Светлячок

В Пенарте мое сердце успокоилось. Разум, наверное, тоже, если закрыть глаза на возникающие одна за другой проблемы, которые, впрочем, так же поочередно и решались. Особенно спокойно стало, когда мы въехали в дом, да ещё и с собакой. Словом, в Пенарте было хорошо. В распорядке дня, который поначалу был беспорядочным и каким-то пыльным, как мебель в новой квартире, всего было много и мало одновременно. Много — ненужного и бумажной волокиты, а полезного — недостаточно. Я крутилась, как белка в колесе, даже во снах продолжая бегать из одной инстанции в другую с сыном на шее, но, в качестве утешительно кусочка от вожделенного «пирога» покоя, неизменно каждый день мы завершали прогулкой по набережной. Провожали закаты, сидя на краю пирса и весело качая ногами, а Северус прижимался ко мне, доверчиво заглядывал в лицо и спрашивал обо всем подряд: о море и кораблях, о месте, куда уходит солнце, о папе… Часто он сам себе и отвечал, выдумывая сказки о стране солнца, куда оно возвращается, чтобы приглядывать за жителями и греть их ночью, как нас — днём. Плавно сказка перетекала в разговор о Тобиасе, точно Северус верил, что и папа в один день вернётся к нам, и каждый раз у меня болезненно сжималось сердце. Мне не нужно было лгать больше, чем я уже успела, но осознание, что и из-за меня в том числе сын растёт без отца, давило. Пусть это будет во благо, пожалуйста. Дело подналадилось, когда меня взяли на работу, и не куда попало, а в столь ожидаемую моей душенькой парикмахерскую. Она, не побоюсь сказать, загибалась, и лишнего работника хозяева брать упорно не желали, но мое не менее упорное оббивание порога принесло свои богатые плоды. В моих руках снова ножницы и возможность навести красоту на чьей-то голове. Как в старые-добрые вернулась, ей богу. Сынуля первые дни, пока я не сдала его в детский сад — терпеть не могу бумажную волокиту — ходил со мной, отсиживая положенное время в кресле, когда ему надоедало наматывать хаотичные зигзаги по помещению, и от скуки заваливал меня билибердовыми вопросами. При редких клиентах, правда, стеснялся, но я все равно вынуждена была придумывать реальные и простые ответы на множество «почему». Попутно успевалось расширять книжный кругозор известными мне русскими-народными, ибо, как говорит народная мудрость в лице Пушкина АСа, сказка — ложь, да в ней намек. Моему доброму молодцу урок. В обеденный перерыв мы, сверкая хитрыми улыбками, сбегали в ближайшее кафе, где я, вприкуску с простым сэндвичем, следила за поеданием сладкого картофеля с овощами или треской моим мелким человечком с пропеллером. А потом жена владельца, миссис Петтигрю, которая выполняла еще роль карающего и контролирующего перста в этой скромной парикмахерской, обнаружив наш с Северусом подряд, отчитала меня, как девочку, за безалаберность, безответственность, мягкотелость и глупость, непозволительные для матери. Видимо, она специально заставила меня краснеть, чтобы в тот же вечер я, пугая своими горящими глазами людей, разнесла администрацию детского сада имени Святого Обена, и на следующее же утро сын был с чистым сердцем отправлен в дошкольную группу. Миссис Петтигрю тогда удовлетворенно хмыкнула, предлагая перейти на «ты», то есть звать друг друга по именам, без лишних «миз» и «миссис», и Элизабет, к моему счастью, уменьшительно-ласкательные тоже не любила. В детсаде на Арчерс роуд, который, кстати, был в двух шагах от нашего дома, Северус первым делом познакомился с близнецами Петтигрю: малышкой Энид и Питером, который был старше её на целых пятнадцать минут, — и уже скоро заявил, что они классные. Энид, хоть и девчонка, играет не хуже мальчишек, умеет за себя