My Alive Fan Fiction.

Слова Луи все стучат в моей голове, не желая убраться и позволить мне разумно мыслить. Возможно, будь Луи хоть малость заинтересован в настоящем, он бы не стал разбрасываться подобными словами. Но почему я всегда ищу ему какое-то оправдание? Ведь в том, что человек не может принять действительность, которая никак к нему не относится, нет ничего неправильного. И, словив себя на этой мысли, я тяжело вздыхаю. — Брось, Рулз, ты слишком сильно задумываешься о моем сердце. И попусту, потому что, — он заглядывает мне в глаза. — Твое сердце намного важнее. — А разве тебе важно? Вопрос висит в воздухе и явно создает неловкость, ибо Луи стоит озадаченным, а я нервно сглатываю. Зрительный контакт между нами сохраняется, благодаря чему по телу проходит огромная волна мурашек. Да, вопрос был резким и слишком неожиданным, даже для меня. Я не знаю какую реакцию или ответ жду, но ясно понимаю, что создала одну из ситуаций сос. И на секунду мне кажется, что Луи волнуется, в голубых глазах отображается растерянность. Однако беспокойство быстро сменяется на серьезность, так как его брови сводятся. Взгляд мрачнеет, когда он устремляет глаза куда-то позади меня, и это заставляет меня инстинктивно повернуться. Вдали замечаю Дэнни, смеющегося с девочкой лет шести. Ребенок корчит рожицу и берет за руку парня, указывая на рыбок с нашей стороны. Дэнни с улыбкой идет следом за своей маленькой особой, но его улыбка тут же исчезает, когда он видит нас с Луи. — Дядя Дэн, ну же, что же ты стоишь? Девочка нетерпеливо дергает за руку Дэнни, призывая идти вперед, однако ее дядя делает пару шагов и присаживается на корточки. — Милая, иди пока без меня, я подойду попозже. Немного поговорю с друзьями и, обещаю, после куплю тебе мороженое. Договорились? Утвердительно кивнув, девочка спешит к стеклу, за которым плавают морские коньки. Дэн переводит внимание на нас и, помахав рукой, встает рядом с ослепительной улыбкой. — Какая неожиданность, ребята, — приветствует Уокер. — Какими судьбами в океанариуме? Луи закатывает глаза и роль приятного собеседника падает на меня. Улыбнувшись, пожимаю плечами. — И тебе привет, Дэн. Решила показать Луи весь подводный мир, чтобы его впечатлить. Поворачиваю голову, замечая недовольный взгляд в свою сторону. Луи явно не нравится, что я упоминаю его имя. Приподнимаю брови, призывая хотя бы улыбнуться для приличия, но мой «дружелюбный» сосед и бровью не водит. Дэнни оглядывает Томлинсона, видимо пытаясь найти более корректный вопрос про его внешний вид, но воздерживается, переводя тему. Дэн спрашивает про наши планы и я невольно перенимаю всю его теплую ауру на себя. — Отличный выбор, не сомневаюсь, что вы хорошо провели время. Решил тоже прогуляться с племянницей, она довольно активный ребенок. Для меня это своего рода интересное и достаточно энергичное приключение, — посмеивается Уокер. — Оу, я уже думала, ты обзавелся собственной семьей, — шучу и чувствую, как Томлинсон прожигает во мне дыру. — Из тебя вышел бы отличный отец. — Это все из-за того, что я могу купить детям игрушки и мороженое. Если бы не эти два пункта, дети вряд ли бы могли благосклонно относиться ко мне, — парень проводит ладонью по щеке, издавая смешок. — Так, значит, вы вдвоем или? — Нет. — Да. Мои глаза округляются и я так резко поворачиваю голову в сторону Луи, что кажется чуть не сворачиваю себе шею. Я и Дэнни стоим как вкопанные, в то время как Томлинсон со спокойным выражением лица приподнимает брови. Глаза Уокера устремляются сначала на Луи, потом на меня. — Так, да или нет? — Нет, — перебиваю прежде, чем Луи усевает сказать вновь «да». — Мы лишь друзья. — Что ж, отлично. Нам так и не удалось поговорить с тобой, Элизабет. В прошлый раз, — Дэн смотрит на Луи. — Помешали некоторые обстоятельства… Однако, надеюсь, ты позволишь пригласить тебя на ужин. К примеру, завтра? — Знаешь, я… В последнее время я действительно очень сильно устаю, а последние события нанесли больше урона на мое моральное состояние, чем любая мелодрама. И мне правда хотелось бы как-то отвлечься от людей, что окружали меня все время. Начиная с друзей и заканчивая… Трудно признавать, но хочется отвлечься и от Луи. Быть может, я смогу дать себе время и шанс подумать на более трезвую голову о различных вещах в своей жизни. — Да, — утвердительно киваю. — Почему бы и нет? — Отлично, — Дэнни стоит с улыбкой победителя. — Дядя Дэн, ну ты скоро? — доносится голос девочки. — Уже иду, — кричит парень и делает шаг в сторону. — Ладно, ребята, до скорой встречи. Я позвоню тебе, Элизабет! Минуту мы молча смотрим вслед за Уокером, который подбегает к своей племяннице, успевшей разглядеть всех морских существ и желающей отведать