***
Наутро шепотки за спиной Альбуса прекратились. Но — от чего Алу хотелось со стыда провалиться — сходные шепотки зашуршали вслед тому когтевранцу. Завтрак в Большом Зале: сине-серебристые, обычно и так не жалующие большие компании, отсели от парня так далеко, что очевидно стало всем. После завтрака: проблемой заинтересовались другие факультеты, новость стала расходиться за пределы группы, присутствовавшей на вчерашней пересдаче. После первого занятия: новость окончательно ушла в массы, «мертвое пространство», наметившееся за завтраком, надежно сформировалось, и когтевранец даже по заполненным коридорам стал ходить, точно окруженный заклинанием Незримого Щита. Замечательно, Альбус. Просто прекрасно. Совесть извивалась и корчилась, как заползшая за шиворот замерзшая гадюка. И в то же время Ал испытывал подленькое такое чувство облегчения от того, что объект пересудов — не он. Совесть от этого болела, но к активным действиям не склоняла. Скорпиуса же не заботили ни шепотки, ни косые взгляды, ни ворох скопившихся проблем. Он заметил магловскую медицинскую штуковину, и с этого момента весь мир вокруг перестал существовать. —…углепластик, Ал, понимаешь? —…идеальный баланс! —…представь, если его еще и магически доработать, а? Скорп всегда говорил больше своего друга, но теперь точно плотину снесло. Его речь пестрела непонятными терминами — может, медицинскими, а может, просто магловскими; на занятиях он рисовал протезы с самым невероятным расположением шарниров и человеческие ноги с расположением сосудов и нервов. Схематичность рисунков колебалась от безжалостного реализма до беспощадной абстракции, но упоение художника от работы только набирало обороты. Дошло до того, что Скорпиуса выгнали с Трансфигурации, а потом Ал почти полчаса искал друга — благо что до обеда была самоподготовка, и они никуда не опаздывали. Обнаружился Скорп у теплиц. Ну да, теперь вся школа знала, что «парня-с-протезом» зовут Скотт Пемброк, и он первокурсник с Когтеврана. Несложно посмотреть в коридоре перед Большим Залом расписание и понять, что у него перед обедом сдвоенная Травология. — Что собираешься делать? — поинтересовался Ал. По примеру друга он забросил сумку на каменную ограду и уселся на нее — вчера вечером прошел снег, и погода не располагала к шпионским играм. — Не знаю. Извиниться за творящийся бедлам. Сдать Ренча. Просто поговорить. Пемброк даже среди однокурсников стал отверженным. Когтевранцы работали парами и тройками, а он в одиночестве пересаживал Прыгучие Луковицы. Нелегкое, вообще-то, задание: Слизерин-Пуффендуй уже познакомились с этими представителями волшебной флоры, и Альбус мог ручаться: уследить за всеми беспокойными луковками, если у тебя не пять пар рук и не десяток глаз, крайне проблематично. А бессовестные луковицы еще и обжечь могут: торчащие зеленые перья стреканут незащищенную кожу злее крапивы. Перья, к слову, длинные, и по-хорошему, защищать нужно не только ладони, но и шею, и лицо… Пемброк попытался удержать вырывающуюся луковицу с особо длинными перьями, и закономерно получил по носу. Луковица — должно быть, с радостным повизгиванием, из-за стекла теплицы не слышно — юркнула за горшки, а когтевранец выпрямился, недовольно потирая нос. И, конечно же, его взгляд зацепился за Скорпиуса, который не считал нужным скрываться. Скорп широко улыбнулся и помахал ему рукой. Пемброк расплылся в не менее широкой ухмылке и, сдернув защитную рукавицу, продемонстрировал универсальный неприличный жест. А потом на место действия явился Невилл — тьфу ты, профессор Лонгботтом — и Ал со Скорпиусом нырнули за ограду. Самоподготовка самоподготовкой, а как профессор заметит их и случайно упомянет этот факт при родителях? Мол, гуляли во время уроков? Или, того хуже, решит, что они пришли помочь в теплицах?..***
