Лихой ветер

Она рассказывала ему тысячи вещей. И ни в одной он не узнавал себя. Вначале. Но очень скоро Лойсо начинало казаться, что он почти может «вспомнить». Что он сильный маг, но мечтательный и рассеянный. — Сильнее многих, может быть, кроме сэра Джуффина, — сказала она. — А кто такой сэр Джуффин? — непонимающе нахмурился Лойсо. — О… — странно улыбнулась она. — Джуффин — это просто Джуффин. Мне кажется, его вообще никто не может победить. Он отовсюду выкрутится и всех перехитрит. Лойсо тогда не понравилось, с какой уверенностью она говорила. Вообще сама мысль, что эта девушка могла восхищаться кем-то ещё — пусть даже безобидно — была ему неприятна. Но он запомнил это имя. Своего ночная гостья, разумеется, не сказала: никто во сне не должен называть себя, иначе сон прервётся. Только другой может позвать сновидца по имени и так вытащить в свою реальность, а значит — пока он не вспомнит, как её зовут, она не сможет с ним остаться. Лойсо жил от ночи до ночи, заполняя пространство между ними мечтами. Успеваемость его не ухудшилась: к тому времени он вообще мог бы не слушать лекции и всё равно быть лучшим студентом курса — но мыслями он был далеко. О плохом она старалась не говорить, но всё же в её речи то и дело проскальзывали намёки, что место, откуда Лойсо родом, — скверное. Что ему там никогда не нравилось, что пару раз он даже в шутку призывал на свой родной мир всяческие кары и говорил, что, не будь его, — Вселенная ничего не потеряла бы. Лойсо и вправду иногда вдруг ловил в Ехо и его жителях нечто неприятное. Они были слишком говорливы, прожорливы, обожали сплетни и шумели, как стая галок. Иногда, когда он выходил утром на улицу, покачиваясь от недосыпа (а сон с такими «плотными» сновидениями отдыхом не был — скорее уж от него потом надо было отдыхать), тысячи голосов били по ушам в какофонии, солнце казалось слишком ярким, прохожие — неповоротливыми и идущими как будто специально так, чтобы Лойсо было неудобно. Раз заметив, он теперь больше не мог от этого отвлечься, и раздражение нарастало с каждым днём. Проходя мимо трактиров, Лойсо вспоминал, как его «звёздная девушка» со смехом рассказывала, будто однажды он, Лойсо, во сне поджёг «Джубатыкскую пьянь», потому что ему это заведение не нравилось. Пожалуй, он был почти готов повторить этот подвиг, только теперь уже не во сне, а наяву. Сновидения Лойсо были нужны для другого.