Постскриптум

Пикс вышёл покурить: ему нужен был ещё хоть какой-то предлог выйти из студии, иначе находиться там было уже просто невыносимо. Обычно он не делал таких больших расставаний с музыкой, уж тем более для Eisbrecher. Но в этот раз пауза затянулась почти на два года, и, несмотря на недавно отмеченный юбилей группы, фанаты, да и сами музыканты, понимали, что нужно двигаться дальше, нужен новый материал. Нужен свежий холод, не колотый лёд, который сможет поразить их многотысячную публику. Но Ноэль, всея музыкальный двигатель этого корабля, не мог завестить с полуноты, как это ему удавалось раньше. Будто шестерни внутри него покрылись тем самым инеем и теперь не хотели раскачиваться при виде любимых гитар, не говоря уже о новой светлой студии. Собственно, из-за неё-то он и не мог приступить к созданию музыки: последние месяцы он как опьянённый корпел над новым оборудованием для своей обители, одурманено представляя себе весь процесс работы, всю прелесть сотворения музыки… А сейчас, когда здесь всё уже отремонтировано, стилизовано и оснащено всяческим оборудованием, он, Ноэль Пикс, не мог найти в себе хоть искорку, из которой можно было раздуть полноценный хит. Раньше музыкант и не задумывался о том, что может, как выражаются сейчас, перегореть. Даже не предполагал, что однажды эта хандра накроет и его. Сейчас Пиксу казалось, что совершенно новые примочки, что когда он так хотел опробовать, давят на него. Многочисленные программы для сведения тоже не пробуждали в нём интерес, не говоря уже о вдохновении. А гитары и синтезатор с микрофонами наверняка покрылись пылью в своём углу, и вообще выглядели, как казалось самому Пиксу, уныло и скучно. Но тем не менее не сказать, что Ноэль тут просто штаны просиживал, нет. Первые дни он самоотверженно пытался писать, сочинять, программировать, но всё это также стремительно улетало в утиль, с глазой долой. Вернее, из ушей вон. Все урывки записей, по мнению гитариста, даже на музыку не походили, так что оставлять их «на потом» не было смысла. Разве что только на позор себе было сохранить эти записи. Но зачем? Со временем он вовсе перестал подходить к компьютерам, будто всем телом ощущал их негативное пульсирование, что загоняло его в яму только глубже. Поэтому сейчас и хотел сбежать из этих четырёх стен за порцией никотина. Ноэль мог бы даже пропустить несколько капель терпкого виски, но пока обходился сигаретами, что кончались почему-то так быстро к его удивлению. Хотя удивительного в этом ничего не было: музыкант бывал в курилке больше, чем в студии. И вот сейчас, пропуская сквозь себя едкий дым, Пикс понял, что так продолжаться больше не может. Он в тупике, за недели музыкант загнал себя в безвыходное положение, млея лишь ложными надеждами — всё само собой пройдёт. И вдохновение придёт, как приходило раньше. Но нет, сейчас ему нужна помощь извне, Ноэль больше не мог делить тишину своей же студии в одиночку. Погасив сигарету, музыкант тяжёлой походкой направился в студию, где на маленьком столике лежал мобильник. Не глянув даже не SMS-сообщения, Пикс залез в список контактов. Там, найдя нужный номер, он ещё помедлил и задумался: а может не надо тревожить человека, я сам что ли не справлюсь? Нет, именно-то, что не справишься в одиночку. Их разговор не был долгим, пара реплик. Верил ли Ноэль, что австриец ему поможет? Может быть. Ему не нравилось прибегать к помощи других, но сейчас не тот случай. И скрываться от горькой правды уже не было смысла: ему нужен пинок, и добротный такой пинок. Руперт приехал через три часа. В первые два часа ожидания коллеги, Пикс хотя бы пытался сделать вид, что уже работал, старался собрать весь накопившийся материал. Но из имеющихся «достижений» у Ноэля были только неудавшиеся дубли, что теперь лежали в корзине. Так что за неимением какого-либо годного новья, датированного 2019 годом, музыкант бросил это дело и оставшийся час посвятил уборке. Хотя