Служака

Северус Тобиас Снейп с отвращением разглядывал письмо с красным министерским штампом. Глянцевый и очень дорогой пергамент совершенно чуждо и неуместно смотрелся на старом обшарпанном столе дешевого хостела, приземистого обшарпанного строения, скрытого от маглов и находящегося прямо за «полосой отчуждения», как иногда ещё называли черту осёдлости маги нового мира. Мир этот пришел на смену старому, в прошлом остался Волдеморт, годы магического террора и страха перед Пожирателями Смерти. В новом мире те, кто запятнал себя связью с темным лордом, должны были заплатить за все — и они платили сполна. И сами эти маги, и их семьи подверглись долгим допросам, нескончаемым судам, тюремными срокам, лишению всех прав и всего имущества или хотя бы выселению за границы этой самой зоны; так случилось и с Северусом. Мутное окно, через которое проникал слабый свет, постель с ветхим и несвежим бельём и чадящая керосиновая лампа — вот и вся обстановка этой убогой комнаты. Вид из окна тоже соответствовал этому унылому месту. Напротив располагалась глухая кирпичная стена с выходом в мир магглов, которым практически никто не пользовался. Все обитатели гетто были чистокровными магами или полукровками, которые не имели документов и образования, которое могло бы помочь выжить в маггловском мире. Холодный ветер тёк сквозняком из многочисленных щелей в рассохшейся оконной раме. «Придётся на зиму тряпками затыкать», — устало подумал Северус Снейп. За стеной послышался надсадный кашель. «Кто-то точно не доживёт до весны», — с этой невеселой мыслью бывший преподаватель прошёл на кухню, зябко поёживаясь от холода, достал из холодного шкафа в стене остывшую и уже осклизклую овсянку, сваренную на воде, и подумал, что скоро рискнёт воровать еду у магглов, — хоть без палочки делать это было проблематично, а следящие чары не позволяли использовать её в немагическом мире. Зельевар частенько тосковал по своим покоям в Хогвартсе, по его банкетам, да и по преподаванию тоже. Иногда мыслями он возвращался к событиям полутрагодовой давности. Когда он только стал директором Хогвартса, его дом в Паучьем Тупике сожгли. Тогда он не жалел об этом. С тем местом у него были связаны только кошмары. Единственное, было жалко книг, но вот сейчас он был бы рад и тому дому. Почему ему не дали умереть в ту ночь? Зачем не приговорили к смерти? Он навсегда остался для всех убийцей Альбуса Дамблдора. Пожирателем смерти, которого из жалости не дал посадить Мальчик-Который-Выжил. В конечном счёте Северуса «простили» за все преступления Пожирателей Смерти, учитывая роль шпиона в стане врага, но никто не освободил его от декретов Министерства Магии, принятых для защиты населения Магической Британии. Ради всеобщего блага ему было не позволено вернуться к преподаванию, набрать учеников или работать в аптеках и других местах, где трудятся добропорядочные маги. Счета его были давно арестованы и все деньги пошли на «репарации», выплаты для пострадавших в войне. Это была идея Министерства. Новый указ ограничивал в правах всех бывших Пожирателей Смерти, членов их семей, и пойманных на сочувствии им. Причём под последнюю категорию можно было подвести кого угодно. Бывшим сторонникам Тёмного Лорда, а в основном членам их семей, так как многие получили смертный приговор, ограничили всё. Было конфисковано всё имущество, находящееся в Магическом Мире, бывшие Пожиратели и члены их семей могли работать только на «чёрной» и неквалифицированной работе, максимум денег, который они могли зарабатывать, составлял семь галеонов в месяц — сумма жалкая, учитывая, что всех их загнали в гетто, жильё в котором сдавалось за три галеона, а питание продавалось в шесть раз дороже. Выбраться наружу удавалось редко, да и все равно многие лавки Косой Аллеи и других городков и улиц, где кипела жизнь магического мира, просто отказывались обслуживать их. И все эти люди оказались в прямом смысле в рабстве у министерства и находились на грани выживания. Учитывая, что на магию многих наложили серьёзное ограничение, запрещавшее