Неуклюжая Принцесса и Неумелый Рыцарь.

Ночь сменяет день, а осень сменяет лето. И это неизбежно. Как бы сильно мы не любили зиму, нам придётся встретиться лицом к лицу с весной. Как бы сильно мы не любили два часа дня, рано или поздно наступит омерзительное четыре. Как бы сильно мы не любили голубой цвет, кто-нибудь подмешает розовый. И как бы сильно мы не любили одиночество, кому-нибудь обязательно понадобится прорвать железную занавесу нашей души. И это неизбежно. Белый цвет – невинность, непорочность, девственность, наивность. Бантик на моей голове как раз белого цвета. Интересно, я выгляжу хоть чуточку милее? Поправляю бант. Совсем как младшеклассница, а ведь мне уже четырнадцать. Пора бы повзрослеть. А что делают взрослые девочки? Чем определяется возраст человека? Может, начать красить ресницы и целоваться с мальчиками? Ведь мои одноклассницы поступают именно так. Но неужели именно это определят возраст человека? Сколько тонн косметики у тебя на лице и со сколькими парнями ты успела переспать? Думаю, нет. Но все почему-то думают иначе. О времена, о нравы. - Рин, если ты не спустишься через минуту, я спущу тебя сама! Это была Неру – моя старшая сестра. Она ничего не умеет, только кричать и красить ресницы. Но я люблю Неру, потому что она - Неру. Моя страшная сестра. Такая глупая, что любой первоклассник превосходит в умственном развитии. Такая глупая, что даже кольчатый червь прошёл IQ-тест лучше её. Такая глупая, что до сих пор путает право и лево. Такая глупая, что верит в то, что я спущусь через минуту. - Уже иду, - кричу я, натягивая мятую школьную форму. Чёрная юбка «солнце» чуть выше колена, белая рубашка, ядовито-красные капроновые колготки и того же цвета бант, как личный знак отличия, - такова моя школьная форма. Хватаю школьную сумку, которую я потрудилась и собрала ещё вчера вечером, и бегу вниз. Итого на сборы было потрачено три минуты пятьдесят восемь секунд, микросекунды, увы, не считала. - Завтрак в магазине, мне пора на работу, попытайся никого не убить в школе, не дерись, купи продукты, что ли, помни, ты – девочка, поэтому не обязательно целоваться со своими одноклассницами, особенно на спор, тем более, когда они против, ещё убери клетку за Йореком и вынеси мусор, - скороговоркой сказала Неру, надевая ярко-красные туфли, которые отлично сочетались с её коротким черным платьем-футляром. - Я постараюсь, но если кто-нибудь снова не захочет признавать моё господство на планете Земля, я могу и на Венеру послать, вдогонку пару спутником пустив, - поочередно заглядываю в каждую кастрюльку, стоящую на плите и столах. Их пять. В каждой лежит по сырой картошине. Хотя чего я вообще ожидала? Сегодня хоть картошка, вчера была петрушка. - Ладно-ладно, но в следующий раз к директору пойдёт Йорек Бирнисон, - она берёт с бежевого пуфика, так уместно смотрящегося в нежно-бежевой гамме прихожей, свою ярко-красную сумку и, даже не сказав мне пока, уходит на работу. Провожаю её взглядом и тяжело вздыхаю. Сегодня мы тоже без завтрака. - Йорек Бирнисон, ну, хоть тебя покормлю, - подхожу к красивой золотистой клетке, в которой сидит некогда великий король полевых мышей – Йорек. Беру его корм, насыпаю в маленькую тарелочку и ставлю в клетку. Волоча за собой пышное пузо, он еле добирается до тарелки и ест, ест. Так жадно, точно эта еда кому-то ещё нужна. Он так разжирел, а ведь когда мы с Неру нашли его, он едва помещался на ладони, сейчас там и его треть не поместится. И это всё, что осталось от некогда великого