Анна и Махмуд. ВОЗМОЖНАЯ НЕВОЗМОЖНАЯ ЛЮБОВЬ

      Утром Анне принесли платье, красоту которого и словами не описать, у нее аж в горле перехватило. Платье из белой тончайшей ткани и серебряной парчи, украшенное сапфирами цвета неба. А еще белая накидка с бриллиантами. Анну причесывали и одевали до самого обеда.       Повелитель, как и положено в день свадьбы жениху, совершал намаз, проверял как установили в саду шатры для празднования свадьбы, контролировал все ли отправили горожанам и хватит ли продуктов для угощения народа.       Вернувшись во дворец, спросил Джеври-калфу о самочувствии Анны. Дав положительный ответ и добавив, что Анне очень понравилось платье, немного напрягшись, калфа спросила, надевать ли Анне пояс девственницы? Повелитель, ни на секунду не задумываясь, ответил: — Конечно! — почувствовав сомнение со стороны калфы, повернулся к ней, внимательно посмотрел ей в глаза и строго спросил: — А не ты ли, калфа, просветила Анну в разнообразии любовных ласок? Что означают твои слова: доверься ему, он знает, как нужно? А? — Джеври-калфа виновато опустила голову. — Повелитель! Да, я так сказала, я не могла видеть, как Вы страдали, а Анна молодец, я ничему не учила ее, видимо любовь к Вам ей все подсказала и я рада, что не ошиблась в Вас, — смущенно улыбнувшись уголками губ, калфа попятилась и вышла. Вслед ей смотрел довольный собой Повелитель, у него все получилось, сегодня вечером Анна станет его, по закону!       Повелитель надел специально сшитый для свадьбы белый камзол с украшениями из мелких голубых сапфиров и бриллиантов. На голову водрузил белую чалму с большим голубым сапфиром.       Из Индии ему привезли редкие голубые сапфиры еще в первые дни пребывания Анны во дворце. Уже тогда, перебирая камни, среди них увидев два больших абсолютно одинаковых сапфира, в голову пришла шальная мысль, что хорошо бы один такой камень разместить на диадеме Анны, а второй себе на белую чалму установить. Мелкими камнями украсить ее платье и свой костюм, как бы это все подошло к ее небесным глазам и какой бы они были красивой парой!       После того, как Анна очнулась после ранения, он все это заказал, да только вот Анна… — Как хорошо, что в моем окружении есть люди, которые меня не только понимают, но и сочувствуют. Наверное, думали, что скоро начну Анну искать, а что, я был уже недалек от этого, еще чуть-чуть и отдал бы приказ… Да, отдал бы. Не вернуть ее силой, нет, просто узнать, где она, как она… — думая так, Повелитель взял шкатулку с сапфировым комплектом и отдал Амберу-аге, который доложил, что в саду все уже собрались. — Хорошо, я пошел в сад, скажи отцу Анны, что я готов.       В саду сделали три шатра, один для женщин и наложниц, другой для приближенных мужчин, а посередине небольшой шатер на возвышении для новобрачных и их свидетелей.       Глашатай объявил о выходе Повелителя, все склонились, пройдя на возвышение стал ждать невесту, чтобы по обычаю подарить подарок невесте.       Через какое-то время послышалось «Дорогу», так предупреждают людей о приближении высокопоставленных женщин.       Повелитель устремил глаза на дверь дворца, откуда должна появиться Анна. Последние мгновения тянулись как вечность. И вот в проеме распахнутой двери появилась она, его долгожданная, вызвав у наложниц вздох восхищения, но о Аллах, это уже была не та вздорная учительница, это ступала императрица, наверное, так выглядят русские царицы. Отец медленно под руку вел ее к Повелителю. Глаза их встретились и пока она шла к нему взгляды их не прерывались ни на секунду.       