Летняя суматоха

Путь домой после школы был долгим, несмотря на то что девушка жила через дорогу от неё. Невесёлые мысли как будто замедляли всё вокруг. А подумать было о чём. С одной стороны, здорово, что он всё ещё считает её другом после того, что она сделала. А с другой стороны, он всё ещё считает её другом! Тогда к чему всё это? К чему было приглашать на танец? Делать комплименты? Заставлять её почувствовать себя особенной. Неужели в этом всё дело? Неужели он мог так поступить нарочно? Возможно, она не единственная, ведь вокруг Адриана вертится столько девушек! И они наверняка тоже чувствовали себя особенными рядом с ним. Знакомая до боли обстановка родного дома не принесла облегчения. Изображения Адриана смотрели на неё, как бы издеваясь, отчего Маринетт впервые в жизни чувствовала себя некомфортно в собственной комнате. Обессиленная, она опустилась в кресло, закрыв лицо руками. Обилие фотографий объекта её тайной страсти заставляло девушку сжиматься и вызывало желание убежать, хотя выхода из клетки не было. Но ведь это её клетка. Она вздохнула, поднялась с кресла и медленно сняла первую фотографию со стены. Это была вырезка с обложки модного журнала: одноклассник получился на ней особенно хорошо, и данная фотография стала первой в коллекции девушки. Маринетт положила снимок на стол. Затем неспеша отклеила остальные фотографии и положила их в стопку. Настала очередь кровати: множество фото были прикреплены на пробковую доску. Были там и снимки с друзьями, но, всё-таки, меньшинство. Девушка чуть не забыла вытащить надёжно спрятанные фотографии из-под матраса. Взяв все фото в охапку, она вернулась к столу и стала сминать и выбрасывать их. Один за другим, Адрианы отправлялись на дно мусорной корзины. Маринетт схватила очередную фотографию и замерла: это был снимок, сделаный Алей на дне рождения Мари. На фото был запечатлён момент вручения Адрианом его подарка – талисмана на удачу, который он сделал сам. Она очень хорошо помнила этот день. Помимо акуматизации её бабушки, многое случилось тогда. Девушка не была уверена, их каких побуждений Адриан подарил ей эту вещь. Безусловно, отчасти это была благодарность за её талисман, отданный блондину перед турниром по Ultimate Mecha Strike III. В тот момент ей хотелось подбодрить его и, чего греха таить, понравиться ему. Практически всё, что она делала, было направлено на это. Она гуляла там, где проходили фотосессии Адриана, записывалась на кружки, где был он, приходила на мероприятия, где он должен был появиться. Она превратилась в какого-то сталкера, не понимающего слова нет. Ведь не могло быть ни единого шанса на то, что парень не знал о её чувствах: слишком уж очевидными они были. Но он делал вид, что не видит ничего, кроме дружеских отношений. Что ж… Так тому и быть. Но хотя бы их дружбу она должна попытаться сохранить. Поколебавшись, девушка выбросила все оставшиеся снимки скопом, вернулась к кровати и положила одинокую фотографию под матрас. -Знаешь, Тикки, я просто не понимаю, что я делаю не так, – Мари наконец решила поговорить с квами. -Маринетт, ты замечательная, и он это видит, только пока не осознаёт! – Тикки, до сих пор вежливо молчавшая, изо всех сил стала пытаться подбодрить подругу. – Не стоит переживать, тем более что вам нужно готовиться к экзаменам! Возможно, именно поэтому он так странно себя и ведёт, ведь его отец очень строг к нему! -Может быть, ты и права, – девушка улыбнулась. Она прекрасно понимала, что это не так, однако была благодарна попыткам квами поднять ей настрой. – Спасибо, – тихо добавила она. -Всегда пожалуйста! Я всегда рядом, чтобы напомнить тебе