мороженое. Когда Луи поворачивается, мне лишь остается гадать сколько терпения и сил ему пришлось накопить, чтобы не сказать что-либо, так как по его надменному лицу видно, что он желает сказать очень многое. Его губы смыкаются, а желваки у скул двигаются, поэтому решаю спросить первой. — В чем дело? — Ты никуда не пойдешь с этим педофилом. — Что, прости?! — возмущено охаю, чем привлекаю внимание одной мадам. — И почему же я не пойду? — Потому что. Луи делает вид, что ему наскучил весь сегодняшний разговор и уходит вперед, запуская руку в волосы и оставляя меня с открытым ртом от удивления. Гениально! Дамы и господа, перед вами Луи-я-мистер-противоречие-Томлинсон! Дама, что наблюдала за нами, недовольно цокает и я желаю сгореть заживо на месте, наполненного водой. — Луи, в чем дело? Куда ты уходишь? — пытаюсь нагнать парня, разговаривая с его спиной. — Домой. — Ты ведь и дороги не знаешь. Он резко останавливается и я врезаюсь в его спину. Обреченно вздохнув, Луи с ухмылкой разворачивается и смотрит на меня сверху вниз. Наклонив голову наравне с моим лицом, он кладет руку на мое плечо. — Значит, Мы идем домой. *** — Ты можешь объяснить в чем дело? Луи, черт тебя возьми, Томлинсон! Закрываю входную дверь, попутно скидывая с себя обувь и верхнюю одежду. Луи молча проходит на кухню, а я следом за ним, не желая униматься. — Почему ты говоришь Дэнни, что мы вместе, — запинаюсь, ибо сама толком не могу принять это словосочетание. — А после ведешь себя, как последний козел? — Во-первых, мне не нравятся педофилы. Во-вторых, мне не нравится в принципе он. В-третьих, у тебя есть гораздо более важная задача. Так, мне не нравится, что эта пластинка играет все чаще и каждый раз из уст Луи вылетает то, от чего мне хочется кинуть в него, как минимум, бомбу. — Этого достаточно? — Луи открывает холодильник и достает оттуда пакет с соком. Виноградный. Нетрудно догадаться. — С каких это пор ты решаешь, что мне можно и что нет? — скрещиваю руки на груди. — И перестань называть Дэнни педофилом. То, что тебе не нравится человек, еще не означает, что он плохой. — О, так неужели ты взаправду думаешь, что у него благоприятные мысли насчет тебя? — взяв стакан, Луи иронично усмехается. — Что у вас будет непринужденный вечер с мистером-педофилом? — Луи! Господи, — потираю переносицу и развожу руки. — В чем проблема? Да, у нас будет непринужденный вечер с Дэнни, — делаю акцент на имени, заставляя Томлинсона издать смешок. — Это все равно ничего не меняет, Рулз. — Ты не вправе мне что-либо запрещать. — Ты не вправе думать, что ты можешь куда-то пойти с педофилом. — Боже, Луи, почему ты себя ведешь, как говнюк? — раздраженно выдыхаю. — В частности, когда дело доходит до меня? — До тебя? Луи кладет стакан на столешницу, предварительно выпив содержимое, и опирается руками на нее. Он изучающе осматривает меня с пят до макушки и задерживает глаза на лице. — Ты действительно думаешь, что я веду себя так только по отношению к тебе? — Нет, но… — открываю рот, чтобы продолжить, но все тщетно, мысли разлетаются. — Луи, я уже говорила тебе. Мне тяжело понять то, о чем ты думаешь, и уж тем более тяжело понять, что ты хочешь. Я стараюсь изо всех сил, стараюсь найти способ вернуть тебя обратно, — сказанное смягчает лицо моего собеседника и тот факт, что меня ранит подобное, дает мне знак, что все пройденное отразилось на моей душе. — Несмотря ни на что, я лишь хочу помочь, я правда… Желаю тебе хорошего. Мне жаль, что тебе что-то или кто-то не нравится. Но я не могу повлиять ни на что, в особенности на твои чувства. Сердце сильно стучит и очередной стук отдает в висках, отчего мне приходится прикрыть глаза. Вздохнув, чувствую, как усталость падает тяжелым грузом на мои плечи, поэтому, раскрыв веки, качаю головой. Томлинсон выпрямляется, желая сказать что-то, но его губы не раскрываются и я молча выхожу, направляясь в свою комнату и отдалено слыша тихое бормотание. — Черт возьми, можешь. Когда мне удается закрыть за собой дверь, медленно прохожу к кровати и глухо падаю на мягкую поверхность. Стоит ли мне говорить, что вся моя жизнь стала совсем иной, когда в ней появился Луи Томлинсон? И нет, не тот знаменитый человек, по которому я читала фанфики и представляла нашу собственную историю. А иной, совсем непредсказуемый и нереалистичный. Я столько лет жила с родителями, с близкими мне людьми, с друзьями, что готовы были прийти на помощь по любой моей просьбе. Но сейчас я сама по себе. Никто не может помочь; никто не способен дать ответ на мой вопрос; никто не знает, как тяжело находиться с человеком, который физически находиться рядом с тобой, но морально нет; никто не знает каково это, когда ты теряешь каждый раз надежду и веру при виде