Амбер-ага открыл шкатулку и поднес ближе к Повелителю, тот взял первым колье и, зайдя сзади, повесил ей на шею, вернулся на свое место, потом надел кольцо. Амбер быстро мигнул двум девушкам и те, взяв из шкатулки серьги, вдели их в уши Анны и с поклоном отошли. Осталось главное украшение, диадема с таким же камнем, как и у султана. Медленными движениями Повелитель двумя руками взял диадему и, сделав шаг к Анне, аккуратно водрузил ее на голову. Взявшись за руки, они повернулись ко всем присутствующим. Заиграла музыка, люди стали говорить наилучшие пожелания молодым. Повелитель с Анной пошли к карете, в которой они должны ехать в мечеть на венчание.       Казалось, весь Стамбул высыпал на улицу, все хотели посмотреть на Голубку Повелителя, так беззаветно бросившуюся в костер.       Обряд венчания был недолгий, но когда они вышли из мечети, то на площади некуда было яблоку упасть. Намык обратился к Повелителю, чтобы он выступил перед народом. Повелитель взял за руку Анну и подойдя с ней к краю высокого крыльца, поднял правую руку, призывая народ к тишине. — Народ мой, дети Пророка! Вчера предатели-янычары попытались меня подло убить. У них не хватило мужества пролить кровь династии Османов и эти шакалы придумали меня сжечь. Вы видели преданность моей жены Анны-султан, она пошла за мной на смерть, а вы, мой народ, спасли нас обоих. В честь моего народа первого сына, рожденного в этом браке, я назову Османом! — после этих слов народ восторжествовал, поздравления и пожелания смешались в один невероятный гул, распространившийся далеко за пределы Стамбула и даже рыбаки в море удивленно смотрели в сторону города, не понимая, откуда такой звук.       Добравшись до дворца, все расселись по своим шатрам и празднество началось. Ели, смеялись, наложницы танцевали, силачи и клоуны, а также бродячие артисты показывали свои номера.       Гулял Стамбул, Повелитель женится! К шатру молодоженов подходили высокопоставленные чины, консулы и послы разных стран, поздравляли и дарили подарки. Прислал подарки и шейх Зайд, в поздравительном письме он извинялся за действия своих подчиненных, сообщал, что все они наказаны и в доказательство этого шейх вместе с сундучком бриллиантов дарит голову своего помощника. Хорошо, что Анну в тот момент отвлекли дети и Повелитель успел распорядиться, чтобы емкость с головой не открывали на всеобщее обозрение и быстро унесли.       С появлением первой звезды Повелитель встал, передал Анну евнуху Амберу-аге, а сам пошел на вечерний намаз перед брачной ночью.       Евнух пока вел свою Голубку в хамам пускал слезу, говорил, как долго он этого ждал и что он всегда верил, что поведет ее к Повелителю не только учить французский… Анна удивилась, сколько же роз в хамаме, Амбер расплылся в своей улыбке и тут же выдал тайну: — Ты бы знала, сколько Повелитель приказал роз в покои принести! — и округлив глаза, закрыл ладошкой свой рот. Анна весело рассмеялась, Амбер неисправим!       Анну одели в белое полупрозрачное платье и голову покрыли таким же белым, украшенным блестками, покрывалом, талию обернули красным поясом девственности. Все, Амбер уже плакал, не останавливаясь, Анне что-то тоже стало страшно. Она схватила евнуха за руку:  — Амбер-ага, скажи, что я должна делать? — Голубка моя, ничего не делай, Повелитель все сделает сам, только люби его и смотри, — уже стараясь быть грозным, произнес: — Плохо будешь любить, мы все будем страдать, от тебя зависит настроение Повелителя, не справишься, побьем! — грозя ей пальцем, Амбер-ага подтолкнул Анну к двери.       