Блаженство мнимой слепоты

— Элайджа, тебе пришло письмо. В тёплой полутемноте гостиной сидел, расслабившись, гений в расцвете сил. Другое из его созданий в это время подливало очередную чашку кофе. Элайджа вытянул ноги и ленно произнёс: — Спасибо. Положи на столик. Я вижу, как ты совершенствуешь речь, — Хлоя поспешила изобразить, что очень польщена словами, — но можно добиться большей простоты: «Элайджа, тебе письмо». — Учту, — Хлоя положила конверт и мягко поплыла из гостиной. Он посмотрел на письмо даже с некоторым интересом, увидев, что оно бумажное, живое, и это не рассылка. Сейчас всё переменилось, электронный ящик забит; теша самолюбие, можно выбрать из двадцати писем в неделю пять, а к остальным не притронуться. Когда ты умён и обаятелен, понял он однажды, надо позволить себе шалости в жизни. Вежливость? Конечно, в обществе надо держаться красиво и аккуратно, прикрывая всю привычную человеку черноту. Он своих недостатков никогда не опасался, святошей не притворялся, а демонов регулярно кормит с руки и обращается, как с питомцами. Элайджа подносит конверт ближе, и читает: «Джулия Флорес». Что ж, это ничего не даёт — у него сейчас в приятелях нет Джулий, и он предпочитает думать, что их никогда не было. И Флорес — одна из самых популярных фамилий в Штатах. Быстрый, отрывистый, но самый бережный почерк, что он видел в последнее время. «Дорогой Эл!..» Он тут же закатил глаза и отложил письмо на колени. Теперь всё стало ясно. Сколько было любимых и неповторимых! Сколько губ, бёдер, животов и плечей! Он хорошо умел говорить о любви, кружить головы и нежно обращаться. Он перецеловал много губ, а затем… перегорел. Элайджа смотрит куда-то вдаль — и по гостиной кружатся сонмы стройных фигур, призраки прошлого. Они смеются, зовут его потанцевать вместе с ним, все до одной манят пальцем, поддразнивают. Волосы светлые, тёмные, — это неважно, они просто ухоженные и блестят. Нежные руки с маникюром, впалые животы и здоровый тон кожи. Лица… Он не смог вспомнить ни одного. Но в основном девушек выбирал симпатичных и здоровых. Да, только они могли называть его Элом. Но ни одна из них не могла знать его теперешнего адреса, ведь он переехал. Кто?.. «Черт, да не любила я тебя Элом называть, не прижилось. Моим тонким губам нежное и розовое не идёт, увы. Но, признаюсь, меня до сих пор удивляет, что я могла тебе нравится. Такому парню-гению, чудику, чистюле. Я помню, как ты был у меня в квартире и четыре раза помылся за день. Мне было забавно, а ты обливался потом, когда увидел, что я развожу бабочек. Не хочу рассыпаться сантиментами, да и не получается, судя по предыдущим строкам. Помнишь, когда мы обсуждали, что скажем, когда будем лежать на смертном одре, мы оба сказали, что будем молчать и напрягать тех, кто ждёт от нас мудрых, типично-последних изречений, — тут почерк некрасиво дрогнул. Надеюсь, ты своими королевскими пальцами дотронешься до этого письма. Я знаю твою горделивость и думаю, Вселенная однажды подкинет тебе забавную загадку…» «Загадка, Боже. Джули всегда умела строить красивые картинки. Она знает мою горделивость… Она единственная и знала меня», — подумал он и тут же себя поправил. Ему не пристало так думать, не стоит, уже лишнее. И Элайджа напустил на себя лёгкую печаль. «Вот суть: жди меня в гости. Всё же, в отличие от тебя, я правила соблюдаю, а приходить без предупреждения — дурной тон, несомненно! P.S.: не спрашивай, где я взяла адрес. Дорогой, ты бываешь невнимателен ;)» Вот и всё. Он медленно начал оседать в кресле, успев прихватить подлокотники. Кто угодно, только не Джули.