короля полевых мышей – Йорека Бирнисона, названного мной так в честь короля бронированных медведей из любимой книжки. На часах почти восемь. Мои уроки начинаются в восемь пятнадцать. Дорога в школу занимает примерно минут пять-десять, так что пора бы уже выходить. Обуваю веселые зелёные ботинки в мелкий цветочек. Они милые. Закидываю сумку на плечо, а она так и звенит многочисленными брелочками, которыми я её обвешала. Беру ключи с полочки, которые тоже просто ломятся от обилия брелков. Теперь можно идти. Хотя, стоп! - Йорик Бирнисон, пожелай мне удачи! Вот теперь всё. Можно идти. Главное, квартиру не забыть закрыть. Школа. Школа. Мне интересно, а взрослые действительно хотят сюда возвращаться? Я вот уже восемь лет мечтаю стереть из памяти каждое мгновение, проведённое среди этих бесполезных животных, так по странному именуемыми людьми. Какие же это люди? Люди, что позабыли о том, как выглядит человек? Люди, которым чуждо всё человеческое? Неужели это и вправду люди? Если это так, то я, пожалуй, буду принадлежать какой-нибудь внеземной расе, чем иметь хоть что-то общее с этими. Ну, мерзкими такими. А, да, «людьми». Странное это слово «человек». Если верить великому и ужасному интернету: человек - живое существо, в отличие от животного обладающее даром речи, мысли и способностью производить орудия труда и пользоваться ими. Но, признаться честно, многие животные мне симпатизируют больше чем люди. Люди, конечно, способны говорить, но большинство из них такую хрень несут, что лучше уж беседовать с Йореком Бирнисоном, он слушает, молчит, кивает. А они только и умеют, что вставлять глупые комментарии совершенно не к месту, но почему-то многие, от большого ума, наверно, считают это смешным. Неужели и вправду смешно смеяться над девочками в очках, над толстыми мальчиками или уродливыми внешне людьми вообще? Когда же уже до них дойдёт, что внешность – всего лишь данность, не несущая никакую духовную нагрузку. Просто оболочка, которую мы, кстати сказать, не выбираем. Её нам выбрала природа. Так что все претензии прошу высказывать именно ей, а не обладателю большого носа или слишком маленьких губ. Ох, а вот и моя школа. Большая, серая, некрасивая, надоедливая и одним словом – убогая. Быстро прохожу в здание школы, потом в свой класс. Ну, и народу тут. Все что-то обсуждают, а, нет, простите, кого-то обсуждают. Обсуждать научные открытия, хорошие книги - нынче не в моде. Обсуждать кто во что одет – намного интереснее, простите, извините – позабыла совсем. А? Что? Как Кагамине умудрилась надеть красные колготки с детскими ботинками в идиотский зелёный цветочек? Ну, иду, в общем, по улице, гляжу - в детском магазине распродажа, вот и купила красные колготки, да, и ботинки там же, а сегодня утром думаю: «дай-ка я одену эти ботиночки и эти колготочки», потом я их, собственно, и надела. Делов-то. Ой, ну, действительно, как же интересно рассматривать мои колготки, а обсуждать так вообще. Нет, они, что, там затяжки ищут, ну, так их нет. Я проверяла, хотя этим взглядом они тонкий капрон запросто прожгут. Ладно, пора навести бунт в курятнике. - При-и-вет, девочки! - подбегаю к кучке девчат из моего класса. Они тут же всполошились. Большинство из них меня презирают, другая часть ненавидит, ещё одни боятся, а отдельные индивиды испытывают ко мне всё вышеперечисленное. Эх, бабы, мои бабы. - Кагамине, тебе чего? - подаёт голос самая дерзкая из здешних баб – Мегпоид Гуми. Занимательная бабёнка, однако. Волосы у неё зелёные короткие, стриглась