Заведя ее в покои, утонувшие в букетах и гирляндах из белых роз, буквально протащил ее на середину комнаты, подумав, беспардонно передвинул сначала в одну сторону, потом в другую, поглядев издали, остался доволен, поправил покрывало, сложил молитвенно руки и стал читать молитву. Захир зловещим голосом позвал Амбера, но тот от него отмахнулся: — Не мешай мне, Захир-ага, прощаться с Голубкой, я всегда знал, с самого первого дня как ты у нас появилась, что ты создана для Повелителя, — и евнух стал причитать: — Голубка моя… — Не твоя… — от этих слов, а вернее от голоса того, кто их произнес, у Амбера сразу высохли слезы, он изменился в лице и, склонившись в поклоне, стал резво двигаться к выходу, старясь обойти вошедшего Повелителя. Уже в проеме двери Амбер остановился и обернулся, любопытство победило страх, его хитрые глазки бегали с Анны на Повелителя и наоборот, но бдительный хранитель покоев, ухватив его за шиворот и вытащив из покоев, тут же захлопнул дверь.       На Повелителе была длинная белая ночная рубашка, а сверху халат, тоже белый, только из плотной атласной ткани с рисунком. Как же он был хорош! Анна завороженно смотрела на него. А он видел эту маленькую белую фигурку в глубине покоев и чувства его переполняли. Он так долго этого ждал, с того момента как там в лодке заглянул в голубые глаза незнакомки, которая посмела ему что-то приказывать, а потом упала в его руки, такая хрупкая и упрямая.       Повелитель подошел к Анне, двумя руками осторожно поднял покрывало, посмотрел ей в глаза, несколько секунд подержал его над ее головой и сильным резким движением бросил на пол.       После этого протянул правую руку и, прижав свою ладонь ко лбу Анны, стал читать молитву, в которой просил Аллаха уберечь жену и будущих детей от зла. После молитвы Повелитель стал на колени перед Анной, прижал ее стан к себе, подняв лицо, встретился с глазами уже своей жены. Развязал красный пояс девственницы и отбросил в сторону. Анна молча обняла его голову, наклонилась и стала целовать лоб, глаза, щеки, губы…       Повелитель понес свою Голубку на брачное ложе, украшенное лепестками красных и белых роз, нежно положил на постеленную шелковую простынь и, поняв, что уже тонет в чуть увеличенных от волнения голубых глазах Анны, позволил себе наконец-то забыть кто он, а быть просто мужчиной с любимой женщиной.       Анна, уже познавшая мужские ласки, быстро загорелась, она совсем не стеснялась, даже ее движения скорее были требовательными, но Повелитель не торопился, он знал, что Анне возможно придется пройти через боль и очень боялся увидеть в ее глазах разочарование. Он ласкал ее до тех пор, пока она не стала выгибаться и казалось, что она сейчас отключится. — Пора, — мысленно произнес Повелитель и нависнув над ней, не отрывая внимательных глаз от лица Анны, аккуратно сделал толчок и затих, в тот же миг ресницы Анны как по команде взлетели вверх и в затуманенных глазах появилось удивление. — Моя, теперь ты моя, — выдохнул Повелитель и не наблюдая другой реакции потихоньку стал продвигаться внутрь. Анна, ожидавшая боль и не почувствовав ее, счастливо улыбнулась, что-то сказала по-русски и руки ее потянулись к шее мужчины, а он начал движение в долгую жизнь, полную любви, взаимопонимания и счастья!       Пока Повелитель обмывал свою жену в хамаме, кто-то поменял простынь, убрал лепестки роз с кровати, отвернул угол покрывала. Анна таким переменам удивилась, подумала, наверное, Джеври-калфа прибралась, вот только не знала она, что в это время евнух Амбер-ага бегал по саду, где все еще продолжали гости праздновать свадьбу, с окровавленной простыней, как с флагом и кричал: «Свершилось! Свершилось!»       А молодые вернувшись в постель, решили повторить увлекательное путешествие в теперь уже не имеющую границ и запретов любовь. Они наслаждались свободой владения телом любимого, а еще больше хотели себя дарить другому, с каждым разом чувствуя единение не только тел, но и душ. Недолгий сон прерывался обоюдной страстью, все полотенца уже были использованы и брошены на пол. Усталость все-таки сморила их.       