***
Им не дали даже забрать вещи: загнали в причудливой формы военный корабль и крутили, проверяя на чипы и заклинания слежения — который раз за этот бесконечный месяц. Потом закрыли в допросных отсеках. Огромный лысый старик отдавал приказы — его громогласный бас было слышно даже в закрытых и вроде бы звуконепроницаемых комнатушках. Ривен мысленно съежился, когда взревело за стеной — у Тимми. Сейчас бедняга ответит головой за каждый из множества проколов команды. Нужно было не выделываться и, как обычно, назначить капитаном Ская — с наследного принца Эраклиона никто бы не стал снимать шкуру. Гневный крик прекратился, как только что-то с силой ударило в дверь. «Что-то» студенты Красного Фонтана никгода бы ни с чем не перепутали. Посох Саладина снова и снова ударялся о металл, пока лысый не вышел, так и не закончив полоскать Тимми. О том, что и как насчет обращения с его учениками Саладин объяснял зарвавшемуся вояке, Гелия, не скрывая гордости за дядю, рассказал, когда они, измотанные отчетом, возвращались в школу. Громче всех смеялся Артур, который не слышал нечеловечески громкого жуткого голоса, не видел директора в бою и не представлял масштаба возможной катастрофы. День в Магиксе только начинался, шла середина учебной недели, и они прилетели без предупреждения — в общежитии товарищи не встречали их авациями, а ничего не подозревающие феи, вероятно, только собирались на завтрак. Это не остановило Тимми от того, чтобы позвонить Текне и умчаться в город. Совершенно скотский поступок, который можно было простить только потому, что за время работы и даже после — из-за лысого — он натерпелся больше остальных. И потому что на прогул одной феи Гризельда могла закрыть глаза, но похищение с занятий всех Винкс могло закончиться межшкольными разборками. Ривен раскладывал по местам книги и пытался вспомнить, во сколько заканчиваются уроки в Облачной Башне. Он запретил себе думать личном, и это работало, пока длилось задание. Но теперь, когда остальные открыто маялись ожиданием, он делал неутешительные выводы. Во-первых, все Лесли — Магды — Анабель — Далии — Эдеры — Урбаны — Виты оставались в памяти нечеткими тенями сразу после подчеркнуто вежливого знакомства, а Муза бесцеремонно засела занозой в голове и даже теперь, спустя полгода напряженной работы, которая должна была очистить разум от всего лишнего, давала о себе знать. Начинало казаться, что одним из своих взглядов-выстрелов она выжгла свое имя у него на подкорке. Во-вторых, тревога, ставшая постоянным фоном после того, как он увидел список ведьм-первокурсниц, никуда не исчезла. Наоборот, только усилилась и тут, в десятке километров от Облачной Башни достигла апогея. Он должен поговрить. Он должен знать, что случилось с ней за то время, пока он играл идиота перед Азу Шандиен и ее отморозками. Он должен знать, кому или чему она предпочла его персону. Он просто, во имя Дракона, должен ее увидеть, убедиться, что она в порядке, и сбросить с плеч неподъемный груз беспокойства. Даже если придется ждать перед замком много-много часов. Провести эти часы в окружении ведьм он не готовился. — Я помню тебя, — смутно знакомые светлые волосы и взгляд, не предвещающий ничего хорошего, — Ты встречался с Дарси. Зачем приполз? Она здесь больше не учится. — Я лично передал ее под конвой, так что догадывался. Мне нужна Муза. — Муза? Это та фея, которая подбирает за Дарси объедки вроде тебя? Многоголосый ведьмовский смех никогда не был приятным, но давно уже Ривен не чувствовал себя из-за него таким униженным и слабым. Отвратительное место. Отвратительные девушки. Как здесь вообще можно жить и учиться? — Да ну, Эйприл! Дарси никогда бы не хватило смелости устроить такое шоу! — Что тебя так впечатлило? С каких пор нужно быть крутой, чтобы прижать малолетку? — Эй! — чей-то возмущенный писк в толпе. — Заткнись, Роберта. Поговорим, когда учителя перестанут нянчиться с такими, как ты. Что-то случилось. Определенно, что-то случилось. — Я все еще здесь. — Да? А зря. Твоя фея только что вытерла одноклассницей все стены