Слепой дракон

В частных школах на великобританских островах, бывает, учебный год заканчивается немного раньше, чего не скажешь об остальных британских общеобразовательных учреждениях. И это было только на руку Гарри, который даже и представить себе не мог День рождения Дадли без своего участия, это чтобы святой праздник прошел без него??? Да ни за что! Так что Гарри был очень благодарен болгарам за то, что у них каникулы начинаются именно в июне, а то бы он так и парился тут лишний месяц и Дадли — подумать только! — бедный Дадли остался бы без подарка. Наученный горьким опытом, Гарри с вечера запасся нескоропортящейся едой — булками, печеньем, яблоками, залил в термосы клюквенный морс и холодный чай. А на следующее утро за последним завтраком ухитрился сложить в корзину для пикника половину пастушьего пирога и целую кучу куриных окорочков, которые непонятно как и почему появились на столах и которые до этого никто не ел. Да и кто будет есть жирное мясо натощак сразу после сна? Рон глядел-глядел, как Гарри сгребает в корзинку еду, потом стряхнул с себя сонное оцепенение и спросил: — Гарри, зачем ты берешь так много пищи? И куда?.. — В дорогу, Рон, в дорогу. Учти, делиться с тобой я не буду, это мой обед. Услышав это, четверокурсники огляделись по сторонам и увидели то, на что раньше никогда не обращали внимания — старшекурсники тоже собирали еду в корзины и пакеты. Сообразив, что ехать придется целый день, а в поезде ничего, кроме сластей, не продается, тут же кинулись врассыпную за корзинками, пакетами и коробками… Их примеру последовали и младшие, третьи, вторые и первые курсы, по крайней мере те, кто поумнее были. И после традиционного парада выпускников и очередного прощания со старшими товарищами, что поделать, каждый год кто-то уходит, закончив школу, но зато и приходят каждый раз новички-первоклашки, чтобы занять место старших, ребята отправились на станцию Хогсмид. И снова трясутся и качаются на ухабистой дороге школьные кареты, Гарри сидел и смотрел в окно, неторопливо размышляя — до каких размеров за два месяца вырастет крылатый жеребёнок и кто присмотрит за лошадьми? — ведь Хагрид, как они слышали, собирался на лето в отпуск. Гермиона, Драко и Невилл, севшие в одну карету с Гарри, всю дорогу до поезда бросали на него странные взгляды. Это нервировало, и он незаметно ощупывал себя и пытался определить и подсмотреть в каждой стеклянной поверхности — нет ли на нем пятен грязи или каких-то особенно пакостных прыщей. Наконец они все оказались в купе и, раскладывая багаж, Гарри украдкой рассматривал свое лицо в зеркале на двери — но ничего странного он так и не увидел, лицо как лицо, гладкое, чистое… Расселись, выпустили из клеток-переносок птиц-кошек, кроме Невилла, прижимавшего к себе горшок с ласковым кактусом по имени Мимбулус Мимблетония, и Гермиона раздумчиво протянула: — Чем старше ты делаешься, Гарри, тем больше становишься похожим… на кого-то. А на кого — не могу понять. Гарри снова уставился в зеркало, теперь он знал, что искать в своей внешности — не прыщи и не грязь, а сходство кое с кем. Хм… Рядом с ним в отражении появилось лицо Драко, тот внимательно вглядывался в каждую черточку Гарри. — Точно на кого-то похож, на кого-то очень знакомого. И я тоже не могу понять — на кого… Гарри! А сними-ка очки! Не хотелось ему это делать, но друзья настояли, пришлось снять верные «велосипеды». Невилл поежился и от растерянности выпалил: — Ой, Гарри, у тебя нос как у профессора Снейпа! — Ага… — согласилась Гермиона, кончиками пальцев трогая его тонкий нос. — Тут вот такая же горбинка. — Интересно, почему? — заинтересованно протянул Драко, во все глаза таращась на Гарри. Потом вытянул руки и расправил зачесанные вбок волосы, распуская их наподобие снейповой прически, отодвинулся и придирчиво оглядел результат, присвистнул, одобрительно кивнул: — И правда похож на профессора. Эй, Гарри, колись! — Ну чего вы все пристали?! — застонал Гарри, не зная, плакать ему или смеяться. Снова взглянул в зеркало, стараясь не вздрогнуть — распущенные волосы действительно придавали ему очень явное сходство с отцом, а тем временем до друзей дошла абсурдность ситуации. Драко переменился в лице и шокировано воскликнул: — Ты не Поттер!.. — Поздравляю! — съязвил