📜 Смятые рисунки

Стук в окно перебудил всех девчонок. Джинни открыла окно и впустила в комнату коричневую школьную сову. Та, захлопав крыльями, опустилась прямо на кровать и ущипнула сонную Гермиону за ухо. — Что случилось?.. — она поднялась на кровати. Сова протянула лапку, и Гермиона, потянув за рваный клочок белой ткани, отвязала записку. «Приходи в совятню. Помолчим» — Что-то срочное? — зевнула Джинни. — Нет, ничего, — Гермиона отпустила птицу. Если Малфой считает, что она готова бежать к нему среди ночи, он очень глуп. Лунный свет упал на клочок ткани, осветив пару красных капель на белоснежном полотне. Гермиона вздрогнула. Ей чудится, или это кровь? — Люмос! На соседней кровати заворочалась Лаванда. — Да что за ночь, — пробурчала она, поплотнее задёргивая полог. — То дверью хлопают, то совы, теперь свет. Дайте поспать, а? — Извини, — пробормотала Гермиона, внимательно рассматривая пятна. Сомнений нет, это кровь. Соскочив с кровати, она схватила мантию. Что могло случиться? На него напали? — Ты куда? — прошептала Джинни, закрывавшая окно. — Что такое? — В совятню, — на ходу бросила Гермиона. — Не знаю, но если через два часа не вернусь, иди к декану. Возможно, на него напали. — Как напали? — дёрнулась та. — От кого письмо? — Неважно. Я в совятню, если всё хорошо — пришлю записку. — Да сколько можно шептаться? — буркнула Парвати из дальнего угла. — Только уснула… — Я не ложусь, жду сову, — шепнула Джинни. — Иди. Кивнув, Гермиона выскочила из комнаты.

***

В совятне было холодно. Предрассветные сумерки капельками влаги выступили на каменных стенах замка. Драко грел руки, поджигая маленькие пучки соломы. Он всё так же сидел на подоконнике, подложив под спину остатки рубашки и накинув мантию на голые плечи. Утренняя прохлада успокаивала свежие раны, уносила ненужную боль. Заворожённый пляской огня, он даже не заметил, как в совятню вошла Грейнджер. Напряжённая, натянутая как стрела, в руках она сжимала волшебную палочку. — Только не говори, что ты выдернул меня посреди ночи просто так, — произнесла она. — Твоя сова перебудила всю спальню. — Всю? — Да. — Гермиона приблизилась к его окну. — И Патил? — Нет, Парвати не спала. Почему ты спрашиваешь? Он передёрнул плечами и отвернулся. — Слушай, Малфой, — возмутилась Гермиона. — я пришла сюда не для того, чтобы ты молчал и отворачивался. Либо говори, что случилось, либо я отправляюсь спать. Мне через три часа на завтрак вставать, знаешь ли. — Ты говорила, что придёшь со мной помолчать, если позову. Я позвал. Ты пришла. В чём проблема? Вздохнув, Гермиона уселась рядом. От её взгляда не ускользнули старые шрамы, красными полосами расчертившие его грудь. Не написал бы ей Малфой в четыре утра просто так. Что-то случилось. — Позвать смог, а на разговор смелости не хватает? Драко не ответил. Он сидел, ссутулившись, и смотрел за окно. Гермиона поджала губы, но допытываться не стала. Ей ещё нужно было отправить письмо Джинни, но, как назло, в совятне не было ни одной совы. Первые лучи солнца коснулись верхушек елей, запрыгали по черепице домика Хагрида. Гермиона уже подумывала над тем, чтобы вернуться в гостиную. Откровенно говоря, она сама не понимала, что её здесь держит. Но что-то держало. — Малфой, — неуверенно произнесла Гермиона. — Я пойду, ладно? Меня Джинни будет искать. Рукой она коснулась его плеча. Он дёрнулся и зашипел от боли. — Что с тобой? Коричневая школьная сипуха влетела в окно, громко хлопая крыльями. Драко резко пригнулся, уклоняясь и от неё, и от руки Гермионы. Она потянула мантию вниз, но он вцепился в край, не позволяя опустить ткань. — Это то, что я думаю? Малфой… Драко? Впервые за это утро он повернул к ней голову и посмотрел прямо в глаза. Гермиона выдержала взгляд. Почти так же на неё посмотрел Рон, когда она случайно коснулась его шрама, спрятанного под толстым красным свитером. В тот день он узнал, что Лаванда — не его соулмейт. — Ты