Настоящие каникулы

Самолёт приземляется во Фьюмичино в девятом часу утра шестого сентября. Питер, уверявший, что даже глаз не сомкнёт весь полёт, умудряется проспать добрую его половину, и Тони честно старается не отставать, но к моменту посадки уже почти уверен, что добрая часть первого дня путешествия ему всё же потребуется на восстановление. Предательские мысли о том, что Стивен был прав со своим «Ну хотя бы через океан давай порталом, Тони!», закрадываются уже на втором часу полёта, но Тони от них только отмахивается. Что теперь. Не будет же он всю жизнь дёргать Стивена по малейшему поводу и подпитывать тем самым его комплекс вины. Питер взволнован и предупредителен: регулирует кондиционер и свет, помогает устроиться поудобнее, просит у стюардессы то воду, то чай, то снова воду, с первого раза находит нужные таблетки, когда у Тони начинает болеть голова, и позволяет себе заснуть только когда сам Тони хотя бы дремлет. Вымотанными по итогу чувствуют себя оба и оба же лелеют надежды на адреналин, римский воздух, хороший отель и целительную силу настоящего джелато. Тони умудряется задремать даже в такси из Фьюмичино до отеля и с трудом соображает, где находится, когда его будит Питер. — Мистер… Чёрт. Мы приехали, ладно? — Питер осторожно теребит его за здоровую руку, видимо, взяв на вооружение слова Тони про рукав. — Вы в порядке? — В порядке, Пит, в порядке… — Тони насилу разлепляет глаза, выбирается из машины с помощью Питера. — Душ и завтрак. Отель действительно оказывается хорошим: пятизвездочный Бальони на небольшой Виа Венето, которая одновременно и в центре Рима, и словно бы не в центре. Из представленных Пятницей вариантов выбирала лично Пеппер, которой именно в этом отеле случалось останавливаться пару лет назад, и Тони не может сдержать улыбки, оценив его уже снаружи. Номер двухместный — снова условие Стивена. Чутье Питера чутьем Питера, но куда лучше, если ему не придется выламывать двери, почувствовав, что с Тони что-то не так. Общая гостиная, две спальни по ее бокам, две же ванных комнаты — едва войдя, Питер аж подпрыгивает. Он все свои шестнадцать лет думал, что гостиничный номер — это всегда одна-единственная комната, а здесь же целая квартира… Тони смеётся, когда Питер озвучивает это, и, оставляя его справляться с восторгом и разбираться с вещами, скрывается в душе. А выйдя через добрых полчаса, в изумлении застывает, наблюдая сервированный в лучших европейских традициях завтрак и просто умилительно довольного Питера. Кстати, тоже явно освежившегося. — Пятница? — Тони принюхивается, запахивая поплотнее белоснежный халат, садится за стол. — Только немного помогла с названиями, сэр! — Питер сияет ещё пуще, подскакивает со своего места, готовый положить на тарелку Тони чего только тот пожелает. Тони только качает головой и желает омлет. Растёт пацан… И, похоже, с обращениями выкрутился. Это «сэр» Тони слышал от него и раньше, но очень редко. А что — звонко, коротко, удобно, Тони только за. От предложенного Питером кофе приходится отказаться: спасибо, от совсем жёсткой диеты Стивен его уже освободил, но надиктовал Пятнице целый список запрещённого к употреблению на неопределённый срок. Тони хотелось бы верить, что на конечный. — А ты пей, — Тони комментирует свой отказ, самостоятельно наливая себе чай. — Такого кофе ты точно больше нигде не попробуешь, наслаждайся. Питер наслаждается, Питера дважды просить не надо. Даже если окажется, что вся эта их авантюра закончится прямо сейчас, Питер на всю жизнь останется благодарным и за это итальянское утро, и даже за десятичасовой перелет. Но лучше бы, конечно, она не заканчивалась. По крайней мере, не потому, что Тони будет плохо. Питер не может не волноваться, он прекрасно видит каждое скованное движение, каждую паузу, каждую морщинку и гримасу