о том, что ты потрясающая! И умная! И талантливая! Мари засмеялась. Зазвонил телефон. Девушка вытащила мобильный и увидела на экране имя Люки. -Люка? Не понимаю, зачем он звонит, – она в недоумении посмотрела на квами. -А вот у меня есть пара идей! – Тикки хитро улыбнулась, – Маринетт, поговори с ним! Адриан не единственный, кто был в тот вечер на балу. Девушка кивнула, набрала воздуха в грудь и ответила на звонок: -Привет, Люка! Как дела? – она постаралась как можно спокойнее и дружелюбнее произнести это, чтобы парень не понял, какая сумятица творится сейчас в её голове. Она не имела ни малейшего понятия, как разговаривать с ним теперь. Они с Люкой практически не виделись после их выступления на телевидении до этого злополучного вечера. Маринетт отмазывалась подготовкой к экзаменам, а он делал вид, что ей верит. При этом синеволосый парень не навязывался, словно знал наверняка, как и когда выходить на контакт. Они не обсуждали ни его признание, ни что-либо ещё. Более того, его появление на школьном балу было практически неожиданностью (ну, было бы, если бы Джулека и Роуз не сказали о том, что их группа будет выступать). -Здравствуй, Маринетт. На самом деле, я хотел спросить у тебя то же самое. Ты так быстро убежала с танцев в пятницу… Я хотел позвонить тебе тогда же, но подумал, что тебе нужно немного времени для самой себя. Мари в очередной раз отметила чуткость молодого человека. С гитарой или без, он всегда умел понять, что происходит у неё в душе. Это очаровывало Маринетт. И пугало. -Нет, всё в порядке, просто… – Маринетт отчаянно нуждалась в оправдании, – просто мне нужно было подышать воздухом. -Я понимаю, – по тону голоса парня можно было понять, что он ни на секунду ей не поверил. – Я хотел тебя спросить, свободна ли ты сегодня. Девушка оцепенела. Нельзя сказать, что она совсем уж этого не ожидала – рано или поздно это всё же произошло бы. Но она не была уверена в том, как себя вести и что говорить. А если он опять заговорит о своих чувствах? Как реагировать? Удивиться во второй (третий) раз она уже не сможет: «Ой! Правда? Ну ничего себе! Какая неожиданность! Никогда бы не подумала! Что? Ты уже мне это говорил? Когда? Неееет, я такого не помню.» – такая реакция была бы как минимум неадекватной и абсолютно неискренней. А Люка чувствует фальшь. Однако больше оттягивать было некуда. Если не поговорить, то встретиться с ним она точно обязана. По ту сторону телефона терпеливо ждали. Маринетт приняла решение: -Да. Абсолютно свободна. *** Место, которое выбрал Люка, было… идеальным. Парк Монсо сам по себе был прекрасен, однако Мари никогда не видела его с этой стороны. В прямом смысле. Когда они прошли мимо колоннады по дорожке, Люка вдруг свернул к пруду и поманил за собой Маринетт. За кустарниками, обрамлявшими водоём практически на всём его протяжении, была надёжно спрятана небольшая лодка. Парень подал руку Мари и помог усесться, закинул свою гитару, а затем отвязал лодку и прыгнул в неё сам. -Здесь, конечно, неглубоко, да и до места близко, но вряд ли стоит делать это вплавь, – Люка улыбнулся, видя нерешительность девушки. – Вот увидишь, тебе понравится. Он во всём был прав: плыть далеко действительно не пришлось, и лодка достигла островка посреди пруда спустя пару-тройку взмахов вёсел; и Мари здесь правда понравилось: маленький кусочек суши посреди озера был прекрасной смотровой площадкой, а раскидистая плакучая ива надёжно защищала их от солнца и посторонних глаз. Девушка не раз видела этот островок, когда проходила по парку рядом с колоннадой, которая сама по себе вызывает восторг, но сейчас её вид вызывал у Мари