Дочь Надменного

Сознание мутилось, но Аргелла и не цеплялась за него. Больше всего она мечтала о том, что умрет на этом самом месте. Собственный гарнизон выбросил ее из замка — что может быть хуже для той, что сама себя короновала? Ее не любят, не уважают, не подчиняются ей. Видел бы это ее отец, гордый Аргилак, — сам бы отдал бастарду, отрекся бы от опозоренной дочери. Словно в полусне она видела, как к ней движется конный отряд. Дикие свирепые кони казались демонами, а огромный человек, едва ли не на ходу спрыгнувший, — и вовсе порождением ужаса. Никогда этим животным не взять Штормовой Предел. «А я могу их провести!» — пылала в голове гневная мысль, щедро скрашенная обидой. И в великой морской цитадели были щели и норы, тайны которых униженной изгнаннице были известны. Будь на то ее воля, Аргелла бы удушила сама себя толстыми цепями, но сил на то не было. «Нет, ни слова им не скажу, умру как королева!» Ей и не нужно ничего говорить, Предел склонился перед этими выродками с востока. Внезапно пришло и осознание собственной наготы, и леденящее чувство унижения нахлынуло словно волной во время прилива. Раны ее болели, но это было сущей ерундой рядом с ее гордостью. Длинные черные волосы совсем спутались, но Аргелла с отчаянием хотела спрятаться за ними. Горькие слезы обжигали. Среди всадников разразился спор, а потом донесся громкий хохот. Аргелла опустила голову, пряча глаза. Пусть все закончится скорее, пусть ее уже убьют! К ней приблизился один из воинов, невысокий, в странном вытянутом шлеме. Выставив вперед щит, он ухватил ее за волосы, заставляя откинуть голову. Аргелла наткнулась на враждебный холодный взгляд. Ни сочувствия, ни жалости в нем не было, но на них она и не рассчитывала. Жесткие пальцы ухватили ее за подбородок, вынуждая подняться на израненные ноги. Сальная ухмылка исказила чужое лицо, и Аргелла вспыхнула от гнева. Воин что-то сказал, но то ли язык его был непонятен, то ли сама она от отчаяния совсем лишилась разума. — Она одна, милорд! Какого рожна? Звуки все-таки начали складываться в знакомые слова, и Аргелла поднялась, сдерживая рвущийся стон. Ее нежная гладкая кожа была покрыта кровоподтеками и глубокими тонкими ранами, оставленными тяжелыми цепями. Волосы были плохой защитой от хоть и опасливо-подозрительных, но похотливых взглядов, однако режущая боль и пробирающий до костей холод выжигали девичий стыд. Их было трое — тех, кто явился за ней.