Гарри, ладонями пытаясь зачесать волосы набок и досадуя на то, что они слишком быстро отрастают, ведь совсем недавно стригся на свадьбу перед Рождеством… — А как так получилось?.. — очень несмело, очень робко спросила Гермиона. — Ну, то, что твоим папой оказался профессор Снейп? А вот что отвечать на это, Гарри точно не знал, как-то стремно было признаваться в том, что мама сбегала налево, отчаявшись забеременеть от законного мужа. Его неловкость, видимо, почувствовал тактичный Невилл, потому что он вдруг вступился: — Ладно, хорош, оставьте человека в покое! Мало ли чем его родители занимались. Драко и Гермиона опомнились и смутились, оставили друга в покое. И остаток пути прошел в нейтральных занятиях: чтение книг, игра в карты и неторопливые перекусы. По прибытии на перроне Гарри и Гермиона прошли сквозь барьер и попали в объятия своих родных. Гермиона, обнимая родителей, отметила, что Гарри кроме Дурслей встречают ещё и молодая незнакомая женщина с маленьким мальчиком, но гадать, кто это, ей не пришлось. Петунья их познакомила с Грейнджерами — Дженни и Кеннет Снейпы. Чуть позже подошел и Северус, и Гермиона едва удержала упавшую челюсть, привычно-строгий профессор был неузнаваем в черных джинсах и серой рубашке-поло с расстегнутым воротом. Вот таким образом и Гермионе открылась правда — Гарри родной сын Северуса Снейпа и Лили Эванс, старший единокровный брат Кеннета, племянник Дурслям и кузен Дадли. Конечно, все они вместе, вот такой тесной компанией отправились в самый шикарный и дорогой лондонский ресторан, где отметили встречу, новые знакомства и начало летних каникул. После чего разъехались по своим домам-городам, правда, Снейпы отправились сперва к Дурслям — скоро День рождения Дадли, да и у Дженни были какие-то дела в Лондоне. Ну, лично Гарри догадывался какие, самые просторные платья уже не могли скрыть располневшую талию Дженни, да и Северус… то и дело обнимая супругу сзади, клал руки на её живот. И, лысый брауни, он прекрасно понимал отца, первых двух сыновей он получил, что называется, в готовом виде, а младенца на руках ему так и не довелось подержать, так что… пусть наслаждается, наблюдает, как ребёнок делается в процессе. Сперва он растет в пузе мамы, а потом вылезет и будет орать и пачкать пеленки. В Коукворте были, конечно, больницы, где Дженни встала на учет, и Гарри не очень хорошо понимал, зачем ей ехать так далеко на женскую консультацию, но, как выяснилось, у Дженни были совсем другие дела. Вокруг Лондона была разбросана целая уйма пригородных зон — «как блох на собаке» — по выражению дяди Вернона, а в них такие же кучи разных учреждений, от общественных столовых, публичных библиотек и до фермерских полей и домов престарелых. Именно в один из таких домов и собиралась Дженни — проведать свою старушку-мать. Северус отбрыкался от визитов, не желая знакомиться с тёщей, так что Дженни пришлось отправиться туда с Гарри и Кеннетом. Кеннет просто соскучился по бабушке, а Гарри захотел познакомиться с этой самой бабушкой, пусть и не родная, но всё равно… Кеннету же она родная. Вот и поехали они в Эшер, что к северо-востоку от Литтл Уингинга, это был очень зеленый пригород Лондона, невысокие домики буквально утопали в зелени. В очень яркой и пышной зелени, повсюду, куда ни кинь глаз, цвели розы и сирень, шиповник и рододендрон, повсюду виднелись заросли белой смородины и буковые рощицы, и, конечно же, здесь было множество дубов и яблонь. Именно дубы и яблони окружали дом престарелых с поэтичным наименованием «Под сенью дубов», в глубине яблоневого сада прятался маленький прудик, по берегам которого цвели многочисленные и разнообразные цветы, посаженные заботливыми старушками и старичками. Сам дом был похож на мини-замок, двухэтажный и очень красивый. Широкий холл привел их к стойке администратора, где Дженни отметила свое посещение, и по ковровой дорожке, мимо лифтов и лестницы на второй этаж, прошли к арке, ведущей во внутренние жилые помещения. Миссис Бреннан, миниатюрная старушка, сразу же понравилась Гарри — седые кудряшки, хитренькие карие, вечно прищуренные глазки, от уголков которых веером разбегались морщинки, что говорило о веселом и смешливом характере их обладательницы. Даже её голос был похож на птичье