Слепой дракон

Гарри открывал тот учебник и даже читал. Просто про драконов он тогда бегло пролистал и прочитал по диагонали, потому что про них только в сказках интересно пишут, где они похищают принцесс и чахнут над награбленным златом-серебром. А в тех псевдонаучных трактатах, в которых сухо и с хромой анатомией описывались драконы… ну, челюсти можно со скуки вывернуть, читая о том, какими размерами самки отличаются от самцов и сколько дней та же самка высиживает яйца. А уж о том, куда, сколько и в каких пропорциях используются ингредиенты из частей драконов… честно говоря, прочитав про драконью желчь и её совместимость с мандрагоровой выжимкой и синей кровью саламандры, Гарри замутило, и он, поспешно закрыв книгу, бросился в ванную обниматься с фарфоровым другом. Мандрагору он помнил и поэтому прекрасно представил, как из неё выжимают соки… Буээ-э-э… Так что стоя теперь перед клеткой слепого дракона и оглушенный предложением тёти, Гарри лихорадочно соображал-вспоминал всё, что знал о драконах. Пока вспоминалось только одно — драконы не приручаются! — о чем он робко и доложил. Тётя фыркнула, взяла племянника за плечи, прижалась впалой своей щекой к его щеке и наставительно заговорила, кивая на дракона и сопровождая свои слова жестами: — Посмотри на шею и лапы, Гарри, видишь на них потертости? Это следы цепей, а на шее у него было как минимум два ошейника, железных, вон как кожа окрасилась… такое бывает, если ржавое железо долго не снимать. — Так я же говорю… — упрямился Гарри. — Они не приручаются и их все боятся. — А в чем разница между приручением и усмирением? — строго спросила тётя. Гарри непонимающе посмотрел в ответ, и та вынужденно пояснила: — Ну хорошо, хорошо, сейчас попробую объяснить. Усмирение заключается в следующем: зверя, любого, кстати — медведя, мустанга, да хоть того же дракона — обездвиживают любыми способами и начинают подчинять своей воле. Методы подчинения у всех людей разные, кто-то сразу берет кнут и избивает зверя до полного его изнеможения, до тех пор, пока он не признает силу и власть хозяина-человека, а кто-то обращается со зверем более гуманно, выискивает в нем какой-нибудь талант и закрепляет его при помощи постоянной дрессировки, пользуясь при этом подручными средствами — шлепок, щелчок пальцами или хлыстиком, или добивается закрепления рефлексов пряником или сахаром. Всё это человек делает для себя, всё в свою пользу. Циркачи, например, заставляют танцевать мишку на задних лапах, зритель смеется и платит деньги, чтобы ещё раз посмотреть и посмеяться. И никому не интересно, что медведю страшно, больно и неудобно стоять на пятках, в дикой природе и по доброй воле косолапый встает лишь на несколько секунд — стволик древесный поскрести, чтобы метку соседу оставить, и проверить горизонты, что там на дальнем конце поля делается. А также они встают на задние лапы во время драк для устрашения противника, и опять же — встают на несколько секунд, а не на полчаса цирковой ламбады. А приручение это совсем другое дело, Гарри. Приручить — значит признать право зверя. Равноправие, вот что главное в приручении. Для примера приведу вот такую картинку: раннее утро, по проселочной дороге идут два охотника с собаками, один одет просто, в брезентовые сапоги, сумка-ягдташ, ружье и патронташ, рядом сеттер, веселый и счастливый, сплошная улыбка до хвоста, а второй вооружен до зубов, окромя ружья на нём ещё карабин с винтовкой висят, а собаку, упирающегося забитого пойнтера, он волоком тащит за собой, в наморднике и на цепи. Ну, Гарри, разницу видишь? Какая собака сбежит первая? — Пойнтер… — тихо сказал Гарри, пораженный тётушкиной мудростью. Они оба перевели взгляды на клетку и молча уставились на белого дракона, тот тихо лежал, внимательно вслушиваясь в их голоса и осторожно принюхиваясь к их запахам. Лично для него это были первые люди, которые спокойно разговаривали возле него и даже погладили по носу, до сей поры его никто никогда не гладил. Людские и гоблинские руки дотрагивались до него лишь для того, чтобы застегнуть на нем цепи и ошейники, равнодушное похлопывание по боку и