явно сама, причём без зеркала, да ещё и губы вечно ядовито-морковным красит, хотя сейчас помада стёрта, значит, опять у неё парень новый. Это какой по счёту? Как-то я пыталась сосчитать парней Гуми, когда насчитала тринадцать штук - сбилась и забросила это занятие. В общем, эта особа давно уже по рукам пошла. «Машина с пробегом» - как любит выражаться моя достопочтенная сестра. - Мне? Ничего, Гумичка, ничего мне от вас не нужно, так вот, поболтать решила, - присаживаюсь на парту к Мику – первой красавице школы. О, эта дамочка меня боится. Видите ли, Хацуне Мику страдает лютой ненавистью и неприязнью к людям нетрадиционной сексуальной ориентации, так вот, чтобы проучить эту дурёху, я её поцеловала на глазах у всей школы, на весеннем фестивале. Ох, как вспомню, сколько крику тогда было. До сих пор смешно. Нас тогда к директору отвели, там я поцеловала её во второй раз, а для кучи ещё потом и в классе, прямо на учительском столе. С тех пор девочки меня стороной и обходят. Нет, вы не подумайте, я вовсе не лесбиянка, просто не терплю, когда люди ненавидят или презирают человека только потому, что у него другая ориентация. Это глупо. - Кагамине, опять целоваться полезешь? - презрительно кинула Мегурине Лука. О, а вот эта леди уже совсем другой фрукт. У неё не было парня, хотя предложений у неё куча. Она очень красивая – длинные розовые волосы, покрашенные так по совету Мику. Мегурине старательно ухаживает за ними, потому что её волосы нравятся Хацуне. У неё ужасное зрение, кажется минус пять или шесть, поэтому она носит тёмно-синие линзы. А её фигура… О такой фигуре мечтает каждая баба в школе: грудь четвертого размера, осиная талия и большие бёдра. Она никогда не любила броскую одежду, даже во внешкольное время она надевает юбку по колено и гладко выглаженную строгую блузку. Маленький кулончик в виде разорванного сердечка, подаренный ей Мику в знак дружбы, - всё, что она носит из украшений. А ещё она везде ходит следом за Мику. Я же вижу, что она любит её и вовсе не как подругу, но не может ей этого сказать, она знает, что её не поймут. Вот же глупая. Я ведь вижу, как нежно она смотрит на Мику, как трепетно дотрагивается до неё, как, будто бы невзначай, касается её волос, как она бережно обнимает её при встрече. Неужели я одна это вижу? - А что, завидуешь? – нежно провожу указательным пальцем по плечу Мику, та тревожно вздрагивает. Лука стиснула зубы, я вижу, как она нервничает, как хочет размазать мою рожу по асфальту, о, как же она мне завидует. Я же вижу, ей безумно хочется то же самое, но она не может. Я лишь лукаво улыбаюсь. Боже, как я люблю эти мерзкие эмоции зависти, ревности, злости на их прекрасных лицах. Мегурине, да твоё лицо на кору от дуба похоже, так скрючилось! - Рин, если опять пришла нам настроение портить, то лучше топай отсюда, и без тебя оно не к чёрту. Мегпоид не с той ноги встала, хотя, нет, наверно, не в той кровати проснулась. Хотела с блондином, а оказалось с рыжим – вот досада-то. Лука глубоко вздохнула, и её лицо мгновенно сделалось спокойным, точно не было той зависти и того презрения никогда. - Что ты, Гумичка! Я же просто поболтать хотела! - наигранно обижаюсь.