щебетанье, и вся она как-то походила на вертлявую птичку, передвигаясь короткими скачущими шажками. — Ах, Дженни! — прочирикала миссис Бреннан, обнимая и целуя дочь. — Как же ты счастлива, дорогая, крайне удачно вышла замуж. А я-то как счастлива! Дожила до двух внуков, да ещё и третьего скоро увижу! Гарри поперхнулся воздухом — он не ослышался?! Бабуля действительно считает его внуком? Теплое чувство признательности аж затопило его с головой. Немного погодя, когда бабушка Лора, Дженни и Кеннет увлеклись семейным альбомом Бреннанов, Гарри заскучал, не так уж это интересно, рассматривать фотографии незнакомых тёть и дядь и слушать о каких-то похождениях троюродного племянника двоюродной тетки со стороны третьего брата чьей-то мамы… Уф, сама запуталась, не то что Гарри, так что давайте сбежим отсюда по-тихому. Это ему удалось, уйти никем незамеченным, и, вздохнув посвободнее, Гарри по ровной асфальтовой дорожке направился к прудику, вокруг которого стояли уютные скамеечки, утопающие в цветах. Сев на одну лавочку, Гарри бездумно уставился на воду, где в зарослях водяных лилий копошились красноперые и золотые карпы, ловко перехватывая из-под утиных клювов кусочки хлеба, которые бросали посетители. Утки возмущенно галдели и визгливо крякали, на отшибе в гордом независимом одиночестве проплыла оранжевая мандаринка, важно задрав клювик, мол, дела мне нет до мирских сует! Гарри невольно засмеялся, глядя на птичку-монашку. Мимо него прошаркали два древних деда, с кряхтеньем, оханьем и явственным скрипом реликты опустились на соседнюю лавку и завели свой старческий разговор. А так как оба были туговаты на ухо, то и разговор они вели на повышенных тонах, и таким образом Гарри их поневоле слушал. Судя по всему, один из них был новеньким, потому что сыпал вопросами, а абориген ему отвечал, хотя не исключено, что у первого был банальный склероз… — Ну хорошо, у окна обычно сидит Мери Джу, это я понял, а в шестом боксе хто живет? — Френк Данлоп живет. — Ась? — Френк Дан-лоп! — А-а-а… ага-ага, а в коляске хто? — В которой? Гарри даже восхитился — в голосе старика прозвучал скрытый сарказм, значит, они оба старожилы и у одного из них склероз. — В синей! — хрипло гаркнул склеротик. — Джон Доу. — Чегось? Это не имя, Патрик! Патрик развел руками и проорал: — А его имени никто не знает! Как привезли его девять лет назад из зала суда, так и живет тут без имени. — А чего так? — Да я не знаю, мутное дело… Его дочка сюда спихнула, в суд подала иск против отца. Что-то там накрутила, и по решению суда его лишили родительских прав и проживания в родном доме. А лично я считаю, Дерек, глухой ты тетерев, что дочка его — подлая тварь, нельзя так с родителем обращаться! Ну подумаешь, инвалидов наплодил, что ж они, не люди, что ли? — Ну если так… — задумчиво согласился Дерек. — То она как раз по мозгам и есть полный инвалид. Раз так бесчеловечно с отцом обошлась. — Ну да! — воодушевился Патрик. — Джон же не виноват в том, что является носителем редких генов, он сам уникальный человек — химера, можно сказать! — и не все дети у него инвалидами родились, двое-то здоровые и нормальные, да и остальные двое, кроме чокнутой дочки, тоже людьми оказались — отца исправно навещают, подарки-продукты возят. — А что у него с генами? — поинтересовался Дерек. — Да родители у него то ли какой-то странной национальности, то ли… а может, дело в том, что генетически они несопоставимы оказались. Была даже такая версия — близкородственный брак. Бывает же такое, встретились разлученные в детстве брат и сестра, да и поженились, ничего не зная друг о друге. Но эта версия, к счастью, не подтвердилась… что-то другое у них было. — И с чего девка бесится? За что отца так невзлюбила? — А она бесплодная, бедняжка… сто лет мучается, кучу мужей поменяла, всё родить не может. Вот и взбесилась, на папу камни катит, узнав, что дело в генетике. Всласть почесав языками, говорливые дедушки наконец-то уползли на процедуры, а Гарри долго ещё сидел на скамейке и думал об услышанном. Получается, у них с папой и Кеннетом такой же уникальный случай. Ведь родители Северуса тоже генетически несопоставимы, мать — волшебница из старинного угасшего рода, и отец — простой маггл. И сам Северус, выходит, тоже носитель редкого гена.