлялось ни души. У меня нет выбора, равно как и у вас. - Да мне плевать на ваши идеи! – рявкнула Кейт. – Объясните мне, и самому себе, как я смогу, оставаясь здесь, найти вам вашу певицу?! - Глядя на вас, я подумал, что вы обладаете возможностью связаться с тем или иным местом, - спокойно ответил директор. – Конечно, я понимаю, что из воздуха вы мне ее не сотворите. Но вы – человек извне. Попробуйте, как-нибудь, воспользоваться вашими возможностями. Поймите меня, Кейт Уокер, я, может и не совсем нормален, но еще отдаю отчет своим действиям. Вы – моя единственная надежда связаться с внешним миром. Помогите мне. Если у вас ничего не получится… - он задумался, - так и быть, я открою вам путь. Конечно же, руки останутся у меня, но вас это касаться уже не будет. - Эти руки принадлежат моему машинисту! Без них он не сможет управлять поездом! – сквозь зубы проговорила Кейт. - Значит, решайте эту задачу! – неожиданно рявкнул Бородин, и Кейт попятилась. – Найдите Елену Романски! Привезите ее сюда! - Как?.. - почти взмолилась Кейт, теряя последнюю веру в то, что Бородин начнет рассуждать здраво. - У старого алкоголика должен быть транспорт, - Директор устало опустился в кресло. – Сходите к нему. - Что еще за алкоголик? Вы же сказали, что здесь никого нет, кроме вас! - Здесь – нет, – ответил Бородин. – А там, наверху, на космодроме, сидит один ветеран, такая же развалина, как и все вокруг. Охраняет объект. Правда, звезды для него уже давно остались только те, что на коньяке. Если вы застанете его трезвым, он даст вам возможность убраться отсюда. Бородин засмеялся, и после продолжил: - Конечно, вы можете, например, просто сбежать, бросив поезд, машиниста и его руки… Не знаю. Главное для меня – чтобы Елена Романски оказалась здесь. Даже если вы оставите мне поезд, хуже от этого для меня не будет, верно? - И куда же мне ехать? - Решайте сами. - Почему же вы все это время не воспользовались этим транспортом? – Кейт прислонилась к стене, давая отдых уставшим ногам. – Неужели вы не нашли способ связаться с внешним миром? Вы же изобретатель! - Никакой я не изобретатель, - отмахнулся Бородин. – Сама техника меня не привлекает. Мне просто нужен был робот, способный аккомпанировать Елене Романски на моем органе. Я взял за основу готовый автомат – неудачную модель секретаря, переделал и перепрограммировал. Может, со временем, я и сам бы отправился на поиски Елены, но сейчас у меня есть вы. – Он постукивал пальцами по подлокотникам. – Я покажу вам кое-что. У меня есть особая комната, что-то вроде музея, посвященного Елене Романски. Сходите, посмотрите. Может, найдете что-нибудь, что сможет вам помочь. Он развернул кресло к пульту и набрал еще одну сложную комбинацию. Кейт услышала, как позади приглушенно заработал мотор. Она обернулась и увидела, что поднятая под потолок камера, на толстых цепях, спускается вниз. Кейт кивнула, молча вышла из кабинета и закрыла за собой дверь. Она спустилась со второго яруса и подошла к уже опустившейся камере. Внутри действительно оказался музей, с любовью сделанный, умело подсвеченный, уютный и атмосферный. Это была комната, словно старый номер дорого отеля: на стенах, во всю высоту, висели многочисленные портреты строгой немолодой женщины в прекрасных платьях, поющей или же просто смотрящей, улыбающейся, задумчивой, грустной. Под картинами стояли и сами платья; красное, белое, черное; переливающиеся в неярком свете, изысканные и старомодные. На комоде был граммофон с большим раструбом, с пластинкой, подписанной: «Риголетто». Кейт прошла вглубь комнаты. В углу стояло мягкое кресло, напротив – тумба, а у стены – невысокий трельяж. Ящик тумбы был открыт, и из него выглядывали пожелтевшие от времени уголки папки, плотно набитой бумагами. Это оказался альбом, куда были вклеены разноязычные вырезки из газет, фотографии и обложки от пластинок. Елена Романски действительно была известна далеко за пределами своей родины, и, просматривая европейские статьи, Кейт удивлялась, отчего никогда не слышала о певице сама. «Кристально чистый голос юной Леночки Романски потряс и любителей, и профессионалов, собравшихся на 9-й фестиваль Voix d`Or в Брюсселе. Юная певица из России с великолепным сопрано стала открытием фестиваля. Исключительно талантливую двадцатилетнюю певицу, несомненно, ожидает блистательная карьера». «Елена Романски выступает перед советским народом. Серия вокальных концертов с ее участием проходит на предприятиях страны. Солистка заслуженно является национальной гордостью. На фотографии: очаровательная Елена вместе с директором металлургического предприятия, товарищем Бородиным, и другими почитателями ее таланта». Здесь Кейт пригляделась внимательнее. Среди почитателей, всем коллективом стоявших позади директора и певицы, выделялся один, невысокого роста, с белесыми волосами, с легкой улыбкой на детском лице. Кейт узнала – это был Ганс Воралберг, почти не изменившийся с той фотографии, которая была в дневнике Анны. Кейт заворожено глядела на снимок, чувствуя, как сильно бьется сердце. Даже невыполнимые идеи директора отошли на задний план, когда она своими глазами убедилась, что Ганс Воралберг существует на самом деле. По крайней мере, существовал тогда. Она листала альбом дальше, но больше никакого упоминания о нем не нашла. «Успех Елены Романски в Европе несомненен. Гордость Советского Союза, с неизменным успехом, блистает на лучших европейских сценах. После гастролей в Милане, Париже и Вене, Елена Романски возвращается на родину, где собирается дать самый масштабный концерт за всю свою музыкальную историю». А следующая заметка заинтересовала больше других. «Елена Романски на вершине своей карьеры, и ее концерты в тот год были исключительны! Блестящим подтверждением ее славы стало незабываемое исполнение «Риголетто» в дуэте с ее большим другом, русским тенором сербского происхождения Фрэнком Малковичем. Напомним, что последний недавно принял решение продолжить свою карьеру в Соединенных Штатах». Кейт выхватила телефон и нашла в списке номер матери. Длинные тягучие гудки плыли один за другим, трубку снимать не спешили и она, между делом, проглядывала последние страницы альбома. Прошлым вечером толпы восхищенных поклонников таланта Елены Романски заполнили большой театр в Москве, чтобы рукоплескать примадонне, в последний раз выходящей на сцену. Романски совершила переворот в вокальном искусстве, и ее имя навсегда останется в истории мировой музыки, минуя диктаты и железные занавесы. Волнение, усталость и болезнь позволили ей лишь тихо произнести сквозь слезы: «Спасибо!». - Кейт! Ты на часы иногда смотришь? Ты знаешь, который сейчас час? Мать ответила в последний момент, когда Кейт готова была уже положить трубку. - Извини, пожалуйста, я забыла о разнице во времени. Я тебя разбудила? - Конечно, разбудила! Я уже давно сплю! Завтра у нас чертовски сумасбродный день! - Извини, пожалуйста, но это очень срочно! - Хочешь, чтобы я позвонила Дэну? Кейт отмахнулась. - Нет, конечно! Ты говорила, что сейчас встречаешься с русским певцом. Его имя Малкович? - Да. Фрэнк Малкович. Кейт едва верила в подобную удачу. - Он оперный певец, да? - Точно! Говорят, когда-то был лучший в мире тенор. - Здорово! – воскликнула Кейт. – Тогда он должен был знать одну знаменитую певицу, Елену Романски. Она тоже из России. Ты не могла бы спросить его... - Сейчас я его разбужу. Кейт немного опешила. Миг спустя мать вернулась к трубке. - Кейт, ты слушаешь? - Не знала, что вы настолько близки… - Фрэнк говорит, – мать проигнорировала замечание, – он когда-то за этой Романски ухаживал. Ничего серьезного, просто платоническая влюбленность. Говорит, у нее потрясающее сопрано. - Отлично! Он не знает, где она сейчас? - Подожди… Послышалась возня и шелест голосов. Похоже, Фрэнк тяжело отходил от сна. - Фрэнк говорит, что она была тяжело больна и оставила сцену. Последний раз он видел ее на каком-то курорте… пятнадцать лет назад. Она долгое время жила там. Это место называется Аралбад. Ох, Кейт, Фрэнку нужно время, чтобы прийти в себя посреди ночи. - Спасибо ему огромное! – сказала радостная Кейт. – Вы у меня просто молодцы! Она простилась с матерью и отключила телефон. Закрыв альбом, она собиралась вернуть его на место, но обнаружила на последней странице ранее не замеченный карман, в котором лежали несколько писем в конвертах. Бородин пытался писать не только на русском, а адреса были раскиданы по всей Европе; на всех стояла красная метка, сообщавшая о ненайденном адресате. Адресатом значилась Елена Романски. Кейт развернула первое письмо, датированное девяносто седьмым годом, написанное на старательном английском и отправленное из Колкомзграда Бородиным. «Милая Леночка! Умоляю простить меня за фамильярный тон! Я пишу Вам так давно и так часто, что мне кажется, что знаю Вас совсем близко. Надеюсь, Вы тоже разделяете это чувство, если, конечно, мои предыдущие письма находили Вас. Я пишу Вам на этот адрес уже сто двенадцатый раз. Надеюсь, что однажды Вы вернетесь сюда и найдете одно из моих писем. Возможно, именно это! Остается только надеяться… Мне так много хочется Вам сказать, стольким поделиться! Мои дела движутся хорошо. Как я уже писал, самое сложное было претворить теорию в жизнь. Но я постепенно нахожу решения возникающих проблем, и мне удалось внести в проект массу усовершенствований. Великий Орган почти готов. Надеюсь, Вы когда-нибудь услышите его звучание. Госпожа моя, я превратил свою фабрику в корону и надеюсь, что Вы станете бриллиантом в ней. Это единственная сцена, достойная Вашего таланта и красоты. Леночка! Вы – единственная, кто мне по-настоящему дорог! Все мои мысли – лишь о Вас. Чем больше проходит времени, тем сильнее крепнет во мне уверенность, что однажды Вы появитесь здесь, на фабрике, которую я полностью посвятил Вам. В моем сердце не умирает надежда, что Вы примите мое приглашение. Искренне преданный Вам, Сергей Бородин». Остальные письма были схожи, и, судя по меткам, все они так и не дошли до Елены Романски. Неудивительно, ведь Бородин писал в отели, где она останавливалась и, вероятно, какое-то время жила. А может, оперной диве, просто, не было дела до очередного поклонника, и писем она даже не читала. Кейт посочувствовала бы директору, если бы не сочувствовала так сильно самой себе, вновь угодившей в препятствие на пути. Она убрала альбом и быстрым шагом направилась прочь из музея, наверх, в кабинет к Бородину. - Я узнала кое-что о Елене Романски, - сказала она, когда вошла. - Не может быть… - прошептал директор, приподнимаясь с кресла. Кейт продолжила: - Я не знаю, где она сейчас, но пятнадцать лет назад она жила в Аралбаде. Вы знаете, где это? - Аралбад? – изумился Бородин. – Елена жила в Аралбаде? - Так вы знаете? - Конечно! – воскликнул он. – Это известнейший курорт! Все высокое начальство ездило туда на воды. Получить путевку в Аралбад было все равно, что заслужить орден… Он рассеяно огляделся, будто искал что-то, способное ему помочь. - Это же совсем рядом! - Рядом? Насколько? - Пару дней пути… - Бородин прошелся от стены к стене, нервно дергая руками. – Если бы я знал, если бы знал… Он замер и взглянул на Кейт. - Прошу вас, мисс Уокер! Отправьтесь туда и привезите мне Елену! - А если сейчас ее там нет? – спросила Кейт. – Нельзя ли связаться с ними по телефону? - Может и можно, - пробормотал Бородин. – Да только никаких номеров у меня нет. А у вас? Кейт покачала головой. - Всего несколько дней пути, через горы. К тому же, – воскликнул он радостно, - наш транспорт не раз ходил туда, по установленному маршруту. Добраться до Аралбада не составит труда! Кейт тяжело вздохнула. Этот человек был сумасшедшим, но, в то же время, наивным и несчастным. К тому же, если Аралбад был настолько близко, не мог ли он стать следующей, после Колкомзграда, остановкой, по замыслу Ганса Воралберга? Похоже, у нее действительно не было выбора. Вступать с Бородиным в схватку она не хотела не столько, даже, из-за боязни, сколько из-за нежелания. Кейт Уокер, приехавшая в Валадилену, скорее всего, попробовала бы разобраться силой. Нынешняя же Кейт спросила, как попасть на космодром. - Туда ходит монорельс, - ответил Бородин. – Полностью автоматический. Я его включу, когда вы сядете в вагон. - Давайте поедем вместе? – предложила Кейт. – Мне кажется, вас Елена послушает скорее, чем меня. - Нет. – Он категорично помотал головой. – После аварии я стараюсь, по возможности, не покидать фабрики. И потом, директор должен быть на своем посту! Кейт поглядела на его маску. Наверняка, он носил ее не просто от помешательства. - Может, на своем поезде я гораздо быстрее туда доберусь? - спросила она, поздно сообразив нелепость своих слов. - Мне казалось, вы умный человек, мисс, – с раздражением ответил директор. Кейт умиротворяюще подняла руки. - Извините. Кстати, вы говорили, что не знаете Ганса Воралберга, а я нашла в вашем музее фотографию, на которой он запечатлен. - Ну и почему я должен его знать? – проворчал Бородин. – Еще каких-то тридцать лет назад на фабрике работали сотни людей. Не знал же я каждого по имени? Однако Кейт показалось, что тон директора был еще раздражительнее, чем если бы он просто злился на ее непонятливость. Она решила не расспрашивать дальше. - А если она не согласится? - Пусть согласится, - твердо сказал Бородин. – Вы же юрист. Убедите ее. Защитите мои интересы. - Я должна рассказать обо всем моему машинисту. – Кейт направилась к двери. – Чтобы он не волновался. Как скорее можно попасть на станцию? - Через большую дверь в начале зала, - ответил директор. – Я открою ее для вас. Только без глупостей, мисс Уокер. Возвращайтесь скорее. Большая дверь в начале зала оказалась той самой, что выводила на перрон, и через которую Бородин скрылся с похищенными руками. Кейт посмотрела в сторону колоссов, с сожалением убедившись, что показанное директором на экране не было блефом. Она поднялась в вагон. Оскар все так же сидел на кровати, но вскочил, увидев ее. - Кейт Уокер! С вами все в порядке! Какое облегчение! Вы не сумели вернуть мои руки?.. Он обреченно смотрел на нее. Кейт упала в кресло и бегло пересказала ситуацию, в которую они угодили. Оскар слушал, раскрыв рот, а когда она подошла к тому, что ей придется отправиться в Аралбад, впал в отчаяние. - Вы не можете бросить меня, Кейт Уокер! - Не говори глупостей, - отмахнулась она. – Конечно же, я вернусь за тобой, с Еленой или без. - Но это же безумие! Что может вас там поджидать?! И что это за транспорт, на котором вы собираетесь отправляться? Наверняка, какая-нибудь развалина, которая встанет посреди пути! И кто будет вас сопровождать? - Я думала предложить это тебе… - Конечно, Кейт Уокер! - Но не предложила! – Она упреждающе подняла руку. – Ты останешься здесь и будешь следить за поездом. Оскар протестующее замотал головой, но она остановила его. - Я ценю твою заботу, Оскар, но мне лучше ехать одной. Тем более что ты… - Она указала на его руки. – Я постараюсь вернуться как можно быстрее; Бородин сказал, что дорога до Аралбада занимает пару дней, и этот их транспорт не раз ходил туда. Доверимся удаче. – Она усмехнулась, - Пока что, она неплохо ко мне относится. Сначала подставляет, а позже выручает. Она поднялась, открыла кладовую и стала собирать еду, в небольшую наплечную сумку. Оскар наблюдал за ее приготовлениями, понурив голову. Несмотря на неизвестность, ожидавшую впереди, Кейт не чувствовала неуверенности. И в Валадилене и в Баррокштадте она уже занималась странными, не