Колибри

Глава 5.

      Я в мельчайших подробностях помню тот день, день, когда все изменилось для меня. Это было двадцать третьего марта в обычную выходную субботу. Утро было совершенно непримечательным, все шло как обычно, я занималась домашними делами, скопившимися за неделю, время от времени залипая в переписке. Матвей пригласил меня вечером в кино, он трижды за последние пару недель звал меня куда-нибудь, а я трижды отказывалась, ссылаясь на дела. В этот раз я просто не смогла придумать адекватный повод, чтобы не пойти. С ним у нас все было по-прежнему, ничего не начиналось и не заканчивалось, он периодически пытался форсировать события, я тактично сводила на нет его усилия. Матвей реагировал без агрессии, с терпением; раз его все устраивало, меня такое положение дел устраивало тем более. Это было удобно иметь под рукой привлекательного парня и быть свободной от обязательств. Едва ли я задумывалась до того дня, каково было ему…       Владу я сказала, что буду встречаться с друзьями, у нас было не принято делиться сугубо личной информацией, мы просто сообщали друг другу, что я буду занят тем и тем, без подробностей.       Мы договорились созвониться вечером. Последние дни мы начали делиться записями из дневников — оказывается, мы оба их вели, наверно, мы единственные, кто их вел до сих пор. Не имело значения, когда был написан пост, хоть годы назад, но мы не просто показывали друг другу записи, главное было догадаться, о чем в них идет речь. Поверьте, это было не так-то просто сделать. Это мог быть маленький кусочек, или простыня на две страницы из аналогий, главное было ухватить суть. Сегодня была моя очередь делиться. Еще утром я скинула ему свой кусок, он был с подвохом и еще каким: «Последний раз я виделась с ним год назад. Мне было жаль с ним расставаться, ведь мы так привыкли друг к другу, но не сложилось… Но я дала себе обещание не оглядываться назад, а смело идти навстречу переменам. Иногда он вновь появлялся в моей жизни, и у меня были порывы бросить все к чертям и вновь бежать навстречу ему, сколько бы времени это ни заняло. Но я безжалостно подавляла эти побеги ностальгии. Но вскоре я сломалась. Человек, которому я безгранично верю, сказал, что это мое… Я начала тщательно продумывать стратегию возвращения его назад, но все получилось, как всегда, спонтаннее, чем ожидалось. Всего лишь один скучный вечер, и я испытала то, чего не испытывала уже долгое время. Я уже и забыла, каково это. И он вернулся ко мне! Вернулся!». Попробуй догадайся о чем идет речь. Прочитав пост, Влад назвал меня маленьким сапожником и хитрой рыжей мордой, потребовал три подсказки, в конце концов, сошлись на одной. Тогда я уточнила, что речь идет о неодушевленном предмете, нет, даже не о предмете, а некой характеристике, касающейся непосредственно меня. Он бурчал, что я издеваюсь, я предложила сдаться, на что получила «нет» и что «месть не за горами». Приободрила его, написав, что верю в его интеллект, и занялась подготовкой к вечеру.       Надо было немного заморочиться с внешним видом. Мы с Матвеем шли не просто в кино, а в клуб любителей авторских фильмов, туда в джинсах, свитере и с пучком волос не заявишься. С нарядом я определилась быстро: платье пыльно-розового цвета, все расшитое пайетками, средней длины, строгое, закрытое спереди, под горлышко, с длинными, присобранными у запястий рукавами, с открытой спиной. Я обожаю одежду с открытой спиной, это сексуальнее, чем самый глубокий вырез, оголенные ноги и руки вместе взятые. Красивая женская спина — это ода, каждая лопатка — поэма, каждый позвонок — сонет; кстати, красивая женская спина встречается намного реже чем красивая грудь.       