- Неужели вы не хотите брать меня в свою компанию? - Кагамине, иди лечись, тебе в психушку уже пора. Здорово быть Кагамине Рин, ты можешь раздражать людей лишь своим присутствием. Но, неужели, они и вправду думают, что я вот так быстро уйду? - Гумичка, а чего такая злая. Неужели, ангел невинности и непорочности сегодня не пожелал тебе «доброго утра»? И только мы с ней знаем имя этого ангела. Кайто. Кайто Шион. Туповатый парень, но крайне милый, по мнению большинства девушек. Гуми любит его ещё с младшей школы, а он слишком туп, чтобы это понять. Вот она и пытается привлечь к себе его внимание, спя с кем ни попадя, а у него же до сих пор нет девушки, он единственную ждёт, видите ли. А Гуми тем временем уже багровеет от злости. Мне это нравится, её так легко вывести из себя. Ну же, ну же, обзови меня как-нибудь, скажи, что мне пора лечиться. Боже, ты так предсказуема. - Рин, уйди, пожалуйста, - спокойно говорит самая вежливая мадама – Лука. Ну, раз леди просит. Ой, да кого я обманываю, никуда я не уйду. - Знаешь, Кагамине, ты точно ненормальная, - Мегпоид тряхнула головой. Снова погружается в свои мысли. Держу пари, сейчас побежит в туалет и будет там рыдать часами на пролёт. Ей только упомяни имя «Кайто», она сразу рыдает. - Ты только заметила, Гумичка? – наклоняюсь к её лицу.- А говорят, твой ангелочек любит умных, понятно теперь, почему тебе с ним ничего не светит! Ты плачешь? Что, прямо тут? Даже в туалет не побежишь? О, лицезреть злость, беспомощность и ненависть сразу – слишком шикарно даже для меня. Ну, ладно, бабоньки мои, пойду я. Надо бы приготовиться к уроку. Спрыгиваю с парты, но, вот чёрт, Лука схватила меня за руку. Что ей нужно? Ой, посмотрите: Хацуне утешает Мегпоид. Какая прелесть, аж тошнит. Ну, давай Лука. Ты же спортом занимаешься, ударь меня. Замахивается, но н-нет. Я же знаю, ты не ударишь меня на глазах у Хацуне. Она же этого не любит. - Ну же, Лука. Мне ведь нужно лечиться. Нет ничего в том, чтобы ударить ненормальную! Отталкивает меня, но как-то слабовато. От лучшей волейболистки области я ожидала чего-то другого. - Ненормальная, - сухо говорит она, бросая очередной презрительный взгляд в мою сторону. Ах. Смотрите, у нас и зрители набежали. Но, увы, спектакль окончен, актёры кланяются, а занавес опускается. Второго акта не будет, уж простите. Мне этих баб ещё на завтра оставить нужно. А, вот и звонок. Присаживаюсь за свою любимую парту. Она стоит в третьем ряду, пятая по счёту. - Здравствуй-те, сади-тесь, - пробубнила Мейко, учительница математики, которая как всегда что-то читала по дороге. Она глупая, очень глупая, не знаю, как она вообще может преподавать. Но она красивая. Всегда плохо расчёсанные коричные волосы едва достают до плеч, тёмно-карие глаза всегда криво подведены, а чудным запахом роз она пытается перебить запах дешёвого табака и алкоголя, но, кажется, тупеньким это нравится. Она всегда броско одевается. Сейчас на ней грязно-алый сарафан, который идеально сочетается с её пухлыми губами, накрашенными слишком яркой помадой. Наверно, завидев её на улице, я бы, не задумываясь, определила её место работы. Бордель, ну или стриптиз-клуб, там. Но чтобы школа! Как она вообще сюда попала? Хотя, я, конечно, догадываюсь… - Кагамине, прекрати витать в облаках, - грозно тявкнула Мейко. А, ну да, я ведь уже минут пять на неё пялюсь. Неприлично как-то. Виновато улыбаюсь. Кажется, мы что-то решаем. Ну и я значит порешаю. За окном уже весна. Сейчас, кажется, пятое апреля, но погода по-прежнему оставляет желать лучшего. Уже вторую неделю идут дожди да грозы бушуют. Вообще мне нравится пасмурная погода, но сейчас её слишком много. Чересчур. Мне бы хоть на пару минут увидеть солнце, всего пару минут, и снова готова терпеть этот бесконечный дождь. Урок кончился, затем кончился ещё один. Скукота. Курочки о ком-то