шее на ласку никак не походили, это было всего лишь выражение довольства мага собой — хороший дракон, смирный, послушный… Точно так же хвалят ломовую лошадь, только что доставившую тяжелую телегу, груженую до отказа углем. Вот и снова, кто-то легонечко потрогал его нос, а потом ломкий мальчишечий голос спросил у взрослой женщины: — А может, его просто выпустить? Ну зачем мне его покупать? — И куда же он денется? Слепой и беспомощный? — серьезно вопросила та. — Да его первый же человек пристрелит, не говоря уж о том, что его простые люди увидят, и плакал тогда ваш Статут о секретности. А так, если ты его купишь, то этим самым ты возьмешь его под свою защиту… ты ж его обижать не будешь, а, Гарри? Ты получишь полное право владения драконом, и никто не посмеет его у тебя забрать, а ты, в свою очередь, можешь делать с ним всё, что захочешь. Дракон тщетно силился понять, о чем разговаривают эти двое, но, увы, не мог, и ему только и оставалось, что слушать спокойную и плавную речь, ведь рядом с ним никто так не разговаривал. Никто и никогда. Гарри посмотрел на часы и хмыкнул: — Полпятого, скоро кто-нибудь придет. Драконов они в шесть забивают. — Подождем, — философски ответила тётя Петунья. Тем временем начало рассветать, Мерлин, сидевший на бордюре, недобро сощурился на появившийся над горизонтом краешек солнца, что-то буркнул себе в перья вокруг клювика, отвернулся и спрятал голову под крыло. Ровно в пять появились первые работники всех зоопарков мира — уборщики. Ну, они люди маленькие, вопросы держат при себе и на Гарри с Петуньей лишь бросали любопытные взгляды, и только. Сторожа в этой части промзоны просто не было — а что там охранять-то, полудохлых драконов? Гарри и тётя Петунья внимательно наблюдали за уборщиками и отметили, что убирают они только пустые клетки. К драконам никто из них не сунулся, ни навоз убрать, ни покормить, ни водички налить… Гарри обратился к одному мимо проходящему: — А что, кормить их не будут? — Зачем? — равнодушно отмахнулся тот. — Всё равно уже. Да и кормили их перед транспортировкой, неделю-две назад. — Позовите заведующего, — попросил Гарри. Уборщик пожал плечами и удалился. Очевидно, он всё-таки передал просьбу Гарри, потому что спустя какое-то время к ним подошел невысокий мужичок, суетливо комкающий в руках полотенце и заискивающе заглядывающий в глаза двум ранним и непонятно откуда взявшимся посетителям, и надо отдать должное Петунье Дурсль, которая с ходу и с полувзгляда поняла, как держаться с такими типчиками. Прижав к носу кружевной надушенный платочек, она больным голосом произнесла: — О Боже, как у меня голова болит! Гарри, ты точно этого выбрал? Ошарашенный и онемевший от неожиданности Гарри только и смог, что кивнуть. А тётя, морщась, повернулась к мужичку, который подобострастно согнулся перед ней и ждал, развесив уши. — Мой племянник хочет купить этого дракона, он говорит, что у него самые подходящие костяные шипы на спине, как раз для его… поделок. Гарри едва удержал на лице невозмутимое выражение и даже ухитрился поддакнуть: — Да. Очень люблю по кости вырезать. Мужичок расплылся в алчной улыбочке, только что слюни не потекли. — О, мадам! Скидка для такого талантливого юноши просто обязана быть. Двадцать процентов, мадам, всего двадцать процентов! — А сколько он стоит-то? — с отвращением спросила тётя. Мужичок смерил придирчивым взглядом слепую морду шеститонного железнобрюха и, переборов свою жадность, назвал достаточно приемлемую цену, которая, к счастью, оказалась вполне по карману и тёте Петунье, и Гарри. Хмыкнув, строгая мадам достала из сумочки, с которой никогда не расставалась, даже для ночной прогулки под луной, чековую книжечку и ручку «Паркер» со стальным пером (Гарри так и впился в неё глазами) и коротким росчерком выписала чек на требуемую сумму. Мужичок с поклоном принял чек, полюбовался на циферки, благоговейно спрятал драгоценную бумажку в кармашек и спросил, преданно заглядывая в глаза замечательной маггле: — Куда доставить дракона, мадам? Вот об этом-то они и не договаривались… Пришлось потянуть время. — А документы на дракона