уборка всего-то свелась к протиранию пыли с инструментов, уж очень баварцу не хотелось позориться перед австрийцем даже в этом незаурядном деле. — Привет! — Руперт закатил небольшой чемодан вперёд себя. «Чёрт, как в нём всегда хватает жизни?» — задумался Ноэль, ведь Кеплингер с первым своим появлением начал словно источать саму положительную энергию, разбрызгивая её вокруг точно живительный сок. — И тебе не хворать. — Пикс встретил друга с наигранной улыбкой: не хватало ещё с порога жаловаться на свои проблемы. — Что за срочное дело у тебя тут нарисовалось, что по телефону это не объяснить? — музыканты обменялись рукопожатием. — Да так. — наотмашь ответил Пикс. — Ты же не бывал ещё в моей новой студии? — Нет. — разместив куртку на вешалке, Руперт огляделся в прихожей, — но у тебя тут как всегда стильно. Кстати, у меня тоже есть кое-какие наработки для Eisbrecher, остались с прошлого раза. У Кеплингера была своя группа, и, когда закончились все заботы с выпущенным альбомом и туром в его поддержку, в оледеневшей обители оставалось лишь записать имеющийся материал для Sturmfahrt. Басисту не удалось так плотно поработать с альбомом, как удавалось в прошлые годы. Поэтому в этот раз австриец прихватил с собой материалы, которые, возможно, пригодятся. Во всяком случае, из них могут получиться неплохие демозаписи. — Хорошо. Глянем. — сухо выпалил Пикс. Такая сухость несколько насторожила Кеплингера, но он не стал на это обращать внимание, списав на свою усталость. А Пикс больше всего этого боялся: обсуждение нового материала будто заочно покалывало его и перекрывало воздух. Но, как там говорят, клин клином вышибают, может, с проработки чужих материалов, ему станет легче. Неторопливо проведя небольшой экскурс по студии, Ноэль нехотя привёл Руперта туда, откуда всегда пытался сбежать. Австриец тут же с детским азартом бросился к оборудованию, моментами восхищаясь и завидуя. Внимательный взгляд Кеплингера не мог не остановиться и на инструментах, оглядев недавно приобретённые модели гитар. — Не терпится их опробовать. — он с энтузиазмом потёр ладони. — Успеешь ещё, — усмехнулся Пикс, по-прежнему удивляясь жизнерадостности этого человека. Всё как тогда, много лет назад. — Для начала покажи свои наработки. — Да, сейчас! — на этом Руперт скрылся из комнаты и влетел обратно уже с макбуком. Собранный им материал на самом деле оказался таким же живым, каким и сам Кеплингер. И в какой-то степени Ноэль почувствовал, как внутри него проснулся слабенький интерес. Но тем не менее в эту ночь они оба не смогли сомкнуть глаза, мотаясь по студии от инструмента к инструменту, сводя и микшируя ту или иную демо-запись. — Надо будет Алексу отправить, как думаешь? — спросил Руперт, не отводя взгляда с дисплея. Ноэль всё же не старался садиться за программирование и поэтому охотно доверил это дело коллеге, а сам сидел на диванчике с гитарой. — Можно. Думаю, Вессельски что-нибудь напишет, и из этого получится неплохой трек, — пробормотал Пикс. К его сожалению, ночной порыв к работе стал лишь очередным миражом. Он не мог писать, но хотя бы не делил пространство студии в одного. И тишина тут теперь не задерживалась: Руперт целый день просидел за оборудованием, словно челнок, перекатываясь из одного угла в другой. Пиксу казалось, что он даже успел уснуть с гитарой в обнимку, где-то в период обеда, но он прекрасно знал, что его напарник даже не думал о перекусе. — Руперт, а ты всё тут сидишь? Даже не выходил отдохнуть? — Ноэль подтянулся и убедился, что за окном уже темно. — А? Нет. — Кеплингер лишь оглянулся, поправив оправу очков, и с прежним рвением нырнул обратно в работу. — Ой, а с каких пор ты… — С тех самым, Ноэль, — догадливо ответил Руперт. — Сам же понимаешь, что вся эта техника беспощадна к глазам. — Не жалеешь ты себя, Рупи. — Пикс вернул гитару на подставку. — Я пойду покурю. В кои-то веке о себе дал знать и желудок. Докурив и тем самым