Дочь Надменного

Баратеон, в отличие от ее отца, был склонен к излишествам. Ее собственные покои в твердыне Дюррандона не были обставлены с той роскошью, которую она нашла в шатре одного из завоевателей с востока. Тяжелый стол из черного кедра, отделанный ониксом, завеси из парчи и плотного бархата, инкрустированное золотом оружие. С десяток только слуг — виночерпиев, писцов и стюардов. И это не считая еще оруженосцев и оружейников. С ее оковами управились до оскорбления живо. Мужчины с сальным любопытством пялились на ее голые ноги, но сама Аргелла уже не обращала на это внимание. Стертая кожа стоп причиняла нестерпимую боль, и Гварт, ссадив ее с седла, донес до шатра своего господина на руках. Баратеон обошелся с ней куда как более благородно, чем она могла ожидать, укрыв от насмешек и позора, которым было покрыто ее имя. То, что Штормовую королеву обнаженной выставили из собственного замка, знал каждый солдат в этой армии, и Аргелла пряталась во вражеском шатре, всячески стараясь не прислушиваться к разговорам снаружи и, одновременно, мучаясь незнанием происходящего. Сейчас же она смотрела на тяжелый и в тоже время красивый профиль Баратеона, растерянная и сломленная происходящим. Теплая, но совсем не подходящая ей одежда одного из слуг, была тесна в груди, и сама Аргелла ощущала себя в ней гораздо менее уверенной чем и вовсе без нее. Вино жутко горчило, но сидеть перед Баратеоном с пустыми руками и просящим видом было страшно. — Эту ночь я проведу не в замке, — медленно сказал он, не смотря на Аргеллу. — Штормовой Предел принадлежит мне, но торопиться не к чему. Пусть запах старых костей выветрится из господской спальни. Аргелла вспыхнула, но прикусила язык, внимательно всматриваясь в чуть насмешливое лицо Баратеона. — Составите ли мне компанию в утренней прогулке, моя леди? — Не услышав ответа, он повернулся к ней. — Мои люди… зачищают Предел, но к утру, я уверен, замок будет готов к вашему возвращению. — Возвращению? Ухмылка у Баратеона была недоброй. — Разве это не галантный поступок — вернуть прекрасной даме то, что у нее было отобрано? Аргелла покачала головой. — Где вы выучились таким речам? — спросила она. — Всей этой рыцарской чепухе? Разве наши обычаи схожи с валирийскими? Баратеон пожал плечами. — На востоке красивые слова любят куда сильнее чем здесь, вопрос лишь в верном переводе. — Чего вы хотите от меня? — Вашей компании. Аргелла посмотрела на кубок вина в своей руке. Она сидит, точно нищенка, в шатре постороннего мужчины. После того, как ее опозорили на все штормовые земли, в этом уже нет особой трагедии. Выдержать взгляд Баратеона было сложно. Он подавлял, вызывал страх. У этого человека не было ручной летающей твари, и ему приходилось ограничиваться лишь тем ужасом, что наводил на людей он сам. С Аргеллой у него это получалось прекрасно. — Как пожелаете. Баратеон словно совсем не умел хмуриться, лишь все время норовил растянуть губы в злой улыбке. — Я ожидал большего от Штормовой королевы, — нараспев протянул он. — Как же так получилось, моя прекрасная… госпожа? — И он добавил несколько слов на языке, который сама Аргелла определила как валирийский. Им она не владела, но интонация у Баратеона была насмешливо-ласкова. Аргелла промолчала, лишь крепче сжала кубок в руке. — Пей его до дна, если иначе не способна на откровенность, — внезапно резко добавил Баратеон. Выражение лица его было сосредоточенным, а ставшая привычной насмешка в голосе испарилась без следа. — Мне нужна только она. Аргелла сжала губы, упрямо выставив руки вперед. — Я могу говорить только за себя. — Я уже понял это, когда не услышал ни одного вопроса о том, что сталось с твоими людьми. — Они себя таковыми не считают! — отрезала Аргелла, внезапно наполнившись гневом. — Они выбросили меня из моего же замка!  — Видимо, не таким уж и твоим он был. Аргелла на мгновение прикрыла глаза. — Чего вы хотите от меня? — повторила она свой вопрос. Баратеон продолжал смотреть на нее по-прежнему — внимательно, чуть насмешливо, без тени сочувствия. — Говори, — сурово бросил он. Не дождавшись ответа, он подался вперед. — Прекрасная госпожа, сейчас я даю тебе выбор: либо ты говоришь со мной, либо будешь вынуждена говорить. Аргелла уставилась прямо в его страшные глаза. — Смелости будет мало для моего допроса, — добавил Баратеон. — Смелости? — Аргелла зажмурилась, обессилено откидываясь назад в кресле. — Смелости… Будь ее у меня достаточно, я бы не оказалась здесь. Ты прав, замок не был таким уж и моим. Ее отец безумно желал наследника, но Аргелла лишь видела трое похорон своих маленьких братцев, не переживших и года жизни. Мать ее баловала, души не чая в единственном выжившем ребенке. Она была родом из Простора, юность провела при дворе Гарденеров и привезла оттуда обширную библиотеку. Аргилак ей не препятствовал, приданым ее, в конце концов, были далеко не только книги. Аргелла выросла в окружении пыльных свитков, томов, бумаги. Она любила запах пергамента, ощущение вытесненных на коже твердых переплетов рун. Спрятавшись в покое и тишине библиотеки, она перечитывала свои на самом деле не такие уж многочисленные сокровища, мечтая о том, как однажды отправиться в Цитадель — она высокородна, и ей не посмеют запретить такое невинное удовольствие, как несколько дней в их хранилище. А потом умерла ее мать. Она часто кашляла, и мейстеры запрещали ей подолгу сидеть в пыльной библиотеке. Может, они были и правы, и болезнь королевы потому и обострилась, но, вместе с матерью, Аргелла похоронила и нерожденного брата, ставшего то ли невольным убийцей, то ли жертвой. Аргелле тогда было тринадцать, и отец словно впервые заметил ее после долгих лет игнорирования. Жизнь принцессы изменилась в миг. Она стала наследницей, любимой дочерью и доверенным лицом короля Аргилака. Он не женился больше и оттягивал момент замужества дочери. Будь у нее муж, он бы отстоял замок, не допустил бы в Штормовом Королевстве захватчиков. Он управился бы мечом с предателями, которые за ее спиной сговорились с врагом. Которые отдали ее на растерзание дикой армии. Осознание того, чего она избежала, вспыхнуло в голове, щедро рисуя красочные образы. Аргелла рывком опрокинула в себя горькое вино, пытаясь отогнать пугающие образы. Ее потрясывало, и Баратеон видел это прекрасно. — Солдатам было не за что любить меня. Куда больше времени я проводила в библиотеке, чем в казармах, — резко сказала она. — Отец до последнего жаждал заполучить сына и забыл о том, что солдаты подчиняются полководцам, а не мейстерам. В своей любви ко мне он потакал моим прихотям в настоящем, забыв о будущем. — Она дерзко взглянула на Баратеона. — Я могла бы стать прекрасной королевой, будь у меня немного времени. Совсем немного — его бы хватило. Баратеон смотрел внимательно, и Аргелла под его тяжелым взглядом протянула вперед руку с пустым кубком. Мужчина медленно наполнил его — до краев. Аргелла уже не чувствовала горечь вина — только горечь поражения. — Все боятся этих жутких тварей, чтобы им изжариться в собственном огне, — прошипела она. — И я дрожу только при упоминании этих порождений преисподней. — Она с гулким звуком поставила пустой кубок на стол перед Баратеоном. — Еще. Он снова