боли, слышит каждый тяжёлый вздох и каждой же своей клеточкой надеется на то, что от поездки Тони — ну вдруг! — станет ещё и лучше. — Тихий час, — благоразумно провозглашает Тони, когда ни один из них больше не может съесть ни кусочка. — Потом разберемся. Будешь спать? — Нет, я не… Я посижу тихонько, ладно? — Питер смущается, но тревога сильнее. — Рядом. — Конечно, — Тони, напротив, спокоен, и соглашается спокойно, и руку протягивает тоже спокойно, чтобы Питер помог ему подняться и дойти до спальни. Храбриться хочется, но больше по привычке, довериться человеку, который рядом, хочет и может помочь, хочется больше. И спать тоже. Хотя бы полчасика. Спит Тони все два и просыпается со стойким ощущением дома. Моргает, фокусируя взгляд на преспокойно сидящем возле его кровати Питере, приподнимается на подушках, уточняет у Пятницы время и качает головой. — Разница во времени, сэр, — бодро рапортует Питер, словно того только и ждал. — Обед? — Обед, — соглашается Тони и запрашивает у Пятницы ближайший приличный ресторан. Разумеется, можно удовлетвориться тем, который в отеле, но тогда они из номера уже точно не выберутся, а это было бы обидно. Питер бодр, свеж и переодет. Он не спал (ну, вздремнул часочек прямо в кресле возле кровати Тони, но это же не считается), отписался о благополучном прибытии абсолютно всем, кому следовало, за что его при словах об этом хвалит Тони, полистал путеводитель и даже посмотрел с одним наушником серию какого-то местного ситкома. На итальянском. С субтитрами. Довольно привычное времяпрепровождение для тех моментов, когда требовалось просто сидеть возле кровати Тони и ждать, но об этом сейчас лучше было не думать. Пятница советует Ристоранте Ларис, довольно недалеко от виллы Боргезе, с которой Тони как раз хотел начать. Идти пешком совершенно не хочется, голоден уже даже Тони, что говорить о Питере, моментально загрузившем сайт озвученного Пятницей ресторана. Пока искин заказывает такси, Тони приводит себя в порядок, и почти в час дня они благополучно выезжают из гостиницы. В ресторане у Питера разбегаются глаза. Не от интерьера, к этому он ещё как-то более-менее был готов, но от меню точно. В отличие от сайта, который можно было перевести прямо в браузере смартфона, здесь всё только по-итальянски — и персонал говорит тоже по-итальянски. Тони улыбается, отвечая распорядителю и официанту на чистейшем, как кажется Питеру, итальянском, и берёт на себя смелость сделать заказ и для Питера тоже. Ему он заказывает карпаччо, салат из рукколы и фирменное печенье ручной работы, себе вместо любимой пасты (это не здесь, знает он пару других мест) — такой же салат и лосося, а десерт решает оставить на потом. И по бокалу шардоне трентино, конечно, только посмеиваясь в ответ на расширяющиеся по мере озвучивания им заказа глаза Питера. — Именно в таких ресторанах в глубине Рима вкуснее всего, Пит, — после ухода официанта Тони долго не может устроить треклятую трость так, чтобы она ему не мешала, и в конце концов вешает её на спинку свободного стула по соседству. — Они рассчитаны не на непритязательных туристов, а на местных, которые в очень редких случаях будут есть что попало. И ты едва ли найдешь в таких ресторанах что-то кроме вина — разве что стакан ледяной воды без газа. Питер кивает, впитывая слова Тони, кажется, всем собой. Про глубину Рима он оценил ещё по дороге: за те несколько минут, которые их такси петляло по улочкам и переулкам, едва не вывихнул шею от проплывающих мимо красот. Даже голод отступил на второй план: хотелось немедленно выйти и пройти всё это ногами, оглядывая каждый дом, каждый забор, каждый камушек. И как он умудрился почти не замечать всего этого в свой прошлый визит в Европу? Впрочем, ничего удивительного: несмотря на все красоты Венеции его мысли были заняты сначала