опустошив очередную упаковку, Ноэль заглянул на кухню. Но в холодильнике не нашлось ничего съестного, точно так же как и в шкафу. «Может, пиццу заказать?» — пронеслось в его голове, когда музыкант возвращался в студию. Руперт уже сидел у синтезатора. — А ты на сколько смог вырваться? — будто невзначай спросил баварец. — На два-три дня. А что? — убрав чёлку со лба, ответил Кеплингер. — Да так. Ты это, прости, что я так неожиданно без предупреждения тебя выдернул в Берлин. У тебя наверняка у самого дел по горло. — Ну, не сказать, что кручусь как белка в колесе, — усмехнулся австриец, перебрав несколько клавиш. — Но заказы есть. И как бы так сказать… Мне всё равно как композитору нужно сбрасывать накопившийся груз в копилку. С Eisbrecher я уже давно не работал, так что вот прорвало. — Забавно, — легко посмеялся Пикс. — Но ты не думай, что, уехав обратно в Гамбург, я оставлю тебя в покое. Буду активно скидывать материал тебе на е-мейл. — Буду только рад. — Ноэлю было стыдно перед австрийцем, поэтому несмело подошёл к столу, чтобы подкатить второй стул. — Не против, если я взгляну? — Приземляйся, конечно! Следующие пару часов они так и сидели в молчании: Пикс, уткнувшись в монитор, Руперт, сгорбившись над синтезатором. Кеплингер весь день замечал некоторые странности в поведении коллеги, но лезть в душу не собирался. Хотя ему казалось крайне необычном то, что Ноэль так и не сел лично что-либо перебрать или наиграть. Кеплингер будто чувствовал, с какой тяжестью даётся гитаристу пребывание в студии. Недолго думая, Руперт молча вышёл из студии и тоже направился на кухню. Результаты поисков голодавших музыкантов были идентичны. Но в отличии от Ноэля у Кеплингера голова работала, а вдохновение горело не только в плане музыки, но и в кулинарном плане. Через несколько минут, австриец уже замесил тесто по нехитрому рецепту и жарил на сковороде самые обычные оладьи. Он посчитал личным успехом, отыскав на самой верхней полке холодильника не открытую баночку сгущённого молока. В углу тихо гудела кофеварка, добавляя ароматные нотки в общую аппетитную гамму. Пикса ждать долго не пришлось. Баварец появился ровно в тот момент, когда Руперт выключил плиту и снял побелённый мукой фартук. — А я думал, что тебя придётся силами от компьютера отдирать, — посмеялся Кеплингер, разливая кофе. Он не хотел раздувать в дальнейшем разговоре о музыке. — Но, как я погляжу, животные инстинкты дали о себе знать. Садись, — австриец поставил на стол две кружки кофе. — Ну, корми, мамочка, — Пикс усмехнулся и с аппетитом принялся за еду. — Ну уж нет. Мамочка тут у нас определённо ты, — посмеялся Руперт, присаживаясь. — А я думал, что у нас уже еды нет. — Ноэль, еда — это не только то, что выглядит уже приготовленным. Иной раз и из муки с водой можно сделать произведение искусства. Но нам, можно сказать, повезло: у тебя молоко испортилось. — А сгущёнка откуда? — набитым ртом проговорил Пикс. — На верхней полке завалялась. Очевидно, благодаря своему росту, мне удалось её найти, — Руперт отпил ароматный напиток, хотя честно говоря, уже чувствовал сонливость: всё-таки сутки без сна сказывались на самочувствии. — Ты вообще что-то ел за всё время пребывания здесь? Только еда быстрого приготовления не считается, — будто он заведомо знал ответ баварца. — Тогда нет, — виновато признался Ноэль. — Знаешь, Йохен, — вкрадчиво завёл Руперт. — Порой даже мимолётный отдых лишним не бывает, как и отвлечение от самого любимого дела. Можно это рассматривать как измену, но сбежать порой бывает куда полезнее, чем тупо маяться в четырёх стенах. Разнообразие во всём иногда бывает крайне полезным делом. — Это ты к чему? — слегка подавившись, с наигранным удивлением спросил Пикс. — Да так, — Руперт и не хотел тыкать товарища носом в его проблемы. — Просто пришло в голову. Знаешь, навеяло за сутки, проведённые тут. — А знаешь, что мне это напоминает? — успокоился Ноэль, получив в