постоять и вовсе не плакса, как другие девочки в группе, а тихоня Питер, может, и не душа компании, но зато умный. То есть, им довольна воспитательница, но главное, что он часто побеждает во многих играх, а уж в прятках ему равных нет, такие здоровские места он находит. «Умный» без потери смысла было приравнено к «хитрый», но хитрый по-хорошему, а не пакостно и плутовски. Одним камнем на моей душе стало меньше. Сын не замкнулся в себе, как было, когда… я пришла сюда, к нему, а нашел новых приятелей, которые впоследствии станут его одноклассниками в ближайшей школе, выше по той же улице. Пока мы ходим туда в свободные дни, потому что, помимо совместного обучения мальчиков и девочек, эта школа обладает потрясающим преимуществом — детской площадкой. Контакты с будущим в лицах детей, по части Северуса, и их родителей, что было по моей части, налаживались. За контакты с прошлым отвечал Тобиас, которому я, как и обещала, черкнула весточку, практически умоляя хоть изредка писать. Не мне, но Северусу, который не забыл об отце. И об обещании писать своей Джульетте письма, которое ни капли не пошатнула Энид, воспринятая как очередной приятель. Это вам не дама сердца. Письма сочиняли вместе, писал сын самостоятельно, старательно выводя буковки по образцу и страшно гордясь своими успехами. В ответ пришло пока только одно, но столь же старательно накарябанное, так что я была растрогана, а Северус счастлив. Еще одним успехом на ниве моей педагогической деятельности стала вымученная «р», которая перестала превращаться в «л», что было засчитано за общий подвиг. И вознаграждено пирожным из пекарни на Виндсоре, куда я забежала после работы, замечательно проникнувшись воспоминаниями из недавнего прошлого в Коукворте. Мы сидели на нашем пирсе с вымазанными в белковом креме носами, лакомясь сладостью, а под нашими ногами далеко шумело море, перегоняя густыми лапами волн гальку и бурля белесыми пенистыми гребнями. Северусу в воде виделись волшебные русалки, играющие на этих самых гребнях волн и серебрящие своими хвостами брызги, а мне оставалось только поражаться его фантазии и пристальнее вглядываться в глубину. Быть может, и я угляжу чудесных созданий? — Смотри, вот же она, — шепотом подсказывал мне сын, пальцем указывая на набежавшую на берег волну, тихим рокотом сопроводив свое возвращение домой, в море. И тогда мне на самом деле казалось, что вот — промелькнул мерцающий хвост, о чем я тут же сообщала Северусу. Смотреть на то, как мой ребенок радуется за меня, улыбается, потому что «мама увидела русалку»… Ради такого я готова находить волшебных созданий, верить в чудеса и даже творить их собственноручно. Хотя Бабкин Ёжкин котел и прочие приблуды я не трогала с того самого момента, как привезла их сюда, поддавшись импульсивным желаниям, и запихнула под кровать, согласно просьбам разума. Не до них было, честное пионерское, привалило проблем бытовых и совсем не волшебных, и о чудесах я была бы рада забыть, как об очередном источнике неприятностей. Но попробуй сделай это, когда мой особенный ребенок перелистывает красочные книжки без помощи рук, распахивает окна и двери, когда ему вздумается или не вздумается, случайно, чинит разбитую псом чашку своим тревожным «ой». Он творил что-то новое, с каждым днем все больше и серьезнее, и я, как могла, убеждала Северуса сдерживаться при посторонних. Вести себя тише воды, ниже травы, ни в коем случае не чудить, пока мы не дома, как бы сильно ни хотелось. — Только маме можно показывать волшебство, хорошо, дорогой? Люди не поймут, не примут, испугаются. — Нельзя, милый, пожалуйста, постарайся… Кусочки моей прошлой жизни, нормальной жизни, встраивались