есть? Озадаченный вопросом мужичок нахмурил лобик и, пробормотав, что сейчас проверит, ушел. Петунья тут же развернулась к Гарри с тем же вопросом: — Ну и куда его доставить? Гарри, нежданно-негаданно ставший владельцем целого дракона, только растерянно-глупо мигал. Знал бы, давно бы ангар построил… Вот и где его спрятать? К Хагриду в Запретный лес? В Тайную комнату к Залзану дракон просто не пролезет… Хотя-я-я… если построить загон на поляне в том лесу, то вполне можно устроить дракона там. Гарри припомнил пещеру-грот, ту самую, в которую они с друзьями вошли в поисках Полумны. Конечно, там ход в Тайную комнату, но, думается, Залзан не будет против, если на пороге его жилища поселится дракон. А пока… Они успели перекинуться парой фраз и обо всем договориться, прежде чем вернулся мужичок с документами. Тётушка ядовито осведомилась у него, есть ли в этом клоповнике свободное место для их приобретения, так как племянник «прям щас» не может заняться драконьей костью, а только через месяц, когда поедет домой, вот тогда он и сможет забрать дракона с собой. И кстати, нельзя ли его откормить? Драконья кость должна выглядеть красиво, элегантно и блестеть перламутром. Ах да, а единороги у вас имеются? Было бы неплохо… Мужичок, растекшийся масляной лужицей и кивающий на все вопросы о драконьем содержании и питании, при упоминании единорога скорчил печальную рожицу и с сожалением доложил, что единороги в зоопарках не содержатся, потому что неуловимы и в руки никому не даются, а только невинным девам-ведьмам. Слишком волшебные и умные твари… Ладно, после решения всех проблем, переселения дракона в жилую часть магозоопарка Гарри и тётя Петунья вернулись в гостиницу. Мальчишка, восхищенный невероятной и хитрой тёткой, буквально глаз не сводил с неё. Тётушка растаяла, усыпленная вниманием племянника, подобрела и, расщедрившись, подарила ему золотой «Паркер». На ленточке, кстати, появилась надпись: «Продан на костяные изделия», что, впрочем, никого не насторожило, и слава Богу, да? В Хогвартсе некто инкогнито купил участочек леса между замком и логовом акромантулов. Этот участок со скалой посередке специально нанятые рабочие огородили невысокой символической изгородью (ограничивать свободу передвижения дракона Гарри не собирался, как раз наоборот…), вырыли ямину, которую забетонировали, и провели от Хогвартса трубу для подачи чистой питьевой воды. Этот водоем нужен был лишь для отвода глаз и на первое время, потому что Гарри твердо вознамерился приручить своего дракона и разрешить ему вскорости пользоваться полной свободой. Тётя достаточно подробно объяснила ему разницу между приручением и усмирением. И надо ли говорить о радостной истерике Хагрида, когда тот узнал, что неведомый владелец купленного участка собирается поселить в загоне (и в лесу!) очень крупного, взрослого дракона? Да Хагрид прямо-таки разрыдался от счастья — почти исполнилась его детская мечта завести дракона! И будет тут дракон — пусть не его, но будет! А спасенный дракон сидел в новой, более просторной клетке, отъедался, отсыпался и набирался сил, кротко дожидаясь переезда на новое место. Конечно, он понимал, что у него сменился владелец, который зачем-то заботится о нем, кормит, поит, шкуру кремами мажет… Чужими руками, разумеется, связав и повалив, ну да ничего, потерпим… а там посмотрим. Тем более что глаза ему тоже лечили, заливали какой-то гадостью и плотно завязывали широкой полосой кожи. В один из приездов Гарри хозяин магозоопарка застенчиво спросил у подростка: — Мистер Поттер, а зачем лечить дракону глаза? Разве зрение влияет на качество кости? Гарри смерил взглядом щупленького мужичка и вежливо сказал, едва не плюясь от отвращения к самому себе — как же мерзко, когда приходиться врать, пусть и в благих целях: — Ну что вы, господин Даас, наличие зрения на качество кости не влияет. Просто я хочу из него сделать чучело, а какого цвета стекла на место глаз вставлять — я не знаю. А вы знаете, какого цвета глаза у дракона данной породы? — О, конечно знаю, мистер Поттер! Они красные. — Да? А какой оттенок? Рубиновый, топазовый или опаловый?