ответ взгляд австрийца. — Как мы почти пять лет назад сидели в студии втроём. Ты также готовил… — Не подпуская к кухне Алекса на пушечный выстрел, — со смехом договорил Руперт. — Классные были времена. Для меня те вечера останутся драгоценным опытом, а твои уроки многому меня научили. — Разве сегодняшний вечер не такой? — допил напиток Ноэль, и Кеплингер на автомате налил ему ещё. — Нет, Йохен. В данном случае я как будто на пушечный выстрел не подпускаю тебя к оборудованию, — обратно присаживаться Руперт не стал, оставшись у плиты в полутени настольной лампы. — Ты не пытался отдохнуть после адвентских концертов? — Да как-то не хотелось, — виновато признал Пикс, протирая руки салфеткой. — Йохен, ты уже взрослый человек, не мне тебе объяснять, что перерывы нужны. Даже если не хочешь, то всё равно надо дать мозгам отдохнуть. Это как со струнами: если всё время использовать одни и те же, то вскоре их придётся заменить и выбросить. Банально на день вырваться в город, просто погулять в компании самого себя будет приличной разрядкой для всего организма. А про общую смену обстановки я и вовсе молчу, эффект сразу даст о себе знать. — Это поэтому ты такой живой? — Ноэль взглянул на Руперта. — Ну, можно сказать и так. Я просто не зацикливаюсь, не сижу на месте, не занимаюсь одним делом без перерыва. Ты же знаешь, у меня много заказов, и они все разнообразны. Вот, скорее всего, по возвращении в Гамбург, возьмусь за другой проект, тем более меня уже давно зовут. Найди для себя тоже какое-нибудь разнообразие, тогда может и отыщется в тебе тот фитилёк, который воспламенит в тебе новые идеи. — Мне кажется, что я его уже нашёл, — облегчённо улыбнулся Пикс. — Да, и что же это? — Руперт отреагировал поощрительным голосом. — Это ты, Рупи. — в ответ баварец, как и ожидал, получил потрясённый взгляд. — Да, да. Мне нужен был пинок, повод вдохновиться. Я же ещё восемь лет назад в этом убедился, когда познакомился с тобой. Стыдно признать, но я уже тогда будто ощутил в себе творческую пустоту, но стоило тебе закрутиться среди нас, разбавить своими идеями наш экипаж, я загорелся смелыми идеями, которые и в дальнейшем преумножались тобой. Этого запаса хватило и на предыдущий альбом. А сейчас… Очевидно, я соскучился по тебе, — скромно улыбнулся Пикс, будто пряча лицо в чашку кофе. — Польщён такими словами, Йохен, — даже кашлянул немного Руперт. — Но безмерно им рад. Знаешь, до сего момента я даже побаивался тебя тут оставлять, но сейчас… — Сейчас, я думаю, всё хорошо. Давай попробуем пойти в студию. — Хорошо, стоит попробовать. В этот раз Ноэль сам сидел за мониторами, не выпуская инструмент из рук. Руперт ютился у синтезаторов, моментами подкатывая на стуле к другу. С каждым разом душу австрийца грел блеск в глазах Пикса: это был тот самый творческий порыв, с каким ему удавалось работать в прошлые годы. Ближе к утру Ноэль заметил, что уже крутится один; Руперт благополучно уснул на диване с макбуком на животе. Сейчас продюсеру было как никогда комфортно и уютно, он занимался тем, что так любила его душа. Усталость совершенно не ощущалось, наоборот, он с невиданным рвением перебирал наработки Руперта, вооружившись наушниками. «Всё же это очень классно иметь друзей, которые понимают тебя без лишних слов» — подумал Пикс, сохраняя новую демозапись. За окном уже поднялось солнце, радостно заигрывая с музыкантом сквозь занавески. «Кажется, это стоит того» — хмыкнул он и, оставив рабочее место, просто вышёл на оживлённые улицы столицы. Февраль в Берлине часто бывал солнечным, поэтому воздух был таким свежим и в меру морозным, что Пикс с удовольствием отправился в ближайший парк. Вернувшись в студию уже вечером, Пикс не застал Руперта, лишь записку на рабочем столе: «Обед и ужин на кухне в холодильнике. Будь добр, разогрей и поешь :)». На обороте был маленький постскриптум: «С возвращением, Пикс. Wird es kalt?». — ...Es wird kalt, — улыбнулся Ноэль.