одним, а затем и вовсе… — Поедим — и гулять, — Тони вклинивается четко вовремя, прослеживая по выражению лица Питера практически всю гамму одолевающих его эмоций. — Рекорды ставить не будем, сколько пройдём, столько пройдём, но красот насмотримся. Питер поспешно кивает, понимая, что Тони почти читает его мысли, и с удвоенным энтузиазмом принимается за принесённый салат с тем, чтобы буквально через полминуты прямо с набитым ртом сообщить смеющемуся Тони, как это вкусно. Это ты ещё пиццу не попробовал, Паучок, думает про себя тот, тоже принимаясь за еду. Из ресторана они выкатываются — на своих двоих, но очень медленно, осторожно и очень же довольно. Пятница подсказывает маршрут к Боргезе из надетых очков, и Тони уверенно ведёт Питера, взяв его под руку своей здоровой. Отсутствие во второй руке Тони трости они замечают уже на повороте с Виа По к самой вилле. Останавливаются, смотрят друг на друга несколько секунд и начинают смеяться так, что пугают прохожих. — П-пойдём назад? — стирая выступившие слёзы, всё же решается спросить Питер, хотя ответ уже прекрасно знает заранее. И Тони ожидаемо только машет рукой, ещё не до конца просмеявшись. С самого начала было понятно, насколько дурацкая эта затея с тростью, но Тони позволил себя уговорить, только чтобы не волновались ни Пеппер, ни Стивен. Да, он быстро устает, да, ему бывает трудно ходить, да, он чертовски долгое время даже во двор собственного дома практически не выходил, не говоря уже о городских улицах… Но Тони Старку трость — это всё равно, что, как сказал бы, наверное, Квилл, собаке пятая нога. И подтвердилось это в первый же выход из отеля. Разумеется, скрывать от переживающих за него потерю трости Тони не будет, но и на новую больше не согласится. Впрочем, он был уверен, что и не предложат, поймут. Он с самого начала предполагал, что ему не придется именно избавляться от нее, даже Пятницу предупредил не напоминать, когда забудет ее где-нибудь. Питер не спорит. Он как-то очень легко представляет себя в этот момент на месте Тони и просто настраивается на то, чтобы быть готовым подстраховать, даже если в нужный момент Тони не будет держать его под руку сам. В конце концов, с его чуйкой и его реакцией это совершенно не должно быть проблемой. Вилла Боргезе потрясает даже Тони, который как-то ни разу ещё там не был, не случалось, Питер же и вовсе застывает, едва войдя на ее территорию. От идеи брать экскурсовода оба отказались ещё при обсуждении поездки в Штатах: Питер сыт ими по горло за все школьные поездки, а Тони не любит в принципе. К тому же, всегда есть Пятница. — Галерея или парк? — спрашивает Тони, когда их, зазевавшихся у входа, чуть не сносит волной азиатских туристов, и быстрая реакция Питера проявляет себя во всей красе. — А в галерее у нас?.. — Питер не знает, Питер хочет все и сразу, просто отведите его прямо в эту красоту, пожалуйста, и оставьте там. — В галерее у нас картинки. Живопись то есть, скульптура, всякое такое… Понятно, парк, — Тони только усилием воли сдерживается от смеха, наблюдая, какое жалобное выражение принимает лицо Питера при слове «живопись». Что ж, можно понять, он тоже не поклонник. Парк, представлявшийся до того Тони довольно маленьким, оказывается огромным. Хотя, вероятно, виной тому небыстрый шаг, но быстрая утомляемость: Тони устает уже через полчаса. Пытается держаться, в том числе и за руку Питера, но тот все понимает даже раньше, чем подала бы голос предупреждённая Стивеном Пятница. — Сэр!.. В этом возгласе столько укоризны, что Тони только вздыхает и сворачивает к удачно свободной скамейке возле одной из статуй. Деревья вокруг создают приятную тень, погода вообще радует, не холодно, но и не чрезмерно жарко, можно посидеть немного. Обидно только, Тони надеялся, что его хватит хотя бы на часовую прогулку, а