кудахчут, петушки петушатся. Всё как обычно. Ладно, не буду мешать их идиллии. Встаю со ступа и направляюсь к выходу. Теперь в кабинет изобразительного искусства. Там всегда пусто, не знаю почему. Вроде бы учительница уволилась, а нового ещё не нашли. Вот кабинет и пустует. Хотя я не даю ему пустовать, за эти пару месяцем он стал моим личным кабинетом, где я прогуливаю уроки, обсуждаю жизненно важные проблемы с картинами и попросту бездельничаю. Как же мне нравится этот запах. Масляный растворитель. Вечно бы его нюхала, эх. Усаживаюсь на подоконник, подгибаю ноги. Отсюда открывается изумительный вид на задний двор школы. Кругом бутылки, шприцы, использованные средства контрацепции. Какая прелесть. А потом все ещё спрашивают, чего я так людей ненавижу. Ох, правда, думаете, что на это мало причин? Открываю окно. Воздух тут немного гнилой, точно он сам в этом отвратительном месте покрылся плесенью. Мерзко. Даже вчерашняя свежесть, что была после дождя, растворилась в этом гнилом воздухе, точно её никогда тут и не было. Даже небо тут особенно серое, будто бы ему самому не хочется надевать для этого места свой праздничный костюм. - Что ты там делаешь? Голос высокий, но мальчишеский. Удивительно, у мальчиков и вправду бывают такие нежные голоса? Наклоняю голову. Да, это точно мальчик. Даже милый в какой-то мере. Блондин, с большими голубыми глазами. Уродливые глаза. Слишком большие, слишком голубые, слишком уж чистые. Голубой – холодный оттенок, он не может быть тёплым, как бы сильно этого не желал, сколько бы ни старался, он таким и останется. Но его глаза… Слишком уж тёплые, чтобы быть голубыми. - Уроки прогуливаю, - отвечаю я, пристально осматривая. На нём наша школьная форма, но я вижу его впервые. Уж поверьте, я в этой школе каждого ублюдка в лицо знаю. Тогда, может новенький? - Тебе там грустно? – спрашивает он, неотрывно глядя мне прямо в глаза. - Немного, - пожимаю плечами. Всё-таки интересно, кто он. Но я не думаю, что он хочет сейчас заводить со мной знакомство. - А почему тебе грустно? - Потому что кругом мерзкие люди, мерзкая погода, мерзкая остановка. Всё мерзкое. И от наблюдения за такими мерзкими вещами становится грустно. - У тебя нет друзей? – переводит тему он. А не слишком ли быстро. - Нету. - По тебе заметно, - он пожимает плечам и легко улыбается.- Давай дружить. - Я и имени-то твоего не знаю, - что ещё за идиот на мой голову свалился? Не дружила ни с кем с рождения и дружить не буду. - Я – Кагамине Лен. Теперь будем дружить? - он улыбается шире. - А я - Кагамине Рин, и я не буду с тобой дружить, - разворачиваюсь к нему спиной, спрыгиваю с подоконника. Что за люди? Везде достанут, даже в собственном кабинете от них не спрячешься. - Мы - однофамильцы. У нас много поводов, чтобы подружиться,- не унимается он. - Ну, и какие же? – разворачиваюсь, опираюсь локтями о подоконник и кладу голову на ладошки. - У нас одинаковые фамилии, у нас у обоих нет друзей, у нас голубые глаза и светлые волосы, ты выглядишь одинокой и грустной. Так почему бы нам не подружиться? Приподнимается на цыпочки и хлопает в ладоши. Боже, какая прелесть, меня сейчас стошнит. - Не убедил, - разворачиваюсь и ухожу из своего кабинета, заперев его на ключ. Сейчас у меня биология. Выбор не велик, так что придётся идти, ведь мой кабинет оккупировал этот мерзкий мальчишка. Биология, биология. Люди, способные понять её, не люди вовсе. Ведьмы, маги, эльфы и волшебники, но точно не люди. Дабы не помереть от скуки решаю немного подремать, но