состояние опьянения. Здесь уже всё было приготовлено для небольшого пикника: плед, фрукты, сыр, пирожные и пара термосов чая лежали в корзине под ивой. Разобравшись с лодкой, Люка начал расстилать плед. -Давай я помогу! – Маринетт подскочила и взмолилась, чтобы парень не почувствовал её волнения. -Спасибо, – он немного помолчал, – и ещё раз спасибо за то, что согласилась со мной встретиться. -Никаких проблем! – девушка улыбнулась. Несмотря на всю неловкость она действительно была рада оказаться здесь. В конце концов, и она имеет право на небольшой отдых. Когда с приготовлениями было покончено, они уселись, и Маринетт стала рассматривать открывшийся вид не столько чтобы полюбоваться, сколько чтобы себя чем-то занять. Полились аккорды. Слышался лёгкий диссонанс в играемой мелодии, но диссонансы складывались, преображались и находили разрешение в берущих за душу сочетаниях звуков. -Прости, что смутил тебя. Думаю, ты знаешь, что я не нарочно. Ведь меньшее что я хочу сделать – это причинить тебе боль. Она знала. Она всегда это знала – ещё до того, как он ей это сказал. Она могла это почувствовать в его мелодии, услышать в звуках его голоса, увидеть в его глазах. И она не хотела ранить его. Ведь он знал, что она влюблена в другого. И она не могла и не хотела давать ему шанс тогда. Но теперь всё изменилось – хоть ничего и не поменялось. Маринетт, не поворачиваясь к нему, спросила: -Люка? – парень поднял глаза от инструмента, но играть не перестал. Она чувствовала на себе его взгляд. Но от него не бежала неприятная волна по позвоночнику и не ломило затылок. Его взгляд был лёгким и полным внимания. – Скажи, а та песня… Ты ведь выбрал её неспроста, да? Синеволосый парень усмехнулся: -Я же говорил, что музыка может говорить лучше слов. Маринетт повернулась к нему: -Жаль, я не могу выразить всё таким образом, – она улыбнулась. – Приходится по-старинке использовать слова. -Тебе не нужно ни говорить, ни играть, – гитарист встряхнул чёлкой и посмотрел в глаза девушке. Она почувствовала, как щёки заливает румянец. – Но если ты хочешь – я могу научить тебя. Секунду поколебавшись, Мари придвинулась к музыканту. Он быстро снял с себя ремень от гитары и бережно надел на девушку. -Смотри: левая рука здесь, правая – здесь, – Люка положил руки Маринетт на гитару. – Всё очень просто: проводишь рукой по струнам и слушаешь, – он увидел сомнения Мари и улыбнулся. – Не веришь мне? Самое главное в жизни музыканта – уметь слушать. И чувствовать услышанное. Давай, попробуй. Маринетт неуверенно скользнула вниз по струнам. Остановилась. Затем ещё раз и ещё, прислушиваясь к звучанию каждой ноты. Люка взял её левую руку и поставил пальцы для аккорда. Маринетт продолжала, закрыв глаза. Периодически меняя положение руки девушки, Люка не отрываясь смотрел на неё. Она понимала. *** Они пробыли там до самого закрытия парка, так что домой Маринетт попала очень поздно. Перед входом в пекарню она остановилась. -Спасибо тебе, – она говорила искренне. С Люкой всегда было легко – он мог всё сделать простым и разогнать грустные мысли. Зря она переживала: в её отношениях с синеволосым музыкантом просто не было места сожалениям и неловкости. И не было место фальши. Он лишь улыбнулся. Маринетт на секунду поколебалась перед тем, как открыть дверь, но он её опередил – сделал шаг вперёд, прикоснулся губами к её щеке, а затем, произнеся: «Доброй ночи», растворился в тени улицы. Она лишь успела испуганно выдохнуть и заметить, как колотится её сердце, прежде чем из сумочки раздалось: -Ну что, Маринетт, не жалеешь о том, что взяла трубку? Девушка лишь смущённо улыбнулась и вошла в дом.