То, что случилось в Большом Зале во время обеда, однозначно должно было войти в летописи Хогвартса. Во-первых, Скотт Пемброк явился в Зал в обрезанных джинсах. Не то чтобы джинсы были запрещены — нет, требования к форме ограничивались наличием мантии и символики факультета на ней. Но вид «инновационного, модульного, легкого» протеза определенно произвел впечатление на волшебников. — Что за вид, Пемброк? — Я одет по форме, староста. Даже рубашка парадная. Во-вторых, когтевранец целеустремленно направился к гриффиндорскому столу. Пока Ал пытался сообразить, что же произойдет дальше, Скорп толкнул его в бок: — Вылезай! Давай, он же сейчас… Скотт Пемброк — пять футов праведного гнева — размахнулся и врезал Ренчу по носу. Дальнейшее заслонили спины рванувшихся их разнимать старшекурсников. Прелесть закрытых учебных заведений в том, что слухи расходятся с потрясающей скоростью. А то, что школа магическая, возводит эту скорость в квадрат. К чести Пемброка, разнять их сумели далеко не сразу. К месту происшествия успели подбежать не только Ал со Скорпиусом, но и директор МакГонагалл. Идея-то была хорошая — мало кто из преподавателей появлялся на обеде с первым ударом колокола. Но вот директор МакГонагалл решила сегодня прийти пораньше… — Возмутительно! Мистер Ренч, мистер Пемброк! Когтевранец успел достойно разукрасить Ренча: разбитый нос уже стремился сравняться размером и формой с картофелиной, правая скула краснела и обещала вскоре опухнуть, а под левым глазом наливался фингал. Такой же, симметричный, созревал и у Пемброка, да еще треснувшая губа чуть кровоточила, но это все были мелочи. Недоволен он был скорее тем, что их прервали. — Объяснитесь! — Я только защищался, директор, — прогундосил Ренч. Ал заметил, что стоявший неподалеку Уоллорд шагнул вперед, явно намереваясь сказать что-то, но его тут же остановил Оуэн Присколл. Уоллорд покраснел, ссутулился и прикусил губу. — Простите, директор, это недоразумение. Мой друг выразил сомнение в эффектности такого магловского спорта, как бокс, а я хотел показать ему прием, но не рассчитал. Староста Когтеврана — удерживавший Ренча — позеленел и беззвучно проартикулировал: «Восемь раз подряд?!» Пемброк, если и расшифровал сигнал, и бровью не повел. Директор МакГонагалл гневно раздула ноздри: — Две недели взысканий. Оба. Мистер Ренч — с завхозом, мистер Пемброк… Мистер Пемброк — со мной. И по двадцать баллов с каждого. Кажется, староста Когтеврана куда больше впечатлился наказанием, чем оба драчуна. — Расходитесь, представление окончено! Или кто-то хочет присоединиться к взысканиям? Скорпиус успел куда-то исчезнуть, а Ал все же решился спросить Уоллорда — благо, его гнусных приятелей не было рядом: — Кристофер, ты же хотел что-то сказать, верно? Ты слышал что-то от Пемброка или от Ренча? Уоллорд часто-часто заморгал, судорожно вздохнул и сцепил пальцы в замок: — Это… Это все неправильно. Когтевранец спросил, правда ли целью розыгрыша был не он, а ты. А Ренч… Он… — Кристофер снова вздохнул. — В общем, он заявил, что рад, что выявил недоделанного, прячущегося среди нормальных. Ал поморщился. — Понятно, почему… — …и еще он назвал его «беспомощный малыш Скотти». Кажется, это стало последней каплей. — Кристофер передернул плечами. — Я не люблю драки, но… Если бы МакГонагалл не вмешалась, жаловаться кому-либо я бы не стал.***
Скорпиус нашелся неподалеку от Большого зала. Он сидел на подоконнике и необычайно внимательно изучал внутренний двор. — «Не перенапрягайся, Малфой. У тебя на физиономии написано, что мой протез тебе интереснее, чем я» — с грустной улыбкой процитировал он. — Я правда так выглядел все это время? А, не отвечай! — передумал он тут же, лишь взглянув на лицо Ала. — Он тебя хотя бы не побил. — Отличное достижение. Уберу его из списка жаждущих моей крови, и там останутся только странные потусторонние силы. — Это достойные, могущественные силы, если тебя это подбодрит. Скорп фыркнул. — Ты для них интереснее. Хотя, может быть, они успокоились? Как давно у тебя не было странных снов? Ал скривился: — За каникулы я «отоспался» на годы вперед. Хотя после Парижа ничего такого не было… Вот только надолго ли это затишье?