вдруг дверь в класс открывается, заставляя учительницу оторваться от скучных рассказов. В класс входит неподражаемая Мейко, она держит кого-то за руку. Отрываю голову от парты, чтобы разглядеть, кого она там ведёт. Оу. Какая прелесть, кто-нибудь придушите меня. Она привела Лена! Только не этого смазливого ублюдка, я его толком не знаю, но он уже меня бесит. Какая-то неосознанная ненависть. Ой, ну вы поглядите, он мне улыбнулся и ручкой помахал. Теперь помимо моих колготок курочки и тебя обсуждать будут. - Это, - Мейко указала пальцем на Лена, - ваш новый одноклассник. Кагамине Лен. Прошу любить и жаловать. По классу прошлась тихая волна шепота. Парни тихо смеялись. Разумеется, Лен выглядит как ребёнок, но это не повод его недоразвитым называть. Чувствую, как вечный огонь ненависти перерастает в пожар. Я не люблю, когда человека судят по внешности, хоть и сама этим грешу, но сейчас мне хочется лично порвать грязные пасти каждому, кто назвал Лена недоразвитым. - Лену двенадцать, - кажется, Мейко тоже это немного раздражает. - Он перешёл экстерном в девятый, так что неизвестно, кто тут ещё недоразвитый, - тявкнула она. Не люблю я этих гениев, они вечно думают, что самые умные, а на деле и двух слов связать не могут. Зубрилы. Прочитать и запомнить каждый может, а понять – нет. Уверена, он один из таких. Учитель биологии негромко кашлянул, напоминая о себе. Мейко виновато улыбнулась ему. - Лен, присаживайся за любое свободное место, - она обняла его за плечи, а потом слегка подтолкнула к классу. Ну, конечно же, идёт прямиком ко мне. Я ведь – Кагамине Рин, королева свободных парт. Ну, просто около меня четыре парты – все свободны. Люди меня не особо любят, многие даже боятся сидеть рядом со мной. Поэтому я – Королева пустых парт. Присаживается рядом, улыбается. Придушила бы, честное слово. Урок за уроком, перемена за переменой. Там мучительно медленно. Рядом с этим… ну, как его там… Леном! Он очень общительный, нет, гипер-общительный. У меня от него голова кругом. Такое огромное количество бесполезной информации за день ещё никогда не поступало в мой мозг. Он невыносим. - Рин, покажи мне школу! - опирается руками о мою парту. О мою любимую парту! Убери руки, животное, ты слишком грязный, чтобы дотрагиваться до неё... - Рин, у тебя глаз дергается! - Рот закрой! Не выдерживаю. Ещё одно слово, и я вопьюсь руками в его пушистые волосы и хорошенько постучу его безмозглой головушкой о кафельный пол. - Ой, смотрите! Рин наконец-то на парней переключилась, - протянула Гуми, злорадно улыбаясь. - Он же мелкий. Блин, ну Кагамине и извращенка, - подхватила её Лука. Так. Ну, всё. Конченная лесбиянка говорит, что я извращенка. Кажется, пора навести порядок в курятнике. - Рин, не обращай внимание, - Лен замахал руками. Я вижу, ему неловко, но не потому что они дразнятся, а потому что доставляет мне проблемы. Глупый. Хотя, скорее тупой. Мне же на них плевать, это же мои тупые бабоньки. - Да я и не собиралась. Думаешь, я из тех, кто обращает внимание на умственно отсталых девочек с синдромом ДЦП, которые ко всему прочему ещё и конченные шлюхи? Нет, Лен, я вовсе не такая. Он улыбнулся и потянул меня за руку. - Так, покажешь мне школу? О, эти взгляды. Они обращены лишь на меня. Разумеется, всё ждут, когда я начну цапаться с Леном, но, увы, этого мне совсем не хочется, даже наоборот. - Конечно, - крепко сжимаю его руку. У него такие маленькие ручки, тоньше моих. Изящные и нежные, но вместе с тем тёплые. Хочется вечно держать его за руку.