📜 Смятые рисунки

Крупный филин приземлился на руку, и Драко отвязал письмо. В нём глава рода вежливо интересовался, нашёл ли сын своего соулмейта, и напоминал о том, что для вступления в брак это совсем не обязательно. Люциус и Нарцисса не были соулмейтами. Для аристократов было нормой вступать в брак по расчёту, ведь шрам появлялся однократно: он был предупреждением, а не приговором. Любая пара могла спокойно жить и рожать детей, оставив друг другу шрам в первую брачную ночь. Впрочем, молодые, вступившие в брак по расчету, все же время от времени умирали слишком рано, ведь многие из них, вступая в брак «чистыми», все еще мечтали найти свою вторую половинку. Многие отчаянно искали, в конце концов неизбежно убивая себя очередной меткой. В отличие от них, Нарцисса была женщиной уравновешенной и в замысловатом поединке любви и жизни выбрала второе. Разумная жена для делового мужчины — у них был почти идеальный союз. Многие считали их соулмейтами, но Драко знал правду. Ещё в самом раннем детстве он плохо спал по ночам. Встревоженный кошмарами, иногда спускался в гостиную и заставал там мать, рыдающую у камина. Иногда слышал, как отец, ругаясь, бьёт бокалы в кабинете. Раздельные спальни родителей никого не смущали, а серьёзный разговор с отцом однажды расставил все точки над i. В их семье многие вещи — очень важные вещи — нужно было читать между строк. Нарциссу и Люциуса устраивало такое подобие жизни, но Драко не хотел повторять судьбу родителей. Поэтому филин улетел домой с привычным нейтральным ответом, а сам Драко решил немного проветриться и отправился к озеру. Его любимое место было уже занято. Гермиона Грейнджер, невыносимая гриффиндорская всезнайка, скорчилась в тени большого камня. Она сидела, прижав колени к груди, закрывая волосами лицо. Плечи дрожали. В пальцах она держала письмо. Идеальная жертва. Сейчас Драко нуждался в ней как никогда. — Акцио, пергамент! Грейнджер вздрогнула, отпуская листок. — Что… Малфой! Драко поймал письмо и ухмыльнулся. Гермиона выхватила палочку и сузила глаза — красные и опухшие, совершенно больные. Намётанным глазом Драко отметил и пятна на бледных щеках — чуть крупнее, чем обычно у мамы, — и взъерошенные волосы. «Плакала, — подумал он, сжимая губы в тонкую полоску. — Ещё способна. Везёт же». — Отдай мне его немедленно! Ты не имеешь права… — Экспеллиармус, — небрежно взмахнул палочкой Драко, — Грейнджер, ты наивна, как пуффендуйка. Кто сильнее — тот и прав, слышала о таком? — он развернул пергамент. — Итак, что же могло довести такую правильную зазнайку до горьких рыданий на берегу озера? Погиб любимый хомячок? Папа не купил новое платьице? …или, может быть, кто-то умер? Впрочем, вряд ли. Это уже мои мечты. — Ты подлый, мерзкий… — Ага. Больше фантазии ни на что не хватает? — отмахнулся Малфой и начал читать. Вслух. «Дорогая Гермиона, Мы с папой понимаем твои чувства. Мы тоже были молодыми и тоже мечтали найти своих соулмейтов…» — О нет, Грейнджер, только не говори, что ты писала им про свою первую любовь! Как сопливо. Глаза Гермионы метали молнии. Вместо ответа она попыталась выхватить письмо, но Драко, хмыкнув, простым движением палочки прилепил подошвы её туфель к земле. — Ну-ну, и с кого же лучшая ученица Гриффиндора начала свой поиск? Неужели с Поттера? «Но в современном мире важность соулмейтов переоценена. Мы с папой, как и все наши знакомые, — не соулмейты. Реалии жизни таковы, что шанс найти…» Дальше он не дочитал. Ненависть чёрным облаком застлала его глаза. Он поднял пергамент на уровень глаз и коротким, уже привычным Инсендио поджёг его. Гермиона замерла, во все глаза глядя на Малфоя. А он пожирал глазами это пламя в своих пальцах, смотрел, как оно всё выше поднимается по листку бумаги, приближаясь к пальцам. Он почти не чувствовал жар. И отпустил его, лишь когда пламя охватило почти весь лист. Гермиона заворожённо наблюдала, как хрупкий кусок пепла взлетает вверх, догорая, и медленно рассыпается на миллионы кусочков. Она не находила слов. И вздрогнула, когда Малфой негромко произнёс: — На кой чёрт нужен этот мир, если даже паршивые магглы не верят в соулмейтов? Впервые за все эти семь школьных лет Гермиона не могла и не хотела с ним спорить. А Драко, развернувшись и как-то ссутулившись, бросил ей палочку и побрёл к замку. — Фините, — пробормотала Гермиона. Заклинание спало. Теперь она могла догнать Малфоя, остановить, накричать, заколдовать его в ответ… Но вместо этого она просто стояла и молча смотрела ему вслед.