***

Сенешаль замка, старый Харберт, пытался увести королеву к западному ходу, откуда верные люди спешно увезли бы ее морем. Тень леденящего страха уже тогда коснулась ее — точно морской бог дыхнул, — но она все еще чувствовала дружескую руку рядом, смела надеяться на лучший исход. Не успели они пройти и четверти мили по запутанным лестничным ходам, когда гвардейцы её отца выследили их точно гончие. Харберт упал мгновенно, Аргелла не сразу поняла, что его едва ли не пополам разрубили — двуручный меч блеснул перед взглядом. А дальше все сливалось в один беспросветный кошмар. Испуганные слуги попрятались, когда она звала их сначала звучным, а потом дрожащим голосом. Благородный Гарлан Шагган, капитан ее гвардии, изменник, чтобы ему захлебнуться в глубоких штормовых водах, волоком протащил ее ко внутреннему двору — каменной клетке внутри огромной цельной башни, — а ее люди, воины, дававшие клятву защищать Штормовую Королеву, стояли в пугающем молчании, с лицами серыми, точно камень творения Дюррана. — Посмотрим, как тебе придутся по вкусу их копья, Книжница! — засмеялся Варв — один из сержантов, должно быть его клинок разрубил Харберта. — Каждое попробуешь, пободать тебя там есть кому. Несколько человек загоготали, но тут же умолкли, а Аргелла, нутром чувствовавшая беду похуже смерти от меча предателя, обернулась к третьему своему сопровождающему. В темноте винтовых лестниц узнать его было невозможно, но под светом чадящих факелов она уставилась в морщинистое и такое знакомое лицо. — Аргилак проиграл, девочка, — голос старого Флинна был словно надтреснутый камень. — Твоя жизнь не стоит сотен тех, кого ты собиралась погубить по собственной прихоти, — с лаской, казавшейся вдвойне оскорбительной, добавил он. Пусть видит Штормовой Бог, во что превратили прекрасную дочь благородного Аргилака, пусть видит и гневается. Аргелла не станет плакать, когда его молнии сокрушат творение Дюррана, о нет, она спляшет на его пепелище. — Ты осмелился на такие речи только после того, как принес мне весть о его смерти? — Я верно служил твоему отцу, девочка, я был с ним в день его гибели. То, что я видел… — Лицо Флинна помрачнело. — Я королева, и изволь обращаться ко мне соответственно! — выкрикнула она, в страхе прячась за надменностью. — Пусть с тобой и драконолюбцы соответственно пообращаются. — Варв протянул руку — Аргелла поначалу и не поняла, чего он хочет. Резким движением сержант дернул ткань — швы платья не выдержали. Ошеломленная Аргелла охнула, отступая. — Прекрати! — Гарлан Шагган выступил вперед, заслоняя ее от Варва, и на мгновение Аргелла перевела дух. В руках у Гарлана звякнули цепи. На них была засохшая кровь, и Аргелле казалось, что это месть тех несчастных, что умерли в подземельях Штормового Предела за те века, что Дюррандоны правили им. — Хочешь, чтобы мы умирали за ту, что собиралась бежать, поджав хвост? — сурово спросил Гарлан. — Вы еще можете одуматься, — прохрипела она, с трудом протягивая вперед закованные руки. — Во имя Семерых, чего вы боитесь? Этот замок не могли взять морские боги, так зачем бояться людей? С драконьим бастардом нет этих крылатых тварей. — Их нет сейчас, а завтра будут. Морской бог не потушит горящий камень, а повторить участь Харренхолла никто из нас не хочет. — Гарлан говорил так, словно высекал каждое слово. Тишина окутала Штормовой Предел. Аргелла закусила дрожащую губу. — Не отдавайте меня им, я же ваша королева! — Королева разве что пыльных книг, — отрезал Варв, сдерживаемый и Гарланом Шагганом, и Флинном от того, чтобы распустить руки. — Они захватчики! И не пощадят никого! — Ты хорошо знала об этом, когда сначала разозлила этих ублюдков, а потом захотела спрятаться, отправив на бойню неповинных в твоей гордыне людей? — Гарлан смотрел прямо, и под его смелым взглядом Аргелле хотелось плакать от осознания собственной ничтожности. — Быть может, ты уймешь ненависть захватчика, — задумчиво сказал Флинн ей напоследок — точно давал напутствие перед очередным уроком. — Твой отец не слушал мудрых советов, за это поплатился. Прости, Аргелла. — Уйму? — Страх впился в кожу не хуже соленого ветра. — Нет, не посмеете! — Хватит, нет времени! — Варв оттолкнул Флинна, поднял конец цепи, и Аргеллу, не устоявшую на дрожащих ногах, протащило прямо по земле. Она не сдержала стона — камни больно впивались в кожу. — Вставай же, сучье отродье, попробуй сама того дерьма, которое пыталась нам скормить! — Считай, что ты готова к своему брачному ложу, — крикнул еще кто-то. — Тебя проводили всем замком, как и полагается столь высокородной королеве.

***

Сорвал ли кто-то с нее остатки одежды или же это последствия того, как ее протащили по каменистому щебню — Аргелла не помнила. Она неловко пыталась укрыться длинными волосами, пока мужчины смотрели на нее во все глаза. Хуже было иное — наблюдал за ней и Штормовой Предел. — Как твое имя? — спрашивал тот огромный человек, что первым спешился, но так к ней и не подошел. — Это дочь старого короля, господин, видать, самые горячие головы мы им подрезали. — Штормовая королева? — с ехидством спросил он. Безрассудно сняв шлем считай что у самых стен Предела, он приблизился. Высокий — гораздо выше своих спутников, — широкоплечий, с открытым и словно даже не сильно злым лицом. Каждый шаг — как насмешка над опасностью. Он остановился перед ней. Рука потянула за цепь, вынуждая Аргеллу приблизиться. Она смачно плюнула ему под ноги. — Не стоит быть хорошим лучником, чтобы убить тебя, — прошипела она — и сама удивилась. — Должно быть, там внутри и таких нет, — ухмыльнулся мужчина, поигрывая цепью. Он презирал и ее, и тех, кто ее выдал. А потом резко сбросил с плеч тяжелый плащ, широким жестом укрывая под ним трепещущую фигуру. — Может быть, скажешь конкретное число? — тихо спросил он, склоняясь к ее лицу. Аргелла отпрянула. Она смотрела прямо в черные, словно пустые глаза мужчины. Вцепившись онемевшими пальцами в тяжелую ткань, под плащом она куда острее ощущала собственную наготу. — Гварт, отведешь ее ко мне, пусть оружейники снимут с нее цепи. Дашь вина и еды. — Он не касался ее, и во взгляде его не было особого интереса. — Сегодня гостьей в моем шатре будет Аргелла Дюррандон. — Говор у него был чистый, словно он вырос на западе. — А каков ответ Штормовому Пределу? Они ждут. Губы его снова перекосило в злобной уродливой усмешке, оставившей взгляд совершенно безучастным. Аргелла поняла, что ужас, внушаемый армией проклятого чужеземца, и рядом не стоял с ощущением беспомощности подле такого человека.