в британскую реальность с поправкой на иное время и место, но оставались привычными манипуляции с расческами, мытьем волос, накручиванием бигуди и орудованием ножницами да бритвой, в которых я разбиралась, даже таких допотопных. Северус обмолвился случайно, что Питер — тоже волшебник и что тот перекрасил матери волосы, да так, что новый цвет не смывается, из-за чего мама Питера очень испугалась. С того невинного разговора я не могла отделаться от мысли, что в глазах черноволосой Элизабет, которая до того была русой, отражается мое собственное волнение. Она испугалась. Я не позволяю себе бояться, предостерегающе глядя на сына, чуть сжимая его плечо и приглаживая волосы, прежде чем отправить в классы к остальным детям. Петтигрю, по собственному признанию решившая добавить яркости своему образу, не знала, что будет с Питером дальше. Я тоже не знала. Или это нервное? Дети просто фантазировали, новая подруга просто сменила стиль, а я просто погрязла в паранойе. Слушай мою команду, паранойя, — спать. Спать мне не давал монотонный стук в стекло утром священного воскресного выходного, за что я готова была повыдергивать перышки носатому почтальону. Надежды на человеческую почту не оправдались. Граф, нахал такой, перепугал меня своей сердитой мордой в окне, которую спросонья и не за такое принять можно, а потом еще выпендривался, недовольный моими умственными способностями. Недовольство было взаимным, появлению ушастого Эйнштейна я тоже была не рада. — Ну привет, яхонтовый ты мой, — ворчала я себе под нос, наскоро размораживая кусочек мяса для задабривания вредной птицы. Граф категорически отказался отдавать мне письмо, или что он там притащил, до тех пор, пока я покормлю его. Пригрела змеюку на груди. — Брильянт ненаглядный… — Уху, — поддакивал филин, усевшийся на спинку моего стула, который резко перестал быть моим. Подлая животинка игнорировала сарказм, которым были пропитаны мои восхваления, хотя, по глазам вижу, все понимала эта птица. Пришлепал из спальни Бим, стуча когтями по полу, и, обнаружив своего сослуживца на должности домашнего питомца, низко рыкнул. Потом снова, набычившись и встопорщив шерсть на загривке. Граф обалдело смотрел на пса, обиженно — на меня. — Уухх… — А ты думал в сказку попал, — я развела руками в ответ на грустный филинов ух, но, вспомнив, что письмо от своенравного почтальона я так и не получила, скомандовала собаке: — Тихо, Бим. А ну, иди ко мне. Хороший пес, слушай, это наш клиент, не рычи на него, своя птица. «Ты настолько омагглилась, что не признаешь совиную почту? Я не узнаю тебя, Эйлин», — писалось в выменянном на угощение письме от, как можно понять по витиеватым словечкам, друга Эмэра. Снова пошел зельеварский сленг, который я не понимаю, пес бы побрал их тайные общества. — «Я навещал твоего отца в вашем мэноре. Слава Мерлину, мистер Принц пребывает в добром здравии, и последствия Азкабана не стали для него необратимыми. Но нам скоро понадобится твоя помощь, как женщины, подробности которой я смогу сообщить только при личной встрече. Сообщи свои координаты для аппарации…» — Искренне твой, Марволо, — закончила я, поднимая ошалелые глаза на Графа. Филин подмигнул сначала одним глазом, потом другим, и прикемарил, мостясь на жердочке все того же стула. Резюмирую: Эйлин часто пользовалась услугами сов, её отец, кантуясь на зоне, подорвал здоровье, в этой секте поклоняются Мерлину, и им нужна моя помощь. Женская. Все бы ничего, но это не похоже на желаемое удостоверение, что отец обо мне знать не знает и даже не хочет узнать в будущем. Зато уточнение про характер помощи ой как напряг, потому как в голову шли самые дурные