вписывающимися в реальность нью-йоркского обывателя, делами. Она была готова на любую странность, которую преподнесет еще это путешествие; наполнив сумку, Кейт еще раз уверила Оскара в том, что все будет в порядке, и решительно покинула поезд. Автоматон беспомощно смотрел ей вслед, но дверь, как и было сказано, закрыл на все замки. Кейт вернулась к Бородину – стальная дверь на перрон закрылась за ее спиной – и доложила о готовности. Директор указал на монорельс, железная будка находилась с краю площадки. Кейт пролезла внутрь, сквозь узкий проход – это была глухая камера без окон, только на закрывшейся двери имелась небольшая решетка. Кейт чувствовала себя неуютно, но камера дрогнула и поползла, со скрипом, в глубины фабрики. Скорость была небольшая, и путь занял некоторое время. За решеткой проплывали балки и трубы, ничего конкретного за хитросплетением фабричных нервов было не разглядеть, и Кейт облегченно вздохнула, когда монорельс закончил движение, и дверь открылась. Она оказалась под серо-черным небом, на самой вершине горы. Железная дорожка вела под гигантский купол, на ржавых стенах которого значилась цифра «четыре». По обе стороны располагались, далекие от понимая Кейт, ощетинившиеся соплами, резервуары; пузатые цистерны и множество других устройств, переплетенных вездесущими трубами. Все выглядело покинутым и мертвым, но под куполом горели длинные белые лампы. Кейт застучала каблуками по дорожке, и тут вновь зазвонил телефон. Она обрадовалась. - Оливия! Ты-то мне и нужна! Слушай, ты что-нибудь слышала о Елене Романски? - Нет. Это что, русская модельерша? - Еще чего! Знаменитая русская певица! Надеюсь, я скоро с ней встречусь. Вот только доберусь до Аралбада. Неплохо мне повезло, правда? Оливия ответила озабоченно и с неприязнью. - При чем здесь певица, ты же занимаешься механическими игрушками? У тебя все в порядке? Ты стала какой-то… другой. - А тут иначе нельзя. – Кейт медленно шла по дорожке, оглядываясь по сторонам. – Чтобы найти Воралберга, нужно провернуть еще целую кучу других вещей. Не волнуйся, я знаю, что делаю. А почему ты решила, что я изменилась? - Наверное, показалось, - отрезала Оливия. – Ты стала более уверенной. Сильной. - Это плохо? Может ее голос прозвучал резче, потому что Оливия встрепенулась. - Видишь?! Чуть что – и ты сразу же встаешь на дыбы! Кажется, я начинаю понимать Дэна, с тобой все труднее иметь дело… - Да? - Да! Мы тут с ним ходили в кафе, выпили пару коктейлей. – Оливия заговорила быстрее. – Ему надо было выговориться. Ему одиноко! Кейт подошла уже к самому куполу и осматривалась. - И что он тебе сказал? - Ничего особенного. Просто у него такое впечатление, что ты начала его избегать. Он не понимает тебя. Вчера мы были в кино, и он сказал, что тебе бы этот фильм понравился, а я сказала… - Вы и в кино вместе ходите? Кейт оторвалась от окружающей ее обстановки и попыталась прислушаться к тому, что говорила Оливия. Отсюда, с вершины мрачного Колкомзграда, слушать про то, как ее подруга встречается с ее женихом было странно и, почти, ненужно. - Я просто поддерживаю его, пока тебя нет, - сказала Оливия. – Присматриваю за ним. - Что бы я без тебя делала! - Ревнуешь? – хохотнула Оливия. – Это хороший признак! Значит, он тебе нужен. Это его порадует. А Кейт прислушалась к себе – ревнует ли она Дэна? Конечно, в груди появился неприятный укол, но был он, Кейт чувствовала, совсем не таким, как можно было представить, например, месяц назад. Гораздо больше ее злила сама Оливия-из-Нью-Йорка, казавшаяся сейчас ненужной и ведущей пустой, неважный разговор. - Так вы скоро снова увидитесь? – спросила она. - Со дня на день. Мы идем к Голдбергам. - Он нашел себе юриста? Кейт хмыкнула. - Что-что? - Ничего. Не беспокойся, желаю вам хорошо провести время. Мне пора. Счастливо. Она отключила разговор и пошла вперед. Оливия разозлила ее глупой болтовней, отвлекающей от настоящих проблем. Или же нет? В любом случае, сейчас для нее было важно другое – где искать старого алкоголика? Единственный путь лежал наверх, по узкой лестнице, ведущей на платформу, с которой, судя по арочному проходу, и можно было попасть внутрь купола. Поднимаясь, Кейт яснее услышала то, что раньше ей только казалось – в гул ветра вмешивался множественный птичий гомон, гораздо более неспокойный и тревожный, чем был в Баррокштадте. Миновав два пролета, Кейт оказалась наверху. Резервуары и прочие сооружения достигали здесь огромных размеров. Была и еще одна лестница, на самый верх ржавых стальных лесов, но Кейт не разглядела там ничего стоящего. Она пошла вглубь платформы. Под навесом труб и балок, явно не в своем изначальном положении, лежала вытянутая капсула; люк был открыт и к нему, на манер крыльца, вели ступени приставленной лестницы. Все это было похоже на самодельное жилище; внутри горел свет, а пространство вокруг полнилось сотнями бутылей, пустыми, разбитыми и целыми, совсем уже пыльными и относительно свежими. Через арочный проем, платформа выходила под купол – Кейт не пошла дальше, но разглядела гигантское кольцо и трубу пускового механизма, выходившую сквозь крышу в мрачное небо. У основания застыл странный аппарат, красного цвета, обтекаемый, с тонкими крыльями и загнутым носом. В нем чувствовалась рука Ганса Воралберга. Кейт свернула к капсуле, мимо ящиков с поблекшими пятиконечными звездами, поднялась по ступенькам и заглянула внутрь. Это был отсек космического корабля, во всяком случае, она не нашла другого сравнения. Вдоль выпуклых стен тянулась захламленная кухня, с раковиной и шкафчиками; за ней кровать, собранная из множества железных листов, разной толщины, положенных друг на друга. В дальнем углу громоздился массивный шкаф-архив, а подле него, за столом, заставленным пустыми бутылками, сидел отсутствующего вида человек – невысокий, но крепко сбитый, в затасканной военной форме, черной жилетке и летном шлеме на голове. Он подпирал рукой щеку и смотрел куда-то в стену, сквозь засаленную бутылку, на дне которой, однако ж, еще оставалось немного прозрачной жидкости. Стену над столом украшали черно-белые фотографии: на одной был изображен ощетинившийся, подобно ежу, спутник; на другой – улыбающийся молодой человек, в шлеме космонавта. На Кейт старый алкоголик никак не отреагировал. Она помахала рукой: - Здравствуйте! Ответом ей было молчание. - Простите за беспокойство! Вы меня слышите? На его лице возникло оживление. А затем, вдруг, капсулу огласил громкий голос: - Три. Два… Затуманенные глаза отыскали, наконец, Кейт. - Один, - сказал он и опустил голову на стол. Бутылка опасно накренилась. Кейт похлопала себя по бокам. Вероятно, все путешествие изначально задалось целью окончиться именно здесь. Она хотела уже растолкать пьяницу, но тот сам поднял голову и уставился на нее. - Мать честная. Кто к нам пожаловал! Кого только не встретишь на нашем космодроме. Он громко икнул, содрогнувшись всем телом. Кейт взяла себя в руки. - Извините, но мне нужна ваша помощь. - Да ты что, коза, с луны свалилась? – Перемена в настроении произошла так резко, что Кейт отступила на шаг. – Тут закрытый военный объект! Откуда ты взялась, вообще? - Пожалуйста, мне очень надо… - И мне надо, - доверительно кивнул алкоголик. – Без этого никуда. Он начал трехзначный обратный отсчет. - Погодите! – хотела остановить его Кейт, но не успела. Почти пустая бутылка оказалась опорожнена. Алкоголик удрученно посмотрел за мутное стекло и зашвырнул бутылку в угол. Издав жалобный звон, она, все же, осталась цела. - Меня зовут Кейт Уокер, - она решила завязать еще одно знакомство. – Я… в общем, я заблудилась, а вы, наверное, местный? Она не знала, зачем это сказала, но сейчас, казалось, говорить можно было все что угодно. - Американское какое-то у тебя имя. Хотя, мы с тобой сейчас и говорим не по-нашему… – он попробовал поклониться, но ударился лбом о край стола. Летный шлем, вероятно, смягчил удар. – Бор-рис Ша-аров к вашим услугам. Что будешь пить, вражина? - Спасибо, ничего. – Кейт с грустью посмотрела на него. – Вы уже давно здесь… живете? - Всю жизнь я здесь живу, - отрапортовал Шаров. – И сколько живу, столько и жду. Тебя, ангел мой. – Он снова икнул. – Долго же ты. Но не переживай. Мне тут скучать не приходится. И он обвел рукой захламленный отсек. - Вы военный? Бывший космонавт? - Не надо о прошлом, кисуля. Важно то, что у нас сегодня. – Он потянулся под стол и вытащил еще одну бутылку, полную наполовину. – Сегодня мы пьем, кисуля! Это приказ! И бутылка с грохотом опустилась на стол. - Послушайте, возьмите себя в руки! Мне надо выбраться отсюда! Практически, это был крик души, но старый алкоголик оказался к нему глух. - Мне тоже надо выбраться отсюда, - пробормотал он, пытаясь вытянуть тугую пробку. – Меня эта свалка достала уже! Но сначала нужно выпить! – Пробка с хлопком выскочила из бутылки. – Думать помогает! Кейт кашлянула – воздух в капсуле, вероятно, состоял из одних только спиртовых паров. Нужно было ломать ситуацию, не гнушаясь решительных действий. - Мне сказали, здесь можно найти транспорт! Шаров с недоумением посмотрел на нее. - Транспорт? Какой тебе транспорт? Все, что ездит, забрали уже миллион лет назад. Согласно приказу! - Директор фабрики сказал, что у вас есть транспорт, который доставит меня в Аралбад. - Бородин?! – Шаров хрипло рассмеялся. – Этот псих ненормальный! Да он предатель. Продался врагам. А-а-а… Он махнул рукой и прильнул к бутылке. - Да вы тут все не от мира сего, - бросила Кейт. Шаров же отрицательно замотал головой. - Говорю тебе, он свихнулся! Вот у меня с головой все в порядке. У меня есть противоядие. - Прекрасно! Кейт хлопнула в ладоши, и Шаров моргнул. Она подошла к раковине и открыла кран. Напор был несильный, но зато вода – холодной. Выбрав из кучи грязной посуды самую внушительную кастрюлю (к счастью, она была и довольно чистой), Кейт сунула ее под струю. - Зачем ты это делаешь? – с опасением спросил Шаров, следя за ее действиями. - Мне нужно убраться отсюда, я вам уже говорила. – Кейт подождала, пока кастрюля не наполнилась полностью, деловито завернула вентиль и взялась за ручки. – А вы никак не хотите мне в этом помочь. И прежде чем он успел хоть что-то возразить, она опрокинула кастрюлю над его головой. Ледяной поток окатил Шарова до самых сапог, он вскочил с табурета, размахивая руками и раскидывая пустые бутылки. Вода попала в нос, и он, брызгаясь, пытался отфыркаться. - Ты что! Утопить меня решила?! А-а-а! Он опрокинулся обратно на табурет, от того, что Кейт толкнула ладонью в плечо. - Успокойтесь! – крикнула она. – Вы немного перебрали! Шаров смотрел на нее, беззвучно открывая рот. Потом выдохнул и привалился спиной к стене шкафа. Кейт следила за изменениями, но пока что он просто молчал. - Говорите потише, - наконец прохрипел он. - Извините, у меня не было выбора, - сказала Кейт, ставя кастрюлю на стол. – Вам уже лучше? Шаров мотнул головой, тяжело дыша. - Нормально. И было нормально, только вам, видать, все не так. Откуда вы вообще взялись? Он залез ладонью под шлем и потер лоб. - Приветствую вас на колкомзградском космодроме. Я полковник Борис Шаров, летчик-испытатель. – Он кашлянул. – Несостоявшийся. Теперь вот охраняю остатки былой славы. - Да, комплекс этот что надо, - согласилась Кейт. Шаров покивал. - Вот она, жизнь. Сегодня ты на первой полосе, а завтра никто про тебя и не вспомнит. Кейт решила, что начинать нужно с самого начала. - Мой поезд застрял на вашей станции, а мне срочно нужно в Аралбад. Бородин сказал, что у вас можно одолжить транспорт. - Сергей Бородин? – Шаров действительно слушал как в первый раз. - Он самый. Директор комплекса. - С ним поосторожнее нужно быть, - нахмурился Шаров. – Он не в своем уме. Опасный тип. - Он посоветовал мне найти вас, - отмахнулась Кейт. - Ну а тут больше и нет никого. Он внизу, я наверху. Шаров задвигался и с трудом поднялся на ноги. - Давайте выйдем на свежий воздух. Нетвердой походкой, он прошагал к выходу, по счастливой случайности без потерь преодолел лестницу и, опершись о перила на краю платформы, посмотрел вниз. Ветер задувал полы его жилетки и ворошил ремни на шлеме. Шаров медленно приходил в себя. - Так у вас есть транспорт? – Кейт встала рядом. Она оглядывалась вокруг и не видела ничего, чтобы ей сгодилось. Не считая, конечно, аппарата, стоявшего на пусковой установке. - Есть, - ответил Шаров, подставляя лицо ветру. – Только не знаю, работает ли он. На нем сто лет уже не летали. - Летали? – переспросила Кейт, чувствуя, как внутренности начинает скручивать. – А что это за транспорт? - Дирижабль, - выговорил Шаров, махнув рукой куда-то в сторону купола. – Разве не видели? Кейт прошла дальше, через гигантскую арку. Под куполом была стартовая площадка и здание центра управления, с большими и маленькими радарами на крыше, с мутными зеленоватыми стеклами; слева от пусковой установки. По правой же стороне имелась многосуставчатая лестница, оканчивающаяся у кабины огромного цеппелина, на вид древнего, с проржавевшими конструкциями. Возле него и на нем были сотни птиц, оглушавших усиленными эхом криками и хлопаньем множества крыльев. Кейт вернулась к Шарову, который снял свой шлем и задумчиво чесал затылок. - И как мне быть дальше? – спросила она. Шаров водрузил шлем обратно на голову. - В каюте, - он кивнул на свое жилище, - возьмите ключ, в шкафчике над столом. На дирижабле автопилот, так что летать на нем смог бы даже ребенок. Вам нужно в Аралбад? Кейт кивнула. - Он все равно больше никуда не летает, - продолжил Шаров. – Маршрут заложен в его программу. Туда и обратно. Удобно, когда хочешь держать людей на поводке, правда? - А далеко до Аралбада? - Два дня пути. По воздуху, конечно. Так-то будет гораздо дольше. – Шаров тяжело вздохнул. – Аралбад! Давно я о нем не слышал. Это морской курорт, где-то на востоке. Все большое начальство отдыхало там. Развлекалось. Ну, еще и военные после ранений, спекулянты, политики в отпуске и прочее жулье – вся шайка-лейка, и все за казенный счет! А вот мне ни разу не довелось. Без пяти минут народный герой, а так и не отдохнул как человек! - То есть, нужно просто дернуть рычаг и дирижабль сам взлетит и сам же сядет? - Проще простого, - кивнул Шаров. – У нас тут строили по-особому. Не как у прочих. - Да? – Кейт решила и здесь попытать счастье. – А вы знаете человека по имени Ганс Воралберг? Он когда-то работал здесь… - Ганс! – воскликнул полковник и Кейт поняла, что попала не в бровь, а в глаз. – Ну как же, как же! Ганс! Это же он придумал самый немыслимый летательный аппарат на космодроме – реактивное крыло! Эх, увидеть бы его еще разок! Я бы даже простил ему тот случай. - Какой случай? – жадно спросила Кейт. - Он изобрел свою ракету, а к ней пусковую установку на пружине: завел и лети себе в стратосферу! Мировая революция в технике! – Шаров мечтательно хохотнул. – Я должен был ее испытывать. Мечта, а не работа! Но за несколько дней до запуска Ганс взял и исчез! Поминай как звали! Ну и всей программе, естественно, пришел конец. - Просто взял и исчез? Не сказав куда? Она не сильно удивилась, ведь речь шла о Гансе. - Понимаете, - говорил Шаров, – ему нравились звезды и ракеты, но только без бомб. У нас тут всем заправляли генералы, и постепенно Ганс смекнул, зачем им пусковая установка. А тут еще слух прошел, что, дескать, где-то на границе испытывали наши самолеты, да порушили там целый город. Ну, Ганс и решил больше дела с этим не иметь – и привет! Скрылся в неизвестном направлении. - И без Ганса