И вот утро, Повелителю надо вставать на утренний намаз, но стоило ему пошевелиться, как тело Анны тут же проснулось и она, еще пребывая во сне, стала извиваться, руки ее заскользили по интимным частям тела мужа и, что ему оставалось делать, как можно не откликнуться на этот призыв! Отдохнувшие во время краткого сна тела переплелись в бешенном танце любви, их души улетали в космос и там во Вселенной соединялись в единое целое, при этом Анна получила такую силу, что смогла поднять в момент наивысшего накала своего огромного мужчину, обхватив его спину, с хриплым криком впилась в кожу ногтями и потеряла сознание.       А Повелитель, в своей жизни привыкший к покорным, спокойным и флегматичным женщинам, был этой ночью поражен силой любви Анны, ее темпераментом, а этот утренний всплеск чувств огненным факелом прошелся по Махмуду, страсть так захватила его, что его извержение было сродни вулкану или землетрясению.       Увидев, что Анна без сознания, Махмуд на миг испугался, обхватил ее голову руками, но Анна тут же пришла в себя, крепко обняла и не дала ему выйти из нее, так и не расцепив руки и тела, чувствуя, как в них циркулирует одна на двоих энергия, они провалились в сон.       В обязанности хранителя покоев входило будить Повелителя по утрам, хотя Захиру-аге никогда этого не приходилось делать. Уж таков был Повелитель, вся его жизнь была подчинена главному — управлению страной, и он, Повелитель Махмуд II должен быть во всем примером своим подчиненным, даже в мелочах.       Но не в этот раз. Свита ждала Повелителя на утреннюю молитву и Захир решительно направился к двери. Услышав невероятные крики, стоны, рычание, Захир-ага, хотевший постучаться, отпрянул от двери покоев.       Приходил Намык-паша, но Захир наотрез отказался будить Повелителя, утренний намаз прошел без него. Настало время совета, все собрались, а Повелитель не шел. Опять пришел Намык-паша, но хранитель покоев был непреклонен, не стучал и не заходил в покои. Тогда Намык-паша насупился и спросил Захира, уверен ли он, что с Повелителем ничего не случилось, а вдруг его вчера на свадьбе отравили, может ему помощь нужна, ну не может Повелитель проспать намаз, а тем более совет. Намык решительно направился к двери, но Захир встал на пути, Намык повысил голос, у них завязался спор, Намык угрожал крайними мерами, Захир смущенно пытался объяснить, что он слышал голос Повелителя и что с ним все хорошо. В этот момент дверь открылась, на пороге стоял Повелитель.       Намык-паша склоняясь, облегченно вздохнул. Повелитель обведя их взором, спросил в чем дело. Захир опустив голову, пояснил, что поскольку Повелитель не явился на утренний намаз и не шел на совет, Намык-паша забеспокоился о его здоровье и хотел войти в покои.       Осознав, что впервые в жизни проспал, Повелитель смущенно улыбнулся, переступил с ноги на ногу и, поглядев на Намыка, сказал, чтобы тот сам начал слушания в совете.       Вопросительно посмотрел на Захира, почему не разбудил? Захир, опустив забинтованную голову, смущаясь, промямлил: — А вы что, Повелитель, этой ночью разве спали?       У Повелителя от такой дерзости взлетела вверх левая бровь, а Захир, поняв свою оплошность, быстро сказал: — Повелитель, разрешите поставить еще одну тамбурную дверь в покои? А то очень шумно в приемной, — у Повелителя вверх полезла вторая бровь, но догадавшись, о чем говорит потупившийся Захир, усмехнулся и, покачав головой, разрешил.       