Без света

— Госпожа, они мертвы, нет больше света, не тратьте силы, — юная майэ не отходила от Йаванны, что обнимала угасшие Древа. Валиэ не желала оставлять свои творения и сейчас скорее напоминала Ниэнну, что скорбит по всему сущему с момента сотворения Арды. Однако даже омытые слезами своей создательницы ни Тельперион, ни Лаурелин не оживали. Отчаявшись дозваться Йаванну, ее ученица и помощница отломила ветвь Золотого Древа. — Посмотрите, в ней нет жизни. Пойдемте, вас ждет вала Аулэ, он скучает.       Кементари лишь отрицательно мотнула головой и обняла Тельперион. Майэ же выкинула ставшую ненужной ветвь и оставила свою госпожу одну — видимо, не пришло еще время той вернуться к своим братьям и сестрам.       Йаванна продолжала оплакивать Древа и потому не видела, как брошенная ветвь попала в маленький ручеек, образовашийся после сильных и продолжительных ливней, и отправилась вниз по течению, остановившись только в месте его впадения в небольшое озеро. Мерно покачиваясь на волнах, она отдавала свои крохотные, но драгоценные капли воде, которая уже начинала еле заметно мерцать. ***       В Валмар прибыли первые обозы с рыбой и другими дарами моря и телери. Продовольствие строго распределялось по семьям, чтобы дальше каждый мог планировать ставший в разы более тяжелым быт.       Ваниар страдали от холода. Их легкие одежды не были приспособлены для защиты от сильного ветра, затяжной непогоды и просто низких температур. Овечья шерсть целиком шла на изготовление теплых туник и даже плащей, а из добытых охотниками шкур получались неплохие куртки. Однако на изготовдение одежды требовалось время, которого у оставшихся в Амане просто не было — с каждым днем становилось все холоднее. — Брат мой, тебе стоит вновь обратиться к Манвэ, — мягко, но настойчиво проговорила Индис. — Если валар пока не желают создавать свет, то пусть хотя бы вернут тепло. На мне две туники, но я мерзну! — А на мне одна, — резче обычного ответил Ингвэ. — И мы с тобой уже говорили, я не пойду боле на поклон к Стихиям. Если желаешь, попробуй свои силы, может, Сулимо ответит на твой призыв.       Индис недовольно фыркнула и, обидевшись, ушла. Кажется, пора напомнить сыну о себе. Может, хоть Арьо сможет помочь своей матушке?       Строчки быстро выходили из-под пера и вскоре из Валмара в сторону Тириона отправился гонец. Помимо письма Индис он вез еще свиток от Ингвэ, который решил, что пора объединить эльдар Амана и как бы между делом напомнил Арафинвэ, что его титул Ингверон никто не отменял. *** — Посмотри, какой хорошенький! Длинноногий, любопытный… а как мило он машет своим хвостиком! Лехтэ, он очарователен, — Амадриэль не переставала восхищаться новорожденным жеребенком, что недавно принесла ее кобыла. — Хорош, — подтвердила подруга. — Но не похож на свою мать. От кого он, не знаешь? В ответ совсем юная дева лишь вздохнула, и Лехтэ успела уже пожалеть о вопросе, догадавшись сама. Те же четыре белых носочка, аккуратная звездочка на лбу, даже взгляд — жеребенок перенял от своего отца все. Он и сейчас, будучи всего лишь нескольких часов от роду, походил на жеребца Макалаурэ. — Прости меня, — Лехтэ обняла подругу за плечи. — Но нам надо решить очень важную задачу — чем кормить маму и малыша. — Отпустить пастись, — несколько непонимающе пожала плечами дева. — Так всегда же делали… — Амадрэ, сейчас не всегда. Трава увядает. — Я найду место, где еще есть, что пощипать, обязательно. Малыш выживет и останется со мной, я не расстанусь с ним! — дева порывисто обняла жеребенка, с любопытством исследующего своим носом окружаюший его мир. Лехтэ промолчала, но для себя решила обязательно помогать подруге в этом нелегком деле.       Кобылу с малышом отпустили искать еще пригодную в пищу траву, а сами девы поспешили заняться делами. Лехтэ — разбирать оставшиеся записи мужа, Амадриэль — на большую стройку, где были заняты все неотправившиеся в Исход нолдор, но неушедшие на охоту. Зверя и птицу промышляли. Мясо вялили или солили впрок, а шкуры шли на изготовление теплых одежд. Стройкой же Арафинвэ повелел заняться совсем недавно — не прошло и трех перемен звезд.       Нолдор возводили оранжереи. Как только Эарвен сообщила мужу, что помидорная рассада зазеленела и растет, король незамедлительно распорядился создать много теплиц, чтобы выращенных в них овощей хватило всем жителям Тириона. С запасом, сделал поправку Инголдо, вспомнив о письме Ингвэ.       Ему пришлось приложить существенные усилия, чтобы его ответ был вежливым, но однозначным: нолдор справятся, если нужна помощь — не откажут, а пока что - просьба не отвлекать от дел. Матери же он сообщил, что в Тирионе тоже холодно, но если она желает, то он с радостью примет ее у себя. ***       Лехтэ открыла очередной ящик рабочего стола Атаринкэ. Чертежи, рассчеты, непонятные схемы — она аккуратно убрала все назад, вздохнула и перешла к шкафу. Дева пересмотрела коллекцию камней, вспоминая, как они с мужем любовались этими творениями Аулэ, придумывая, как и что можно изготовить из подобных. Порой ей казалось, что еще немного, и дверь распахнется, а она ощутит на себе сильные, но ласковые руки любимого.       Вновь запретив себе даже думать об этом, Лехтэ взяла с полки достаточно толстую папку. Кажется, ей повезло, и здесь хранилась вся так сейчас необходимая нолдор информация. Она уже собиралась отправиться во дворец к королю, чтобы он мог созвать мастеров, способных по чертежам и схемам создать светильники, как решила заглянуть еще в один совсем маленький ящик. Там было всего два предмета — маленький мешочек и свиток, который она тут же развернула.       Руки задрожали, а на глазах выступили слезы. " Моя любимая Лехтэ, я уверен, что рано или поздно ты обнаружишь это письмо. Прошел всего час как ты, не объяснив причины, отказалась отправиться со мной и Тьелпэ вслед за Феанаро в Эндорэ. Я тогда разозлился и был груб — прости, пожалуйста.       Не знаю, что же произошло с тобой во время прогулки по Тириону, но уверен, что не сама ты переменила решение и не просто так захотела остаться. Во всяком случае я на это надеюсь.       Оставляю тебе свой последний подарок. Он в мешочке. Хотел сделать еще и серьги, но не успел.       Мы скоро уходим, я буду краток, хотя столько еще хочется сказать тебе, а еще обнять и не отпускать никогда. Но это невозможно — я поклялся и пойду до конца. Знай, я люблю тебя и никогда не нарушу тех слов, что произнес в день нашей свадьбы."       Подписи не было, но она и не требовалась. Слезы душили Лехтэ, но она развязала мешочек и застегнула на запястье браслет, поцеловала его и прижалась щекой. «Мельдо, родной, люблюююю», — зарыдала в голос и сползла на пол.