вы не могли отправиться в полет? - Никто не мог сравниться с Гансом по части техники. Крыло подделали после, конечно, может оно и теперь еще полетит, да только вскоре как Ганс исчез, все это начало заканчиваться. – Шаров обвел рукой вокруг. – Полеты откладывали, а потом и вовсе закрыли. Космодром пустел, комплекс внизу тоже, и вскоре тут никого не осталось. А я приспособился летать не выходя из дома. Кейт смотрела на несчастного испытателя, а тот смотрел в темное небо. Она поймала себя на мысли, что каждый последующий пункт ее остановки влачит все более жалкое существование. И всюду Ганс оставлял за собой светлые воспоминания. - Может я смогу понять, как устроена эта ракета? – сказала Кейт, когда Шаров, поморгав, посмотрел на нее. - Вы? Да как же? - Я знакома с изобретениями Ганса Воралберга и уже не раз приводила их в действие. Может, выйдет и в этот раз? Шаров задумался. Спустя какое-то время он медленно заговорил: - Знаете, там ведь, в общем-то, и делать ничего не нужно. Все уже сделано, осталось только запустить. И я подумал, - он потер щеку, - вот сижу я на космодроме черт знает сколько, и все эти годы твержу себе, что когда-нибудь все-таки отправлюсь в космос. И лучше бы поскорей, пока водка меня не совсем доконала. Одному мне никак это не сделать, но с вами… Я уверен, стоит только запустить программу старта, как крыло взлетит, без всяких проблем. Помогите мне полететь к звездам! Кейт серьезно слушала его исповедь. - Вы уверены, что крыло не рухнет тут же на космодроме? - Почти уверен, что нет, - отозвался Шаров. – Оно обязательно взлетит. А что будет дальше – все равно. Уже сколько раз я надеялся, что все новая бутылка просто усыпит меня, и больше я не проснусь. Но если я окажусь в полете… - Оставьте мрачные мысли! - остановила его Кейт. – Все будет хорошо. Это изобретение Ганса, а Ганс свое дело знает. Правда, полковник? - Вы правы, мисс. Казалось, еще миг, и Шаров прослезится. - Мы отправим вас в космос! – уверенно заявила Кейт. – А я полечу в Аралбад. Выше нос! Шаров растянулся в улыбке и на миг с лица его исчезли синяки и тяжесть, он вновь стал молодым и крепким, каким был много лет назад на фотографии. - Займемся делом? Они разошлись – Шаров отправился к крылу, а Кейт пошла в капсулу. Ключ оказался в шкафчике, как и было сказано. Из-под пыльных блюдец Кейт вытащила стопку пожелтевших листов. Они были пусты, только один являлся машинописным документом, со скрепленным переводом на английский, помеченным когда-то красным карандашом: «Для Ганса». «Заключение экспертной комиссии. Программа ХР25. Проект пружинной пусковой установки товарища Воралберга. Товарищи! После проверок, проводившихся в течение прошлого года, члены Государственной космической комиссии пришли к отрицательному заключению в отношении Проекта Воралберга (Программа ХР25). Заключение комиссии: 1. Космическая комиссия убедилась в том, что исследования товарища Воралберга не дадут конкретных результатов ни в сфере стратегических разработок, ни в области космической программы нашей страны. 2. Члены комиссии считают, что настоящий проект станет лишь поводом для насмешек над нашей державой со стороны буржуазной прессы и снизит авторитет Советской космической индустрии. 3. За последние несколько лет после целого ряда безрезультатных попыток, товарищ Воралберг явно продемонстрировал предел своих познаний в области механики. В заключение мы вынуждены объявить об окончательном сворачивании программы. Она признана реакционной, и мы прекращаем всякое сотрудничество с товарищем Воралбергом. Это решение было одобрено Верховным Советом, который единогласно принял директиву Центрального Комитета от 15 апреля, касающегося окончательного прекращения Проекта пружинной стартовой площадки Воралберга (Программы ХР25). Директива объявляет временное закрытие космодрома в Колкомзграде и расформирование группы летчиков-испытателей проекта Воралберга (Программы ХР25) с распределением их по другим подразделениям. Колкомзград, 21 апреля 1979 года. Кейт вернула листы на место, но Заключение положила текстом вниз – это показалось ей символичным. Она вышла из капсулы и направилась к пусковой установке. Шаров крутился вокруг реактивного крыла, проверял кабину, что-то вертел и чем-то скрипел. Кейт посмотрела на крыло с надеждой, что полет полковника окажется безболезненным. Конструкция внушала уважение. Самолет был похож на могучего жука, сжавшегося перед стремительным полетом. Шаров сидел в кресле пилота и щелкал тумблерами. На приборной панели загорались огоньки, но были они какими-то блеклыми, а цифры на дисплее угрожающе мигали. - С ним точно все в порядке после стольких лет? – обеспокоенно спросила Кейт. - Как новенький! – с воодушевлением ответил Шаров. – Просто главное питание включается из центра управления. – Он оперся о борта кокпита и выбрался наружу. – Я тут другое подумал. Дирижабль-то, глядите, весь птицами оккупирован! Так вы ни за что не взлетите. Я уж и забыл, что первым делом мы всегда запускали Гагарина. - Гагарина? – удивилась Кейт. - Нашего соколика. – Шаров проверял топливные баки. – Уж сколько лет он у нас живет и еще столько же жить будет! Вон там, над моим домом, на вышке насест сработан. На кухне, под раковиной, возьмите коленвал – им нужно завести сирену. Дальше Гагарин все сделает, вмиг этих крикунов распугает. - Отчего их так много? - Железные фермы. Да тут для них просто рай. А сейчас еще и тихо, так что вообще благодать! Вот они и слетаются тучами. Я иногда выпускаю Гагарина, вспоминаю старые времена. Он захлопнул крышки и постучал ладонями по корпусу. - Ну, мисс Уокер, приступим, что ли? Как долго я ждал этой минуты! Кейт кивнула и направилась к лестнице, ведущей в зал управления. - Надеюсь, внутри все окажется просто? – бросила она на ходу, а Шаров в ответ махнул рукой. Помещение заливал зеленоватый свет экранов, тихо гудело оборудование. Вдоль стены протянулись приборы, опутанные проводами, со множеством ручек и регуляторов. Все работало, несмотря на то, что дальняя часть зала была разобрана: стены и потолок зияли черными дырами снятых панелей, за которыми открывались металлические внутренности здания. Кейт подошла к пульту – в том, что именно он управлял реактивным крылом, не было никаких сомнений. И вид маленького экрана, и выпуклые кнопки с рычагами, а главное – знакомая крестовина и лежащий рядом заводной ключ резко выделяли пульт среди прочего оборудования. Через грязное зеленоватое стекло открывался вид на пусковую установку. Кейт пожелала себе удачи и взялась за ключ. После двух оборотов и щелчка рычажком ничего не произошло. В этот раз, опасаясь пробовать наобум, Кейт какое-то время растеряно глядела на кнопки, но потом заметила выступающую панельку, поддев которую, она увидела два отсоединенных проводка. Ганс как всегда работал без лишних деталей. Как только проводки были соединены, небольшой экран над пультом загорелся темно зеленым светом. Кейт помахала Шарову, и тот полез в кабину. Кейт выдохнула и вернулась к изучению пульта. Всего имелось четыре кнопки и один рычаг, но даже с таким набором можно было наворотить дел. Над одной из кнопок была картинка со шприцом. Кейт не успела подумать, что бы это значило, как уже вытащила небольшой металлический куб из подозрительного углубления за приборной панелью. Что-то было написано сверху, но на этот раз Кейт не поняла. Под крышкой оказалась короткая острая игла. Ну конечно, подумала Кейт, анализ крови. С алкоголем в космос нельзя, но как же быть, если в крови Шарова, вероятно, спирта больше, чем самой крови? Она решила даже не тратить времени на пробы, а просто поднесла палец к игле и надавила подушечкой. Сморщившись, Кейт закрыла крышку и вернула куб на место. Потом нажала на кнопку под картинкой. Ее кровь оказалась превосходной, и экран сообщил, что процедуру запуска можно начинать. В это время из динамиков над головой раздался треск, сквозь который пробился хриплый голос полковника. - Мисс Уокер, как слышите? Прием! - Не очень, - почти крикнула она. – Говорите громче. - Я готов. Приступайте! Остальные кнопки были просто пронумерованы. Кейт ткнула номер один, и программа начала проверку. Прошло не больше полуминуты, и на экране высветилось разрешение продолжать. Кейт щелкнула кнопкой, и в тот же миг крыло сдвинулось с места и медленно поползло по трубе. Программа разрешила нажать последнюю кнопку. Большой экран слева от Кейт мигнул, и появилось изображение счастливого Шарова, пристегнутого толстыми ремнями, в наушниках, показывающего вверх большой палец. Кейт ответила ему тем же и нажала на третью кнопку. На экране, в обратном порядке, загорались цифры. Кейт затаила дыхание. Два, один, ноль. Запуск начат. И в туже секунду пространство наполнилось оглушительным ревом, и Кейт увидела, как бешено закрутились шестеренки пускового механизма. Из сопла вырвались клубы белоснежного дыма, и в его просветах промелькнул красный росчерк – реактивное крыло взмыло в небо, а из динамиков раздался ликующий вопль полковника Шарова. А потом наступила тишина. Дым рассеивался, растревоженные птицы слетались на балки под куполом. Изображение Шарова пропало в момент старта, и из динамиков, после, неслось лишь шипение. На запросы Кейт никто не отвечал. Ничего другого, кроме как успокоить себя удачным стартом, ей не оставалось. Выключив пульт, Кейт вышла из центра управления. Стоя на пустынной площадке, под шумом птичьих голосов, она почувствовала, вдруг, невыносимое одиночество и усталость. Все ее путешествие пролегало через отжившие свое механизмы, вспоминавшие о былом и жившие в меланхоличном настоящем. Она поправила сумку и поспешила к жилой капсуле Шарова. Коленчатый вал – гнутая ржавая труба – оказался там, где и говорил полковник. Взяв его, Кейт двинулась к лестнице, ведущей на вершину стальных лесов, где в большой круглой клетке сидел сокол – мрачный и сильный, с загнутым желтым клювом и огромными когтями. Он сурово посмотрел на Кейт. В клетке был проем, с задней стороны, именно поэтому, вероятно, у сокола не было никакой кормушки – в любое время он мог наведаться к дирижаблю. Рядом с клеткой, на длинном шесте, крепился рупор. Кейт вставила коленвал в подходящий разъем и повернула. Застрекотала шестеренка и вслед за ней рупор огласил местность низким тяжелым гулом. Гагарин расправил крылья и, сорвавшись с насеста, взметнулся вверх, едва не растворившись в серо-черных тучах, но в следующее мгновение стремительно спикировал к цеппелину, издав громкий пронзительный крик. Кейт видела, как цепкие когти схватили небольшую пичужку, и в стороны полетели красные и черные перья. Только сейчас она внимательнее присмотрелась к парящим у дирижабля птицам, и узнала в них старых знакомых – амерзонских кукушек. Через несколько минут все было кончено. Птицы, вероятно, уже умудренные опытом, рассыпались кто куда, но вокруг цеппелина их не было ни одной. Гагарин парил в вышине, черной точкой сливаясь с небом. Кейт спустилась вниз. Оказавшись у дирижабля, она прошла по покрытому птичьим пометом мостку к дверям и открыла ключом замок. Кабина была просторной, с высокими окнами, сейчас, правда, покрытыми ржой и коростой. Вдоль стен полукругом изогнулась широкая деревянная скамья, и больше никаких удобств не было. Приборная панель, была полна рычагов и переключателей, но за штурвалом стоял автоматон в цилиндре, совсем как органист из часовни в Валадилене. Конечно же, дирижабль мог управляться вручную, но служащим космодрома это было ни к чему. Им оставалось только дернуть длинный рычаг, расположенный возле штурвала. Кейт постояла в молчании, собираясь с силами. Решившись, она шагнула к рычагу и потянула его на себя. Пол задрожал, и стрелки на приборной панели ожили. Кейт слышала шум раскручиваемого винта в задней части цеппелина; дирижабль качнулся и плавно поплыл вверх, было видно, как на его вершине складываются крепления. У Кейт закружилась голова, и она прислонилась к холодному окну, а дирижабль набирал высоту и, спустя мгновение, вырвался из пелены туч, в бескрайнее море белых облаков, над которым ослепительным светом сияло горячее солнце. Часть четвертая Аралбад Над белоснежной периной, дирижабль плыл в зареве закатного солнца, огромный и в то же время крошечный, а Кейт казалось, что он застыл на одном месте. Но вот облака рассеялись и взору открылись горы: морщинистые, серые, с белеющими снежными шапками. От окоема до окоема тянулись хребты, и не было внизу ни капли зелени, ни намека на жизнь, только пустынный холодный мир. Ночью небо мерцало бесчисленными звездами, а рассвет золотил кабину и захватывал дух. Конечно, комфортом дирижабль был обделен, не в пример поезду, но Кейт этого почти не замечала, наслаждаясь великолепными картинами, раскинувшимися вокруг. Еды было вдосталь, а времени для раздумий и того больше. Она и думала, но большей частью о своей жизни; не о прежней, а о той, еще детской, походившей, в общем-то, на теперешний полет – она была яркой и светлой, наполненной чувствами и чистотой. Это потом появились проблемы: в успехе Кейт было не занимать, и жизнь ее никогда не лишалась достатка, но после поры юности, она чувствовала, потерялось что-то важное, то, из-за чего она не могла назвать себя искренне счастливой, если, вдруг, требовалось ответить на такой вопрос. И только сейчас, в этом сумасбродном путешествии, она ощущала наполненность; она не смогла бы объяснить это своему нью-йоркскому психологу, но самой себе, без определяющих слов, она все пояснила. Неважно, кем сочтут ее дома – сумасшедшей или просто эгоисткой – Кейт точно знала, что не променяла бы это путешествие ни на что другое. Наутро третьего дня хребты оборвались в долину, и стало видно прорезавшую ее, будто выныривающую из гор, полоску железной дороги. Ровно в центре долины, в белесой дымке различались башенки и куполообразные крыши, но Аралбад оказался вовсе не городом, как предполагала Кейт. Это было одно огромное изысканное здание: от круглого центра в обе стороны протянулись длинные галереи; арочные окна темнели на белом камне стен; две высокие башни походили на маяки. Курорт Аралбад оказался санаторием. За ним сливалась с горизонтом блестящая гладь воды, и Кейт заворожено смотрела, совсем не ожидая увидеть море. Она уже давно смирилась с абстрактностью карты, по которой вело ее путешествие, но увиденное окончательно выбило из колеи. Дирижабль летел все ниже и ниже, Аралбад являлся подробнее. Кейт увидела железнодорожную станцию и, как ей показалось, что-то похожее на заводник. Цеппелин обогнул санаторий с правой стороны и стал быстро опускаться на специально оборудованную для него площадку. Кейт боялась вздохнуть, но программа работала безукоризненно, и вот уже зашумели крепления, и дирижабль пришвартовался. За останавливающимися винтами исчезала дрожь, стало тихо, только за окнами шелестел ветер. Аралбад был серым и холодным, словно из картины вытянули яркие цвета. Дирижабль приземлился на площадку, с которой спускалась каменная лестница; от нее широкая дорожка, изборожденная кое-где трещинами, окаймленная невысокими балюстрадами, приводила на небольшую площадь перед входом в здание, с фонтаном посередине. Всюду преобладал камень и этим курорт напоминал баррокштадский университет, только еще более одинокий. Кейт открыла дверь и вышла из кабины. Было холодно, и гуляющий ветер пронизывал насквозь. Необычайно свежий воздух, в то же время, был каким-то колючим и соленым; на выдохе во рту становилось горько. Кейт спустилась с лестницы