Служака

      Горло снова сдавил спазм и захотелось заплакать не то от облегчения, не то от отчаяния. Эмиль льнул к отцу, тот неловко гладил его рукой по макушке. Гарри захотелось уйти, чтобы не нарушать момента, но предугадать реакцию профессора он не мог. В дверь постучали и Поттер посмотрел на Северуса, давая ему право ответить: — Входите! — вышло как-то сипло. В дверях показался мускулистый блондинистый мужчина. — Добрый день вам, мистер Снейп. Меня зовут Дадли и я являюсь братом вот этого болвана, — он кивнул на Гарри, — и теперь буду ещё и тренером вашего сына. — Ага! — подтвердил Эмиль и Снейп замер, понимая, что мальчик говорит короткими рубленными словами, но говорит. — Так что простите, что так вот сразу, подпишите пожалуйста согласия. Тут о поездках на реабилитацию, спортивный лагерь, экскурсии и представление интересов в больнице.       Дадли протянул листы Снейпу, тот принял их и вздохнул, читать сейчас сил не было. Он отложил их на тумбочку, блондин и не настаивал. Критически осмотрев комнату он обратился к Гарри. — А твоему знакомому можно гулять? Тут в комнате неуютно и душно. Да и вид он имеет бледный. — Можно, — Гарри пожал плечами, — если только без нагрузки. — Отлично. Эмиль, тогда завтракаем внизу и идём? Хватит дома сидеть. Мальчик ускакал, а Дадли посмотрел на Гарри, намекая тому покинуть комнату. Поттер не сразу нашёлся, но и не стал возражать. Уж очень ловко его кузен перехватывал инициативу. — Так давайте переоденемся во что-то менее похоронное, — Дадли протянул ему свою сменную футболку, на груди красовалась надпись «Бокс — спорт благородных!», и пусть висела она мешком, но хоть не была коротка. Штаны, тоже спортивные, пришлось затянуть на шнуровку. Дождавшись профессора из ванной Дадли помог ему открыть окно, обхватил за пояс и спросил: — Ну что? Двинули? — Снейп кивнул, задумался, а потом не выдержал. — А почему вы мне помогаете? Если Гарри ещё… — Корыстный мотив, — невесело хмыкнул Дадли, — у нас были очень плохие отношения, а вы как-никак его учитель. Может подскажете что про Гарри. Как мне ни стыдно, но я его почти не знаю. — И я тоже, — честно сознался Снейп и замер, поражённый догадкой. — А никто, выходит его не знает. Какой он, настоящий Гарри Поттер? — Значит нам надо объединить усилия и попробовать это узнать, — предложил Дадли открывая двери в коридор. — Хотя, — Снейп не знал, стоит ли говорить, но всё же решился, — мистер Лонгботтом если не знает, то догадывается. Он умн… — В чём дело? — Дадли решил, что мужчине плохо и внимательно посмотрел в лицо профессора. Тот, казалось был где-то далеко-далеко. Сейчас он вспомнил своё отношение к тихому Невиллу и мысленно застонал. Да есть ли на этом свете человек, которого он не обидел? Ответ он знал — нет. Таких знакомых у него не было. — Ладно, не отвечайте, сейчас важно позавтракать.       Каша была выше всяких похвал, сам Северус ел ещё вяло, но отметил, насколько улучшились манеры Эмиля. Он уже не держал ложку в кулаке, Дадли показал как это делать правильно, и мальчик очень старался. Не набивал рот, и даже не облизывал тарелку. Он ел, косился на тосты с джемом и пытался говорить. Беседа пока не клеилась, точнее Дадли разговаривал с Эмилем, тот отвечал как умел, жестикулировал, улыбался. Снейп посмотрел на Гарри и тихо спросил: — Как думаешь, он до Хогвартса выровняется? — Да, думаю да и… — Нет, — Дадли увидел испуг в глазах Эмиля, посмотрел на него, положил огромную лапищу на тонкую руку и, глядя в глаза, тихо сказал. — Ни в какой Хогвартс ты не поедешь, пока не захочешь сам. Я не допущу. Мальчик робко улыбнулся и жестами показал, что верит Дадли и согласен с ним, а затем обозначил часы на запястье и показал будто бы он пишет. — Конечно, беги рисуй. На прогулку я тебя позову. Эмиль убежал наверх, а Снейп и Гарри недоумённо посмотрели на Дадли. Первым заговорил Гарри: — Эм, Дадли, я понимаю, что ты в магии ничего хорошего не видишь, но Хогвартс — лучшая волшебная школа в мире. — И, да, я согласен с Гарри, — добавил профессор, — там очень сильная программа. Он сможет в жизни устроится, не то что я. Дадли удивлённо пожал плечами, посмотрел на Гарри и погрустнел: — Искренне надеюсь, что ты когда-нибудь сможешь простить моих родителей. Ты, брат, ответь мне честно, если бы к тебе относились как ко мне, даже без баловства и потакания, ты бы выбрал эту твою школу? — Конечно же… и Гарри замер, а потом честно ответил, — сбежал бы после первого курса. Там много болтают, но слова расходятся