в классе и с триумфом удалилась отмечать в компании одной… неприятной девицы. Поищи ее… ну, не знаю… где обычно празднуют феи? — Стены? Ну ты даешь, Эйприл! Она поваляла ее по полу и подстригла! — Какие подробности. Не выдумывай. — Не веришь? Сама потом увидишь. Хотя… Не думаю, что Амалия кому-то покажется в таком виде. — Не так все было! У меня видео есть. — Правда? — Покажи! Покажи! — Напридумывали! Амалия — истеричка, вот и все. — Я тоже хочу! Подвиньтесь! Какой-то бред. Они точно говорят о Музе? О той Музе, которая плачет, когда ей страшно, и замыкается, если при ней неосторожно пошутить? О той Музе, которая рассорилась с ним, защищая надменных стерв вроде этой Эйприл — что она только в них нашла. Муза, которая так отчаянно оберегала от мира свою ранимую, полную любви суть… сделала что?***
Муза заторможенно наблюдала за тем, как длинные темные пряди летят на пол. — … А потом она и свои волосы сожгла. Вину загладить пыталась? Не понимаю, что на не нашло. Обычно она злобная, как Ведьма-Прародительница! И это не первая стычка была. В этот раз малышка, правда, перешла всякие границы. — У издевательств бывают границы?! Волосы — это не страшно, но как можно додуматься! Такое заклинание на одноклассницу! Надеюсь, эту девочку исключат. — Может, и не исключат, — Синтимора беззаботно пожала плечами, — она, вроде, талантливая. Хотя… Однажды мисс Гриффин не избавилась вовремя от таких вот самородков, и они чуть не уничтожили волшебное измерение. — О, я помню это! Огромная армия червей, да? — А потом еще маг, похищавший волшебные артефакты! — Валтор? О, это было совсем недавно, но кажется, что в другой жизни. Но мы отвлеклись. Какую укладку вам сделать, моя дорогая? Завить? Выпрямить? Немного подкрутить? О, или хотите… — Хвостики. Синтимора нашла ее, блуждающей без цели по коридорам замка. И пока говорила что-то ободряющее, пока заплетала волосы так, чтобы не было видно сожженные больше чем наполовину пряди, пока уговаривала поехать в город под шквалом несдерживаемых из-за раздражения ругательств, пока они добирались до Магикса, пока добродушная работница парикмахерской задавала вопросы у Музы перед глазами сливались в одну две разрозненные картины. — Амалия, милая, это неоригинально. Амарил пыталась так подпалить мою подругу еще три года назад. Но теперь я верю, вы действительно сест… Звон пощечины в ушах. Следы пальцев пульсацией в щеке. — Мне… мне очень… очень жаль, Муза! Я не хотела… Я… Я не… подумала! Я… — Мне… Мне очень жаль, Айси! Я не хотела бить тебя! Это было так давно. Разъяренный взгляд холодных светлых глаз, заставляющий против воли лепетать извинения. Страх. Панический ужас. В ее собственных глазах Амалия — глупая, самоуверенная Амалия — разглядела что-то. Что-то, заставившее ее сжаться и вымаливать прощение. Что-то, что Муза почувствовала всем нутром, когда оно растянуло в улыбке ее губы. Что-то. Сыто мурлыкающее под восхищенными взглядами. Упивающееся пульсацией магической силы в каждой клеточке тела. Ликующее при взгляде на поле битвы, на котором она одержала победу. Окрепшее, вошедшее в силу. То самое — ведьмовское, — что описывают в древних книгах, или с самого начала незримо живущее в ней, старательно игнорируемое? Какая разница теперь, когда оно очевидно даже для такой непроходимой дуры, как Амалия? И не уничтожить одним желанием — только спрятать. От девочек, от Фарагонды. От Ривена, если он… если человек, чье второе имя — гордыня, вообще захочет иметь с ней дело после того, как она с ним обошлась. — Хвостики? Такие короткие? Тебе тринадцать? Девятнадцать. Но волосы — это просто волосы. Это не имеет значения. Ложь. Попытка зацепиться за частичку старого образа мыслей. Полтора года назад она сидела в таком же кресле, считала в уме, на какую длину у нее хватит денег, и представляла, как определенный, единственный важный взгляд задержится на ней чуть дольше обычного. Ей было не все равно. Тогда она пыталась изменить свою жизнь. Так почему бы и теперь… — А в прочем… Выпрямите, пожалуйста. — И макияж. Обязательно. Нам предстоит много дел. Да-да, Муза. Мы пройдемся по магазинам. Я должна блузку Бэйне, а тебе безумно пойдет кое-что из прошлой коллекции Аньезе Лиар. Давно хотела одеть тебя в ее вещи! А еще… пока мы здесь сидели, мне написал Айзек, — помнишь, я танцевала с ним у Блафа? — и пригласил нас обеих на большую вечеринку его сестры. И не спорь. Тебе надо отвлечься.***