и неспешно пошла по дорожке. Сквозь каменные плиты пробивалась бледная травка, вдоль балюстрад в горшках росли желтоватые кусты, за балюстрадами топорщились голыми ветвями невысокие деревца. У фонтана дорожка поворачивала и вела на станцию. Санаторий был окружен высокой стеною; горы, казалось, нависали над самым куполом крыши. Фонтан умиротворенно журчал, на чаше застыла на мысках балерина. Широкие окна здания отражали местность вокруг, на козырьке, полукругом, буквы складывались в название. Тишину вспорол телефонный звонок. - Чем вы там занимаетесь, Кейт? Мне нужны новости! Результаты! Вы ходите по минному полю, Кейт! Я не могу больше вешать «Игрушкам» на уши лапшу. Если к следующему моему звонку вы не скажете мне что-нибудь существенное, у вас будут большие неприятности, Кейт. Она выслушала босса и отключилась. Тяжелая деревянная дверь открылась с мягким скрипом, и Кейт оказалась в просторном зале. Если находясь снаружи и можно было сказать, что Аралбад находится в упадке, изнутри отель производил самое приятное впечатление. Блестящий мрамор пола отражал роскошный, мягко светящийся потолок, лампы которого были слитками застывшего золота; посреди зала лежал узорчатый ковер, у стен пустовали кресла. Окна оказались занавешены плотными красными шторами, по углам к потолку взмывали, инкрустированные золотой и серебряной вязью, колонны. На всем этом фоне странно было видеть сидящего за стойкой администратора, уставившегося в маленький, перемежающийся полосками помех, телевизор, и смотрящего, такой неуместный здесь и сейчас, футбольный матч. Администратор сидел ко входу спиной, и поэтому не видел, как Кейт вошла. Грохот телевизора разносился по пустынному залу, а иногда и сам администратор с азартом подскакивал на стуле, потрясая кулаками и выкрикивая комментарии. Кейт подошла к стойке и дотронулась до звонка. Даже ей самой с трудом удалось расслышать тоненький звон, что уж было говорить об администраторе. Кейт пришлось звякнуть еще раз, а потом и просто забарабанить кулаком по лакированному дереву. С горем пополам, внимание администратора удалось привлечь. На лице его промелькнуло удивление, он сделал телевизор тише, поднялся и подошел к Кейт. На нем был старомодный пиджак и когда-то белоснежная, но сейчас поблекшая рубашка с бабочкой у шеи. Голова его напоминала грецкий орех и на макушке уже наметилась хорошая лысина, зато она компенсировалась пышными закрученными усами, переходящими в бакенбарды. - Добрый день, сэр, - поздоровалась Кейт. Администратор ответил с благородной почтительностью: - Добрый день, леди. Добро пожаловать в отель «Кронский»! Меня зовут Феликс Сметана. Простите, но я думал, что самолет прибудет только через несколько дней… - Я оказалась здесь не самолетом, - ответила Кейт, извиняюще улыбаясь. – От станции Колкомзград сюда меня доставил дирижабль. - Дирижабль? – Феликс Сметана удивился еще больше. – Сколько лет уже не приходил он сюда! Уж и не помню, когда в последний раз видел его! – Он взволнованно замялся. – Извините, но неужели вы прибыли сюда на отдых? - Нет-нет, я не собиралась останавливаться в Аралбаде, – мягко остановила его Кейт. Она заметила, что, несмотря на важность, которой обладал следующий ответ администратора, ей было вовсе не тревожно. – Я бы хотела узнать об одном из ваших постояльцев. Феликс Сметана обеспокоенно нахмурился. - Ни один из постояльцев не предупреждал, что ждет посетителей, - осторожно сказал он. - Тут все не так просто, - вздохнула Кейт. – Когда-то здесь жила знаменитая певица – Елена Романски. Один человек, э-э-э… старый друг, очень хочет найти ее. По его просьбе я и отправилась сюда. Мистер Сметана, Елена Романски все еще здесь? Он хмыкнул и серьезно посмотрел на Кейт. - Сожалею, мисс, но реестр постояльцев строго конфиденциален. Люди, приезжающие сюда, ищут уединения. Тем более такие значимые персоны, как госпожа Романски. - Значит, она здесь! – радостно воскликнула Кейт. – Послушайте, это очень важно. - Вы не можете появиться просто так! – Сметана повысил голос. – У нас строгие правила на этот счет, мисс. Кейт раздраженно щелкнула пальцами. - Мистер Сметана, - она оперлась ладонями о стойку и подалась вперед, - это дело касается не только того человека, но и самой Романски тоже! Я представитель юридической компании «Марсон и Лармонт» и прилетела сюда из самого Нью-Йорка! Вы думаете, если бы дело было пустяковым или же касалось какого-то там горячего поклонника, я бы преодолела такой путь только ради этого? Я очень вас прошу – проведите меня к госпоже Романски! Она решила брать статусом и серьезностью своей миссии, но Феликс Сметана оказался не из робкого десятка. И все же, пламенная речь подействовала, хотя и не так, как рассчитывала Кейт. - С пятнадцати тридцати до шестнадцати тридцати мадам Романски совершает свой ежедневный моцион по набережной, - помолчав, ответил администратор. – После я пропущу вас к мадам Романски. Вам придется подождать. Кейт с облегчением выдохнула. Немыслимая затея увенчалась успехом – Елена Романски все еще была здесь. Она кивнула и поблагодарила Феликса Сметану. - Вы не представляете, как я рада, что Елена Романски действительно оказалась здесь. - Надеюсь, это не принесет ей никаких проблем, - парировал Сметана. – Она старая одинокая женщина, живущая воспоминаниями о былой славе. Мне бы очень не хотелось, чтобы ваш визит расстроил ее. - Возможно, мой визит, наоборот, ее сильно взбодрит, - сказала Кейт. – Ее талант не забыт и для многих людей она все так же блистательна, как и раньше. Феликс Сметана пожал плечами. - Вообще-то, я путешествую на поезде, - заметила Кейт. – Просто в Колкомзграде случилась небольшая проблема, и пришлось воспользоваться дирижаблем. Мое расследование касается не только мадам Романски, но и еще одного человека. Ганс Воралберг – вы не знаете такого? Администратор молча смотрел на нее, потом подошел в дальнюю часть стойки и раскрыл большой, пожелтевший от времени, журнал. - Сейчас его, конечно же, нет, - говорил он, листая страницы. – Но когда-то… - Он остановился на странице и подвел ногтем черту. – В восемьдесят первом году, Ганс Воралберг проживал в отеле. До тысяча девятьсот восемьдесят пятого. Сметана посмотрел на Кейт. - Что же за расследование вы ведете? - Дело о наследстве. Все это очень запутано. Я не знаю, где сейчас находится Ганс Воралберг, но эта железная дорога, рано или поздно, приведет меня к нему. Можно сказать, он дал указания, как его найти, но не сказал, где. - И правда, очень запутанно, - проворчал Сметана. – Хотите сказать, что вы отправитесь дальше, на восток? Кейт развела руками. - Раз здесь его нет, ничего другого мне не остается. Вы не знаете, что за станции находятся там? - Там нет никаких станций, - покачал головой Феликс Сметана. – Дальше начинаются ледяные пустоши, где никто не живет. - Но куда-то дорога ведет? – недоуменно спросила Кейт. - Я слышал, там есть поселения, в основном местных народов. Не могу сказать. Аралбад всегда считался краем света. - Сейчас здесь немного постояльцев? Он вздохнул. - Да, теперь наш курорт уже не тот, что прежде. Великолепие осталось, но былые времена прошли. Вместе со страной. Кейт прошла к креслу и с наслаждением уселась. За краешком окна, где штора была задернута не до конца, виднелось сереющее небо, и Сметана заметил, что, возможно, госпожа Романски вернется с прогулки раньше обычного. Администратор рассказал, что в отеле проживало всего пять человек; все они когда-то приехали сюда на лечение и отдых, но, впоследствии, остались навсегда. Феликс Сметана говорил неторопливо и тихо – было видно, что он соскучился по общению. Кейт узнала, что с развалом страны, Аралбад совсем превратился в место-забвение, и несколько лет был оторван от внешнего мира. Последние же годы с Большой Земли (Кейт не спрашивала, откуда именно) раз в несколько месяцев стали летать самолеты, доставляя припасы, новости и, порой, интересующихся туристов, желавших поглядеть на затерянный во времени советский курорт. Зато раньше Аралбад занимал первейшее место, где отдыхали высокозначимые люди со всей страны, и всегда бессменным управляющим был Феликс Сметана. Уникальные климат, созданный высыхающим морем, (концентрация соли превышала все возможные нормы, поэтому на целебную галерею, где и гуляла сейчас Елена Романски, нельзя было выходить без специальной маски) доктора прописывали своим пациентам, как лучшее лекарство против недугов, а спокойная обстановка и меланхоличный пейзаж как ничто другое умиротворяло душу и прогоняло тревоги большого мира. Феликс Сметана, конечно же, знал Ганса Воралберга. Он приехал сюда по путевке из Колкомзграда, печальный и опустошенный. - Что-то не так прошло с проектом, над которым он работал, - говорил Феликс Сметана. Приглушенно шумел телевизор, кресло обволакивало уютной мягкостью, Кейт слушала неторопливый говор администратора. – Это сильно подорвало его душевное состояние. Да и без того, - Сметана выдержал понимающую паузу, - он был не совсем нормален. Кейт кивнула. Как она и ожидала, Ганс и здесь оставил следы своего пребывания. Не считая «странного механизма на железнодорожной станции» (Кейт усмехнулась), в отеле было еще одно изобретение, которому Феликс Сметана не переставал удивляться, и которым был безмерно горд. Автоматон, «немыслимый, способный принимать решения и ничем, кроме внешнего вида, не отличимый от человека». Ганс подарил его Елене, с которой, как оказалось, крепко сдружился. И сегодня Джеймс, так звали автоматона, оставался для госпожи Романски дворецким и близким другом. Время шло, и вот уже Кейт напомнила Сметане о его обещании. Администратор кивнул – за время разговора он стал приветливее - и указал на большие металлические двери-ворота, стоящие в конце зала. Кейт никогда раньше не видела такой роскоши, а недавние Валадилена и Баррокштадт вместе взятые, меркли по сравнению с санаторием. Подобное Кейт видала, разве что, на открытках, да по телевизору – из приемного зала она попала в зал с огромным бассейном посередине: голубовато-зеленая вода отражала глядящее сквозь купол стеклянного потолка небо; вдоль бассейна стояли могучие колонны, а у лестниц, спускающихся в воду, на постаментах высились скульптуры. С испещренного золотой вязью потолка спускались величественные люстры, и лишь свешивающиеся со светильников белесые нити паутины говорили о том, что Аралбад находится в упадке. Кейт прошла налево, через арочный проем, как подсказал ей Феликс Сметана. У бара она должна была позвонить в специальный колокольчик, на зов которого откликнется Джеймс, и проводит дальше, в комнату Елены. Длинный широкий коридор, изгибающийся вдоль бассейна, оказался обеденным залом. Направо панорамные мозаичные окна искажали кристальную водяную гладь, а налево открывался вид на серо-белый соленый берег мертвого моря. С кессонного потолка свешивались бледные лампы. Маленькие квадратные столики расположились по три в ряд, тесно сдвинутые друг к другу; стулья с мягкой обивкой стояли как попало. В середине коридора, у стены, был бар, и, судя по металлическим вкраплениям и нагромождением рычагов на аппарате по смешиванию напитков, Ганс Воралберг внес в него некоторые изменения. Искать колокольчик не пришлось – у барной стойки стоял Джеймс, и он оказался совсем не похожим на Оскара. Только верхняя его часть походила на туловище, вместо ног же была платформа на четырех небольших колесах. Джеймс опирался на пустое кресло-каталку, с мягкими подлокотниками и подставкой для ног; на голове его был высокий цилиндр, лицо выглядело строгим и надменным. Еще одним отличием от Оскара был более скромный вид автоматона Романски – тусклым корпусом он напоминал работников конвейера на фабрике в далекой Валадилене. Кейт поздоровалась с ним. - Добрый день, мисс, - Голос у Джеймса был низкий и гулкий, с нотками истинного дворецкого. Кейт с грустью подумала о покинутом ею Оскаре. – Меня зовут Джеймс, я автоматический слуга. С кем имею честь? - Я Кейт Уокер, - ответила Кейт. - Рад познакомиться. Вы приехали в Аралбад на отдых? Признаться, я удивлен, так как уже много лет в отеле не было новых постояльцев. - Я тоже не постоялец, - покачала она головой. – Мне нужно встретиться с Еленой Романски. - Это очень необычно, - после паузы ответил автоматон. – Я не знал, что мадам Романски ждет посетителей. - Она и не ждала меня, Джеймс. Мы даже незнакомы. Но у меня к ней очень важное дело, поэтому не мог бы ты проводить меня к ней? - Мадам Романски все еще на пирсе, - ответил дворецкий. – Любуется морем. Сегодня, кроме галереи, она захотела побывать и там. Я же, признаюсь вам, опасаюсь соленого ветра. Мадам Романски это прекрасно знает, поэтому я отправлюсь за ней, как только она позвонит в колокол. - Тогда я сама схожу к ней? – сказала Кейт, но Джеймс остановил ее. - Думаю, вам лучше подождать здесь. Местный воздух может оказаться крайне неприятен для тех, кто не сталкивался с ним раньше. Даже с дыхательной маской у вас может возникнуть дискомфорт от столько резкого перепада климата. Кейт согласилась, выдвинула из-под стола стул и уселась. - Ты ведь знаешь Ганса Воралберга? – спросила она. - Конечно, мисс. Но я не могу говорить на эту тему. - Почему? - Мадам Романски запретила даже упоминать о нем. Кейт выпрямилась в нетерпении. - Что-то случилось? - Нет, мисс. Просто ностальгия, грусть, предписания врачей… Мадам очень рассердится, если обнаружится, что я говорил с вами на эту тему, поэтому не говорите ей ничего. Кейт понимающе кивнула. Конечно же, нельзя было не поговорить с Еленой о Гансе, но сделать это, видимо, будет непросто. - Но, может, ты расскажешь мне про Ганса? Я ищу его и, честно говоря, именно поэтому мне понадобилось встретиться с мадам Романски. Ты не знаешь, где он может сейчас быть? - Нет, мисс, конечно же, нет. Уже скоро как двадцать лет я не видел его, и не знаю, куда он отправился после лечения. Ганс Воралберг создал меня, как подарок для госпожи Романски. – В голосе Джеймса звучало почтение. – Это был гениальный человек. - Да, – согласилась Кейт. – А ты знаешь такое место – Колкомзград? Там остался мой поезд, вместе с машинистом. Он тоже автоматон, как и ты! Дворецкий покачал головой. - Я не знаю, что такое Колкомзград; существование же механизма, настолько сложного и совершенного, как я, представляется мне маловероятным. Мадам всегда говорила, что я уникален. - Но вы даже похожи! – улыбнулась Кейт, хотя улыбка тут же увяла. – Я скучаю по нему. - Почему же здесь нет ни его, ни вашего поезда? – поинтересовался Джеймс. Кейт невесело махнула рукой. - Это долгая история. Надеюсь, скоро его увижу. Автоматон молча смотрел на нее. - Подобная привязанность весьма трогательна, мисс, - сказал он потом. В это время с берега донесся приглушенный звон. Джеймс взволнованно оживился. - Соленый ветер губителен для моего механизма, - глухо проговорил он, разворачиваясь и укатывая к большим дверям в конце коридора. До Кейт донеслась его недовольная речь. – Мадам не понимает! Она утверждает, что автоматон не нуждается в защите. Но я страдаю от соли. Я боюсь выходить наружу… Бормоча таким образом, дворецкий исчез за дверями. Через окно Кейт смотрела, как Джеймс медленно катит кресло по длинному пирсу, в конце которого, находясь уже над стальной гладью воды, была небольшая беседка. Кейт подошла ближе к окну. Берег, бывший когда-то морским дном, был хорошо виден, и она разглядела ржавые, незамеченные ранее с дирижабля, останки корабля, лежащего полубоком, уже наполовину