использовать многие бытовые чары, дабы неблагонадёжные элементы не смогли замести следы новых преступлений, в первые же полгода страну покинули все, у кого были хоть какие-то родственники за рубежом. А те, кто остался, оказались за чертой бедности и откровенно впали в крайнюю нищету. Министерство устраивали оба этих варианта. Как говорится, нет человека — нет проблемы. Но мы оставили Северуса. Что же он? В комнате было уже ощутимо холодно. Хотелось подбросить угля в камин, но его оставалось так мало, что лучше бы припасти его на вечер, чтобы уснуть в сносном тепле и не промерзнуть за ночь. Тогда появлялся шанс прожить ещё один день, — хотя все чаще такое существование казалось Снейпу бессмысленным. Именно потому полученное этим утром письмо привело его в такое замешательство. Говоря откровенно, ничего хорошего ждать не приходилось, — вряд ли там было поздравление или просьба вернуться на свою должность в Хогвартсе. Куда безопаснее было просто любоваться лощеной бумагой, тиснением и печатью со штампом министерства магии — но в конечном итоге бывший профессор зельеварения дрожащими от холода руками открыл злосчастный конверт, быстро пробежался по строчкам… и не поверил своим глазам. Перед ним было официальное уведомление об опеке над несовершеннолетним волшебником. Это был стандартный рассылочный бланк, разыскивающий любого волшебника в Британии, при условии, что он ещё жив. Наподобие этих чар действовала и книга имён в Хогвартсе. Северус читал и чувствовал как холодеет от ужаса. «Мистеру Северусу Тобиасу Снейпу Официальное уведомление об опекунстве Адрес: Косой Переулок. Блок № 16, комната 208. Вышеупомянутое лицо в настоящее время является законным опекуном ребёнка/детей Ребёнок: один Имя: Эмиль Пол: Мужской Мать: Алисия Гретта Селвин Отец: Северус Тобиас Снейп В связи со смертью прошлого опекуна вы несёте полную ответственность за все аспекты благополучия вышеупомянутого ребёнка с этого часа и до его совершеннолетия. Если вы не обеспечите должного ухода, ребёнок будет изъят и помещён в специальный закрытый приют на севере Ирландии.» Северус Снейп вздрогнул. Это были ужасные вести. Начиная хотя бы с того, что он даже не подозревал о наличии у себя ребёнка. Вздохнув, он посмотрел на адрес, по которому ему предлагалось отыскать этого ребёнка. Гетто находилось на другом конце страны и это было плохо. Сначала он должен был отработать четырнадцать часов на смене в промышленном зельедельческом цеху и только потом отправиться туда. За прогул могли и посадить в Азкабан — тогда его вдруг нашедшийся малолетний сын оказался бы в приюте: перспектива, нежелательная и ужасная сама по себе, учитывая, что Северус был наслышан о порядках там. Детей из этого приюта не отдавали в приёмные семьи, да и в принципе не выпускали никуда. Маги были жестоки и отыгрывались на детях своих бывших врагов. Гражданская война окончилась, но счёты сводились активно, и Северус в который раз подумал, что лучше было бы умереть в тот день в Визжащей Хижине. Но вздохи делу не помогали — пора было на работу. Сам цех первого магического зельедельческого предприятия напоминал средневековую мануфактуру. Тесное помещение с глухими, узкими словно бойницы окнами, шесть скамеек, на которых сидело пятнадцать человек, в основном измученные подростки, и где-то на возвышении под охлаждающими чарами место надсмотрщика, иначе не скажешь. С утра до вечера шесть дней в неделю они были вынуждены сортировать ингредиенты для зелий, потрошить жаб и крыс. Хуже всего было то, что несчастные, загнанные в угол Министерским указом, не могли даже уволиться — просто потому, что другой работы для них не было предусмотрено, а многим приходилось ещё содержать немощных стариков, младших братьев или сестёр. До сегодняшнего дня Северус Снейп был в более выигрышном положении. День тянулся мучительно долго, руки ныли, спина затекла и дико хотелось есть, но денег почти не осталось, поэтому зельевар старался не думать о еде, сосредоточившись на прошлом, но в голове всё время всплывали пиры в Хогвартсе, а