одного лишь человека; никто не знает какие чувства и желания я испытываю. И нет ничего отвратительнее знать, что все, что для тебя имеет важность, ценность, что кроется в самом твоем сердце для другого лишь пустая часть тебя, не значащая ничего. Абсолютно. И каждый раз, когда мне кажется, что Луи способен остаться, а самое главное желает этого, он доказывает обратное, пуская мое сердце разбиваться об бетонную стену. «Дает ли тебе это свободу? Убегать-убегать-убегать. Рано или поздно случится непоправимое». Да, Луи, я согласна, рано или поздно должно случиться непоправимое. Глаза невольно прикрываются, как бы я не боролась остаться в сознании, но тело слишком расслабляется, чувствуя мягкость матраса. Наплевав даже на то, что я в одежде, мой мозг практически блокирует любую попытку совершить какое-то действие. Единственное, что я расплывчато вижу спустя время, как меня укрывают одеялом, попутно поправив подушку, аккуратно, чтобы не разбудить. Тяжесть одеяла и тепло воссоздают двойной эффект, поэтому я проваливаюсь в глубокий сон. *** Ужасная, ноющая боль головы отвлекает от писанины и голоса преподавателя. Нет, я должна писать. Должна учиться дальше, все хорошо. Но нет, не хорошо. Я стараюсь дышать ровно, без остановок, поэтому глубоко вздыхаю и незаметно выдыхаю через рот. Мне нужно обезболивающее, черт. — Ты в порядке? Девушка с огненно-рыжими волосами с беспокойством осматривает меня, легонько дотронувшись до пальцев руки, в которой я с ужасной силой сжимаю ручку. — Я… Да. То есть не совсем. Чувствую себя неважно. — Оу, погоди, — она достает сумку и перебирает содержимое, а после протягивает пластину, покрытую серой оболочкой. — Тебе должно полегчать. — С-спасибо. Удивляюсь, как сильно дрожит моя рука, когда я беру лекарство из рук моей спасительницы. Улыбаюсь в знак благодарности и беру бутылку рядом с собой, выпивая две таблетки за раз. — Сэнди Уолш. — Элизабет Брук, — мы пожимаем руки. — Друзья зовут меня просто Брук. — Ого, почему? — Не знаю, — пожимаю плечами. — Это одна из тех странных историй, где фамилия приелась с самого начала и практически затмила имя. — Здорово, теперь и я вхожу в твой список друзей, — издаю смешок и Сэнди кивает в сторону преподавателя. — Тебе действительно нравится философия? — Да, — пожимаю плечами. — Она помогает мне найти ответы на некоторые вопросы в жизни. А тебе, предполагаю, нет? — Верно. Мой старший брат почему-то думает, что таким образом сможет наказать меня за его разбитую машину. — Оу, мне жаль, что тебе приходится отбывать наказание в обществе Сенеки и Канта. — Не страшно, — усмехается Уолш. — Мне все равно осталось немного. Имею в виду, мы условились, что я буду ходить до нового года, — поясняет девушка, улавливая мой непонимающий взгляд. — Значит, Иммануил не сильно расстроится. Мы тихо посмеиваемся и иногда перекидываемся парочкой фраз до конца пары. Я искренне радуюсь, что моя новая знакомая приносит мне легкость, болтая о своей жизни со старшим братом, своем хобби и вечных передрягах, встречающихся ей на пути. — И я завидую людям, которые в жизни не пробовали жареных тараканов, потому что моя жизнь разделилась на до и после. И, боюсь, не очень уж хорошее после, — Сэнди прижимает руку к животу, скривив лицо, пока мы идем по коридору в сторону выхода, и я смеюсь. — Кстати, как насчет вечеринок? Ты же, кажется, не зубрила, сидящая вечером за конспектами, а после мастурбирующая под просмотр фильмов с Крисом Эвансом? — О, господи, нет, — мое лицо краснеет и я вновь начинаю смеяться. Этот разговор отдалено чем-то напоминает мне наш разговор с Хизер, недолго до всех тех событий, что произошли с нами. С Хизер, Мэттом, Луи… Ох, мне становится дурно от всех воспоминаний, взрывающихся в моей голове, как фейерверк. И, возможно, это отображается на моем лице, ибо Сэнди обеспокоено кладет руку на мое плечо. — Все в порядке? Если что, это все шутка, извини, если как-то задела тебя. — Что ты, все в норме, — отмахиваюсь и натягиваю улыбку. — Просто… В последнее время, есть вещи, которые тяжело решить. Я запуталась во многом. — Понимаю, — пожимает плечами, перекидывая рыжие волосы в одну сторону. — Парень? — Угу. Ну, а точнее он не мой парень, мы не встречаемся, но у нас все сложно. Хотя, черт, я даже не знаю, можно ли думать, что все сложно. — Так, пожалуйста, с этого момента поподробнее. И, желательно, за чашкой кофе, иначе после пары нудной философии я еле держусь от того, что не заснуть прямо перед дверью университета. *** После встречи с Сэнди мне действительно становится легче. Мы здорово провели время, попивая кофе в кафе рядом с университетом, и обменялись номерами, когда уже прощались. На самом деле, мне тяжело далось как-то объяснить всю