Ветролет заглох, когда до Магикса осталось меньше километра. Уже можно было различить отдельные цветки в живых изгородях огромных, излучающих богатство и благополучие домов, но приближались они очень — очень — медленно. Зачем он вообще сунулся в этот район сейчас? С тусклыми и непослушными из-за дешевой краски волосами, в заношенной майке — спасибо соседям, таскавшим без спроса его вещи все это время. А теперь еще и пешком, по уши в темной жирной смазке, повторяющей следами на коже и одежде очертания всевозможных внутренностей байка. Под ледяным ветром, разбушевавшемся после заката. Еще и телефон забыл — даже эвакуатор не вызвать, только толкать вручную тяжелый и бесполезный ветролет. Ривен как никогда ненавидел эту часть города — ни намека на центры обслуживания малогабаритного личного транспорта, а только дома-дома-дома — сияющие дворцы с собственными парками… В городе, где квадратный метр земли стоит больше, чем годовой доход рядового военного специалиста. На Т-11 он больше месяца почти жил в таком доме. А Гелия — не почти — на еще более помпезной вилле, где какие-то именитые художники коротали время между написанием своих шедевров, а тихие неприметные хакеры вытворяли поистине невероятные вещи с начинкой самых защищенных в галактике кораблей. И если раньше он мог любоваться доказательствами чьего-то богатства с завистью и восторгом, то теперь лишь крупными мурашками драли спину воспоминания о лабиринтах лестниц и сада, о неприятных, странных, страшных людях, населявших десятки гостевых комнат, о разговорах, которые велись ночами в больших и маленьких гостиных, а потом повторялись на записях, которые Тимми прокручивал помногу раз, прежде чем развернуть все растущее голографическое дерево. Вместе с городом надвигался, уже почти смыкался над головой аллеями ветвистых деревьев страх. Ривен снова кожей чувствовал наскоро зашитые в одежду жучки, которые нужно забросить или забрать — пронести под конвоем внимательных взглядов. В парке справа — дорожка из такого же камня, как на аллее, по которой Азу Шандиен привела его в осиное гнездо. В саду слева — фонтан, очень похожий на тот, в котором люди Ларса Йенсена топили кого-то мальчишку — щуплого и сутулого. Тимми прокручивал этот отрывок много часов подряд, увеличивая отдельные фрагменты и что-то меняя в настройках звука. Ривену было плевать, что он там искал и что нашел. А Гелия каждый час уходил на кухню закидываться седативным и все никак не засыпал, а только метался по кровати. Ривен не хотел знать, что он там видел. Через квартал — автобусная остановка. Ну надо же. Кто-то здесь пользуется общественным транспортом? Пользуется. Из-под козырька вышла принцесса Андроса собственной персоной, вооруженная картой. Почти врезалась в ветролет, рассеянно махнула в знак приветствия и ушла дальше искать свою красную точку. Муза знает, что она в Магиксе? Остановить, спросить, чтобы не скитаться вслепую по городу. Но Лейла свернула куда-то — на улице ее больше не было. Тонкая тень спрыгнула с забора, запуталась в цветах, проросших наружу из сада. Ветролет потерял равновесие, качнулся. Упал. Муза всем телом обернулась на грохот. Выронила цветок, который только что отмотала от ноги. Замерла. Растерялась. Ривен знал, что ее приморозило, как его самого, и что они будут стоять так, пока кто-нибудь первым не придумает, что сказать. Или не говорить ничего, сделать двадцать шагов и обнять. Чтобы убедиться — все в порядке, чтобы не было больше липкой холодной тревоги. Он почти собрался сделать первый шаг. — Муза! — голос, — Муза? — из-за угла, где должны быть ворота, — Куда ты так рванула? — щеголь с вечеринки в честь чего-то там. Искра для заряженного напряжением