подчинился. Аргелла чувствовала, как страшные воспоминания прошедшего дня тают, теряются, словно горизонт в тумане. — Что ты можешь выведать у меня? — прямо спросила она. — Предел взят, взят еще до того, как на меня надели цепи. Баратеон молчал, только смотрел. На лице его она видела злую усмешку, а впрочем, может ей только кажется. — Ты привез мне тело моего отца, драконий бастард? — Я бросил его воронью, — отрезал Баратеон. Аргелла отсалютовала ему кубком. — Но я выпью за его смелость. Выпью за последнего штормового короля, за Аргилака Дюррандона, — по возможности четко проговорила она. В разбитом теле чувствовалась легкость, сладкое опьянение прогнало страх и предубеждение. — Знаешь, что забавно? Мы все равно что муж и жена. Сначала меня как новобрачную раздели перед тем, как отдать супругу, а потом ты набросил плащ мне на плечи… А нет, кажется, должно быть все наоборот… На лице Баратеона проступило недоумение. — О чем ты? — Ну как же, о свадьбе… — Аргелла уже сама тянулась за вином, но Баратеон ухватил ее за руку. Намек понят не был, и через мгновение Аргелла с тихим вскриком попыталась отпрянуть, но жесткая хватка лишь усилилась. Боль прогнала наваждение, и непрошенные слезы подступили к глазам. Аргеллу передернуло. — Боги, старые и новые, что же я делаю… Баратеон отпустил ее, и Аргелла закрыла лицо ладонями. Штормовой бог решил, что она не достаточно унизилась перед захватчиками. Как она могла опуститься до такого? Тяжело вздохнув, она усилием воли заставила себя поднять взгляд. Не хватало еще сидеть как маленькая девочка, пряча лицо. — Странные свадебные обычаи у андалов, — холодно заметил Баратеон. Аргелла едва удержала себя от того, чтобы, по примеру отца, не начать перечислять всех своих предков, долгие поколения сохранявших чистоту крови Первых Людей. Что за глупость, в самом деле… — Я не хотела, — тихо сказала она. — Простите. Она бы встала, но боялась, что ноги ее не удержат. — Один из твоих офицеров заявил, что ты собиралась бежать, — как ни в чем не бывало сказал Баратеон. Аргелла отвела взгляд. Она не была дурой, и то, что Штормовой Предел ей не подчиняется, видела. В то утро один из ее сержантов доложил, что Гарлан Шагган отправил в лагерь захватчиков парламентеров. Он не имел права на переговоры с вражеской армией, он был всего лишь капитаном внутренней гвардии. Оруженосец Флинна передал послание от своего господина, что Аргелле не на что надеяться в замке — гарнизон отречется от нее. Ей не было известно, сам ли Флинн впоследствии сказал гвардейцам, где ее искать — в конце концов, она следовала его же совету, — чтобы раззадорить их ярость, или же он действительно хотел ее предостеречь, но отступился уже после под влиянием толпы. Ей было все равно. В конце концов, Дюррандоны владели не только Штормовым Пределом, она могла бы попытаться найти помощь где-то еще… Этой наивной мысли было вполне достаточно, чтобы лишить ее права на властвование. — Я струсила и решила, что гори оно все огнем, — отрезала Аргелла, пожав плечами. Она поймала себя на мысли, что Баратеон был весьма серьезен, даже суров. — Что стало с ними? — осторожно спросила Аргелла. — С людьми? Баратеон неопределенно махнул рукой. — Солдаты всего лишь исполняют волю командиров. Но командиры, сдающие крепость подобным способом, мне не нужны. — А женщины и дети? — Я не пожирающий все на своем пути монстр, — ответил Баратеон. — Я собираюсь править здесь, и править людьми, а не безлюдными руинами. Он встал, и теперь Аргелла смотрела на него снизу вверх, отчего чувство собственной беззащитности было особенно остро. — Ты