историю с парнем (имя и происхождение которого я благополучно скрывала), однако даже после такого маленького количества информации, что мне удалось дать, Сэнди старалась подобрать нужные слова. Она просила меня быть более уверенной, раскрыть все карты и рассказать о всех своих чувствах, рассказать то, что действительно думаю о сложившейся ситуации между нами. Но она не учла того факта, что моя история не так типична и что тут есть огромный нюанс. Потому, обещав, что я попробую и как-нибудь обязательно расскажу ей всю историю целиком, мы разошлись. — Луи, я дома! Снимаю верхнюю одежду и кладу свою сумку на тумбу, после чего прохожу внутрь дома. Тишина заставляет меня поежиться. — Луи? Интуиция почему-то подсказывает пройти наверх и я слушаюсь. Минуя лестничный пролет, сначала заглядываю в комнату родителей, а точнее комнату Луи, и, не застав там никого, двигаюсь к себе. Открыв дверь, округляю глаза, потому что Томлинсон сидит на краю моей кровати и бегает глазами по заметкам, сделанных мной недавно. И совершенно нетрудно догадаться, что в них кроется. — Луи, что ты… — И давно ты собиралась это все пробовать? — перебивает Луи, не отрывая глаз от листов. Удары в груди напоминают о сердце, которое мне бы хотелось вытащить и навсегда положить в сундук Дэйви Джонса, опустив на дно океана и никогда не мучаться за свои эмоции и чувства. И даже тот факт, что Луи заходил без спроса в мою комнату и рылся в вещах, не мешает мне стоять, как вкопанная, желающей убежать из собственного дома. — Нет. Нет, я написала их недавно, — тяжело выдыхаю. — И это, — наконец голубые глаза поднимаются и он вертит в руке заметки. — Действительно должно помочь? — Я не уверена. Источники разные, потому гарантии нет. — Так, почему не попробовала сразу? — Я хотела, — он откладывает листы в сторону, внимательно слушая. — Мне не хватило смелости. Не могла, пока не рассказала бы тебе. — Понятно. И все? Он вот так вот запросто отодвигает от себя заметки, встает, поправляя челку двумя пальцами, и молча смотрит на меня? Кажется, я что-то неправильно понимаю, он ведь должен быть зол или вроде того? Должен же, правда? — То есть, как? — приподнимаю брови. — Ну, знаешь, Рулз, «понятно», то есть когда человек осознает полученную информацию, все доступно для понимания, достаточно ясно, чтобы… — Нет, я не имела в виду понятие слова «понятно», — качаю головой. — То есть, ты не сердишься на меня? — А должен? — недоуменно смотрит Луи и хмыкает. — Извини, если разочаровал. — Я не сказала тебе сразу об этом, — указываю на листы. — Хотя должна была. И, вроде как, ты должен радоваться, что есть какие-то варианты твоего возвращения к себе. — Да, должен, — усмехается Томлинсон, проводя по волосам. — Но мы ведь пока не испробовали ни один из этих вариантов. Нет смысла радоваться раньше времени, так, к чему ложная надежда? — киваю, закусывая внутреннюю сторону щеки, не в силах что-либо сказать. — Отлично. В таком случае, испробуем что-нибудь. Он вновь берет на руки мои заметки и протягивает мне. Сначала смотрю на них, как на инопланетный корабль, словно на этих листах исписан мой приговор. Причем с летальным исходом. Потому, когда рука невольно тянется, чтобы забрать их, я чуть ли не подпрыгиваю от неожиданного звонка и поспешно беру телефон. На экране светится имя Дэна и, ответив на звонок, облегчено вздыхаю. Дэн сообщает, что заедет за мной в семь и мы говорим еще минуту. Но в то время, как собеседник на том конце провода делиться информацией, Луи приковывает взгляд на мне. По взгляду ясно, что он пытается узнать звонящего и я понимаю, что он догадался, потому что слышу громкое фырканье и вижу, как сжимается его челюсть. Закончив разговор и отложив телефон, ловлю изогнутую бровь и зловещую ухмылку в свою сторону. — Все-таки идешь с педофилом? — Он не педофил, Луи. — Ну конечно. Всего-то человек, который говорит о детях с искоркой в глазах и желает лишь одного с тобой. — Почему ты так критичен? Почему ты думаешь, что ему нужно лишь одно? — вновь взрываемся и это тяжестью оседает на душе. — Потому что, Рулз, — глубоко вздыхает Томлинсон, запуская руку в волосы и сжимая их, прикрывает глаза. — Я слишком часто сталкивался с подобным, часто видел то, чего тебе не нужно знать. Ты думаешь, я мало смыслю в том, что парни лишь одним взглядом показывают то, чего хотят от девушек? — И что, по-твоему, Дэнни показывает? — скрещиваю руки на груди, наклонив голову. — То, что желает со мной поужинать? И всего-то? Потому что он, черт возьми, мой давний знакомый, который хочет пообщаться? — Господи, — усмехается, разводя руки в стороны. — Ты и половины не знаешь, что творится у него в голове, а строишь из него ангела. — Да откуда тебе знать, что у него