воздуха. Она побежала. Кинулась мимо упавшего ветролета туда, где скрылась Лейла. Все громче звала ее по имени. Догнать, протянуть руку, остановить. Нельзя. Она хотела кинуться на шею подруге — не ему. Да и кто он теперь? Бывший парень. Никто. Муза веселится с золотой молодежью в домах с паркам и бассейнами, и за ней ухаживают смазливые мажоры. На ее джинсах лого какого-то дорогущего бренда. Как будто она должна объясняться с плебеями. А он должен дотащить ветролет до ближайшей парковки. Купить одежду взамен убитой жирными пятнами. И найти кого-то, кто заставит его волосы лежать нормально, а не торчать во все стороны, как сухие палки в вазах в комнате Гелии. Он ведь за этим и приехал в Магикс. Он же не собирался реально прочесывать город в поисках девушки, которая не хочет его видеть? Он, может, тоже — не хочет. Ему вообще никто не нужен.***
— …И я перестала отвечать на звонки. Они приходили в школу, спрашивали про меня. А я пряталась. И это все… комом… и чем дальше, тем… Лейла, я уже не знаю, смогу ли когда-нибудь… — Как насчет сейчас? — Но если… — Они все понимают. Ты же не злилась, когда я пропала на два месяца? — Но у тебя были причины! — У тебя тоже. «Мне плохо» — достаточно веская причина. — Недостаточно. — Если ты про Ривена, то… — Я даже в глаза ему смотреть не могу. «Мне было плохо, поэтому я бросила тебя, а теперь снова увидела и решила, что хочу вернуть все обратно». Так? Даже не переубеждаешь. — И правильно! — Стелла в дверях кафе, окутанная остаточным сиянием от телепортации, разодетая для свидания, — Давно пора было его бросить. Я так хотела сказать тебе это, что даже отправила Брендона в Красный Фонтан, как только получила сообщение от Лейлы. Не смей опять убиваться из-за этого придурка. — Стелла! Он — не придурок и он… — Знаю, знаю. Ты говоришь это постоянно, кроме тех случаев, когда он выкидывает какую-нибудь дикую штуку. Ты заслужила право потрепать ему нервы. — Но не на задании же! — Бла-бла-бла. Если я буду так переживать каждый раз, когда пишу Брендону во время работы, мои волосы выпадут. Кстати, куда ты дела свои? — Прости, Лейла. Я задержалась. — запыхавшаяся Текна, феноменально, — Было трудно поймать Флору. — Ты опять? Я объяснила, где конкретно буду идти, — от взмаха руки посыпались лепестки вплетенных в волосы заботливой рукой цветов. — «Налево от старого дуба» — это не конкретно. — В парке всего один старый дуб. — Вот уж нет. — Вот уж да! Все остальные… — А вот и я! — Блум, тоже раскрасневшаяся от бега, светилась радостью даже сквозь насупленную серьезность, — Все в сборе? — Блум, милая, возможно ты не знаешь, но телепортация законодательно разрешена. — Я… Потом! Все потом… Там такое! На космодром напали!***
Напали не на космодром — на корабль. Команда направила его к ближнему порту, и захваченный звездолет на автопилоте приземлился в гражданском межгалактическом космодроме Магикса. Паника. Суета. Шесть — одно, слаженное и точное, притертое и обточенное в неисчислимом множестве боев. — Лейла, помоги мне наверху! — Текна! — Блум, я почти закончила… Черт! Нет доступа! Муза, пошли, поможешь мне! Совместные заклинания — как по нотам. Парные атаки — с полувзгляда, как учила Гризельда. И упругий воздух под крыльями. Будто не было страшных шести месяцев. Снова в пальцах ярость обретает форму разрушительных вспышек — колет и пульсирует, повинуясь светлым заклинаниям. И над лопатками ходят крылья — огромные и послушные — потерянные и оплаканные. Девочки не спросят — они понимают. Они уже видели, как возвращается утраченная в отчаянии сила. Возвращается, когда это действительно нужно, когда иначе никак нельзя. Гриффин хмыкнет снисходительно, когда узнает. Фарагонда улыбнется мягко, понимающе. Аката… Аката далеко-далеко, ей нет дела. Музе и самой до себя не было дела. Над головой — мириады восходящих звезд, под ногами сотни метров пустоты, за спиной огромный, вечно бодрствующий город, а вокруг — тысячи дронов, созданных где-то там, откуда вернулся Ривен. И если отголоски того мира так больно бьют даже сквозь множество щитов, то каково было принять на себя удар, находясь в эпицентре? Точно больнее, чем писать гневные глупости. Стыдно. Плохо самой от себя. Но снова есть крылья, снова рядом подруги, и будто ничего не изменилось, будто они с Ривеном просто снова поссорились. А значит, она переживет все, что угодно. Снова.***