скрывшимся под серым песком. Огромная равнина до самых гор давным-давно тоже находилась под водой. В одну сторону в горизонт тянулись безрадостные серые земли, в другую – темная гладь мертвой воды. Зазвонил телефон, и Кейт долго смотрела на трубку, прежде чем ответить. - Привет, мам. - Все нормально, Кейт? У тебя усталый голос. - Все хорошо. – Кейт опустилась обратно на стул. – Поиски продолжаются. - Хоть ты можешь мне сказать, где сейчас находишься? – воскликнула мать. – Марсон отмалчивается, Дэн ничего не знает, даже Оливия не может толком объяснить! - А что они могут сказать? – она поморщилась. – Я в Аралбаде. Елена Романски все еще живет здесь, передай Фрэнку. В голосе матери было волнение. - Но Кейт, это же так далеко! Фрэнк рассказывал мне, что Аралбад находится где-то в России! Но как ты оказалась там? Ты же была во Франции, Кейт!? Я переживаю! - Успокойся, пожалуйста. Я с комфортом путешествую на личном поезде этого Воралберга, машинист знает дорогу. Да, расстояние немаленькое, но ничего со мной случиться не может. Думаю, уже скоро я его увижу. - Но это же дикарская страна! С тобой там ничего не случится?! - Здесь намного спокойнее, чем мы себе представляли. По крайней мере, там, где я сейчас нахожусь. - А зачем тебе понадобилась эта Романски? – с недоверием спросила мать. - Она связана с Воралбергом. Ну и еще нужно кое-что узнать. Мать молчала, в трубке раздавалось недовольное дыхание. - Тебе не кажется, что ты слишком увлеклась? – наконец сказала она. – Почему бы тебе просто не сказать Марсону, что никакого наследника нет, и ты сделала все, что могла? Хочешь, я сама скажу ему? - Пожалуйста, мам, не нужно ничего говорить, - вздохнула Кейт. – Не вмешивайся. Мне платят за то, чтобы я нашла Ганса Воралберга. К тому же… - Она помедлила, но только потому, что не хотела еще больше волновать мать. И, все же, сказала: – Мне самой это нужно. Мать фыркнула. - Ты такая же, как и твой отец! Только не жалуйся потом, что я тебя не предупреждала! - Не буду. Мам! – Кейт повысила голос и с расстановкой произнесла: – Со мной все в порядке. - Очень на это надеюсь. Кейт успела спрятать телефон в карман, как в дверях появился Джеймс, везя в кресле Елену Романски. Она была старой и высохшей, в простой длинной юбке и вязаной кофте, с пучком седых волос на затылке и серыми водянистыми глазами. Но, в то же время, сквозь годы проглядывал волевой характер примадонны мировой сцены, в осанке чувствовалась стать, а голос оказался исполнен благородной строгости. - Добрый день, - поприветствовала Романски, когда автоматон подвез ее к барной стойке. – Джеймс сказал, что кто-то хочет со мной поговорить, а я подумала, что он научился шутить. Елена Романски говорила неспешно и сухо, но в голосе, вместо старческой немочи, чувствовалась жизнь. - Прошу прощения за беспокойство, мадам, - ответила Кейт. – Меня зовут Кейт Уокер. Я здесь по поручению Фрэнка Малковича. Как она и надеялась, Романски пришла в восторг от имени старого знакомого. - Малкович! Этот пройдоха! – Она говорила вовсе без злобы, и в глазах плясали плутовские огоньки. – Вы его родственница? - Не совсем, - усмехнулась Кейт, а сама подумала, действительно ли? – Он хороший друг моей мамы. Он сказал, что вы живете здесь, в Аралбаде и просил передать вам привет. - Неужели только ради его привета вы приехали сюда? – удивилась Романски. – Кстати, откуда вы? Судя по выговору… - Из Америки. Конечно, не только ради привета. Фрэнк просто подсказал, где вас можно найти. – Кейт задумалась, с чего начать свою историю. – У меня к вам важное дело. - У вас ко мне? Джеймс, как показалось, многозначительно посмотрел на Кейт. - Я юрист, - начала она, - и сейчас веду одно расследование… - Она бросила взгляд на автоматона. – Ищу одного человека. Из-за этого я встретилась с Сергеем Бородиным, директором промышленного комплекса в Колкомзграде. - Колкомзграде? – Было видно, что Романски помнила это место. – Да-да, я была там. Чрезвычайно угнетающее место. - Точно, - кивнула Кейт и продолжила. – Так вот Бородин – ваш горячий поклонник и он уговорил меня разыскать вас. Если бы вы согласились съездить на фабрику и дать там концерт, вы осчастливили бы его на всю жизнь! - Концерт! – Елена улыбнулась. – Девочка моя, я не пою уже много лет. – Она печально вздохнула. – Время берет свое, мой голос уже совсем не тот, что прежде. Но Джеймс! – Она толкнула локтем возвышающегося за спиной автоматона. – Ты слышал, обо мне еще говорят! У меня еще есть поклонники! - Я никогда не утверждал, что их нет, мадам, - отозвался дворецкий. Романски с азартом посмотрела на Кейт - И что этот Бородин? Я его знаю? - Да, он был директором фабрики и тогда, когда вы приезжали туда с концертом. Он говорит, что это было потрясающее выступление. Если бы вы знали, как он влюблен в вас и ваш голос! - Мне было бы любопытно встретиться с ним! – восторженно сказала певица, но тут же помрачнела, и улыбка сошла с ее лица. – Но мой голос… Нет, уже слишком поздно… Джеймс за ее спиной обеспокоенно покрутил головой. - Вы преувеличиваете, - постаралась подбодрить ее Кейт. – Я уверена, вы до сих пор прекрасно поете! Елена Романски хрипло вздохнула и заговорила дрогнувшим голосом: - Вы очень милая девушка, Кейт. Но нужно смотреть правде в глаза. Я стара, и с этим ничего не поделаешь. - Елена, - Кейт наклонилась к ней ближе и взяла певицу за руку. – Сергей Бородин одинокий человек, половину жизни он мечтал снова увидеть вас. Я рассказала вам не все. Он построил огромный орган, фабричный цех превратился в великолепный зал. Я далека от музыки, но представляю, какой мощный получится звук! Совершенно случайно я оказалась в Колкомзграде, совершенно случайно у моей мамы в знакомых появился Фрэнк Малкович. Я отправилась в Аралбад, не зная точно, здесь ли вы еще. Понимаете, как сыграла судьба? Если вы откажетесь, Бородин просто сойдет с ума от горя! Елена слушала, широко распахнув глаза. Когда Кейт закончила, на лице певицы было сожаление. - Кейт, мне досадно не меньше, чем вам, - произнесла она еще более дрожащим голосом. – Но что же делать? Проклятая старость! – Она ударила кулаком по лакированному дереву и с силой зажмурила глаза. Повисло молчание. Елена Романски склонила голову, а Кейт беспомощно смотрела на нее. В конце концов, перед ней действительно была старая женщина, и требовать от нее концерта, свалившись как снег на голову, было необычно. Но путешествие давно уже пересмотрело, что считалось обычным и что нет. Дорога Кейт пролегала через апатию и меланхолию, и старость Елены Романски казалась финальным аккордом в этой тоскливой череде забытых мест. Но была ли виной всему неумолимая судьба, или же сами герои создавали свою удрученную историю? Быть может, Елену Романски нужно было всего лишь подтолкнуть? - Человек, которого я ищу – это Ганс Воралберг, - сказала Кейт. Джеймс издал тихий металлический вздох. Елена Романски подняла голову и удивленно посмотрела на Кейт. В ее влажных глазах тоска превращалась в светлую грусть. - Я предупреждал мисс Уокер, что ей не стоит об этом говорить, - начал, было, дворецкий, но она остановила его, резким взмахом велев замолчать. - Это же другое, Джеймс! Вы знаете Ганса? Кейт кивнула, радуясь, что предостережение автоматона оказалось более надуманным, как она и предполагала. Конечно же, Елене Романски разговор о Гансе Воралберге будет интересен не меньше, чем Кейт, а, быть может, даже и больше. Кейт не сомневалась, что Ганс, как и всегда, поможет одним лишь упоминанием о себе. - Только по бумагам и письмам, что находила в дороге, - ответила Кейт. – Мне пришлось изрядно покопаться в его прошлом, и теперь он для меня все равно что близкий друг. Елена Романски улыбнулась. - И где же он сейчас? – с волнением спросила она. - Это не самый простой вопрос, - усмехнулась Кейт и развела руками. – Я не знаю, но мое путешествие… Она начала рассказывать и сама не заметила, как получилась целая история, берущая начало в гостинице Валадилены. Кейт говорила и говорила, уйдя вскоре от линии самого Ганса и рассказывая обо всем, с чем встретилась в путешествии. Елена Романски и Джеймс внимательно слушали, и спустя время, когда за окном уже значительно посмурнело, рассказ завершился. От печали Елены Романски не осталось и следа. Она заговорила живо, с уверенностью, как будто решила уже что-то внутри себя. - Ганс был для меня гораздо большим, чем просто друг. Нет, не подумайте о каких-то романтических увлечениях, ничего такого между нами не было, просто ни с одним человеком в жизни мне не было так хорошо, как с Гансом. Он превратился в родственную душу для меня! Те четыре года, что он прожил в Аралбаде, стали волшебными. Вот что такое настоящая дружба! Ганс был добр, чист – наивный ребенок во взрослом мире, сохранивший способность мечтать и верить в чудо. Вы должны знать, Кейт, что он… Кейт кивала. Многое из того, что говорила Елена, ей было знакомо. Для нее самой Ганс значил уже куда больше, чем все «друзья», оставленные в Нью-Йорке. Елена говорила долго, вспоминая, как и Кейт до нее, все новые и новые мелочи, связанные с Гансом и жизнью в Аралбаде. Но вот она, будто, опомнилась, выпрямилась и с уверенностью посмотрела на Кейт. - Я поеду с вами в Колкомзград, к Бородину. Подожди, Джеймс! Она одернула дворецкого, попытавшегося возразить ее решению. Автоматон с лязгом закрыл рот и уставил взгляд на Кейт. Елена Романски продолжала: - Пускай мой голос уже отпел свое, но сама я, все же, настоящая Елена Романски! – Она усмехнулась и театрально взмахнула рукой. – Думаю, Бородину хватит и этого. Кейт согласно кивнула, про себя, однако, испытав неприятные ощущения. Она велела себе не думать о не совсем нормальном директоре Колкомзграда, которому ничего не стоило захватить себе поезд и связать Кейт «невыполнимым» поручением. Елене Романски, конечно же, о странностях Бородина она ничего не сказала – выходило, что Кейт, по доброте душевной и по настойчивости директора, согласилась прервать свое путешествие, разузнав в Аралбаде о желанной певице. Джеймс же, меж тем, не успокоился и таким объяснением. - Я против, мадам, - сдержанно сказал он. – Мне не нравится место, в которое вы собираетесь. Мне не нравится ситуация, в которой оказалась мисс Уокер. Мне кажется, она сама не знает, чем может обернуться для вас эта поездка. Этот Бородин… - Я уже виделась с ним, Джеймс, я все вспомнила. Эталон советского управляющего – вот кто такой Бородин. Теперь он одинокий человек, живущий прошлым – как и я сама. Колкомзград не так далеко отсюда, мы встретимся с Бородиным и вернемся обратно. И Кейт отправится дальше, за Гансом. А когда она увидит его… Конечно же, Елена Романски понимала – вероятность того, что Кейт вновь окажется в Аралбаде вместе с Гансом, крайне мала. Они условились, что, по крайней мере, Кейт передаст Гансу – в Аралбаде его помнят, любят и ждут. Так же, очертя голову, бросилась в путешествие и сама Кейт, когда покидала вокзал Валадилены. - Время взяло свое! – не сдавался автоматон. – Вы уже не девочка, мадам Романски… - Спасибо, что напомнил. – Елена кивнула дворецкому. – А теперь, пожалуйста, отвези меня в мою комнату, мне надо собраться. И попроси к телефону товарища Сметану, мы обговорим детали. - Полагаю, сам я буду сопровождать вас в этом… путешествии? - Не думаю, что это необходимо. Джеймс запнулся на полуслове. - Вы… вы хотите сказать, что мне придется оставить вас? Об этом не может быть и речи! - Будешь готовиться к моему приезду. – Елена Романски была непреклонна. – Я, кажется, начинаю потихоньку оживать. Когда я вернусь, мы пересмотрим наше размеренное существование. Знаешь, что я буду делать по возвращении, Джеймс? Достану старые альбомы. Но уже не буду лить ностальгических слез. Я прослушаю все пластинки с радостью и гордостью за себя и мое время, а не только лишь для того, чтобы впасть в очередную апатию. А потом, быть может, мы увидимся и с Гансом… Кейт же оказалась в некотором замешательстве. Романски, верно, это заметила и улыбнулась ей: - Не думайте, Кейт, к этому креслу я вовсе не прикована. Просто в теперешней неторопливой жизни… я уже говорила! – Она похлопала Джеймса по локтю. – Вперед! Кейт, готовьте ваше летательное средство, мы отправляемся меньше чем через час! Когда они скрылись за поворотом, Кейт перевела дыхание и вдруг улыбнулась. Она сидела в пожухлом зале, сама с собой, в застывшей тишине, вне времени и событий. Она как будто только сейчас в полной мере осознала, как далеко ее забросила судьба, и как еще дальше находится прежний мир, в который она уже не могла вернуться. Там, вне Валадиленыбарракштадтколкомзградаралбада, жизнь и ценности жизни, казалось, давно уже исключили из себя всякие переживания, чувства и любовь. Все эти слова там были, но имели другие смыслы, и сами люди уже забывали, что смыслы эти были подменены. Наверное, всему бы Нью-Йорку или даже целой стране (а с вывихами современной истории – то и целому миру) неплохо было бы оказаться в таком путешествии, где ностальгия была не только по ушедшему времени, но и по ушедшим, за временем вслед, чувствам… Она подумала, что слишком резко говорила с матерью. Всегда. Хотела набрать уже номер, но встречный звонок опередил. - Привет, Оливия. Голос у подруги был глухим, будто она звонила с больничного отпуска. Ну да, впрочем, это оказалось практически так. - Вечеринка прошла удачно. Кейт прекрасно знала Оливию и все ее состояния, поэтому вопрос превратился в утверждение. - Там все напились… – Оливия растягивала слова, была недовольна. Но только лишь своим состоянием. - Понимаю. В трубке было молчание. - И как ты? – Кейт интересовало больше, на телефоне ли еще Оливия. Она никуда не ушла – просто не могла сказать чего-то, что сказать было нужно. Кейт хорошо знала свою подругу. Она не удивилась, когда Оливия взвыла, вдруг, как смертельно раненая. Не удивилась и последовавшей вслед тираде. - Я свинья! Настоящая свинья! Кейт! Я не знаю, что делать! Ты меня не простишь… Это Дэн, все Дэн… Она говорила, что не простила бы тоже, если бы оказалась на месте Кейт. После вечеринки Дэн отвез ее домой. Им не стоило столько пить. Во всем виноват он. Но Оливия никогда не говорила Кейт – она сходит по Дэну с ума. Они подруги, Кейт с Дэном помолвлены. Но Кейт уехала. Сорвалась неизвестно куда и зачем. Оливия потеряла голову. Хотела утешить Дэна. Во всем виновата Оливия… - Я просто умереть готова, - призналась она Кейт после того, как закончила плакать. Когда Оливия звонила в последний раз, в Колкомзграде, Кейт задумывалась – ревнует ли она Дэна. Тогда она сказала себе, что звонящая из другого мира подруга, отвлекающая от поисков космонавта Шарова, злит гораздо больше, чем возможная потеря любимого. Сейчас она поняла, что обманула себя тогда. Кейт ревновала Дэна. Боялась (не так, правда, сильно как неделей раньше, а до этого месяц назад), что Оливия «поддержит его» гораздо больше, чем требовалось. Пыталась заглушить неприятную тяжесть в груди. Которой сейчас не было и в помине. Кейт резко разговаривала с матерью. Всегда. Эта мысль, возникшая минуту назад, точила ее действительной болью. А Дэн и Оливия не волновали вовсе. Искренне. - Не бери в голову. – Она нарушила затянувшуюся паузу. – Ты с Дэном… это все сейчас так нереально… и так неважно. Прости, Оливия, но мне пора. Нужно обработать эту порцию данных. - Ты что, робот? – хрипло воскликнула Оливия. – Кейт, не клади трубку! В ответ раздались гудки. Кейт поднялась из-за стола и направилась к выходу из зала. Дороги назад