творится в голове? — не понимаю почему так яро хочу защитить Дэнни, однако я начинаю сильно раздражаться и думать, что Луи лишь хочет взять контроль. Как всегда поступал. — Если ты сталкивался с подобным, если ты видел такое, ты должен знать, что не все является правдой. — Правдой? Ох, Элизабет, я достаточно сталкивался с подобным, чтобы с уверенностью заявить, что правда всегда одна и та же. И никогда не было иначе. Твой дружок хочет лишь единственного — трахнуть тебя. И знаешь что? Мне плевать. Пускай, — пожимает плечами. — Раз уж на то пошло, пускай он делает, что желает. Может, так и должно быть. Луи шумно выходит, сжав кулаки и громко хлопнув дверью. В комнате становится душно, слишком душно, а в ушах закладывает. Ощущение, словно меня ударили в солнечное сплетение и выкачали весь воздух из легких. Никогда я не чувствовала себя более паршиво, чем за последние два дня. Однозначно, это самые отвратительные два дня в моей жизни. *** Выпиваю уже… шестой бокал? Уже сбилась со счета, потому что вино автоматически появляется в моем бокале, а я, без замедлений и раздумий, отпиваю каждый раз, пытаясь забыть об окружающей меня атмосферы. — Ты уверена, что все в порядке? — Да. Достало. Почему меня спрашивают в десятый раз все ли в порядке? Я разве выгляжу, как человек, у которого все не в порядке? Усмехаюсь самой себе, потому что ворчу и вдобавок всегда лгу, отвечая на этот вопрос. — Так вот, я встречался еще с представителями Илона Маска. Оказывается, у него такая же собака, как и у меня. Не понимаю, как наш разговор зашел о собаке Илона Маска, о сиба-ину Дэнни и о его решении переехать в Мексику. Видимо я многое пропускаю мимо ушей, притворяясь, что слушаю, но умело пряча за своей способностью отпивать. Дэнни вновь наливает и я благодарно киваю. Мы сидим в ресторане, где полно народу, однако это ни чуть не смущает, потому что каждый здесь со своей целью. Плюс ко всему Дэнни рассказывает столько историй, что мне нет дела до остальных. Уходя из дому, я и слова не проронила Луи. Как, собственно, и сам Томлинсон. Мой желудок до сих пор стягивается от мысли, что мы так поступаем друг с другом. Хотя, имеет ли это значение? Видимо, паршиво только мне, раз уж я здесь, и сейчас наплевательски отношусь к совершенно невиновному парню. Что ж, тем лучше для меня. Я должна залатать раны, а не давить на них. — И после мы успешно выпивали коктейли на его яхте. — Ух ты, это здорово. — Ты пьяна, Элизабет, — Уокер улыбается и придвигается ближе. — Даже немного испачкана, — он убирает остатки вина с моей верхней губы пальцем. — Нет, я не пьяна, — нелепо отмахиваюсь, потому что на самом деле я очень пьяна. Нет актера хуже, чем я, пытающейся спрятать свое опьянение. — Всего-то пару бокалов, я в норме. — Правда? — он с улыбкой наливает вино, вызывая во мне странные ощущения. — Знаешь, я так рад тебя встретить, — пытаюсь вспомнить наливал ли Дэн за все это время себе, но попытки тщетны, так как мой мозг не может работать под воздействием алкоголя. — И я искренне хотел бы с тобой пообщаться более тесно, — он накрывает мою руку своей, слегка сжимая. Улыбаюсь, совершенно не имея никаких негативных мыслей. Да, мне легче. Легче, потому что алкоголь накрывает всегда с одной задачей — забыться. К сожалению, это не спасает навсегда от тех проблем, которые приводят людей к алкоголю. Проблемы остаются, а те, кто продолжают выпивать лишь позволяют себе на время избавиться от тех вредных факторов, которые влияют на их жизнь. И раньше я считала, что люди с алкогольной зависимостью не имеют оправданий, что выпивать, значит, быть слабым. Однако сейчас, когда мне немного удалось отойти от всех мыслей, что терзали меня столько времени, я начинаю думать иначе. — Итак, предлагаю проехаться по окрестностям, что скажешь? Не помню, как оказываюсь в салоне машины Дэнни. Как давно мы расплатились, я надела пальто и сели в машину? Наверное я что-то отвечаю, потому что Дэнни молча совершает действия, не дожидаясь какой-либо реакции. Мы сворачиваем за угол, едем еще несколько минут и останавливаемся на неизвестной парковке. Я напрягаюсь, так как на парковке неподалеку стоит один лишь минивэн, вокруг ни души и тишина самой природы ужасающе пугает. И, кажется, я даже слышу, как по венам течет моя кровь. — Дэнни? Мне становится страшно. Действительно страшно. Это не такой страх, который появляется после просмотра фильмов ужаса. Тут до меня доходит, что чувствую липкий страх, обхватывающий внутренности и тягучим, вязким веществом тянущий вниз. Мы в богом забытом месте и единственное, что нас окружает — это один лишь чертов серый минивэн. Рука парня легонько оказывается у меня на колене, от чего я вздрагиваю и замираю. Он сжимает пальцы, аккуратно