с делом. И всем на всех плевать. Деканов интересует только Кубок Школы, старшаков будущее, и всем плевать на всех, а дружить там возможно только за кого-то и против кого-то. — Вот вам и ответ, — резюмировал Дадли. — Тем более школа-интернат для такого ребёнка как Эмиль станет огромным стрессом. Неужели магии нельзя обучать экстерном? — Можно, — ответил Гарри. — Воооот! Вот этим и займётся. — Но как же он будет работать? — подал голос Снейп. Не в магловском же мире? — А почему нет? — удивился Дадли. — Или в вашем мире настолько лучше? Снейп задумался, и вспомнил, что из последователей Лорда те, кто хорошо знал магловский мир, просто покинули мир магический и осели как добропорядочные граждане, никто, даже самый бесталанный волшебник, не пропал. И он вынужденно согласился. — Предлагаю доесть завтрак и прогуляться, там всё и обсудим. А вам профессор нужно бы ещё лекарства выпить. — Гарри подвёл итог беседы, и все были согласны. Остаток завтрака прошёл в уютном молчании, каждый из участников наслаждался тишиной и покоем. Аврор Поттер прикрыл от удовольствия глаза, ему казалось, что так правильно, по-семейному. Хоть ненадолго можно отвлечься от дел, до следующего вызова.       Впервые в этом доме Северус подчинился не думая о том, что Гарри может выйти из себя или о том, что сына могут забрать, а просто потому что предложение было неожиданным, сделанным вот так вот, запросто. Да и хотелось вспомнить — каково это быть свободным человеком. Когда он гулял последний раз? В предвоенный год, на опушке запретного леса. Да и то, такую прогулку, особенно без Хагрида, нельзя было назвать безопасной. Могли подстрелить кентавры, мог боднуть единорог. Хорошо хоть акромантулы не выходили из чащи.       Морозный воздух слегка обжёг лёгкие, немного закружилась голова, но от этого было приятно, захотелось вдохнуть полной грудью. Дадли, обладающий сверхтонким чутьём, и ведь не скажешь, что был толстокожим подростком, наклонился к Эмилю и так, чтобы слышал его отец похвалил: — Ты такой молодец. Очень аккуратно раскрасил картинку. А подпись сам сделал? Мальчик интенсивно закивал. Снейп видел тот рисунок под красным феррари гордо была намалёвана надпись «CAR», при этом буква R гордо смотрела в другую сторону. — Тогда предлагаю нам отметить это слеплением снеговика. Снег ещё влажный, а морозец его схватит.       Мальчик замер, он никогда раньше не лепил снеговиков, да он и не знал как это бывает, но идея захватила его и он убежал на двор, а профессор и Гарри остались на крыльце. Уходить далеко от порога Снейп не рискнул, да и Гарри опасался за его здоровье. — Профессор, хотите кофе? — спросил Гарри, глядя на то, с каким бесконечным терпением Дадли рассказывает что-то Эмилю. — Профессор? Повторил Гарри, видя, что Снейп не отвечает. Сам же Северус Снейп смотрел на сына, как тот радуется, смеётся и сопя катит уже приличный снежный ком к Дадли. Тот одобрительно кивает и пристраивает ком поменьше. — Простите, мист… — Гарри поморщился, развёл руками и попросил. Уже не резко, отрывисто и грубо, а с теми же интонациями, которые были у него в школе. — Ну я же просил. Мы не можем уже ничего изменить, но попробовать жить по-другому ещё в нашей власти. — Вы и правда так думаете, Гарри? — Уверен, — он улыбнулся. — Вы столько лет разрывались между долгом и совестью, шли по грани. Настало время просто жить. — Я и рад бы, — Снейп отхлебнул предложенный кофе, в котором молока и сахара было больше, чем самого кофе, — да только общество не позволит. Вы же видели всё изнутри, когда забирали меня. — Видел, просто послушайте моего совета. Уходите жить в мир магглов. Там будет проще, да и магия поможет. Хотя бы на бытовые вопросы будете тратить меньше времени.       Снейп опустил голову, давно похороненные воспоминания детства и юности проносились в голове. Он хотел бы рассказать хоть кому-то про то, что его отец был алкоголиком, пропивавшем из дома всё, что только можно, что Тобиас Снейп колотил его мать и его самого, что мать, гордилась чистокровностью Принцев, потому что кроме десяти поколений чистокровных и очень некрасивых волшебников, гордиться было нечем. Она и за Тобиаса пошла от того, что никто из волшебников не смотрел в её сторону. Для знатных она была бедна, для нечистокровных — сварлива и груба. Сам Северус не обзавёлся никакими друзьями. Даже сын у него был случайным, заделанным по пьяни. Он многим бы хотел поделиться, но, не стал. — Я постараюсь, — тихо ответил Снейп. — Пусть моя жизнь прожита, но