уже не существовало. Когда она вернется, сразу же отправится к матери, и они поедут куда-нибудь. Вероятно, с Фрэнком тоже. Уедут, далеко, не в такое, конечно же, путешествие, в каком была сейчас она, но так, чтобы можно было почувствовать, что чувствовала Кейт. Она была уверена, что матери (и Фрэнку тоже) такое окажется в новинку. Точнее, они вспомнят… Что же до Оливии… она назвала Кейт роботом. А с таким ураганом, который бушевал внутри, «робот» быть никак не мог. Только автоматон. Кейт миновала бассейн, поднялась по лестнице и вышла в холл. За окном неумолимо темнело, и светильники под потолком и у стен горели ярче и впечатлительнее, чем когда Кейт видела их в первый раз. Феликс Сметана оставил свое кресло перед телевизором и писал что-то в толстенном регистрационном журнале. Он бросил быстрый взгляд на подошедшую Кейт и вернулся к страницам. - Мне бы, как администратору, следовало проявить волю и воспрепятствовать вашей авантюре с поездкой, - сказал он. Поставив жирную точку, он отложил ручку и выпрямился. – Но я не буду этого делать. Я не помню Романски такой счастливой с восьмидесятых годов. Вы верно сказали, что ваш визит ее взбодрит. Но я попрошу вас, мисс Уокер, взять на себя полную ответственность за безопасность мадам Романски. Никакими гарантиями просьбу закрепить я, естественно, не могу, поэтому полагаюсь только на ваше слово. - Обещаю вам, что доставлю Елену Романски обратно целой и невредимой, - утвердительно кивнула Кейт, про себя взмолившись, чтобы все действительно оказалось именно так. - Надеюсь, она не сорвется ехать с вами дальше, искать господина Воралберга. Кейт усмехнулась и покачала головой. - Думаю, так далеко уже я не зайду. Если мне все же удастся найти Ганса, я расскажу ему о Елене и, может, тогда он приедет сам. - Было бы очень приятно, - согласился Сметана. Раздался телефонный звон и администратор поднял трубку. - Так и передам, - сказал он после того, как выслушал Романски на другом конце провода. Он положил трубку. – Мадам передает, что уже готова и выйдет через минуту. Надеюсь, дирижабль работает исправно? - По пути сюда проблем не было, - ответила Кейт, и когда Феликс Сметана нахмурился, извиняюще улыбнулась. - Построено на века, - сказал администратор и добавил. – Великая страна. Была. Кейт спросила о том, что всегда было ей интересно: - Там дальше тоже говорят на английском? - На американском, вы хотели сказать. – Сметана хмыкнул. – Нет. Только по окраинам просочилась ваша экспансия. А там дальше, - он притворно скривился, - враги! - Уже наслышана. Что сейчас происходит в Союзе? У нас, как будто, им совсем не интересуются. - Как же, как же, - проворчал администратор. – Вам так говорят. Те, кому надо, очень даже интересуются. - Старая песня, - кивнула Кейт. - Мы варимся в собственном соку, - продолжил Сметана. – Застыли в студень. После последней революции, можно сказать, наступило спокойное время. Тихое, грязноватое, но спокойное. Всего я вам рассказать не успею, да и не нужно вам это – до мест, где царит самая грязь, вы вряд ли доедите. Но, - он поднял указательный палец, - постарайтесь найти господина Воралберга как можно раньше. Не забредайте дальше тайги – тогда и не увидите ничего, о чем я вам не рассказал. Он серьезно смотрел на Кейт поверх очков, и та кивнула. В холл вошла Елена Романски – в великолепном черном платье, сама, без кресла, неспешно и грациозно. Следом катился Джеймс, неся в руке небольшой лакированный чемоданчик. - Вы не станете возражать, если я вас немного нагружу? – спросила Елена у Кейт, кивнув на свой багаж. Кейт согласно приняла чемодан у автоматона. - Ну, вот и все! – торжественно сказала Романски. – Надолго не прощаюсь, Феликс, так как надеюсь вернуться обратно. Двадцать лет сидеть взаперти, и вдруг вспорхнуть и полететь – причем буквально… Она замолчала. Молчали и остальные. Елена Романски взглянула на Кейт. - Вперед? - Вперед, мадам Романски! В сумерках, все вместе, они дошли до площадки дирижабля. Феликс Сметана и Кейт помогли певице подняться и разместиться; Джеймс стоял у лестницы и смотрел хозяйке вслед. - А я ведь летала раньше на таком! – заметила Елена, усаживаясь удобнее на деревянной скамье. – Правда, сиденья там были мягче, да купе имелось больше, чем одно. - Зато вид за окном будет что надо, - заверила ее Кейт. – А уж обратно мы поедем на моем поезде, и там вы пересмотрите свои представления о путешествии в первом классе. - Жду с нетерпением. - Желаю вам удачи, - сказал Феликс Сметана, стоя в дверях. – От всего сердца. Он посмотрел на Кейт. - Мы вернемся, - ответила она, стараясь, чтобы голос не слишком дрожал. Потому что взволнована она была как никогда раньше. Радость от согласия Елены Романски отправиться с ней сменилась страхом. А если Бородин придумает что-нибудь еще? Например… нет, она запретила себе думать об этом. Феликс Сметана спустился к подножию площадки и встал рядом с Джеймсом. Кейт не дышала. Время замедлилось. Тишина. И она толкнула рычаг. Дрожь от вращающихся винтов заглушила ее собственную. Елена Романски держалась уверенно, но стала заметно бледнее. А потом цеппелин мягко поднялся, освобождаясь от швартовочных колец, и потянулся вверх. Елена Романски заворожено смотрела на купола Аралбада. Наступала ночь. *** Они говорили, а под ними тянулись горы. Время текло медленно и быстро – как всегда бывает, когда нужно ждать. Сначала Кейт слушала: жизнь Елены Романски была огромным альбомом с тысячами фотографий, веселых и грустных, со вкусом прошедшей эпохи. Кейт поняла, что практически ничего не знает о тех годах точно. Ей были известны разрозненные факты, события, то, что знал каждый и чем каждый ограничивался. Кейт вновь убедилась в пластмассовости своего мира, в котором штрафовали за недостаточно быструю езду. Рассказывать о своей такой же пластмассовой жизни Елене, Кейт не очень хотелось, но Романски спрашивала, и Кейт отвечала. Слово за слово, она разговорилась и вскоре поняла, что Елена не услышала многого, что можно, но не нужно было сказать, а значит, подумала Кейт, сама она была, все же, не такой пропащей, как думала о своем мире. Раз за разом их разговор сворачивал к Гансу Воралбергу. Кейт нравилось говорить о нем больше, чем о себе. Ганс отождествлял добро. Они вернулись из безвременья, когда увидели поднимающиеся в черно-серое небо столбы дыма. Дирижабль пришвартовался. Останавливались винты, снаружи завывал ветер и шумел гомон птиц. Елена Романски смотрела в окно с интересом. - Это мрачное место ничуть не изменилось, - сказала она. – И все же есть в нем что-то такое… загадочное, маняще неуютное. - Не отпускающее, - добавила Кейт, смотря на пустую стартовую площадку реактивного крыла и одинокую капсулу полковника Шарова. Они вышли из дирижабля и поспешно спустились с лестницы. Кейт объяснила Елене, что встречать их будут не здесь, и они направились к выходу с космодрома. Ветер пробирал насквозь, и они старались как можно быстрее покинуть вершину горы. Подходя к кабине монорельса, они увидели Бородина; директор переминался с ноги на ногу. - Мисс Уокер, вам удалось! – проговорил он чуть слышно, когда они подошли. – Елена… Милая Елена… Бородин подался вперед, прижав руки к груди, улыбаясь. В дороге Кейт рассказывала Елене об облике директора Колкомзграда, об аварии, которая когда-то случилась на фабрике, и из-за которой Бородин оказался за неуютной маской. Романски не смутилась и с почтением пожала директору руку. Бородин волновался и выглядел совсем не так, каким впервые предстал перед Кейт. - Как долго я ждал этого момента, Елена! Уже отчаялся и перестал верить! Но вот появилась мисс Уокер! Прошу вас, сюда… Бородин повел их не к монорельсу, а к большому лифту, специально приготовленному для дорогой гостьи. Спуск с космодрома занял дольше времени, чем это вышло у Кейт в монорельсе. Директор непрестанно говорил. Он ждал, не находил себе места после того, как Кейт отправилась в Аралбад. И вот, наконец, он углядел возвращающийся дирижабль и поспешил наверх, к неизвестности – суждено ли встретится с Еленой Романски? У него все было приготовлено. В комнате-музее их ждал накрытый стол, и Кейт с удивлением смотрела на свежие овощи, картофель и черный хлеб. Оказалось, в недрах фабрики были теплицы, где Бородин выращивал все, что необходимо было в его автономном существовании. Стояли на столе и бутылки с темным вином. Елена Романски восторженно разглядывала висящие на стенах фотографии, нежно касалась платьев, изучала трельяж, на котором Бородин разложил посвященные ей статьи. С жаром кивнула, когда директор предложил включить граммофон. Захрустела пластинка, упруго двигалась игла, и комната наполнилась мягким звуком. Сквозь года, плыла протяжная мелодия, в которую влились голоса, мужской и женский – Фрэнк и Елена. Романски выглядела отрешенно-счастливой. Под неспешную музыку они сели за стол. Еда оказалась вовсе не дурна, вино – ярким и ароматным, да и сам Бородин вел себя как истинный джентльмен: робкий и хозяйственный; он оказался отличным рассказчиком и даже маска его перестала казаться пугающе неприятной. Более странного застолья Кейт переживать не приходилось. Она слушала неторопливый разговор Бородина и Романски. Порой они говорили по-русски, но скоро возвращались на английский, чтобы Кейт не оставалась одна. Разговор шел о том времени, когда «хорошо было если не все, то многое». Кейт с интересом слушала, но не забывала об Оскаре и его руках. О том, что Елена Романски не будет петь, Бородин еще не знал. Прошло еще какое-то время, и вот директор поднялся из-за стола. - Елена, мисс Уокер, прошу вас посмотреть мой Великий Орган! Уже настроен каждый механизм, каждая деталь. Вы увидите, Елена, что сцены, подобной этой, нигде в мире больше нет! Они вышли из музея и на лифте спустились в зал. Сцена была подсвечена темно-красными огнями, единственное светлое пятно было в центре, куда падали лучи двух ярких ламп с потолка – здесь должна была стоять Елена Романски. Сам орган величественно выступал из темноты и у его подножия, освещенный, сидел механический органист. Вдоль стен зала клубился пар. Елена Романски заворожено смотрела на произведение Бородина. Кейт стояла рядом, решая, самой ли ей сказать о несостоявшемся концерте или оставить это за певицей. - Прекрасная Елена, я сгораю от нетерпения услышать ваш божественный голос! – говорил Бородин. – Скажите, когда вы будете готовы ступить на мою сцену? Романски молчала. Она не отрывала глаз от белого круга на сцене, куда ей предстояло встать, и как будто не слышала, что говорил ей директор. Она сделала шаг к сцене. Кейт вздохнула. - Директор… - начала она. Но в следующий миг Елена Романски сдвинулась с места и быстрым уверенным шагом поднялась на сцену. Замедлившись перед освещенным кругом, она, все же, шагнула в него и встала, освещенная, красивая, великая певица. Она стояла, закрыв глаза и вскинув голову, черное платье серебрилось в ослепительном свете. Время как будто замедлилось, чтобы через мгновение разразиться оглушительной бурей, стеной звука, мощного и величественного. - Я готова, Сергей, - сказала Елена Романски. Кейт раскрыла рот от удивления, а Бородин, всплеснув руками, стал подниматься по ступенькам наверх, где с высокой платформы открывался вид на весь зал, и где находился пульт управления сценой. Кейт бросилась за ним. - Приготовьтесь услышать величайший голос в истории, - обернулся директор к Кейт, когда она подошла к нему. Они стояли у массивной приборной панели со множеством кнопок и рычагов. Отсюда сцена выглядела чуть ли не крохотной, но в центре освещенного круга стояла статная Елена Романски, будто застывшая перед прыжком в пропасть. Бородин щелкал кнопками. Красные фонари поблекли, искрящаяся певица превратилась в сосредоточение света. Сцену заволокли клубы пара, откуда-то сверху раздался мерный металлический лязг. Два низких и один высокий – удары нарастали, будто из недр фабрики к ним двигалось гигантское железное чудовище. В ритме возник гул, словно далеко-далеко ревели низкие трубы, и вдруг органист у подножия органа ожил и взял два низких, глубоких аккорда, завершая вступление. У Кейт задрожало в груди – звук наполнил все вокруг. Елена Романски запела. Кейт не уловила никакой зацепки, по которой можно было бы определить, какая сейчас будет песня, но Елена Романски пела, и гигантский орган сливался с ней в единое целое. На сцене не было никаких микрофонов, сама фабрика являлась гигантским резонатором, и голос Елены плыл. Она двигалась как во сне. Закрыв глаза, вознеся руки, крохотная, она заполняла собой весь гигантский зал. Музыка убыстрялась и замедлялась, Елена двигалась, волнообразно, будто поддерживаемая звуком, плыла и летела. Кейт стояла в забытье. Она не знала, сколько длился уже этот прекрасный шторм. Это не было просто музыкой, это было неземное, космическое действие. Крещендо. Орган почти весь скрылся за белым паром, Елена подняла руки и вышла на последнюю ноту, открыв глаза. Несмотря на высоту, Кейт видела, как на щеках певицы блестят дорожки слез. Гром – и тишина. Медленно уходило эхо. Кейт не дышала. И в этот миг рухнула клетка. Кейт резко обернулась. Бородина не было рядом. Она не могла сказать, когда видела его в последний раз. Когда он щелкал пультом? Что он задумал?! Кейт едва не зарычала от ярости. Нельзя, конечно же нельзя было ему доверять! Она сорвалась с места, пронеслась по лестнице вниз и через зал побежала к сцене. Сердце бешено колотилось – зыбкое перемирие нарушено, теперь они все пленники сумасшедшего Бородина. И хуже всего, что она затащила сюда Елену Романски! Кейт поднялась на сцену и подбежала к клетке. - Что это значит, Кейт? – Голос певицы дрожал, взгляд был полон недоумения. – Что вы задумали? Кейт готова была умереть. - Пожалуйста, Елена, я здесь ни при чем! Я не знала!.. Знала, черт тебя дери, перебила она сама себя. Конечно же знала! Но дала уговорить накрытым столом и сочувствием к директору. - Я вытащу вас отсюда! – крикнула Кейт срывающимся голосом. Елена ничего не ответила, смотрела на нее растерянно. В клетке имелась дверь, но запирал ее огромный железный замок. Кейт дернула прутья, развернулась и побежала к лестнице наверх, в кабинет Бородина. Дверь оказалась открыта, и директор был внутри. - Что вы делаете?! – рявкнула Кейт, ворвавшись. Бородин отвернулся от экранов и развел руками. - Я не могу отпустить ее, - сказал он. – Моя мечта осуществилась! Я построил Великий Орган, я насладился ее выступлением, для меня, лично. Теперь она будет петь всегда! Только для меня! Голос его был спокоен и никак не выдавал безумия. Лишь тонкие губы кривились в неприятной улыбке. Кейт стояла и смотрела на него, не зная, что делать. - Вас я держать не намерен, - продолжил Бородин. – Можете уезжать. Без рук автоматона, конечно. Он скривился. - Ах, да, вы же говорили, что без него вы не сможете разобраться с поездом… Кейт не слушала. За спиной директора, на приборной доске, небрежно лежал большой ключ. Она не медлила и не задумывалась над тем, что делает. Стремительно, она оттолкнула Бородина и схватила ключ. - Куда!!! Он навалился на нее, схватил за руки, но в Кейт клокотала ярость, и директору пришлось уступить. Ударяя чем можно и куда возможно, она отпихнула его от себя и выбежала прочь из бункера. Вниз, по лестнице, через зал, на сцену. Ключ оказался именно тем ключом, и Кейт открыла решетку. - Быстрее, Елена! Со всей возможной скоростью, они побежали к большой стальной двери, той, что выводила на перрон. К счастью