объявишь себя Штормовым королем? Баратеон поглядел на нее с вернувшейся усмешкой. — Орис, король Штормовых Земель! — громко объявил он и засмеялся. — Эйгон будет королем всех этих земель, а я дал клятву служить ему. — Королем всех земель здесь? — непонимающе уставилась на него Аргелла. — Разве такое возможно? — Король всех земель Вестероса, — с непонятной Аргелле жесткостью в голосе сказал Баратеон. — Это невозможно. Никто не согласится на подобное. Баратеон подал ей руку. Аргелла медленно поднялась. — Это не надолго, — ответил Баратеон. Аргелла промолчала. Захватческие амбиции валирийцев были непомерны. В Вестеросе немало королевств, как же их можно объединить в одно? Все они разные, с разным укладом жизни… — Ты останешься со мной, — сказал Баратеон. — В качестве наложницы? — Жены. Аргелле точно дали пощечину. — Ты убил моего отца. — Не строй из себя жертву. Я мог бы оставить тебя своим людям — там, у стен Штормового Предела. — А почему не оставил? Бар-Эммоны, Масси — все они отвернулись от Штормового Предела. Им нет дела до меня. А Штормовой Предел выразился яснее ясного — я ему не нужна. Я тебе враг, драконий бастард. Баратеон смотрел на нее с интересом — но интересом холодным. Она могла бы понять, возжелай он ее как женщину, но не чувствовала с его стороны ничего подобного. — Штормовой Предел — это не полдюжины офицеров и не пара вассалов, хоть и сильных. — Баратеон взял ее за подбородок, не давая опустить голову. — Мне в любом случае придется заключать брак, и Штормовая королева, пусть и неудачница, подойдет для этой роли лучше всего. Наши дети будут господами здесь не только по праву сильного, но и по праву крови. Аргелла не знала, каково отношение к бастардам в Валирии, да и то, что Ориса называли таковым здесь, не значило, что там, на востоке, его статус имел уничижительный оттенок. Она могла бы и съязвить по поводу желания Баратеона «укорениться» здесь, стать частью родовитой семьи, но не посмела. Весь облик этого чужеземца говорил о том, что уж что его точно не заботит — так это чьи-то домыслы по поводу его положения при Эйгоне-узурпаторе и его сестрах. Он может просто напросто вырезать ее и всех косвенных потомков Дюррана. Видимо слишком уж ответ отца на первоначальное предложение брака уязвил этого монстра. А какой у нее, собственно, выбор? — Ты спас меня от одного унижения и тут же подвергаешь худшему — как я вернусь в Штормовой Предел? Баратеон пожал плечами. — Ты действительно думаешь, что найдется хотя бы один смельчак, который скажет что-то недопустимое в отношении моей жены? Интересно, отец предпочел бы видеть ее мертвой и Штормовые земли под рукой завоевателя или же ее как законную владычицу здесь, но замужем за чужаком-бастардом? Чего в нем было больше — надменности, граничащей с гордыней, или любви к этим землям вкупе с политической хваткой? Но нет в ней той силы, что была в отце, ее ведет не воля, а страх. — Я должна буду присягнуть Эйгону? — спросила она. — Склонить колено и дать вассальную присягу, — зло улыбнулся Баратеон. Аргелла отрешенно разглядывала его. Темные волосы собраны на затылке, могучие широкие плечи, сильные руки. Баратеон был значительно выше нее, а ведь сама Аргелла для женщины была высокой. Лицо его обрамляла жесткая черная борода. Он казался таким же диким как железнорожденные, но черты лица его все же выдавали породу. Он был силен, жесток, но не глуп и не зациклен только на войне. Но он не переломит дочь Аргилака, хоть и разве что не оплеванную. Пусть болтает, что хочет по поводу амбиций Эйгона, важна не форма, а суть. Он сделает ее Штормовой королевой.