ради сына я сделаю всё, что в моих силах. — Просто вспомните, кто вы такой, — Гарри пожал плечами, а потом добавил. — Понимаю, что разговор для вас очень тяжёлый, но речь пойдёт о детях. У Эмиля есть друзья кроме Эрика? Это важно, очень важно. — Я не знаю, — ответил Снейп, и вдруг разозлился. — Да, я отвратительный отец и не нашёл ни минуты времени для ребёнка. Да мы жили в антисанитарных условиях и он не посещал никаких образовательных учреждений, да… — Вы сделали всё, что могли, — перебил его Гарри. Не грубо, не жёстко, а спокойно и мягко, так, что Северус осёкся. — Не своей волей вы оказались в гетто. Не по своей вине работали на той фабрике, и уж точно не виноваты в том, что подхватили пневмонию. Не надо брать на себя больше, чем есть. А с Эмилем всё будет хорошо. — Спасибо, Гарри. Поттер только улыбнулся, глядя на то, как Дадли и Эмиль затеяли игру в снежки. — Ой, всё! Всё! Сдаюсь! — Дадли шутливо поднял руки перед Эмилем, воинственно потрясающем снежком. Он впервые в жизни играл в снежки, был на улице и не думал о том, где достать еды, и как согреться, ведь уголь нужно было экономить. Этот день был суетным, шумным и каким-то правильным. Гарри «отпустило», и уже вечером, когда Эмиля уложили спать, Снейп, уже не осторожничая, спросил разрешение почитать у камина, Дадли пришёл к Гарри в кабинет, серьёзно посмотрел на кузена и заговорил: — Знаешь, всё же мы не договорили. Я был дурным братом, но сейчас я вижу, что тебе и самому не сладко. Может сходим к семейному психологу? — Дадли, ты вообще о чём? — Гарри нахмурился и посмотрел на кузена. — О том, что нам надо будет общаться, и не как раньше, а нормально, как взрослые люди. Я звонил родителям, поговорил с ними. Мама даже тобой интересовалась. Тут такое дело… — Что? — Она приглашает меня на Рождественский ужин. — Это замечательно, ты очень здорово мне помог, — Гарри не покривил душой, — конечно поезжай. Я успокою Эмиля. — Да я не то. Она и тебя тоже зовёт. Вот тут Гарри и замер. Вспоминая своё детство он мог сказать только то, что всегда чувствовал себя лишним. Голодом его, конечно, не морили, пусть и не делали подарков, из-за праздничного стола не отправляли, хоть и из школы не ждали никогда и видеть его особо не хотели, так что он не мог взять в толк, зачем он там понадобился? — Это, конечно, приятно. Через столько-то лет, но мне совершенно не нужно. Спасибо за приглашение. Передай тёте… — Гарри, я очень тебя прошу, приезжай. Ей это тоже важно. Да и отец просил. Эта фраза вообще вызвала недоумение. Дядя Вернон просил чтобы он приехал? Это было за гранью понимания. — Дадли, я не могу. — Я прошу, очень тебя прошу. Мне это важно. Понимаешь, я пытаюсь поправить хоть что-нибудь, и мне кажется, если ты приедешь — это будет возможно. Гарри заколебался, и видя это, Дадли шутейно дожал. — Мама гуся приготовит. Своего фирменного. — Гуся? — тут же оживился Гарри, вспоминая детство. Ох этот гусь. Вкуснее него не подавали даже в Хогвартсе. Да и в школе, если честно, никто не расщедрился бы на гуся или уточку. В основном использовали индеек, коих в огромном количестве разводил всё тот же Хагрид. И пусть Гарри не позволяли никогда съесть любимых продуктов столько, сколько он хочет, гуся того он помнил всегда. Тётка ещё с утра двадцать четвёртого начинала готовиться. Он, если честно, любил за этим наблюдать. Для начала она брала свежий душистый перец и по-старинке толкла его в мраморной ступке, доставшейся ей от мамы. Бережно пересыпала его в деревянную мисочку и начинала постепенно добавлять приправы: пряные травы, толчёный чеснок, немного красного перца, соль. Лавровый лист она не клала, так как не выносила его привкус. Наливала масло и осторожно, мурлыкая под нос какую-нибудь песенку, перемешивала маринад. Дальше наступала очередь гуся. Это был большой гусь, можно сказать, премиальный. Ловкими руками она срезала лишний жир, вырезала гузку, чтобы потом перетопить их и залить картофель, шалфей и лук. Убирала крылышки, чтобы они не обгорели, натирала маринадом и отправляла в холодильник на ночь. Аромат стоял такой, что невольно текли слюни, и Гарри, хоть и не получал от Дурслей подарков, ждал Рождества с нетерпением. А в обед следующего дня гуся начинали яблоками, морковью, луком и шалфеем, заворачивали в фольгу и отправляли печься. И в эти дни даже Дадли был не таким вредным, дядя Вернон не бухтел на Гарри, не ругал правительство, эстраду и «зелёных». Он читал газету и иногда курил сигары. — Хорошо, Дадли, уговорил.