открывалась она не только из кабинета Бородина, но и с пульта у самой двери – Кейт обратила на это внимание еще когда шла прощаться с Оскаром перед отлетом в Аралбад. Медленно, дверь поползла в сторону. - Елена, послушайте! Бегите к поезду, скажите Оскару, чтобы готовился к отъезду. Пускай постарается без рук! Я достану их и догоню. Елена Романски кивнула, протиснулась в открывшийся проем, но тут раздался лязг, и дверь в мгновение захлопнулась, едва не защемив певице платье. Висящий над дверью экран замигал, и появилась маска Бородина. - Я не отвечаю за последствия, мисс Уокер! – рявкнул директор. – Елене ничего не угрожает, но вас я терпеть не желаю! Кейт не ответила; бросилась через зал, к органу. Как быть с руками, она не знала. Единственное, что она придумала, могло и вовсе лишить их возможности спастись. Взбежав на сцену, она оказалась у органиста. Массивная штанга, которой были прикреплены руки Оскара раньше, отсутствовала, преградой для Кейт оказались вполне обычные шурупы, без инструмента которые было не снять. Но план Кейт учитывал такую деталь. Взявшись за локти органиста обеими руками, она уперлась ногой о ногу автоматона и с силой рванула руки на себя. Раздался хруст. Стараясь не думать об особом блоке бывшего секретаря, Кейт уперла его локти о нижний мануал органа, наклонила туловище вниз и с отчаянием ударила ногой по спине. По фабрике прокатился громогласный нестройный аккорд. Ударила еще, и еще; в бока, в грудь, с корнем выдирая тонкие металлические руки из тела автоматона. Спустя еще пять ударов она уже бежала через зал с изувеченными руками механического органиста, но с целыми и невредимыми запястьями Оскара. Орган затихал, возле него, уставившись металлическими глазами вверх, лежал сломанный автоматон. С экрана, исказившись в гневе, кричал Бородин: - Вы мне заплатите! Я убью вас! Кейт забежала в лифт, дернула за рычаг и опустилась в туннель, по которому, кажется, когда-то давным давно, пришла сюда. Туннель показался ей бесконечным. Висящий под потолком монитор оскалился страшной красноглазой маской. -Никто не уйдет отсюда! – взревел Бородин. Сейчас можно было без всяких скидок считать его сумасшедшим. – Вы помогли сбежать Шарову! А сейчас хотите оставить меня и без Елены! Я не буду здесь один! – бросилось в спину Кейт. Она резко остановилась. - Уезжайте отсюда! – крикнула она. Экрана она уже не видела, но надеялась, что Бородин слышит. – Я отвезу вас в Аралбад! Вы выберетесь с этой проклятой фабрики! До того, как Бородин крикнул в ответ, прошли секунды. Какие-то секунды, но он думал над ответом. И ответил. - Я эта фабрика!!! Я и Елена!!! Барабанные перепонки едва не лопнули, Кейт упала на стену, и через миг ее накрыло облаком пыли и щебня. Она перестала что-либо видеть, но слышала, холодея от ужаса, как грохочут сыплющиеся камни. Наощупь, оттолкнувшись от стены, она ринулась прочь от этого звука; ногу пронзило болью, и Кейт рухнула вниз. Она закрыла голову руками и зажмурилась. Ее раздавила тишина. Подняв голову, кашляя, она приходила в себя. Сквозь пыль проглядывался бурелом из обломков потолка, стен и пола, завал из камней на месте, где только что был лифт. Генератор со свечей зажигания покосился и сыпал ворохом искр. Лампы мигали. Кейт поднялась, в любой момент ожидая боли, но все обошлось, только нога, зацепившаяся за шпалу, неприятно саднила. - Чертов кретин, - пробормотала она, идя по туннелю обратно. Экран не работал. Кейт заглянула в боковые ходы – там света не было вообще. Она собралась уже пойти правым коридором, как со стороны лифта на фабрику раздался шум. Жужжал механизм, с каждой секундой все замедляясь, так, что Кейт стала различать отдельные щелчки, словно молоточек двигался по шестеренке. Движение остановилось, молоточек затих. И раздался взрыв. Кейт упала в темный коридор. - Что ты делаешь!!! Туннель рушился. Грохот не останавливался, а только набирал силу. Кейт видела – с обеих сторон коридора к центру шла лавина осыпающегося потолка. Она закричала. Увидела в стене дыру. Труба, большая настолько, что поглотила Кейт целиком. Она поползла, вперед, куда-нибудь. В голове бушевал шторм. Грохот прекратился. Кейт оказалась в кромешной тьме. Она закашлялась – воздух в тесной трубе стремительно превращался в пыль. Кейт ползла. Серый свет показался, когда она была на пределе. Кейт вспомнила, как видела черные провалы труб, оказавшись на станции в первый раз. Выбравшись на перрон, она прислонилась к стене и так стояла какое-то время. Впервые в жизни она оказалась в ситуации, когда могла погибнуть. Кейт окинула взглядом поезд – в нем, вроде бы, ничего не изменилось. Колосс впереди все так же преграждал дорогу. Она поднялась в вагон. Елена Романски сидела в кресле и обернулась, увидев ее. - Вы в порядке, Кейт? - Все хорошо, - она махнула руками Оскара, удивившись, как умудрилась не потерять их, выбираясь на поверхность. – Вы познакомились с Оскаром? Елена Романски кивнула. - Он куда расторопнее моего Джеймса. Только без рук, он сказал, нельзя приготовить поезд к отправлению. К тому же, ворота, стоящие на пути… - Я разберусь, - бросила Кейт и вышла из вагона. Она подбежала к локомотиву и поднялась на площадку к Оскару. - Кейт Уокер! - Оскар! Несколько секунд они просто смотрели друг на друга, потом Кейт кивнула на отломанные руки. - Отвертка, Оскар! Автоматон указал на ящик с инструментами, Кейт раскрыла его, нашла отвертку и наконец-то освободила руки Оскара. - Что случилось с тем музыкантом, Кейт Уокер? – спросил он, глядя на остатки органиста. - Другого способа спасти твои руки у меня не было, - ответила Кейт. – Не волнуйся, он не был… живым. Она присоединила руки на место. Оскар подвигал пальцами, сжал кулаки. - Все в порядке? - Да, Кейт Уокер. – Оскар посмотрел на нее. – Спасибо вам! Но что мы будем делать с воротами? Он указал на возвышающегося впереди колосса. - Готовь поезд, - приказала Кейт. – Я посмотрю, что можно сделать. Она спрыгнула на перрон и побежала к колоссу. Что еще предпримет Бородин, если ему достало ума взрывать собственную фабрику! Кейт поднялась по лестнице. Оказавшись в кабине управление колоссом, она стала осматриваться в поисках кнопки-рычага, которым можно было бы открыть заслон. Ничего, кроме того, чем колосс двигался, она не нашла. Кейт спустилась вниз, спрыгнула на рельсы и принялась искать там, что-нибудь, где-нибудь – все было тщетно. Она оперлась о стальные прутья, дернула. Это, конечно же, не помогло, но появилась идея. Точнее, просто необходимость что-то делать. Кейт вернулась к локомотиву. - Оскар, - сказала она, - наш поезд выдержит удар? И она указала на ворота. - Это крайне плохая идея, Кейт Уокер! - Идея просто ужасная, - кивнула она. – Но другого выхода нет. Этот сумасшедший хочет меня убить. А из тебя он сделает… кого-нибудь. Я даже не знаю, что будет с поездом. Оскар хотел возразить, но промолчал. Он встал за приборную панель. - Я в вагон, - сказала Кейт, спускаясь с локомотива. У Кейт кружилась голова. У них ничего не выйдет. Поезду даже не хватит разгона, чтобы как следует ударить в решетку. Они просто врежутся и окончательно останутся в Колкомзграде. Но что делать? Попытаться справится с Бородиным? В конце концов, их трое, а он один. Нет, это еще более глупая идея, чем брать ворота на таран. Второй раз подставлять Елену Романски она не собиралась. Кейт поднялась в вагон и махнула Оскару, выглядывавшему из локомотива. Автоматон махнул в ответ. - Приготовьтесь, Елена, сейчас нас сильно потрясет! Поезд тронулся. Кейт рухнула в кресло, обхватила плечи руками. У них ничего не выйдет! Остановить Оскара, пока не поздно? Нет, поезд уже разогнался, не сильно, но быстро. Оскар выжимал все возможное. Кейт уперлась руками в стол. - Елена! - Кейт!!! Взрыв! И черный дым за окном. Они в обломках, в огне, и вдруг возможность видеть; ущелье и до горизонта – горы. Колосс падал, тонув в вихре красного огня и черного дыма. Огонь взвился над фабрикой бесформенной массой, дым заполнил ущелье, и из дыма серебристой стрелой вылетел механический поезд. Он несся прочь из ущелья, набирая скорость, а позади, озаряя черное небо, расцветал огненно-рыжий цветок. Кейт откинулась в кресле и резко выдохнула. *** - Знаешь, Оскар, иногда мне кажется, что мы никогда не найдем Ганса Воралберга. - Не отчаивайтесь, Кейт Уокер! Мы зашли так далеко, что нашему путешествию пора бы уже и закончиться. - Может, ты все-таки знаешь, когда это произойдет, но мне не рассказываешь? - Нет, Кейт Уокер. Ганс Воралберг ждет, но где случится наша встреча, мне не известно. - В Валадилене ты говорил, что не знаешь, является ли целью путешествия встреча с Гансом. - Вы тоже узнали об этом не сразу, Кейт Уокер. Вы мне не доверяете? - Брось. Просто мы мало говорили об этом. Анна собирала тебя по чертежам, которые присылал ей Ганс. Ты должен был доставить Анну к Гансу. Неужели он не оставил тебе никаких указаний, подсказки?.. - Кейт Уокер… - Прости, прости. Больше не буду. Я, наверное, не отошла еще от всех этих взрывов. - Нам необычайно повезло, что директор фабрики не нашел лучшего решения, чем уничтожить станцию вместе с поездом. Боюсь думать о том, что бы было, если бы мы задержались на четверть минуты. - Не думай. Мы скоро приедем. Джеймсу будет очень любопытно с тобой повидаться. - Не знал, что есть автоматон, такой же совершенный, как я. - Уверяю, вы друг другу понравитесь. Я пойду, Оскар. Приготовлю чай Елене Романски. - Как она себя чувствует? - Отлично. Говорит, что это приключение здорово встряхнуло ее. И что для вернувшегося голоса это не большая цена. Но еще раз переживать такое она не желает. - Я тоже, Кейт Уокер. Надеюсь, это была последняя остановка перед встречей с Гансом Воралбергом. - Хотелось бы верить. - Кейт Уокер, смотрите! Указатель на Аралбад! «Четыреста двадцать семь километров» – значилось на покосившейся, насквозь проржавевшей стрелке. *** Все вокруг было покрыто наледью, морозный воздух почти скрыл запах соли. Скамейки на станции превратились в ледяные скульптуры. С веток деревьев свисали сосульки. Поезд, скрипя и стуча, медленно останавливался. - Погода немного изменилась, - сказала Кейт, глядя в окно. Через решетчатые ворота был виден фонтан на площади перед отелем. Балерина казалась высеченной из льда. - Зима всегда приходит внезапно. – Елена Романски завязывала на шее большой красный шарф. – Ложишься спасть в одно время года, просыпаешься в другое. Но это всего лишь была морозная ночь. Скоро до горизонта все покроется снегом. - Надеюсь, мы с Оскаром справимся. Кейт пришлось довольствоваться своим легким плащом. Они спускались на перрон, когда на станции появились Феликс Сметана и Джеймс. - Ну наконец-то! – воскликнул администратор, подходя к ним и подавая руку Елене Романски. – Я места себе не находил! Как прошел концерт? - Феерически. – Романски приняла его ухаживания. Джеймс взял чемодан из рук Кейт. – Неужели, Феликс, ты так обо мне беспокоился, что даже оставил свой несравненный футбол и все время высматривал поезд? - Тут не до футбола, мадам, - громко ответил Сметана. – Сегодня с утра раннего к нам заявились с Большой Земли! Так что весь день мы с Джеймсом только тем и занимаемся, что таскаем с самолета припасы. - Оживление пойдет этому курорту на пользу, - ответила Елена. – На днях, Феликс, мы обсудим перепланировку моего номера. И очистим от паутины концертный рояль в западном крыле. - Елена, мистер Сметана, - мягко вмешалась Кейт, - я догоню вас. Джеймс, Оскару не терпится тебя увидеть! Когда он освободится, я отправлю его в обеденный зал. - Буду ждать с нетерпением, мисс. Они исчезли за воротами, а Кейт направилась к локомотиву. Оскар спустился уже на перрон и стоял у перил на краю платформы, смотря на бескрайнюю равнину. - Тебе понадобится теплый шарф в скором времени, - сказала Кейт, подходя к нему и становясь рядом. – Ожидается серьезный снегопад. - Полагаю, господин Воралберг позаботился о том, чтобы низкие температуры никак не сказались на моей функциональности, но я гораздо лучше чувствую себя в кабине своего поезда. - Господин Воралберг просто наделил тебя чрезвычайно впечатлительным особым блоком, - улыбнулась Кейт, бросая взгляд на открытую всем ветрам и холодам кабину локомотива. - Что я знаю точно, так это то, что в мою программу не заложено чувство юмора, Кейт Уокер, - ответил Оскар и строго посмотрел на нее. - Да ну? – Кейт облокотилась на перила. – Это очень тонкие материи, Оскар. Уверяю, с этим у тебя все в порядке. Она повернулась в сторону убегавшей вдаль железной дороги. Что ждет их еще там впереди? Сколько заводников предстоит встретить им на пути? Кейт думала обо всем этом легко, профессионально, будто всю жизнь только и делала, что двигалась по этой железной дороге. - Поезд готов, Оскар? - Нужно завести пружины, Кейт Уокер, как всегда. Она отстранилась от перил. - Как ты смотришь на то, чтобы задержаться здесь на денек? Кажется, мы заслужили небольшую передышку, не связанную с какими-то преградами. - У нас нет точного расписания, - отозвался автоматон, – поэтому не могу с вами не согласиться, Кейт Уокер. К тому же, мне хотелось бы встретиться с Джеймсом, о котором вы так много рассказывали. - Тогда пошли, - Кейт махнула рукой. Но прежде, привычными движениями, она открыла люк в корпусе локомотива, прокрутила длинный стержень ключа, пока он не попал точно в замок, и дернула за рычаг. Мягко застрекотал механизм, насыщая поезд пружинной энергией. Времени на завод ушло не меньше, чем в Колкомзграде. Оскар смотрел на вращающийся ключ. - Давайте загадаем, какой будет следующая остановка? – спросил автоматон, взглянув на Кейт. - Ты хочешь пари? – удивилась она. - Просто интересная неожиданность. Я хочу, чтобы это не была станция, полная влажных джунглей, или же станция, пропитанная мазутом и копотью. Да и ледяной соленый ветер я тоже загадаю не увидеть. - А ты еще говорил про незаложенное чувство юмора, - рассмеялась Кейт. – Даже не знаю. Ты ведь не пожелал свою станцию, ты сказал, где очутиться не хочешь. Ну, тогда я загадаю место, где очутиться было бы неплохо. Какой-нибудь городок, небольшой, но уютный, с магазинчиком, горячей едой и мирными жителями. И пускай там нас будет ждать Ганс Воралберг! - Было бы неплохо, - согласился Оскар. – Но я не люблю города. - И откуда в тебе столько информации?! – всплеснула руками Кейт. Она вернула заводник в прежнее состояние, и они покинули станцию. Оскар шел осторожно, боясь поскользнуться, несколько раз Кейт приходилось поддерживать его под руку. Оказавшись в теплом холле отеля «Кронский», автоматон издал облегченный вздох. Феликс Сметана, возившийся у администраторской стойки со множеством коробок, с интересом уставился на Оскара. Они обменялись любезностями, и автоматон, выслушав инструкции Кейт, отправился к обеденному залу, на встречу с Джеймсом. - Вам помочь, мистер Сметана? – спросила Кейт, когда администратор едва не споткнулся об очередную коробку. - Нет, нет, спасибо! Я люблю дни, когда самолет привозит припасы. Вся эта суета, заполнение бумаг! Прекрасно! Феликс Сметана перешагнул через коробки и зашел за стойку. Пройдя в дальний угол, он вынул из шкафа небольшой деревянный короб и поставил его перед Кейт. - Тут и для вас есть посылка. - Для меня? Кейт растерянно подошла и дотронулась до коробки. Никаких надписей она не увидела, ящик был чист, будто только что собранный. Крышка крепилась тонкими гвоздиками. - Как для меня может быть какая-то посылка? – удивленно спросила она. Феликс Сметана загадочно