потом мысли плавно перетекли к ребёнку. Его ребёнку, которого он ни разу в жизни не видел. Первый шок сменился принятием, а потом интересом — и сейчас он думал о том, что скорее сгорит в аду, чем позволит мальчику вырасти «в одобренном министерством заведении по уходу за несовершеннолетними». Обречь сына на такую судьбу он не мог. Прозвучал сигнал и все засобирались домой, а зельевар прочитал координаты на листке и аппарировал по указанному адресу, огляделся брезгливо, видя грязные исцарапанные стены, поднялся на этаж и постучал в обшарпанную дверь. Ответа не последовало, он постучал сильнее, проклиная про себя ленивых министерских крыс, но через минуту убедился, что ему не откроют. — Homenum revelio, — слабый отклик показал, что в квартире только один живой человек. Осмотрев дверь и убедившись в отсутствии магловской защиты (магическую им ставить было не положено), он налёг плечом на хиленькую фанерку и со второго раза выбил дверь. В нос ударило такое амбрэ, которого он не чуял с момента, когда покинул отчий дом, то есть с пятнадцати лет. Дешёвый алкоголь, единственное, что помогало забыться и что можно было купить за бесценок в таком квартале, несвежее бельё, запах мочи, крови и плесени. Эта халупа ничем не отличалась от его собственной, только была намного, намного грязнее. Брезгливо обходя грязные кучи тряпья, скарба, натащенного с помоек и другой дряни, лежавшей на полу, он прошёл на кухню. Тело незнакомой ведьмы, видно, той самой Алисии, лежало в окружении пустых бутылок из-под виски, под ним растеклось и уже спеклось пятно крови. Судя по состоянию рук, она просто напилась до чёртиков и порезала себе запястья, а пока помирала, несколько раз успела обделаться. — Прелестно, — зло прошептал Северус Снейп, борясь с дурнотой по той причине, что если его вырвет сейчас, новый ужин он позволить себе не сможет. Кровь уже засохла и спеклась в тёмную корку, а тело женщины начало размякать: следовательно, с момента гибели прошло больше суток. Вообще, тело женщины должны были забрать, но, очевидно, у министерства и отдела попечительства нашлись более важные дела, чем труп и пожирательский выродок. Тело никто не забрал, да и некому будет с ней проститься, — но на грусть у Северуса Снейпа не осталось сил. Сзади послышался всхлип, и зельевар обернулся. На пороге кухни стоял ребёнок лет семи. Босые грязные ножки с сильно выраженным плоскостопием посинели от холода. На мальчике ничего не было, кроме старой грязной рубашки и подштанников. Чёрные, такие же бездонные, как у его отца глаза смотрели на мир насторожено. Этот ребёнок привык выживать, уворачиваться от колотушек сожителей матери, воровать, чтобы не умереть с голоду, прятаться, но сейчас голод и тоска по живым людям заставили его высунуться из укрытия. И сейчас он настороженно, но скакой-то надеждой смотрел на Снейпа. Тот присел на корточки: — Привет, тебя ведь Эмиль зовут? — мальчик кивнул. — Я твой отец. Ты пойдёшь жить ко мне? Мальчик неопределённо пожал плечами, но ближе не придвинулся. — Сколько тебе лет? — ответ был такой же и Снейп напрягся. Страшная догадка поразила его. — Ты не можешь говорить? В ответ Эмиль только кивнул. — А когда-нибудь мог? — ребёнок покачал головой. Аппарировав к себе, Снейп посадил ребёнка на свою кровать, закутал в одеяло и принёс немного варёной картошки, что планировал оставить себе на утро. Скоро надо было собираться на работу, а заодно подумать о том, как одеть Эмиля. Глядя на то, с какой жадностью ребёнок поглощает еду, новоиспечённый отец подумал, что в Хогвартс его сын поедет в поношенных вещах, как и он сам. Это было обидно, но он ничего не мог сделать. О том, что Эмиль может и не получить приглашение из-за своей немоты, он старался не думать. Зельевар не испытывал нежности к сыну, но решился и взял на себя ответственность. Сначала была малодушная мысль отказаться от визита или потом подкинуть его маглам, но только сейчас он понимал, что худого, нескладного и некрасивого мальчишку и там ждёт незавидная участь, а позже, может быть, и тюрьма.