***

Ещё одно письмо Драко получил на следующий день за обедом. Отец сообщал, что мистер Гринграсс просит встречи — и, похоже, хочет обсудить перспективу брачного союза Драко и Астории. Это уже не лезло ни в какие рамки. Все эти её бесконечные цепочки и браслеты, цветочные духи, тонкие пальчики и кружевные чулочки — она теперь вызывала у Драко отторжение. Малышка Тори уже давно сгорела в мусорном ведре, в рваных ошмётках его памяти, и возвращаться к этому снова, жить с ней каждый день, жить до самой смерти… Драко захотелось умереть здесь и сейчас. Мистер Малфой сообщал, что переговоры с мистером Гринграссом назначены на завтра. Где-то на другом конце стола вскрикнула Астория. В её руках было письмо — наверное, с таким же содержанием. Она невольно дёрнулась и поймала взгляд Драко. Звякнули браслеты, тонкие запястья дрогнули; Астория выронила пергамент и выбежала из Большого зала. Дафна подняла письмо сестры, вскользь прочитала и подняла взгляд на Драко. Медленно кивнула. Он отвернулся и прикрыл лицо рукой. Он не хотел об этом думать сейчас. У него осталось ещё пять попыток. Последний шрам перережет ему горло. Не самая страшная смерть, если задуматься. Драко задумчиво упёр подбородок в кулак. Скользнул взглядом по столам факультетов и почувствовал совершенно искреннее равнодушие к каждой из тех, кого увидел. Может, его соулмейта вообще нет в этом зале? Или даже в Британии? А что, если вопрос не в соулмейте — а в нём самом, в Драко? Может, он просто не способен любить и потому не может найти своего человека? Рядом громко чихнул Блейз, и все вокруг отодвинулись. — Извините, — пробормотал он. — Будь здоров, — это уже Панси. — Спасибо… Панси. Смятый кусок пергамента. Несгоревшая фигура грифелем. Драко вздохнул и отодвинул тыквенный сок. Мерлин, если соулмейты существуют, пусть ей всё-таки повезёт с Блейзом. Пусть хоть кому-нибудь повезёт. Небо над Большим залом темнело и хмурилось, и обрастало тучами. Надвигалась гроза. Лайза Турпин поймала Драко у входа в подземелья. Она схватила его за рукав, а он, встретив её пустой взгляд, просто молча кивнул. Нужно было отвлечься от тяжёлых мыслей. Он мало о ней знал. Худая девушка с невыразительным лицом и высоким голосом, которая отчаянно пыталась изобрести зелье, разрывающее связь соулмейтов. Невзрачная и робкая, одна из тех, кого забываешь почти сразу после встречи. Всё, что Драко в ней нравилось, — её каштановые волосы, раскиданные по подушке. По ту сторону окна шумел дождь и громыхал гром, а за ширмой Больничного крыла Драко губами считал её шрамы. Первый — тонкий штрих на ключице. Второй — по позвоночнику вниз. Третий — широкая полоска на животе, четвёртый — глубокий, под левой грудью, под самым сердцем. Пятый… Шестой… Седьмой… Она выгнулась дугой, громко вскрикнула и захлебнулась собственным криком. Алая кровь брызнула на подушку, и Драко замер, расширившимися зрачками наблюдая, как тысячи маленьких брызг быстро окрашивают постель в красный цвет. Она говорила, что шрамов только семь. Она клялась, что хочет просто проверить своё новое зелье, и просила его стать восьмым — на память, если останется шрам. Признавалась, что была влюблена в него два долгих года, и прятала краснеющие щёки, умоляя его пойти с ней в Больничное крыло, поближе к мадам Помфри — на случай, если вдруг что-то пойдёт не так. Что-то определённо пошло не так. Широкий, толщиной с палец, шрам перечертил ей горло. Магический, неизлечимый… Девятый. Драко вздрогнул, сбрасывая оцепенение. — Мадам Помфри! — заорал он, вскакивая с койки и судорожно пытаясь натянуть штаны. — Мадам Помфри! Где вы?! Чертыхнувшись, он взмахнул палочкой и отменил заглушающие чары. — Мадам Помфри! Где-то вдалеке послышалась возня. — Иду-иду… Драко почувствовал, как его потянули за руку, и обернулся. Лайза смотрела на него пристальным, прямым взглядом. Он схватил её за плечи. — Дура! Почему не сказала? А, ч-чёрт… Держись, ладно? Кровь толчками вытекала на подушку. Лайза улыбнулась и одними губами прошептала: — Спасибо. Мадам Помфри, наконец, подбежала и отдёрнула полог. И ахнула. — Лайза! Что же ты наделала… Она быстро-быстро взмахивала палочкой, накладывала какие-то повязки и тихо причитала, но Драко знал, что всё это уже не имеет смысла. Рука Лайзы безвольно соскользнула и упала на кровать.