Я немного поколдовала над волосами, они у меня средней длины и средней густоты, темно-пшеничного цвета; крупные локоны после укладки лежали крупной, мягкой волной — именно то, что нужно. Принялась за макияж, акцент решила сделать на глаза, вообще я за естественность, но к этому образу как нельзя подходил дневной smoky eyes. Больше всего времени ушло на то, чтобы сделать глаза одинаковыми, иногда это для меня серьезная проблема. Немного оттенила брови, приподняла визуально скулы, естественный блеск на губы. Критично рассматривала себя в зеркале и да, осталась довольна собой.       Матвей должен был быть вот-вот, я была почти готова, осталось только обуть ботильоны на меху, надеть пальто и перчатки. Зашла в телеграм, отписалась Владу, пожелала доброго вечера и пообещала, что дам знать, как только буду выезжать домой. Пошутили еще о каблуках и скользких дорожках, все как обычно — обо всем и ни о чем. Совершенно обычно…       Все началось, пожалуй, с того, что вечер мне понравился, определенно повлиял фильм. Он был удивительным и проникновенным, автор бельгиец, с присущим ему тактом, показал правдивую историю двух несвободных людей, все их терзания, сомнения, силу их страсти и любви. Я была тронута. Матвей, непривычно молчаливый сегодня, был как-то по особенному хорош и обаятелен. Никогда прежде не замечала я в нем эту особенную мужскую мягкость во взгляде, он прежде так не смотрел на меня, одобрительно и удовлетворённо, никогда так ненавязчиво и одновременно настойчиво не касался. И я никогда прежде не замечала, как он хорош собой. Я сама, каюсь, льнула к нему. Все это вместе кружило голову, я была словно в легком бреду. Так что нет ничего удивительного, что в какой-то момент мы оказались в моем подъезде, стоя под лестницей первого этажа, и целовались, как подростки. В моей голове носились смутные образы, вспыхивали картинки, я словно была здесь и не здесь одновременно. Сто раз я порывалась уйти, сто раз он меня останавливал и сто раз я оставалась. Все это в абсолютной практически тишине, только его и мое прерывистое дыхание.       А потом был этот момент! С которого началось, все самое прекрасное и самое страшное в моей жизни… Он прошептал мое имя. И оно словно набат прогремело на весь подъезд и ударило большим колоколом в моей голове, и пришло, навалилось, затопило осознание того, что я не там, где должна быть, не те губы целую и не тот голос зовет меня! Это было как гром среди ясного неба. Я едва устояла на ногах, вырвалась, вскрикнув, из объятий Матвея и практически бегом стала подниматься на свой этаж. Он попытался меня догнать, позвал, но я уже не слышала его, волшебство ушло, я не могла остановиться… Но он догнал, сжал мою ладонь, притянул к себе… и отпустил, увидев слезы в моих глазах. Наверно, он подумал, что я сумасшедшая; он прошептал мне, что не хотел меня обидеть, просил простить. Он просто не знал, что во всем этом нет его вины! Я выдохнула.       — Завтра, давай все обсудим завтра, не сейчас.       Вырвала у него руку и побежала выше, закрылась, осела у двери, навалившись на нее спиной, и расплакалась, как ребёнок, размазывая слезы по щекам.       Мне было так жаль себя, Матвея и того, что у нас так ничего и не случится, хотя вот он, рядом, и завоевывать не нужно, потому что мне нужен совсем не он. Мне нужен был Влад, его я целовала, стоя под лестницей, к нему льнула, его образ витал в голове, от него я не могла оторваться. Просто я этого не осознавала. Я не знаю почему, я не поняла этого прежде, просто не хотела, наверно, себе в этом признаться, я не заметила, как он вошел в мою жизнь, мои мечты и сны. Мое подсознание скрыло этот факт от меня, и только чужой голос разбил эту завесу.       