спросил про Парвати. Это была она? Хотя нет, у неё же Терри… Криво ухмыльнувшись, Драко отпустил мантию, и она упала тряпкой. Гермиона ахнула. Две длинные кровоточащие борозды пересекали его спину буквой «Х». Они были абсолютно одинаковые: от плеч вниз, через позвоночник, к рёбрам. Гермиона против воли потянулась к ним пальцами, но остановилась в сантиметре от шрама. Взмахнула палочкой. — Вулнера Санентур. Драко медленно выдохнул сквозь зубы. Почувствовал, как заживают раны. — Спасибо, Грейнджер. Залечив ему спину, она опустила руку с палочкой. Шрамы не исчезнут полностью, но хотя бы не будут больше причинять боль. О том, что Джинни ждёт записку, она теперь благополучно забыла. — Драко, — голос её был серьёзен. — Сколько у тебя их? Наверное, он ждал этого вопроса. Именно от Грейнджер — потому что кто ещё сможет с умным видом объяснить, почему он идиот, и как жить с этим дальше. — Семь, — негромко ответил он. — Семь… — эхом повторила Гермиона. — Семь. Куда ты спешишь, Драко? У тебя осталось две попытки, а тебе всего… семнадцать? восемнадцать? Не дождавшись кивка, она медленно продолжила. — Конечно, это твоё личное право. Но с точки зрения логики ты поступаешь довольно опрометчиво. Понимаешь, — она сделала короткую паузу, подбирая нужные слова, — чем старше мы становимся, тем меньше вариантов у нас остаётся, потому что другие соулмейты находят друг друга…нет, это сложно. Сейчас, дай минуту, я объясню иначе. Драко молча наблюдал, как она хмурится, и, кажется, неосознанно проводит кончиками пальцев по нижней губе. Ему срочно захотелось её нарисовать. — Поняла! Вот смотри, — Гермиона взмахом палочки призвала солому и несколько совиных перьев. — Это ты, — тонкая жёлтая соломинка легла на подоконник между ними, — а вот остальные, — соломинку окружили совиные перья. Среди них Гермиона положила ещё одну соломинку. Драко смотрел очень внимательно. Не на соломинки — на девушку, горячо объясняющую что-то очень важное. Как у двух маглов могло родиться такое разумное — и притом симпатичное — создание? — Теперь представь себе, — продолжала Гермиона, не замечая, что собеседник не слишком-то внимательно её слушает. — Ты ищешь соулмейта, но попадаются не те, и ты тратишь попытки. Но если немного подождать… — она смахнула несколько перьев в сторону и рядом с каждым положила такое же пёрышко. На подоконнике остались лежать две соломинки и всего пара серых и коричневых пушинок. — Видишь? Многие найдут себе пару, и таким образом у тебя останется меньше вариантов. Ты увеличишь свои шансы удачного поиска на двадцать три процента. Двадцать три! Я считала. Если тебе нужны подробные расчёты, я могу сегодня прислать их тебе с совой, они лежат у меня в спальне. Конечно, там не соломинки, а формулы, но в них легко разобраться... Она подняла на него глаза и нахмурилась, заметив, что его взгляд прикован не к подоконнику, а к её собственному лицу. — Ты что, не слушал? — Сколько у тебя шрамов? — спросил Драко. Гермиона отложила соломинки и не сразу нашлась с ответом. Ей было непонятно, почему для Малфоя это может быть важно. В конце концов, она ему не друг. Хотя… Разве враги встречаются в совятне в четыре утра, чтобы, едва касаясь друг друга плечами, посидеть на подоконнике? По сути, это был первый рассвет, который Гермиона встречала не одна — более того, встречала с парнем. А можно ли назвать врагом парня, с которым встречаешь свой первый рассвет? Важно ли это для Малфоя? Но он доверил ей свои шрамы. Он был честным с ней, пусть и в своей манере. Кто они теперь друг для друга? Драко сидел, рукой уперевшись в стену, и всё так же пристально смотрел на Гермиону. Коротко выдохнув, будто перед прыжком в холодную воду, она призналась: — Ни одного. Если Малфой сейчас отпустит любую из своих шуточек, она просто встанет и уйдёт, и больше никогда не подойдёт к нему. Он молчал. За окном чёрная птица, громко вскрикнув, заложила крутую петлю. — Я жду, когда