предположения, совсем меня не устраивающие. Я вскочила с места, скрипнув стулом, отчего филин испуганно встрепенулся и осуждающе посмотрел на меня. Зуб за зуб, дружок, ты тоже лишил меня утреннего сна. — Плохо-плохо, — я снова пробежалась глазами по письму. В бумаге я не спец, как и в шрифтах, но зуб даю, что это не целлюлозного завода детище и не шариковой ручки писанина. Текст не изменился, но глаз зацепился за последнюю фразу про координаты и связанную с ними муть. — Вы совсем не к месту, Марволо, со своими ребусами и личными встречами. Встреча. Вот что может значить таинственная «аппарация», а координаты — это, получается, адрес. Сердце подскочило к горлу, бешено забившись там в лихорадке, как будто незваные гости уже стоят за дверью. Отец Эйлин, Марволо — судя по поименному обращению, они действительно были друг с другом на короткой ноге — и таинственная помощь, не дай боже связанная с антидотами. Нет, лучше травки-муравки, чем папик-сутенер и иже с ним. Я метнулась к буфету, выудив чистый лист и, наугад, первую попавшуюся ручку, которая писала, и уже занесла руку над бумагой, как поняла, что написать мне нечего. — Как же тебе ответить, дружище? — филин снова встрепенулся, взволнованный бурными проявлениями моей нервозности, и завертел головой. — Граф, сидеть, не рыпаться. Я сейчас. Меня вынуждают принять правила их игры с совами, потому как адреса привычного формата город-улица-дом я все еще не получила. Или как они это называют на своем сленге? Координат аппарации. На марки тратиться не придется, но, честно, я лучше бы спускала часть зарплаты на услуги почты, чем геморроилась с филинами и зельварскими тайнами. — Марволо… Будешь дорогим? Конечно, будешь… куда денешься, — я выписала приветствие, черкнув положенную правилами запятую, — благодарю за новости, но, к сожалению… не вполне понимаю характер помощи… ответ смогу дать, когда узнаю детали… могу порадоваться за мистера Принца, — вот же, фамилии-то одинаковые: что папеньки, что придуманная мной, — предупредите о визите заранее… мой адрес в Пенарте 152В по Вестбурн роуд… С наилучшими пожеланиями, Эвелин П. А то нагрянут этакие долгожданные гости без предупреждения среди рабочего дня, перепугают своими странностями соседей. Ещё и дверь выломают из самых благих побуждений и обнесут квартиру из тех же душевных порывов. Оно мне надо? Надеюсь, приезд по координатам происходит не в ступе, не на метле, а в милой тыкве, заранее превращенной в карету, автомобильную такую, на энное количество лошадей под капотом. — Граф, будь хорошей птицей, неси, — я аккуратно пристегнула более крупное, чем в прошлый раз, послание и невежливо указала пальцем на выход в окно, — туда, сам знаешь, куда. Где мой друг Марволо проживает, в общем. На своей территории полноправной хозяйкой, очевидно, являюсь я, и рычаги для давления и шантажа тоже у меня. Им же нужна моя помощь, а не наоборот: я-то без них сдюжу. Мне-то всего лишь нужна информация о возможных опасностях для моего особенного ребенка, которого я, кстати, действуя по ситуации, отправлю либо в гости к Петтигрю на весь выходной, либо в детсад в будний день. Так я обеспечу частичную безопасность себе и — более полную — сыну, нечего этим друзьям-зельеварам-сектантам видеть Северуса. В том, что между понятиями зельевара и сектанта стоит знак равенства я ещё сомневалась, но логичным казалось заключение, что каждый зельевар — сектант, но не каждый сектант —зельевар. Короче, я, может, ещё на партию адекватных наткнулась. И, так как в откладывании неприятных, но необходимых событий смысла не больше, чем в черпании воды дуршлагом, я просто минимизирую риски и увеличу собственную уверенность. Хотя