поглаживая большим бедро. Дерьмо. — Дэн, я не… Парень наклоняется с водительского сидения, заранее отстегнув ремень безопасности, протягивает лицо к шее и скользит рукой выше по бедру. Его губы начинают целовать шею, второй рукой обвивая мою талию. Я выпячиваю руки вперед, в качестве преграды, осознавая весь ужас ситуации. Стараюсь оттолкнуть Дэнни, но тот лишь придвигается ближе, сокращая расстояние. Он больно кусает область между плечом и шеей, заставляя меня тихо вскрикнуть. Не знаю, будет ли синяк после подобного, но я искренне мечтаю, чтобы его зубы сейчас были раскрошены. Рука все покоится на бедре, а мои жалкие попытки что-либо сделать превращаются в пьяный танец. Ненавижу себя за это. — Дэнни, прекрати! Сейчас же! Дэн рукой дотрагивается до моей блузки, пытаясь снять ее, и я перехватываю его пальцы, хныча. — Элизабет, — бубнит в шею. — Все будет хорошо. — Перестань! Но тот будто не слышит. В голове врезаются слова Луи, от чего на душе становится паршивее. Я пыхчу под натиском тела, не замечая, как слезы начинают собираться в глазах. Почему? Почему я такая упертая? С какой стати села пьяной к человеку? Во всей истории я цепляюсь за свое желание увидеться с Луи. Сейчас. Боже мой, я так хочу увидеть Луи сейчас. Уверена, он бы еще раз отчитал меня. Либо, на худой конец, заставил набить морду Уокеру. — Чертов педофил, убери свои руки! Кричу во весь голос и это работает, судя по всему, слово «педофил» магически действует на парня. Собрав все свои силы, отталкиваю недоумка от себя и застаю удивленный взгляд. — Педофил? — последнее, что я слышу, выпрыгивая из машины, и хватаю ртом воздух. Господи, я свободна. Мне настолько страшно, что тело до сих пор дрожит и осенний ветер кажется уже не таким холодным. Внизу неприятно ноет, а кожа предательски горит в тех местах, где Дэнни оставил следы от рук. Боюсь, что парень выйдет за мной, потому срываюсь с места и убегаю в неизвестном направлении. Не важно куда, лишь бы подальше от придурка Дэнни. Почему? Твою мать, за что? Все ведь было нормально, почему все так? В то время как злость и страх перемешиваются вместе с алкоголем, я понимаю, что сама виновата во всем. Со всей ситуацией: то, что загадала Луи; то, что прикрывала друзей; то, что напилась и позволила Дэнни чуть ли не… Я все еще дрожу, когда останавливаюсь где-то вблизи какого-то дома и оглядываюсь, в надежде, что никто за мной не едет. Дрожащими руками достаю мобильник и ввожу настоящее местоположение, благо, GPS работает без проблем. Заказав такси, умоляюще смотрю на экран, будто машина от этого окажется за доли секунды здесь. Каждый раз, когда иконка машины где-то тормозит, я сильнее сжимаю мобильник, потому что боюсь. До нелепого боюсь. Луи все так же волчком крутится в моих мыслях и я хочу выть от того, что, черт возьми, он был прав! Как всегда. Спустя время желтая машина оказывается передо мной и я сажусь, с опаской поглядывая на водителя. Я понимаю, что пьяна, и что сейчас не самое лучшее время и место быть Меридой из «Храбрая сердцем», пуская стрелы и показывать всем видом «я сильная, независимая девушка». Нервно барабаню по бедру, желая поскорее оказаться дома. Должно быть, там, дома, Луи смотрит очередную передачу про футбол, который ему понравился. Или пытается сделать себе тост, который каждый раз подгорает. Или же спит. Нет, он не должен спать. Мне надо увидеть этого паршивца, который позволил мне уйти. Мне срочно надо поговорить, сказать, что он не имеет права быть правым всегда. Когда мы наконец оказываемся у двора, я, не считая, протягиваю водителю деньги и выхожу, попутно говоря оставить сдачу. Набравши воздуха в легкие, семеню по дорожке и поднимаюсь на крыльцо. Поднимаю руку и стучу в дверь. Стучу в дверь собственного дома. Собираюсь постучаться вновь, но дверь неожиданно открывается и мой кулак остается в воздухе. — Рулз? — Ты, — дрожащим пальцем тычу в грудь Луи. — Какого черта? — Ты пьяна? — Как ты мог так поступить?! — Черт, — Луи протягивает руку, чтобы обхватить, но я делаю шаг назад. — Зайди в дом. — Неа, мистер-недовольная-и-при-этом-сексуальная-физиономия, — щелкаю по носу. — Ты не имеешь права быть правым, ясно тебе? — Боже, зайди внутрь, и, обещаю, я выслушаю твою тираду о моем превосходстве. Прежде чем успеваю что-либо сказать, оказываюсь в объятиях Луи, который с легкостью заносит меня в гостиную, усаживая на диван. Он уходит, чтобы закрыть дверь, пока я снимаю с себя пальто. Выходит, честно говоря, не очень хорошо, ибо одежда оказывается на половине, не желая слезать. И когда Луи возвращается, я наплевательски отношусь к пальто, вставая и с силой и злобой стягивая его. — Итак, — хмыкает он. — Ты отлично провела время, судя по запаху. — Как