тут от ресторана дошли всего ничего и… — Сэр, — Питер говорит уже спокойнее, тише, открывает извлечённую из рюкзака бутылку минералки (и когда только успел подготовиться), протягивает Тони. — Все в порядке. Нам некуда торопиться, вы сами говорили. Торопиться-то некуда, думает Тони, медленно глотая прохладную воду, но обидно. Такими темпами они проторчат в Риме неделю-другую — и вернутся в Штаты, потому что у Питера учеба, а у Тони какая-то обещанная Стивеном терапия, которую надолго откладывать тоже нельзя. И девочки. А Рим далеко не самый любимый Тони город в Европе, он просто удобнее всего для начала путешествия… — Вы уже здесь были? — А?.. — Тони моргает, переводит взгляд на Питера, отдает бутылку. — Ну… — Питер явственно смущается, но продолжает. — Вы уже были в Риме? Просто вы, кажется, знаете итальянский и… — А, это… — Тони улыбается и незаметно для себя самого расслабляется, опираясь спиной о скамейку. — Был. И итальянский знаю, но совсем чуть-чуть. Правила произношения, общие полезные фразы, ну и так, объясниться с официантом и портье, найти дорогу. — Круто. Это круто, — Питер тоже расслабляется, ерзает, устраиваясь поудобнее, но слишком довольную улыбку от того, что Тони удается отвлечь от его усталости, на всякий случай скрывает. — В смысле… Ну… У вас есть Пятница, то есть, она, конечно, не всегда была, но ведь теперь-то можно не заморачиваться, а вы… — Можно. Но тогда ничего больше не будет. Возможно, по мелочи, да, но я просто остановлюсь на том, что уже есть, и не сделаю ничего нового. Пятница есть потому, что что-то есть, — Тони легко стучит себя по лбу бионическими пальцами, — здесь. И оно подстраивается под внешние и внутренние обстоятельства куда более гибко, чем Пятница, чем Марки, чем практически любые изобретения. Дышать не забывай, м? Питер вдыхает, чувствуя, как к щекам и ушам приливает жар, и вдруг с кристальной ясностью понимает то, о чём почему-то не догадывался раньше: преподанные ему в этой поездке уроки Тони Старка будут куда полезнее, чем все в мидтаунской школе вместе взятые. Минут через пятнадцать практически полной тишины Тони решает идти дальше, чувствуя себя вполне отдохнувшим. Ему ещё очень много чего есть сказать Питеру, но вываливать всё сразу было бы просто глупо, поэтому он спокойно даёт ему возможность осознать и обдумать уже сказанное. К тому же, группа азиатских туристов снова выворачивает прямо на них, а тут уже не до высокоинтеллектуальных бесед. Разумеется, они не обходят весь парк целиком, только, возможно, его четвертую часть, но для того, чтобы почувствовать место, этого достаточно обоим, и Пятница выводит их к Испанской лестнице мимо красивейшей виллы Медичи. Преодолевать сто тридцать восемь ступеней снова утомившийся Тони отказывается, но Питера почти заставляет сделать это одного, оставшись ждать его на скамейке возле фонтана Баркачча. Питер соглашается не сразу и оборачивается туда и обратно чуть ли не с космической скоростью, умудряясь ещё и почти не выпускать Тони из вида все это время. Пара фото — и он снова рядом, раздумывает, глядя на слишком бледного Тони, не попросить ли Пятницу вызвать такси. — Кофе-брейк! — провозглашает Тони раньше, чем Питер собирается раскрыть рот, и успокаивающе хлопает того по плечу. Да, он устал, но ещё не настолько, чтобы отправляться в отель. К тому же, пять вечера, самое время для десерта. Каким образом Пятница умудряется заказать столик в вечно забитом Антико Кафе Греко, остаётся тайной даже для Тони, но зато идти им приходится всего несколько метров. Здесь уже глаза у Питера лезут на лоб больше от цен, чем от ассортимента, но Тони совершенно спокойно делает заказ. Питеру кофе, себе — горячий шоколад, и непременно фирменные пирожные обоим. И лезет в карман легкого пиджака за обезболивающим. — Мистер Ст… — Питер, как