бы в дате и времени прибытия гостей. А то все, что откладываешь в дальний ящик и забываешь там, имеет свойство вылезать наружу в самый неподходящий для того момент с самыми мерзкими последствиями, которые ка-ак огреют по головушке. Мало не покажется, это я из жизненного опыта выяснить успела, когда вместо столичного вуза направилась в областной техникум. Но, с другой стороны… Сомнительные контакты с сомнительным прошлым такой ненадежной дамы, как Эйлин, — это то, что мне действительно необходимо? Просьбы, обязательства, вопросы-вопросы-вопросы. Оно тебе прям надо, Эвелин? — Доброе утро, мамуля, — сынуля уселся ко мне на колени, ласковым котенком прижимаясь и обнимая, а все сомнения, поверженные наповал, как всегда случалось в присутствии Северуса, ушли на задворки мысли. Ради моего воробушка я должна быть уверенной, смелой, иначе кто будет такой за меня. Сын всегда важнее. — Привет, милый, — не могла не улыбнуться, глядя на его сощуренную мордашку. Чудо-ребенок, растет на глазах, но пока не стесняется принимать мою любовь и ласку, еще не дорос до мужской гордости. Еще охотно тянется ко мне, слушает, милуется. Мой рослый мальчуган, уже не поднимешь его с легкостью, не подбросишь в воздух, окреп худенький воробушек, каким я нашла его. Да, милый, ты важнее, ради тебя можно и постараться. — А ну-ка бегом умываться! Как настоящие герои делают? — Сначала умываются, потом делают зарядку и завтракают, — отчитался Северус, вскакивая с колен и уже направляясь в сторону ванной. Зарядка была самая простецкая, но я думала увеличивать количество и сложность упражнений со временем. И уже сейчас начать закаливать сына, при правильном подходе с растираниями и уже упомянутой активной зарядкой вреда здоровью точно не будет. А польза — ещё какая. — И я буду как Супермен? — Если не захочешь быть Темным рыцарем, конечно, — и мой счастливый любитель комиксов помчался совершать утренние процедуры, оглядывась на ходу, чтобы проверить меня: иду или нет. В банду малолетних хулиганов, состоящую из брата и сестры Петтигрю, мальчишки Бобби о‘Нила в круглых очках, которые еще не ассоциируются у людей с Ленноном, и Северуса (впрочем, периодически к веселой компании присоединялись другие дети), как инфекция, вместе с первым комиксом проникла любовь к супергероям. Они распределяли между собой роли, разыгрывая полюбившиеся моменты, но больше импровизируя, и получали от такой игры большое удовольствие. Без ссор тоже не обходилось, как и без попыток устроить драку за право быть Суперменом, но самым страшным событием так и остались расцарапанные коленки. — После завтрака пойдем на почту, вдруг папино письмо пришло. Снупи, как умный пес, быстро смекнул, что дело идет к прогулке и радостно гавкнул, увиваясь за мной и тыкаясь носом в ладонь. Город зазеленел, хорошо потеплело, и проводить время на улице было в удовольствие. Парикмахерская, стоявшая на грани разорения, стала приносить большой доход хозяевам, а, следовательно, и мне, обещая премиальные и повышение зарплаты. Я лихим делом стала задумываться о покупке собственной недвижимости, тем более что Кардифф оказался на местности ближе, чем казался на карте, и люди тянулись в уютный Пенарт, так что без денег и работы не останусь. Северус, самостоятельно намыливая личико под моим присмотром — взрослый же, но глаза и защипать может, так что я страхую, — случайно поднял мыльницу в воздух и пустил её летать кругами по комнате. Нет, спокойствия рутинной жизни я полностью не почувствую. Мне все-таки надо: встретиться, спросить, узнать, посмотреть, найти неприятности, попытаться побороть их приличий ради… — There is a house in New Orleans they call the Rising