ты мог меня отпустить?! — Что, прости? — Луи удивляется и брови взлетают вверх. — Ох, уж извините, что не приковал и не связал. — Нельзя так поступать, черт возьми! — Я искренне не понимаю, что ты имеешь в виду. Видимо, ты ожидала, что я буду применять пытки, чтобы ты все-таки осталась. Хорошо, Рулз, — поднимает руки в примирительном жесте. — Так и сделаем в следующий раз. — Ты не можешь быть прав всегда, — он стоит в недоумении, продолжая ждать объяснений. — Ты не прав, не все люди плохие. — О, господи, серьезно? — усмехается, потирая переносицу. — Рулз, ты пытаешься доказать, что есть кто-то хороший в этой жизни? — Каждый человек сам выбирает каким ему быть: добрым или злым, хорошим или плохим. Почему ты должен выбирать быть плохим? — чувствую подкрадывающийся ком к горлу. — Мы все плохие, нет хороших, — вздыхает Луи. — То, что ты видишь лишь оболочка. Внутри каждого из нас есть свои демоны, которые мы пытаемся скрыть. Кто-то скрывает лучше, кто-то с ними приживается. — Но почему? — Что почему? — Почему ты продолжаешь с ними жить, а не сражаешься? Мы смотрим друг на друга, ожидая каждый какого-то продолжения. Голубые глаза устремляются в мои, пытаясь прочесть все мысли и чувства, которые мне трудно сейчас контролировать. Я все так же боюсь, немного дрожу, зла и раздражена из-за факта, что человек напротив меня мягко говорит: — Ты пьяна, Элизабет. Ты слишком много выпила и тебе нужно отдохнуть, ты несешь пьяный бред. — Вот опять! — слезы скапливаются в глазах. — Почему? Почему каждый раз, когда дело доходит до тебя, ты уходишь от ответа? — тяжело дышу, подходя все ближе к парню. — Ты упрекаешь меня в том, что я всегда ухожу от тем, однако сам ни разу не даешь объяснений. — Я… — Ты говоришь, что я должна меняться, что слишком сильно гоняюсь за будущим, а сам застрял в прошлом и не желаешь меняться. — Все не так, мне… — толкаю в грудь, но Луи, словно из бетонной плиты, остается на месте, не сдвинувшись. — Ты ведешь себя со мной, как последняя сволочь, не давая разъяснений. — Ох, Элизабет, — вновь толкаю парня. — О, ты вечно тычешь в меня, чтобы поскорее вернуться. Так может попробуем сейчас, а? — получаю недовольный взгляд, и мне непонятно почему. — Давай, наконец-то свершится твое благое дело! — Нет. — Ты не должен говорить, что тебе плевать, ты должен был остановить меня, Луи! — он молча переносит тщетные попытки сдвинуть его и я даю ему плюс сто балл за терпение. — Ты, черт возьми, заявляешь, что человек плохой, в то время, как ни разу с ним не общался, и оказываешься прав. Гребаный Томлинсон, ты не имеешь право упрекать меня в чем-то! Не сдерживаю слез, которые начинают течь против моей воли. Ненавижу себя и одновременно Луи. Хотя трудно назвать это чувство ненавистью, скорее разочарованием, что все оборачивается против меня и я не получаю ответов. Но я приплетаю сюда и Луи, несмотря на его попытки меня отговорить. Хоть и не особо красноречивые. — Что он сделал? Поднимаю голову, сквозь пелену смотря на Луи. Меня начинает трясти, желудок стягивается в узел, а мои ноги становятся ватными. Так себя чувствуют люди, которых чуть не унизили, и я знаю, что сейчас одна из них. Слов никак не найти, да и не нужно. Луи понимает все без слов, последнее предложение помогло сложить пазл. — Дерьмо, — шумно вздохнув, прикрывает веки и сжимает кулаки. Это последняя капля. Меня добивает злость Луи. И, господи, я окончательно считаю себя ненормальным человеком и требующей возможность поехать в психоневрологический диспансер, потому что Луи был прав. Практически, во всем, но я не слушалась его. Прикрыв лицо руками, плачу и качаю головой. Проклинаю себя, не веря до сих, что все это время делала вид, что Луи не должен был быть прав в принципе. — Элизабет, — чувствую, как крепкие руки обхватывают мое тело, прижимая к себе. — Я не должна была, Лу, — от такой формы имени Луи на миг замирает, но после прижимает ближе, и тепло от него исходит сильнее. — Прости, что не послушалась. Я правда считала, что все иначе, считала, что ты ошибаешься, — обхватываю руками талию парня. — Я не хотела, чтобы так произошло. Прости, что поступила с тобой… так… отвратительно сейчас. — Ты ни в чем не виновата, — чувствую дыхание у себя на макушке. — Ты не виновата в произошедшем, — сильнее прижимаюсь к нему, боясь, что Дэнни сейчас же появится здесь. — Это ошибка, не более. Черт, мне жаль, что все обернулось иначе. Он сделал тебе больно? — обеспокоено спрашивает он, на что медленно качаю головой. — Хорошо, хорошо… Ты вся дрожишь. Мы стоим так минуту, дальше две, три. Мне не хочется отпускать его. Не могу, не хочу, не сейчас. Сердце колотится внутри, но сердце Луи стучит в два раза быстрее и сильнее. Его рука медленно проводит