Телефон надрывался в сумке, я не могла, просто не могла сейчас ни с кем разговаривать. Посмотрела на экран, двадцать четыре непринятых… Скинула звонок, написала Матвею, что со мной все хорошо и что мы поговорим завтра. Надеюсь, он услышит меня. Четыре последних звонка были от него, остальные — от Влада… Вот уж с кем точно я не могла говорить сейчас, так это с ним. Я прошла в ванну, смыла остатки макияжа, сняла платье, белье, все это осталось лежать комом на полу, и стала под душ. Вода всегда приводила меня в порядок, я думала о том, знает ли Влад о моих чувствах. Надеюсь, нет, ведь я сама их не осознавала. Я искала в его поведении ответные чувства и не находила. Ему нужно было только общение, он приходил за ним, отвлечься, развлечься, не более. Что ж, я была влюблена совершенно безответно… Что я буду с этим делать? Как я смогу с ним общаться теперь? Никак, я должна уйти.       Телефон разрывался, я вышла из ванны, не вытираясь и оставляя мокрые следы и лужи, прошла в прихожую и подняла его с пола. Это был Влад, я совсем забыла, что обещала ему написать.       Я не могу вдруг исчезнуть, он подумает, что со мной что-то случилось, возможно, будет переживать, ни к чему все это. Телефон снова зазвонил, я сняла трубку.       — Майя.       — Я.       — Майя, это ты? — его голос сильно дрожал.       — Да.       — Что случилось?       — Ничего. — Я слышала его голос, такой родной, такой любимый, и слезы снова сами потекли из глаз. Я, кажется, даже всхлипнула..       — Майя, что случилось? Ты плачешь!       — Нет.       — Не ври мне. Скажи мне, что случилось? Тебя кто-то обидел?       — Нет. Я просто испугалась, — ответила я. — Телефон…       — Ты оставила телефон и не могла его найти? — Он перебил меня, сам подсказывая оправдание.       — Да, не помнила где он, испугалась, ведь в нем все мои контакты и наш диалог.       — Глупышка, я бы нашел тебя.       — Как?       — Но я-то не потерял телефон, у меня есть, кроме контакта в телеге, твой емейл и телефонный номер. Обязательно нашел бы, мне важно наше общение.       Он говорил правильные слова, но я заливалась слезами, потому что он говорил обо мне как о друге, я же испытывала к нему совсем другие эмоции… Вот оно — мое несчастье, вот оно — мое наказание, вот, почему подсознание не давало мне осознать то, что я испытывала к нему — оно меня защищало от боли…       — Не плачь, Лисёна, обещай мне не плакать.       — Я не плачу, — лукавила я.       — Не плачь… А у меня есть новость для тебя.       — Какая?       — Я разгадал твою загадку…       — Я очень сомневаюсь.       — А я совершенно не сомневаюсь.       — Что же это?       — Это твой настоящий цвет волос.       — Да, — я улыбнулась, только он мог отгадать ее. Как я могла не любить его? Он знал меня не зная. Никак, у меня просто не было шансов…       — Ты сейчас где?       — Я дома.       — Ты что, телефон дома оставила?       — Ага.       — Вот ты… конечно… Я подумал, случилось что-то нехорошее, так чувствовал.       — Нет, все нормально, просто переволновалась. — Я легла в постель, завернулась в одеяло, не одеваясь и не вытираясь. Хотелось отгородиться от всех, всего мира, быть сейчас только с ним, слышать только его голос, зависнуть в нашей маленькой вселенной. — Побудь со мной немного, пожалуйста.       — Да, конечно, успокаивайся давай, — сказал он и в его словах чувствовалась забота. — Кицуне, пообещай мне одну вещь.       — Какую?       — Что ты будешь беречь себя, хорошо?       — Хорошо.       Он начал рассказывать сначала о песчаных бурях, потом о какой-то собаке Маринке, о том, как он собирал с отцом грибы, и это был самый яркий момент из его детства, что он был болезненным ребенком, что их три брата, и он самый младший.       — Дурачок, — прошептала я.       — Да, совершенно точно, — заулыбался он.       Влад впервые рассказывал что-то о себе, своей семье, я впитывала каждое слово, постепенно расслабляясь, согреваясь, уснула, сжимая телефон в руке. Последняя мысль, промелькнувшая у меня в голове, была: «Хочу так засыпать всегда».