Захир принес в хамам одежду Повелителю и, немало удивившись глубоким царапинам на спине Повелителя, предложил сходить за Амбером-агой, чтобы он обработал их своей настойкой. Пришедший евнух, увидев царапины, остолбенел, стоявший спиной к нему Повелитель не дождавшись обработки, в недоумении повернулся и посмотрел на Амбера и только окрик Повелителя привел его в чувство. Амбер засуетился, обработал царапины, сложил свои склянки в коробку и стоял в поклоне, явно не хотел уходить, вид у него был загадочный и Повелитель глянув на него, сказал: — Говори! — Повелитель, мой наставник в пору моей учебы рассказывал об одном проявлении любви, очень редком, когда женщина приобретает силу, сравнимую с мужской и теряя сознание, вонзается ногтями в тело мужчины, а мужчину в это время сотрясает так, как будто в него попала молния, — при этих словах Повелитель резко повернулся к евнуху, внимательно посмотрел на него и спросил: — И что это значит? — Повелитель, у вас больше не будет других женщин, как и у Анны — других мужчин. Это проявленная «невозможная» любовь. Вы две половинки одного целого, вы нашлись… В целом мире вы встретились… Вас любит Аллах! — с замиранием сердца торжественно произнес главный евнух гарема Амбер-ага.       После этих слов трое мужчин некоторое время стояли как вкопанные, каждый думал о своем: Амбер-ага о том, что такое все-таки бывает, Захир-ага с сожалением, что у него такой женщины никогда не будет, а Повелитель благодарил Аллаха за такой подарок судьбы!       Весть о прошедшей бурной ночи Повелителя, после которой он проспал и молитву и совет быстро разнеслась по дворцу и даже поползла, обрастая фантастическими подробностями, по Стамбулу.       Все вокруг от слуг до улемов и пашей шептались, уважительно смотрели на Повелителя, не скрывая улыбок, рассматривали Анну, будто в первый раз сейчас ее видели. После рассказа Амбера-аги о «невозможной» любви, о том, что они нашли свои половинки и что ему больше нечего делать в гареме, пошли слухи о том, что Повелитель скоро распустит гарем.       После посещения оружейного завода Повелитель и Намык возвращались верхом и разговаривали о будущем страны, строили планы переустройства, возлагали надежды на уже почти готовый к открытию оружейный завод.       Повелитель еще несколько дней назад с трудом открывал рот, чтобы дать самые необходимые указания, теперь фонтанировал новыми идеями, мечты его простирались на годы вперед. Слушая его, Намык опять подумал, вот что значит любимая женщина и с теплотой вспомнив о своей Гюльфидан, улыбнулся, она была беременной и ему хотелось уже к ней, к нежной чувствительной «малышке», как он наедине ее называл. Повелитель увидел эту странную улыбку на губах Намыка и спросил:  — Намык, ты о чем думаешь? А может, о ком думаешь? — хитро сощурившись, спросил Повелитель. — Повелитель, простите, Гюльфидан беременна и я все время думаю о том, что у меня наконец-то появится ребенок, я так долго этого ждал. — Намык, мне утром, когда ты там в приемной пытался меня спасти, привиделся не то сон, не то видение, как будто в моей белой чалме появились еще два голубых сапфира и они превратились в глаза, похожие на глаза Анны, но какие-то другие, тоже голубые, но тверже что ли… — Повелитель, я думаю это сын Ваш Осман пришел уже в этот мир… — Намык, что ты говоришь, у нас была только одна ночь! — Ночь может быть и одна, да, говорят, полотенец не хватило, да и ночь оказалась коротка… — лукаво глядя, усмехнулся Намык, намекая на утренний сон и продолжил, — говорят, вы всю ночь не спали, называют такие цифры, что…. — Намык, демонстративно закатывая глаза, развел руками. — Это не дворец… Это сборище болтунов! — с заметным смущением возмущенно проговорил Повелитель, — Разгоню всех слуг!.. Наберу новых… А ты, Намык, что ты их слушаешь?! Все в человеческих пределах… — Повелитель, Вы меня успокоили, а то я уже стал себя чувствовать… неполноценным мужчиной… — оба расхохотались.