***

Нужно было как-то выживать, и Северус Снейп старался как мог. Он научился жить ничем: редко стирал одежду, поскольку чистящие средства были ему не по карману, старался тратить меньше угля, экономил на всём, и всё же справил сыну поношенные ботинки. По иронии судьбы мальчик носил огромную куртку, которую чарами кое-как удалось подогнать под его рост. Вот только Эмиль всё равно не говорил и не сближался с отцом. Конечно, мог бы помочь хороший врач, но, увы, при любых обстоятельствах бывшие Пожиратели Смерти не могли обращаться в госпиталь Святого Мунго, а денег на хорошего частного целителя у Снейпа не было. В таких условиях прошёл год, и теперь зельевар отчётливо понимал, что всеобщее благо для них с сыном не наступит никогда. Сочувствия ждать не приходилось, безысходность тяжёлым грузом давила на плечи. Он не умел утешать детей, да и как было утешать сына? Мальчик не доверял родному отцу. Он не верил никому, не знал, сколько ему точно лет. Он видел только то, что жизнь несправедлива к нему. Мать ненавидела его, сколько он себя помнил, но не избавилась от нахлебника, поскольку доблестное Министерство позволило ей работать меньше. Основная опасность исходила не от неё, а от различных сожителей, которые появлялись часто и тогда нужно было не высовываться. Мужчины частенько его били, и к пяти годам Эмиль точно знал, что он урод, выродок, скотина, уёбище и лучше бы его утопили в тот же день, когда он народился на свет. Дома с матерью, он спал на старом матрасе, пока мать развлекалась с другими мужчинами на продавленном, залитом всякой липкой дрянью диване. Всё, что он мог, так это отворачиваться, чтобы не видеть всей этой мерзости. Мужчина, представившийся отцом, пугал его до дрожи. Он не кричал, хотя и был вечно мрачен. Он пустил его на свою кровать и эту зиму они спали не раздеваясь, укрывшись всем чем можно. По памяти мужчина рассказывал всё, что помнил и знал сам, но воображение Эмиля не было развито, и слова оставались мёртвыми и не находили душевного отклика. Мальчик всё же научился ценить заботу, видя, как отец откладывает ему картофель и изредка приносит рыбу, как экономит угли и изредка, заранее протапливая комнату, моет его. В такие минуты он был почти счастлив. Но он рос и постоянно хотел есть. Мучительное чувство голода никогда не покидало его, и пока отец надрывался на работе, он выходил в Лондон и воровал. В этот раз ему должно было повезти. В преддверии Рождества на улицах было много народа, и мальчик решил стащить кошелёк. Может быть, повезёт, и он попробует рождественского гуся, которого видел только на картинке. Северус Снейп в этот день вернулся рано. Голова нещадно болела, глаза слезились: — Только простуды мне ещё не хватало, — прошептал он, вваливаясь в тесный коридор. — Эмиль, иди сюда. Профессор экономил на всём, но смог достать весьма ветхую, но очень полезную книгу. Пособие для юных волшебников. Никто не вышел на зов, и Северус вздохнул. Он понимал, что сын ворует у магглов. По большей части это было безуспешно. Во всех магазинах были камеры. В большие супермаркеты Эмиля не пускали, но и полицию не вызывали. О нём забывали, как только он пропадал из виду. В основном добычей являлись яблоки, иногда хот-доги, пару раз батончики «Сникерс». Северус врал, что ему нельзя шоколад, Эмиль делал вид, что верит. Так они и жили до этого дня.