И все за одного...

-Папа не хотел тебя обидеть, - сказала мать, пока Ания вяло жевал свой завтрак. -Да, конечно, он просто тайком лазил по моим вещам в поисках... Интересно, что он хотел там найти? -Я понимаю, ты расстроен, - мать села за стол рядом с ним. -Да, черт возьми! -Не ругайся. -Почему? Меня это бесит!Эта училка наплела вам хрен знает что, а вы радостно поверили, что я вляпался в какое-то дерьмо! -Следи за языком, ты не со своими друзьями! И ты не прав! -Прав! Я прав! Что еще я должен сделать, чтобы хотя бы мои собственные родители перестали видеть во мне хулигана. -Кэйчи, успокойся. -Не хочу! -Послушай меня! Дело не в том, считаем мы тебя хулиганом или нет, а в том, что... - мать замолчала, словно подбирая слова, чтобы он правильно ее понял. -Ты обижаешься, что тебе не поверили, но разве ты рассказал нам правду? -Что? -Ты скрывал, что хочешь помочь другу и для этого устроился на работу. Ты не делал ничего плохого, но посмотри, что из этого получилось. Правда всегда выходит наружу, так или иначе. -Не вам учить меня, что врать нехорошо! - не сдержался Ания. В конце концов, если они хотят верить первому встречному – черт с ними! Но уж точно не им читать ему мораль о том, что всегда нужно говорить правду. Не то, чтобы Ания не мог простить родителям того, как они поступили с ним прошлой весной в конце первого класса, в конечном итоге он просто забил на это - предки есть предки, чего еще от них ждать. Но сейчас он еще чувствовал обиду за вчерашнее, поэтому не мог сдержаться и не задеть мать, хоть та и была ни при чем. Но она и бровью не повела. -Ну, ты и без наших поучений видишь, к чему привела твоя попытка скрыть правду, – она встала и забрала стоявшую перед ним тарелку, - А кроме того любые родители были бы обеспокоены, если бы к ним пришел учитель, который говорит, что их сын тайком подрабатывает. Мы волновались, потому что любим тебя. -Вы могли спросить, - пробурчал Кэйчи. Весь его праведный гнев куда-то испарился: когда ему говорили о любви, он терялся. -А ты мог рассказать, - из споров с матерью Ании почти никогда не удавалось выйти победителем – она все время оказывалась права... -Кэйчи, - Ания подавил вздох, проскочить незаметно не удалось. Отец вышел из подсобки. - Подожди минутку. -Мне нужно в школу. -Это быстро, - казалось, отец старался держаться как ни в чем не бывало, но было заметно, что он явно чувствует себя неуверенно - комкал в руках тряпку, которой обычно протирал прилавок и стеллажи. Но никакой радости от этого Ания не испытывал: кому приятно, когда о тебе думают только плохое, даже если потом убеждаются в обратном. Отец отложил тряпку и достал из-под прилавка конверт. - Вот возьми. -Что это? - Кэйчи подошел ближе. -Возьми, - конверт оказался довольно пухлым. Ания заглянул внутрь. Там лежали купюры, много купюр. -Что? Что это такое, черт возьми? - он недоуменно уставился на отца. -Деньги. Ровно сто двадцать тысяч. Отдай их своему другу. -Ты спятил? - воскликнул Кэйчи, - мне не нужны эти деньги. -Они не для тебя, говорю же, отдай их Микосибе, пусть его семья заплатит банку. -Мне не нужны твои подачки! - Кэйчи хотел швырнуть конверт на прилавок, но передумал – даже он испытывал определенное уважение к такой сумме, ведь, как не трудно было догадаться, в их семейном и торговом бюджете она была отнюдь не лишней. Он аккуратно положил конверт на прилавок. - Это наше дело, и мы сами с ним справимся. А если тебя мучает совесть, что ты подумал обо мне черт знает что и чуть не убил, это не моя проблема. -Тебя убьешь, пожалуй, - отец покачал головой. – Сынуля, послушай, это очень хорошо, что вы хотите помочь другу, но ты же не глупый, подумай сам, как вы все рискуете. Что будет, если кто-нибудь из школьной администрации увидит, что вы работаете? Правила твоей школы это запрещают. А если тебя исключат? Как ты тогда собираешься попасть в Кошиен? Ради чего тогда ты столько старался? - Это был нечестно: как удар ниже пояса в драке. Но хуже всего было то, что отец прав. Это еще счастье, что Савада прибежала ябедничать родителям, а кто-нибудь вроде Шимано, наверняка, тут же настучал бы директору и тогда неизвестно, чем бы все кончилось. И у них больше не было Кавато, который мог прикрыть их. Они были одни. То есть, конечно, был еще завуч, но это совсем другое. - Послушай меня, - между тем вновь заговорил отец, явно приободренный растерянностью и молчанием сына, - ты сам говорил, что Микосиба больше всего на свете мечтает попасть в Кошиен, как это много это для него значит, но я также знаю, как это много значит для тебя. Просто возьми эти деньги, отдай их своему другу и займись тем, что действительно для тебя важно. Неужели ради того, чтобы потешить свою обиду ты готов так рисковать? Разве тебе самому не жалко тех сил, которые ты потратил? -Хорошо, - Ания протянул руку и взял конверт, - я отдам деньги Микосибе. - Он сунул деньги в сумку. Кейчи не терпелось уйти, этот разговор был в тягость, он чувствовал себя неловко. -Кэйчи, - позвал его отец, Ания обернулся. - Мне правда жаль, что вчера так все вышло. - Он протянул руку и осторожно дотронулся до локтя сына. - Я должен был спросить тебя, ты прав, что чувствуешь себя обиженным. Наверное, я испугался... -Чего? - спросил Кэйчи не поднимая головы. Он смотрел на отцовскую руку, которая неловко лежала на его локте, не сжимая, но и не отпуская, словно размышляя, имеет ли она право там находиться. -Что ты снова попал в неприятности. Я вижу, как ты стараешься, вижу, что ты стал совсем другим. - Говоришь, что видишь, как я изменился, а сам не веришь, - помимо воли в голосе Кейчи зазвучала обида. - Не в этом дело. Просто… - Ания видел, что отец с трудом подбирает слова, на самом деле он догадывался, что тот хотел ему сказать, но помогать не собирался, во-первых, у Кейчи самого не очень-то получались все эти задушевные беседы, а во-вторых, пусть помучается. – Ты ведь мне не чужой. Может быть, я хватаю через край, но это потому, что мне не все равно, что с тобой происходит, – отец помолчал. - И ты не бесполезный и ни никчемный. - после этих слов он сжал локоть Кэйчи. Не так как вчера, он сжимал его руки, а мягко и ласково. Ания поднял голову. Он больше не чувствовал ни обиды, ни раздражения. -Я понимаю... Я должен был рассказать... Спасибо за помощь. Это так важно для Микосибы. Для нас для всех... Для меня… -Будь молодцом, Ежик, и постарайся как следует. -Хорошо. - Ания всегда чувствовал, когда старое прозвище было насмешкой, призванной позлить его, напомнить, что не такой уж он взрослый, а когда оно значило «я люблю тебя».