бы ни был готов, всё равно моментально пугается, чуть ли не подскакивает на стуле. — Сэр… — Всё хорошо, Пит, — Тони улыбается, открыто, очки даже снимает и кладет на стол, чтобы Питеру лучше было видно его глаза. Пугать парня в его планы не входит, а боль… Они все прекрасно знают, что от нее никуда не деться. По крайней мере, пока. — Красиво, правда? Красиво, с этим не поспорить, и Питер переводит взгляд за окно. Лестницу видно, словно она на этом самом окне нарисована, фонтан тоже, а если чуть наклонить голову, то и церковь. Когда к фонтану выруливает все та же азиатская группа, оба смеются в голос. Из кофейни они выходят только в восьмом часу: слишком красиво, слишком вкусно, слишком устал Тони. Обезболивающее действует, но сил не придает, а вот две чашки горячего шоколада, выпитые под ненавязчивый треп Питера об учебе, очень даже, и Тони решает, что ещё что-нибудь посмотреть они сегодня успеют. «Чем-то» оказывается фонтан Треви — десять минут пешего хода от кофейни и совершенно невероятная красота. Это первое место за день, где Тони уже бывал раньше, и одно из его любимых. Конечно же, они посмотрят обязательную программу вроде Колизея, Пантеона, площадей и форумов, но из этого Тони любит не все, ему зачастую больше по душе не самые популярные у туристов фонтаны, дворцы, которые можно рассматривать чуть ли не часами. Фонтан Треви, конечно, популярен очень, но возле него Тони все равно готов сидеть сколько угодно. Правда, они умудряются подойти, видимо, в момент наибольшего скопления людей: яблоку, конечно, есть где упасть, а вот сесть Тони — нет. И Питер, который ни за что не сделал бы ничего подобного для себя, умудряется упросить какого-то понимающего по-английски туриста уступить место Тони, прежде чем сам Тони успевает прикинуть варианты. Толпа у фонтана только растёт, и Питер уже не рискует отходить от Тони, просто стоит рядом и слушает историческую справку гугла из собственного мобильника. И, конечно, наслаждается. Он вообще согласился на эту поездку, не имея совершенно никаких планов, ожиданий и чего-то такого в отличие от прошлого раза. Боже, да даже если бы Тони предложил ему поехать в Африку или на Северный полюс, он бы согласился, не раздумывая. И готов воспринимать все, что увидит, с энтузиазмом и интересом. Тем более, это действительно красиво, Рим красив, пусть они и увидели, Питер это понимает, только маленькую его часть. — Ужин в номере? — предлагает Питер уже на пути к отелю, чувствуя, что Тони сильнее опирается о его руку. — Хотел предложить то же самое. На самом деле в отеле неплохой ресторан в плане стандартной европейской кухни. Пятница? Пятница выполняет, ее дважды просить не надо, и к их возвращению в номер всё уже готово. По дороге Тони успевает созвониться с Пеппер — приходится учитывать разницу во времени. В Штатах все штатно, шутит он после разговора, можно отрываться дальше. Правда, толком оторваться не получается. Уставшим чувствует себя даже Питер, уставшим, полным впечатлений и волнующимся. И «стандартный европейский ужин» после всего, съеденного за день, не кажется ему чем-то из ряда вон, так что он со своей порцией полностью не справляется. Как, впрочем, и засыпающий на ходу Тони. Глядя на него, Питер порывается предложить назавтра отлежаться в номере, но одёргивает сам себя и решает действовать по обстоятельствам. Которые сейчас велят немедленно отправляться спать. Тони засыпает, едва только коснувшись головой подушки, усталость перекрывает и не лучшее самочувствие, и некоторый избыток впечатлений. Питер дожидается этого момента, сам борясь со сном из последних сил и делая вид, что страшно заинтересован лентой инстаграма (хотя прекрасно понимает, что Тони понимает, что это не так), и только потом укладывается тоже. И тоже засыпает мгновенно. В Риме редко спится плохо.