Sun, — я вполголоса напевала игравшую из радио песню, которая засела в голове, пока вошкалась с входной дверью. Северус еще в саду, а я, закончившая работу пораньше, могу успеть прибраться и поставить ужин, — and it’s been the ruin of many a poor boy… Сейчас только быстренько пройдусь тряпкой, воду согрею на чай, прачечную соберу и присяду, а там и за сыном надо будет идти. На диване, который я приметила, как посадочное место, уже изволил возлежать Бим, даже не икая и не дергаясь. Типа так и надо, там натурально его законное место, и делай, Эвелин, что хочешь. — Чу, а ну-ка, — я несколько раз громко хлопнула в ладони, сгоняя обнаглевшего пса, который, потянувшись и громко зевнув, дал понять, что его мои телодвижения не колышут. Одним глазом Бим покосился на уперевшую руки в боки меня и, лениво ворочая боками, спрыгнул с дивана. — Шагом марш на свою лежанку, блохастый шерстенос. Пес, добродушно пофыркивая, пристроился ко мне, как будто мягкая мебель не нуждается в чистке из-за одной наглой морды. И все-таки я положительно хочу выкупить дом целиком, с небольшой лужайкой перед входом, на которой можно разбить клумбарий, а можно оставить зеленеть ровный газончик, чтобы Биму было раздолье. И будку можно будет поставить, чтобы выгонять пса на волю, и кормушку повесить. Сейчас я тоже могу это сделать, но соль не в факте появления новых предметов, а в понимании, что это все — твое, целиком и полностью, на долгие-долгие годы. — And Mother tell the children not to do what I have done… — на самом деле я привирала, когда говорила, что причиндалы Бабы Яги лежали без дела. Котелку я применение нашла, но несколько не по его прямой специализации. В нем я ничего не варила, больно надо, когда кастрюли есть. Зато из него вынужденно вышло неплохое ведерко, ибо последнее я не никак не сподоблюсь купить. Из головы вылетает постоянно. Единственное, что тяжеловато за собой перетаскивать по всей комнате, поэтому я выбирала стратегически удобное место и оставляла «ведро» там. Посудина покорно отрабатывала усилия, которые я вложила, чтобы притащить её в другой город. — And God I know I’m one. И, Боже, я знаю, что одна из них… Не зря же тебя взяла, а, бандура? — Кхм, — скрипнула хитрая половица, седьмая от двери в ванную, которую все «свои» научились обходить стороной во время тихих похождений на белый трон или на ночной дожор. И я бы скинула все это на паранойю, цветущую буйным цветом, если бы я не ждала уведомления о дружеском визите и, что важнее, если бы половица умела кашлять. Сердце опасно дало деру прямо в пятки, намереваясь просочиться сквозь пол куда подальше. — Расстудыть твою, — чертыхнулась я, когда, обернувшись с тряпкой в качестве утяжелителя, обнаружила незнакомца в непозволительной ко мне близости. То есть, не на улице и даже не в дверях. А я дверь-то вообще закрыла, голова моя садовая? Сбледнула я мигом и до состояния гоголевской панночки, которую с того света поздно откачивать, только в сравнении с мертвой девушкой я была уже не девушка, но еще живая. Незнакомец тоже был не мальчик, а высокий — для меня большинство людей считаются высокими, но этот был выше среднестатистического — и крепко сложенный, несмотря на болезный общий вид, мужчина. С узнавамо-конкретным сочетанием усы-борода, красующимся на желтоватого оттенка лице. Не удержавшись, сболтнула на родном, великом и могучем: — Батюшка Ленин? Сразу из мавзолея? — Не угадала, — усмехнулась жертва фаната великого вождя социализма, но не то, чтобы зло, скорее удивленно, чем удивила уже меня. По-русски сечет, историю, видимо, тоже знает, но Владимира Ильича не любит. В комсомольцы не берем. Маньяк, вор или сектант, вот в