Наследие. Дикая охота

      — Как думаешь, зачем нас вызывают? — шепотом поинтересовался Ал у друга. Вряд ли идущий впереди тренер стремился их подслушать, но в любом случае не хотелось лишних вопросов от учителей.       — Вряд ли из-за Парижа, — тоже почти беззвучно отозвался Скорпиус. — Я имею в виду, твой отец же предупредил о таком визите, правильно? И сам бы приехал…       Ал однозначно был с ним согласен. Вот только что, если папу отстранили от дела?       Что, если Отдел внутренних расследований отстранил его вообще от всех расследований, пока не выяснит, почему он использовал служебный международный портал безо всякого отчета начальству? Что, если всплывет участие Скорпиуса и то, что у него есть запрещенный артефакт? То, что Скорп несовершеннолетний, его мало защитит: во-первых, часы технически принадлежат его семье, а значит, могут осудить его отца; во-вторых, аврор Гарри Поттер был очень даже в курсе природы артефакта и не принял тех мер, что должен был — более того, использовал артефакт в своих интересах.       Скорпиус, шедший рядом, отчаянно храбрился, но думал однозначно в том же ключе.       Какую же часть правды рассказать? Почему он не переспросил папу лишний раз, а успокоился на том, что его — из-за возраста и «состояния здоровья» — не допрашивали?       — Дыши глубже, Ал. Если ты позеленеешь и грохнешься в обморок перед аврорами, это будет выглядеть не особо.       — Спасибо. Спасибо, дружище, у тебя всегда есть время, чтобы меня подколоть.       Скорпиус насмешливо изогнул бровь:       — Я столь щедр, что за временем — по крайней мере, для тебя — не слежу.       Ал надеялся, что игра голосом ему не почудилась. Не получится же так, что он, как наивный герой в плохо проработанном шпионском романе, приписывает тайный смысл туда, где ему хотелось бы его видеть?       Они перешли в галерею с витражами, где немилосердно дуло. Мантия идущего впереди тренера взметнулась черным крылом.       Альбус похолодел. А что, если авроры вышли на мастера? И вообще никакие это не авроры, а невыразимцы? Тогда никакие правила ведения допросов — типа «не беседовать с несовершеннолетним в отсутствие родителя или опекуна» и «не применять легилименцию и Сыворотку Правды к лицам младше тринадцати лет» — не сработают. Гриф «совершенно секретно» на дело и прости-прощай, глупый мальчишка.       Ему вдруг безумно захотелось рассмеяться. Его сумели похитить, вывезти из страны и замаскировать все это чужим мертвым телом; неужели невыразимцы не смогут провернуть нечто подобное?       Может, это вообще они и были… Хотя нет, Нора вряд ли служила в Отделе Тайн, да и мавку, от которой пострадал Тедди, вряд ли бы наняли…       Они дошли до статуи горгульи.       — Директор МакГонагалл, я привел их, — сообщил тренер, постучав волшебной палочкой по голове горгульи.       Статуя отъехала в сторону, открывая проход к винтовой лестнице.       — Вперед, господа, — вздохнут мсье Трюк. — Думаю, до следующего занятия мы с вами не увидимся. Прозвучало это довольно зловеще.

***

      Кабинет директора Хогвартса всегда находится в одной и той же башенке, но меняется согласно интересам каждого нового владельца. При Минерве МакГонагалл в интерьере стало больше деревянного и алого — но не столько в Гриффиндорском, сколько в шотландском духе, и меньше инструментов и артефактов загадочного назначения. Распределяющая Шляпа гордо занимала отдельную конторку, украшенную затейливой резьбой. Письменный стол исполинских размеров, также прихотливо украшенный, имел множество ящиков и ящичков (Ал был абсолютно уверен, что и тайники в нем имеются). Позади него и за спинкой директорского кресла висел портрет Дамблдора (ныне пустовавший) и высились узкие стеллажи, сплошь заставленные папками — «текущая документация», как говорила о них сама МакГонагалл.       Хозяйка кабинета и сейчас подписывала какие-то приказы — орлиное перо так и скользило над пергаментом. В кресле же посетителя устроился крупный мужчина с квадратным подбородком, сероглазый, русоволосый и ничем, кроме габаритов, кажется, непримечательный.       По крайней мере, он таким казался — пока не заговорил.       — Добрый день, мистер Поттер, — короткий кивок в сторону Альбуса, — мистер Малфой. — аналогичный кивок уже Скорпиусу. — Меня зовут Джон Дара Долиш, и я представляю Хогсмидское отделение аврората.       — Аврор Долиш хотел бы побеседовать с вами обоими насчет происшествия в последний день прошлого семестра, — подняв голову от бумаг, пояснила МакГонагалл. Глаза ее сверкнули за стеклами очков. — После моего сообщения о — хм — странном поведении профессора Криви и его исчезновении расследование, как утверждает аврор Долиш, продвинулось.       Если она и пыталась о чем-то их предупредить, то Алу это было малопонятно. Разве он знал, что именно рассказала ранее в аврорате директор? И, судя по всему, именно МакГонагалл будет представлять их опекуна в этой беседе. Она имеет такое право, как директор школы-интерната.       Аврор Долиш буднично зачитал главу из Уимбернской Унии (ту самую главу, где говорилось про работу с несовершеннолетними, запрет на легилименцию при возрасте опрашиваемого менее тринадцати лет и прочие, уже помянутые сегодня Альбусом, подробности) и объявил, что первым будет беседовать с Алом. Скорпиусу пока предлагалось подождать в смежной комнате. Друг скрылся за дверью (что-то подсказывало, что он не будет пить предложенный чай, а постарается подслушать), а Альбуса подтолкнул под коленки зачарованный стул.       Разумеется, когда он сел, Долиш всей своей квадратной фигурой стал казаться еще крупнее.       — С вашего позволения, запишу разговор, — сказал аврор МакГонагалл, доставая из складок мантии небольшой стеклянный шарик. — Мне в ближайшее время обещают прислать стажера, а пока, пожалуй, используем Мнемофиксатор. Не люблю самопишущие перья, они искажают речь.       Мнемофиксатор, насколько Ал помнил из детективов, записывал голоса. Авроров обязывали дублировать в том или ином виде материал допросов — на случай, если кто-то приложит их Обливиэйтом или легилимент исказит воспоминания. — Итак, представьтесь, пожалуйста, и изложите события, произошедшие с вами в последний день прошлого семестра, перед отъездом на Рождественские каникулы.       Ал вздохнул, сцепил руки на коленях и начал каяться.