как можно больше соулмейтов найдут друг друга, — осторожно добавила Гермиона. — Наверное, подожду лет до двадцати пяти, может, до двадцати восьми. Маги живут долго, так что я вряд ли многое потеряю. Тем более, соулмейтом может быть и магл, а их гораздо больше, чем нас, и это не говоря о том, что мы живём в Британии, — сама не заметив, она постепенно углублялась в интересную тему. — А что, если мой соулмейт живёт где-нибудь в Африке? Вообще, конечно, я не представляю, как буду искать, хотя есть одна теория… Драко стиснул челюсти. Маглы. Он даже не думал о них. Но ведь Грейджер права. Соулмейт может быть и среди маглов. Драко вдруг понял, почему отец поддерживал Тёмного Лорда. Его мучила мысль о том, что его соулмейтом могла оказаться не волшебница. А что, если она боится магии? Если не приняла бы его мир? Отец не станет возиться со слабым глупым существом. Ему проще убить, перешагнуть через труп и идти дальше. Люциус верил в то, что свято место пусто не бывает, и если истребить всех маглов, их место займут волшебники. И вся эта чистокровная идеология, по сути, верхушка огромного айсберга, в основе которого — простое желание найти своего соулмейта самым лёгким и быстрым путём. Только это невозможно, потому аристократы и женятся по расчёту. А теория Грейнджер хороша. Возможно, ей даже повезёт — с такими-то мозгами. Но вот самому Драко от этого ни тепло, ни холодно. Две попытки не располагают к поискам. Наверное, ему действительно стоит жениться на Астории: вдруг их ребёнку повезёт больше? Панси же нашла своего Блейза. Уханье совы прервало его мысли. Гермиона вскочила с подоконника, и Драко почувствовал, как холодный порыв ветра тут же занял свободное место. — Ох, я же должна написать Джинни, — вспомнила она. — У тебя случайно нет пергамента? У меня есть карандаш, но из бумаги — только твоя записка. — А если бы не было? — он наугад вытащил один из своих листов. — Держи. — Спасибо, — кивнув, она развернула пергамент. — Ого! Это ты нарисовал? Драко чертыхнулся и выхватил эскиз, на котором улыбалась Падма. Он пока не был готов сжечь её. Но угораздило же из всех листов вытянуть именно этот! Ему следует быть внимательнее в будущем, иначе все его секреты быстро разлетятся по гриффиндорской гостиной. Нужно прекратить носить с собой рисунки. А ещё лучше — сжечь их все к Мерлину и Моргане. Рывком Драко выдернул из стопки новый лист, убедился, что он чист, и протянул его Грейнджер. Та благодарно кивнула и что-то быстро застрочила. В её пальцах был знакомый оранжевый карандаш с красным ластиком на конце. Драко иногда замечал, как она крутит его в руках — то за ужином в Большом зале, то в перерыве между уроками. Интересно, зачем она всё время носит его с собой? Привязывая послание к лапке совы, Гермиона осторожно заметила: — Ты потрясающе рисуешь. Я не знаю, Парвати это или Падма, но она как живая. — Она не живая, — нервно бросил Драко. — И я не хочу об этом говорить. — Ладно. Выпустив сову, Гермиона в нерешительности замерла у окна. Драко чуть сдвинулся в сторону, освобождая ей место, но она не стала садиться. Так и стояла, опираясь на подоконник и чуть касаясь своим плечом края его мантии. — Зачем тебе карандаш? — наконец спросил он. — Тоже рисуешь? — Нет, — она улыбнулась. — Мне нравится искусство, но я больше люблю рассматривать готовые картины. А карандаш нужен, потому что часто хочется что-то посчитать, переписать или запомнить. Формулу можно записать даже на рукав мантии, поэтому пергамент я не ношу, а вот карандаш всегда нужен. Наверное, ты тоже с ним не расстаёшься? Утро наступило как-то слишком быстро. Драко не помнил, что они обсуждали, но придержал дверь, когда Гермиона покидала совятню. До завтрака оставался час, возвращаться в слизеринскую спальню не хотелось, поэтому он просто сидел и крутил в руках две тонкие соломинки — те самые соломинки-соулмейты, оставленные на подоконнике в окружении совиных перьев.