чем вопрос, а не твои, Гамлет, быть или не быть. — Марволо? — я сделала ставку на тайное общество друзьяшек, попятившись к умывальнику и крепче сжав тряпку. Все, что кажется чудаковатым или просто странным, можно связать с их зельеварскими делами, а этот болезный — самый настоящий чудак. Вырядился-то как, в черном балахоне летом ходить. Да, не Анапа и не Сочи, но и не Северный Полюс. Господи, как хорошо, что Северус еще в саду. — Не думала, что ты знаешь русский, не то, чтобы я много думала... — Каркаров Игорь, — гость посмотрел на меня смешливо, когда наткнулся глазами на тряпку, но больше строго, оценивая и сличая, и я не смогла сбежать от постыднейшего чувства дежавю. Такие же серые, лукавые глаза, как у моего Игоря, и этот вспоминающий взгляд любимого супруга, который я нередко ловила на себе. Убрать все эти ленинские признаки, и даже внешне этот Каркаров будет похож на моего мужа. Но, сколько бы они не были копиями друг друга, Игоря никем не заменить и ни с кем не спутать, даже если хочется. — А по батюшке? — Сергеевич, — для вора и маньяка он был все еще слишком доброжелательным, но я чувствовала притворство в спокойном выражении лица, — а ты, полагаю, Эйлин. Точнее, выдаешь себя за неё, настоящая Принц и не подумает такое с котлом сделать. — Эвелин, — поправила я, вообще не воспринимая старое имя, как нечто, относящееся ко мне. Он знал эту женщину, но очень давно, поэтому меня он еще не знает. И не догадывается, насколько многое я не понимаю. — Я Эвелин Принц. Было бы приятно познакомиться, воспользуйся вы дверным молоточком. Мне, Игорь Сергеевич, неловко быть настолько прямолинейной, но потрудитесь объяснить, кто вы такой и что вам от меня нужно в моем доме. Я, все еще вооруженная тряпкой, стала наступать, пользуясь правом хозяйки. Это ко мне в дом приперлись без приглашения, а с незваными и невооруженными гостями принято расправляться просто и быстро — выставлять за дверь. И тут очнулся затихарившийся Бим, выскочивший из коридора с громким рыком и прыгнувший к правой руке мужчины, вцепляясь в нее зубами. Из разжавшихся пальцев гостя выпала какая-то палочка, и, коснувшись пола, выплюнула из себя какой-то шарик света. — Прочь, псина, — почти в тон Биму прорычал Каркаров, стараясь сбросить моего пса с руки, но собака только сильнее сжимала челюсти, пока я осторожно, держа двумя пальцами, подняла палочку. Более толстая с одного конца, покрыта резьбой с какими-то символами и тщательно залакирована. Потенциально опасная штука, если та световая хрень мне не привиделась, и этот Каркаров тоже потенциально неприятный тип. Про то я и говорила, ему до моего Игоря пешком Землю трижды обойти, даже если глаза у них одинаковые. Есть же теория, что на планете живут как минимум семь людей, похожих на тебя. — Шею сверну, сволочь. — Вы бы поостереглись угрозами разбрасываться, Игорь Сергеевич, ваши слова будут использованы против вас в суде. Мой пес защищает меня, пока вы собирались напасть на безоружную женщину исподтишка, в её собственном доме, прежде вломившись, нарушив право на неприкосновенность частной собственности. Я в своем праве. — Ученая баба, тьфу, — он скривился, — прикажи своей шавке отцепиться, пристал, как клещ. — Бим, следи, — мой пес разжал челюсти, но так и остался подле мужчины, угрожающе рыча и неотрывно глядя на «гостя». Я не сомневалась, что он снова нападет на моего обидчика, как только почувствует намек на угрозу. Прости, Северус, сегодня мама опоздает, и тебе придется подождать в классе подольше. — Так кто вы такие, Каркаров? Все вы.

Если не знаешь, что сказать, говори по-французски по-русски! Когда идешь, носки ставь врозь! И помни, кто ты такая!