по волосам, успокаивая. Свободной поглаживает спину, помогая расслабиться. — Все хорошо, — тихий шепот доносится до ушей. — Он никогда не посмеет тебя обидеть. Больше никогда. Рвано вздыхаю и Луи немного отстраняется, забирая все тепло от меня. Он ловит пальцами подбородок и заглядывает в глаза, читая мои мысли, и кивает в знак подтверждения своих слов. Положив ладони на щеки, он проводит большими пальцами, убирая дорожки слез. Господи, не хочу даже видеть в каком я виде, потому что моя тушь явно потекла, а косметика размазана по лицу, но мне плевать. Впервые я чувствую, что все действительно хорошо и так должно быть. Меня ничего не мучает. *** — Пожалуйста, не надо. Обхватываю пальцы Луи, останавливая у кровати, в то время как он собирается уходить. — Я не ухожу. Хочу выключить свет. Он действительно подходит к выключателю и в миг моя комната оказывается во мраке. Пока глаза привыкают к темноте, чувствую, как матрас прогибается рядом, и уже через пару секунд вижу очертания лица Луи. — Ты должна поспать, Элизабет, — качаю головой и все же кладу ее на подушку. — Утром тебя ждет сюрприз. — Какой? — с детским любопытством приподнимаюсь. — Милая подруга, которая приходит только по некоторым случаям, а имя ей — Похмелье, — я сипло смеюсь, от чего звук получается, как если бы у собаки вырезали связки. — Как ты думаешь, твои пределы в алкоголе достигли своего пика? — Этот педофил не наливал себе! Я заметила! — заявляю с гордостью великого детектива, но тут же отступаюсь. — Ну, правда, под конец… — Что ж, этот придурок больше ничего тебе не сделает, — Луи передвигается ближе и тянет одеяло, чтобы укрыть меня. — Впредь будем тщательнее и осторожнее, ведь мы поняли, что папочку Луи нужно слушать? — он издает смешок, но я серьезно киваю. — Но как? Ты… Ты буквально телепатически почувствовал, что он собирается сделать. Еще с первой встречи, как? — Скажем так, — слышу как он усмехается. — У меня хорошо работает интуиция. — Но нет, как? — приподнимаюсь, всматриваясь в глаза Луи. — Ты должен мне объяснить, я должна знать. Я хочу быть на вашей… мужско-пошлятской волне. — Боже, — он смеется, прося лечь спать. — При всем твоем желании, Рулз, я искренне не смог тебя настроить на эту волну. Твое сердце пока слишком чистое для нее. — Но ты расскажешь, как у тебя получается считывать человека? Ты ведь не прибегаешь в темной магии? — он усмехается и притягивает меня к себе, а я устраиваюсь на груди. — Потому что если не расскажешь секрет, то я буду так и думать. — Теперь я чертова ведьма, отлично. Хочешь попасть на мой шабаш? — его пальцы накрывают мою руку, покоящейся на торсе. — Предупреждаю, в качестве жертвоприношения придется со мной переспать. — Фу, как ты можешь? — посмеиваюсь, корча лицо. — Ты ведь не рассказываешь, потому что это связано с твоим прошлым? — молчание заставляет меня зажмуриться. — Извини, я… Я правда хочу понять. — Знаю, — он выдыхает в макушку, оперевшись об нее щекой, и переплетает наши пальцы. — Все в порядке. Ты все узнаешь, обещаю. — Мне страшно, Лу. Вдруг, я снова ошибусь? Что, если опять будет, как сегодня? Или еще хуже? Вдруг мы… Вдруг случится что-то непоправимое? — Нет. Я уже сказал, — голос Луи становится серьезным. — Будущее нам не ведомо, но я не позволю чему-либо случиться, не беспокойся. — Ты не сможешь. — Почему? — Потому что ты уйдешь. Слова вырываются из меня раньше, чем я успеваю о них подумать. Сегодня мне удается сделать все самые глупые вещи, которые нельзя сделать на трезвую голову. И я эпично могу вручить себе звание «Глупая, тупая и сверхглупая». Кто знает, где есть собрания самых глупых людей, совершающих необдуманные поступки? Я могу возглавить парад самых глупых людей. Нет, правда. Я королева, нет, я создатель нации глупых людей. Если бы не голос Луи, мое самобичевание продолжалось бы до утра. Он приподнимает мое лицо за подбородок и, сквозь темноту проводив большим пальцем по нижней губе, тянется вперед. Мои губы накрывают теплые губы парня. В животе приятно покалывает, а по телу пробегает горячая кровь. Его губы мягко касаются моих, не спеша продлевая поцелуй. Он целует так нежно, осторожно, будто я фарфоровая кукла в руках неосторожного подростка. В животе приятно покалывает, а по телу пробегает горячая кровь. Его ладонь все еще на щеке, которую он медленно запускает в волосы на затылке, немного углубляя поцелуй. Этот поцелуй. Черт, Томлинсон, ты медленно забираешь мою душу сквозь него, и, кажется, это один из самых интимных поцелуев на всем белом свете. — Я буду с тобой, даже если меня не будет рядом. Если цена моей выпивки будет подобной, естественно, без участия Дэнни, то я готова стать алкоголичкой, лишь бы всегда чувствовать Томлинсона рядом.