смотрел на нее. - Утром на самолете кое-кто прибыл сюда. - Кое-кто?.. Администратор кивнул, и кончик усов пополз вверх в сдержанной улыбке. Кейт подвинула коробку, взялась за крышку и надавила большими пальцами. Гвоздики легко поддались. - Эта посылка для того, кто прибудет в Аралбад на поезде, - сказал Сметана, глядя, как Кейт медленно поднимает крышку. Внутри, на множестве кусочков паралона, лежал металлический мамонт, с длинным хоботом и загнутыми бивнями; потемневший от времени, шероховатый с боков и на спине. Кейт взяла его, дотронулась до ушей и бивней, подняла и опустила хобот. В глазах защипало, и она поспешно положила игрушку обратно. - Думаю, вам стоит сходить на пирс, - тихо сказал Феликс Сметана. Она кивнула, закрыла коробку, и, держа ее в руках, вышла из холла. Медленно, она прошла мимо бассейна, в обеденный зал. У аппарата по смешиванию напитков, разговаривая, стояли Оскар и Джеймс. Они оба повернулись к Кейт, когда увидели ее. - Кейт Уокер! - Мисс. Кейт отстраненно посмотрела на них, словно вспоминая, кто они такие. Но потом кивнула и слабо улыбнулась. - Как дела? Оскар ответил с живостью: - Я рассказываю Джеймсу про Фабрику Механических Игрушек Воралбергов, откуда он и родом, пускай отдаленно. - Сегодня удивительный день, мисс, - ответил дворецкий. – Событий с утра произошло немного, но все они – чрезвычайные. - Я знаю. Оскар выглядел радостным, но не так, как должен был, а значит, он еще не знал о Гансе. Кейт пошла дальше, но Джеймс остановил ее, обратившись: - Снег – хорошая примета, мисс Уокер. Она посмотрела на окно – мир за стенами отеля превратился в белое полотно. Огромные снежинки касались стекла и исчезали; Кейт могла видеть каждый изгиб в волшебной бахроме. Вначале пирса, на узорной скамье, кто-то сидел. - Правда? – отозвалась она Джеймсу. - Конечно, - кивнул тот. – Когда идет снег, ветер утихает. К тому же снег скрывает соль и песок. Воздух становится чище. Идеальные условия для прогулки. - Спасибо, Джеймс. Она кивнула. Оскар смотрел на них, недоумевая. Кейт прошла в конец коридора, где был выход на просоленный аралбадский воздух. Возле дверей ее ждала Елена Романски. Певица только что плакала, но сейчас уже успокоилась и лишь промокала платком уголки глаз. Она улыбалась, и Кейт улыбнулась в ответ. - Какой стремительный круговорот событий, - проговорила Романски негромко. – Столько всего и за такое короткое время! Знаете, Кейт, я поняла сейчас кое-что. Когда увидела его. Он, конечно же, не забыл меня. И ни капли не изменился. Все тот же милый, добрый, мой Ганс… Я поняла, что любила его, Кейт. Всегда. Любила не дружески… По ее щеке вновь пробежала слеза. Кейт улыбалась, чувствуя, что еще чуть-чуть, и заплачет сама. Но Елена Романски отошла, приглашая ее выйти на пирс. - Снег разогнал всю соль, - сказала она. – Можно выходить на улицу без всякой маски. Кейт кивнула и открыла двери. Она оказалась в небольшом коридоре, перемычке, выводящей на лечебный соленый берег. Высокие окна стремительно заносило снегом, и уже ничего почти нельзя было разглядеть. На стене, подвешенные к крючкам, висели дыхательные маски. Кейт прошла до двери, взялась за ручку. Помедлила. Она не знала, как объяснить навалившуюся за последние минуты тоску. Ведь это был конец ее путешествия, выполненная работа – ради этого и преодолевались все преграды на протяжении чуть ли ни целого месяца. Но Кейт не чувствовала радости, удовлетворения. На душе тяжелым грузом висело что-то. Скорое прощание с Оскаром и всей этой историей? Передавшиеся переживания Елены Романски? Необходимость сообщить Гансу о том, что его сестры больше нет? Или же что-то от самой Кейт? В голове бушевала снежная буря. Кейт вышла на пирс. Ганс Воралберг сидел на скамье, не обращая внимания на мягко падающий снег. Маленький, почти не изменившийся с той детской фотографии, лишь волосы были белее снега вокруг. Он был одет в толстую шубу, грубой выделки, с большим меховым воротником; мешковатые штаны, заправленные в плотные вяленые сапоги, так же подобранные мехом. На руках были толстые рукавицы. Одежда выглядела очень теплой, и Кейт решила, что Ганс прибыл из тех мест, где царил по-настоящему лютый холод. Ганс сидел и смотрел перед собой, в одну точку. На Кейт он обратил внимание, лишь когда она заговорила с ним. - Здравствуйте, сэр. Она не знала, как обратиться. Тут же смутилась – никогда еще это слово не звучало для нее так неуместно. Ганс не отвечал, но смотрел на нее ясными голубыми глазами. - Мистер Воралберг! Ганс Воралберг! - Где Анна? Кейт почувствовала, как задрожали веки. Она закусила губу. Да что же, черт возьми! Почему она сама не своя?! Это путешествие повлияло настолько, что она стала чудовищно сентиментальной! Нет! Какое мерзкое слово! Кейт выдохнула, словно выплюнула внезапный припадок из чужого ей мира. Почувствовала, как по щеке пробежала слезинка. - Ваша сестра умерла, мистер Воралберг. Мне… очень жаль… Ганс молчал. Потом едва заметно кивнул. - А… Понятно. Он посмотрел Кейт в глаза. - Иначе, это она бы приехала? А не вы? Кейт кивнула, моргнув. - Меня зовут Кейт Уокер. Я… - Кейт? – переспросил он. – Хорошо. Я уезжаю на поезде. Очень далеко. - А… - Она запнулась. – Куда? Ганс махнул рукой в сторону высохшего моря. - Туда. Далеко. В Сибирию. Кейт посмотрела за его рукой, будто могла там что-то увидеть. Она мотнула головой. - Сибирия… да. Мистер Воралберг, мне поручили оформить продажу вашей фабрики в Валадилене. Я юрист… - Анна говорила, в письме. Автоматонов больше не будет? - Мистер Воралберг, фабрика принадлежит вам, - Она не ответила на вопрос. - Для оформления сделки мне нужна ваша подпись. Он смотрел на нее, не отвечал. Кейт подумала, что папка с документами лежит сейчас в поезде. - Я уезжаю, - сказал вновь Ганс. – Далеко. К Кейт подступало отчаяние – и вовсе не от того, что контакт с Гансом не совсем ладился, а потому, что он говорил… о другом. Это он предлагал подписать договор. - Давайте пройдем в поезд, мистер Воралберг. Вы посмотрите все документы. Ваша сестра была согласна с условиями сделки. Вам нужно просто подписать… - Я не умею, - прервал ее Ганс. – Не знаю, как это делается. - Ну, тогда… я вам их прочитаю. И вы… - Не надо. – Ганс покачал головой. – Мне нужно ехать. Кейт стояла и смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Она чувствовала, как подступают чувства, другие, из того, прежнего мира. Обида и злость готовы были вырваться и заполнить ее всю. - Просто подпишите документ, - сказала она, слыша совсем чужой голос. – Я принесу вам его, сейчас, и вы подпишите. И можете ехать, куда вам заблагорассудится. Ганс не отвечал. Кейт развернулась и быстрым шагом направилась к дверям. Остановилась. Вспомнила про коробку с игрушечным мамонтом, которую все еще держала в руках. - Вы поедите со мной на поезде, Кейт? Она медленно повернулась. Ганс смотрел на нее, будто только сейчас продолжил говорить после того, как она поздоровалась. Кейт выдохнула – дыхание стало облачком пара. - Спасибо, мистер Воралберг, но для меня это приключение закончилось. Я… - Плохо. – Ганс не обратил внимания, что она говорит. – Глупо. Вы не любите приключения? Кейт усмехнулась. Горько. - На этот вопрос так просто не ответить. – Она набрала в грудь больше воздуха. – Мне нужно возвращаться в Нью-Йорк! Меня там ждут. Дела, близкие… - Значит, вы полетите на самолете? Не поедите со мной на поезде? Она смотрела на него, сжав зубы, выдыхая белый пар. Отступила на шаг. - Я вернусь через пару минут. С документами. Кейт хлопнула дверью и стала отряхиваться от снега. Из-за коробки, сделать это было не так и просто. Несмотря на то, что зима вовсю объявила свои права, Кейт было жарко, и она расстегнула плащ и ворот куртки под ним. Она уже шагнула ко входу в отель, как раздался треск телефона. Мистер Марсон хотел говорить с ней. - Алло. - Кейт! Я вызываю к вам подкрепление! Слышите? - Не нужно, мистер Марсон. Ей показалось, что ее собеседник едва не захлебнулся на том конце телефонной линии. - Что значит, не нужно? - Я нашла Ганса Воралберга. Через минуту он подпишет договор. Все в порядке. - Вы хотите сказать… - Да. Исключительные права на производство и технологии Воралбергов теперь принадлежат «Игрушкам по всему свету». Из трубки неслась череда шуршащих и скрипящих звуков. Но Марсон, видимо, справился с собой, и стал говорить яснее. - Это… это прекрасно, Кейт! Отлично! Я знал, что на вас можно положиться! Поздравляю! - Спасибо, сэр. - А теперь немедленно возвращайтесь! Как скоро вы сможете это сделать? - Надеюсь на неделю, мистер Марсон. - Ух, Кейт, неделя это слишком много! Но я что-нибудь придумаю! Не представляю даже, в какую задницу мира вы угодили. Но поторопитесь, Кейт! Чем раньше договор окажется на моем столе, тем лучше будет для всех нас! - Я понимаю, мистер Марсон. - Быть может, вам захочется вручить контракт самой, лично. Буду очень рад! – Раздался звук, как если бы Марсон хлопнул в ладоши. – А у меня для вас будет припасен подарочек! На дело со Сванским аэропортом пока никто не назначен! Это будет громкий процесс и великолепная возможность сделать карьеру! Считайте это моим способом сказать «спасибо», Кейт! - Вы очень добры, сэр. - Вы великолепный юрист! Все, до встречи. – Марсон повысил голос, радостно клокоча. – Постарайтесь обернуться как можно скорее. И не потеряйте бумаги по пути! Вот это был бы номер! И под громогласный хохот, он положил трубку. Гудки ввинчивались в Кейт, будто сверла дрелью. Она закрыла глаза. Когда-то в другой жизни, она была готова отдать все что угодно, лишь бы заполучить дело уровня Сванского аэропорта. Ради такого стоило жить. Кейт с ужасом поняла, что это желание было ее единственной мечтой. И вот она осуществилась. Кейт несчастна? Что за глупость! Ведь сколько времени уже она живет совершенно другой жизнью! Ведь все было уже решено, еще там, в Валадилене! Отчего сейчас она остановилась на перепутье? Ведь поезд уже заведен, осталось только… Кейт вышла в коридор. Елены Романски уже не было здесь, только в отдалении слышался говор Джеймса и Оскара. Она подошла ближе, и Оскар, увидав ее, взмахнул руками. - Неужели это правда, Кейт Уокер? – радостно спросил он. – Ганс Воралберг здесь? Кейт кивнула, и Оскар возликовал. - Мы сделали это?! О, мне трудно в это поверить! Когда Джеймс сказал, что самолет сегодня утром… - Оскар, я скоро вернусь. Автоматон затих, непонимающе смотря на прошедшую мимо Кейт. В холле ее встретил улыбающийся Феликс Сметана – он выглядел так, будто сам подстроил долгожданную встречу. Но Кейт прервала его, не дав задать ни вопроса. - Куда летит этот самолет, мистер Сметана? - На Большую Землю. Не так уж и далеко. - Оттуда я смогу вернуться в Европу? - Да хоть бы и в Америку, - пожал плечами администратор. – Там-то, на Большой Земле, и аэропорт есть, и самолеты не чета тутошнему. Проблем не возникнет. Он поднял кустистую бровь. - Вы с господином Воралбергом отправитесь в Нью-Йорк? Кейт покачала головой. - Нет. Господин Воралберг едет дальше, на поезде. А я… – она помедлила и сказала, - возвращаюсь домой. - Да уж, - вздохнул Феликс Сметана. – Дорога оказалась долгой, а дело – быстрым. Вы выполнили свое задание, мисс? - Выполнила. Точнее, вот-вот выполню. Ганс подпишет документы. - Если так, то вам нужно поспешить, - нахмурился Феликс Сметана. – Самолет улетает уже совсем скоро. Кейт вышла из отеля. Все вокруг было белым-бело. Оставляя следы на не потревоженном снежном полотне, она прошла на станцию. Поезд приобрел светло-серый оттенок, окна заиндевели, перила на задней площадке пассажирского вагона покрылись пушистой белой шапкой. Какой он красивый, подумала Кейт, мой поезд. Ведь он действительно принадлежал ей, и вовсе не потому, что так значилось в документах. Он был для Кейт близким, родным, так же, как и его машинист. Вот, наверное, от чего на нее навалилась такая грусть – скоро все это закончится. Она прекратила думать о «неверности» своего путешествия еще по дороге на Баррокштадт, и вот пришло время вновь задаться этим вопросом. Она всегда знала, что дорога не закончится встречей с Гансом. Альфортер, нотариус из Валадилены, спросил ее тогда – она найдет Ганса Воралберга и подпишет договор? Конечно, отвечала Кейт, уже в тот момент находясь совсем в другом мире. В мире, лишенном «ценностей», «комфорта», «идей» ее жизни, в мире Ганса Воралберга. Она не хотела этот мир покидать. Возвращаться из сказки в реальность. Так чего она ждет? Зачем мучается? А как обыкновенный сегодняшний человек может сделать то, что выходит за рамки его обыденной жизни? Как может перестать быть одинаковым с миром, где одинаковыми должны быть все? Неужели без механического поезда и призрачной цели это невозможно? Когда Кейт вернется в Нью-Йорк, она уже будет знать. И будет способна передать эти знания другим – матери и остальным. Как сложно. Но она же не хочет возвращаться. Кейт зашла в вагон. Прошла в дальнюю комнату, из чемодана достала папку с документами. Оружие, из которого будет расстреляна Валадилена. Билет в стабильную современную жизнь. Она оторвала взгляд от папки. В вагоне царил полумрак, из окна станции было почти не разглядеть. Она здесь в последний раз? Кейт бросила папку в чемодан. Собрала вещи, только те, что принадлежали ей. Застегнула плащ. Оказавшись в холле отеля, попрощалась с Феликсом Сметаной. Самолет ждет, сказал администратор, пожимая ей руку. Шаги отдавались эхом. Оскар и Джеймс были все там же. Оскар молчал, когда она говорила. - Прощайте, Кейт Уокер. – сказал он после. – Я был рад… путешествовать с вами… Джеймс обещал передать ее прощание Елене Романски. Медленно, она вышла на заснеженный пирс. Ганс Воралберг стоял у каменной балюстрады, смотрел вдаль. Она достала документы, протянула ему, показала место для подписи. Ганс вывел росчерк не колеблясь. Тонкая искривленная линия, заключившая в себя проделанный ею путь. Кейт убрала папку в чемодан, защелкнула замки. Простилась. Ганс молча смотрел ей вслед. Гидроплан, маленький, неказистый, стоял в конце пирса, отражаясь в темной неподвижной воде. Пилоты, скверно говорившие на английском, были осведомлены о неожиданной пассажирке и расчистили для нее место в пассажирском отделении самолета. Кейт взялась за ручку двери. Двигатели шумели, валил черный едкий дым, винт на носу вращался все быстрее. Самолет дрожал. И совсем не от того дрожь сотрясала Кейт. Казалось, она стоит уже целую вечность, пытаясь ответить для себя на сложный, и вместе с тем, самый простой вопрос в своей жизни. Сделать выбор, который был уже предрешен. Как она могла так ошибаться? Чемодан с грохотом упал на ледяные доски. Второй пилот выглянул из кабины, собираясь поторопить медлительную пассажирку, но лишь выругался, увидев, как она бежит обратно к отелю. Ганса уже не было. Она вбежала в зал, пустынный, холодный. Поскользнулась, едва не упала на стоящие гурьбой стулья. Не увидела Джеймса. Оскара. Феликс Сметана удивленно поднял голову, когда она пробежала мимо, к дверям. Снег застилал взор. Она оказалась на станции, когда поезд уже катился, скрипя, набирая ход. Ступеньки в вагон миновали платформу, было уже не успеть. Она успела. Прыгнула и в последний момент уцепилась за поручни, едва не сорвавшись. Прислонилась к ледяному металлу, смотрела на удаляющийся Аралбад. А снег шел, застилая долину. Сквозь белую гладь, по росчерком протянувшейся полоске железной дороги, поезд уходил, растворяясь в пурге. Впереди их ждала Сибирия. Конец первой книги Калининград, весна 2014 – весна 2015…