Вдох. Ему никто не нужен. Выдох. Ему никто не нужен. Вдох. Звонок из телефонной будки обошелся неприлично дорого, но Артур пообещал подогнать эвакуатор. На этом хорошее заканчивалось. Плохое наползало из сумерек вместе с тусклыми звездами. Нужно было столько сделать. А нужно ли? А хочет ли он? Метаться по городу, как бездомные на Т-11, стоять на остановке под перекрестным огнем любопытных взглядов. Опрятно одетые усталые люди будут рассматривать его, улыбаться понимающее и с превосходством, как улыбался холеный дрищ, выскочивший на улицу вслед за Музой. Аккуратный, паскуда, — не полез через изгородь, потратил время — обошел. Видимо, не так уж она ему и нравится. И он ей — это точно. На такого может запасть только наивная дурочка — принцесса под стать кавалеру, кто-то вроде Лесли. Не надо о Лесли. Ривена до сих пор неприятно передергивало от того, как она пиявкой приклеилась к нему и вилась, вилась вокруг. Большим идиотом, чем в тот день, он не чувствовал себя давно — подцепил девушку, чтобы сравнивать — не в ее пользу — с другой. Пару лет назад он бы посмеялся над этим, как над глупым клише — сегодня было не смешно. Сегодня Муза посмотрела виновато ему в глаза, и он подавился своей такой неожиданно смешной и глупой обидой. Она рассекла короткими, как когда-то, волосами воздух в метре от него, и мир ушел в мертвую петлю на долгое-долгое мгновение. Он точно знал, что сейчас же вернется в Красный Фонтан. Так же точно, как то, что на развилке свернет к Облачной Башне. Он был готов уснуть на ступенях гребаного живого замка, стать посмешищем для каждой ведьмы, живущей там, только бы…***
Они разлетелись — в Магикс, в Алфею, в Облачную Башню. И каждая, даже Лейла, не видевшая до этого виллу, купленную Набу, знала, что направляется домой. Домой. Серпантин живых лестниц сегодня не казался бесконечным, а ветер — пронизывающим и злым. Обычно траурный, глухой стук подошв в холодной предрассветной тишине почти звенел. За спиной будто продолжали двигаться тонкие сильные крылья. И в голове наконец было пусто. Этой ночью она победила. А утром… Утром она отправится в Красный Фонтан и, если будет нужно, выбьет там каждую закрытую дверь. Не нужно.***
— Хватит ерзать. — Как будто я назло. Этот ублюдский камень опять… Ривен вздохнул раздраженно. Он наконец почти заснул — спокойно, не беспокоясь об угрозе жизни, успешном завершении задания и о том, что творится в голове одной непоследовательной феи. А потом Муза пнула его своим острым локтем. Коленом. Носком ботинка. Наступила ладонью на волосы. Как будто не она пять минут назад шептала в самое ухо, что устала и может уснуть хоть стоя, ни то что на ступенях Облачной Башни. — По секрету, чтобы в бока не впивались камни, нужно не лежать на камнях. — Обязательно так и сделаю, — и в следующую секунду стало холодно — Муза откатилась в сторону. — Спокойной ночи. Ни минуты гребаного покоя. — Во-первых, «утра», — пришлось открыть глаза — солнце ударило еще не очень ярко, но уже ощутимо, — во-вторых, я имел в виду не это. Он ничего не имел в виду — он просто не подумал. Она же не могла обидеться на такую ерунду? Сжалась клубком, засопела недовольно, но его руку не отпустила. — Что ты та… Он не думал. Он знал, что может как угодно крутить этот ком концентрированной настороженности. Может уложить на груди и гладить, как огромную пугливую кошку. Может снова и снова повторять руками грязно-серые линии, оставленные машинной смазкой на еще пахнущей магазинами дизайнерской одежде. Он может даже… нет, не может. Она дышит медленно и глубоко и уже не слышит, но ее телефон разрывается поочередно десятком разных мелодий. Он может только попытаться не обращать на них внимания. Как будто это так сложно после трех суток без сна.