У края бездны

Мэллори улыбается, пока укладывает сумку в багажник. Улыбается, замечая, как Майкл выходит из номера, дергает ручку двери, сонно чешет затылок. Улыбается, когда он закидывает свои вещи рядом с её сумкой, и его губы складываются в улыбку в ответ. Мэллори думает, что слишком долго игнорировала чувства, которое вызывал в ней Майкл, — спокойствие, желание доверять и доверяться, необходимость быть рядом. Тепло, разрастающееся в груди и в низу живота. Отмахивалась от них, занятая работой, его обучением и видениями. Теперь не получится. Один их поцелуй вырубил электричество в мотеле, и, представляя, как администратор полыхает ненавистью, лазая проверять щиток, Мэллори хихикает. А потом к её щекам приливает краска, когда она вспоминает прикосновение губ Майкла, его осторожные поцелуи… Стук её сердца, когда Майкл скользнул ладонью по её талии, притягивая к себе ближе, и его дыхание, обжигающее кожу. Это было правильным, оно до сих пор кажется Мэллори правильным и настоящим, и сердце вновь отзывается взволнованным биением. Между ними не было ничего, кроме поцелуев, но они казались интимнее всего на свете. Мэллори хлопает дверью джипа. — Едем? — она косится на Майкла, щелкающего по кнопкам магнитолы в поисках подходящей радиостанции. — Да, — отзывается он. — Только станцию найду. Нет, утром они не разговаривают о случившемся. Но и не притворяются, что обо всем забыли. То, как Майкл касается спины Мэллори, когда они выходят из администраторского домика, и как они обмениваются взглядами, и как возникает между ними невидимая связь, которой не было прежде, бесконечно смущает и радует Мэллори. Майкл щурится лукаво, глядя, как она поворачивает ключ зажигания, а затем берет её руку и подносит к губам, легко целуя костяшки пальцев. Разгоняя по венам электрическое тепло. — Не бойся, — говорит он, — всё будет в порядке. Они оба знают, что не будет, но при свете следующего дня, когда из магнитолы играет старый рок, а на заправке им даже удается перехватить кофе и по бургеру, Мэллори не хочется думать о Дейвине Кэмпбелле. Майкл доедает бургер, и губы у него измазаны кетчупом; она хихикает и сама зачем-то целует его, хотя не знает, как он к этому отнесется. Майкл относится благосклонно: целует в ответ, скользя языком по её нижней губе. Зарывается пальцами в её волосы, и Мэллори смеется: — Майкл, я голову вчера помыла, она теперь, что, в кетчупе? — но в её груди будто растекается жидкий огонь, и Майкл это знает. И, наверное, людям со стороны кажется, что молодая пара отправилась в путешествие по стране, пока они не обременены ипотекой и детьми. Люди умиляются и улыбаются, глядя на них, и у Мэллори, за минуту до того хихикавшей, сжимается сердце. Она думает: если у нас ничего не выйдет, все эти люди погибнут. Майкл чутко ловит её настроение, находит её ладонь и сплетает их пальцы. Может быть, на ней лежит ответственность за судьбу мира, от которой она так малодушно отказалась, покинув Ковен, но теперь они разделяют её между собой, и Мэллори ощущает, как становится легче. Они едут, оставляя за своими спинами милю за милей. Если не прекращать вести машину, то из Нью-Йорка до Нового Орлеана можно добраться за сутки, но Мэллори не в состоянии провести столько времени за рулем, и они постоянно останавливаются на отдых. Днем они пару часов спят прямо в машине. Мэллори сворачивается клубком, кладет голову Майклу на грудь, и, засыпая, думает, что они действительно нужны друг другу. Здесь, сейчас и всегда. И, может быть, это чувство росло в них обоих медленно, однако оказалось намного правильнее, чем всё, что у Мэллори было до. Намного естественнее. И, возможно, поэтому на вопрос администратора мотеля в Алабаме, две им комнаты или одну, Майкл отвечает: — Одну, — и Мэллори почти не краснеет, хотя на её смущение администратору плевать, он проверяет их айди и снимает оплату за номер. Нет, у них ничего не было и в ту ночь — ни секса, ни очередных видений, и за последнее они оба даже благодарны. Мэллори нравится просто засыпать на плече у Майкла, пока её губы слегка ноют после поцелуев, и нравится обвиваться вокруг него, будто она — плющ, но Дейвин Кэмпбелл был не прав, принизив их отношение друг к другу до желания переспать. Мэллори, будучи ведьмой, чувствует их связь намного глубже: дружба и понимание, необходимость быть рядом, касаться, разговаривать… они были нужны друг другу, и она знает, что если они займутся любовью, это станет лишь ещё одной стороной их связи, но никак не её целью. Мэллори знает, что всё случается в своё время. Майкл подпевает Джону Бон Джови, едва шевеля губами, пока они пересекают границу между Миссисипи и Луизианой, откуда уже рукой подать до Нового Орлеана. Они в пути уже три дня, и Мэллори думает: не специально ли она пыталась растянуть поездку? Чем ближе академия, тем ей страшнее: что скажет мисс Корделия на появление Майкла? Мэллори пока не знает, что сказать Ковену и сестрам, не представляет, что происходило в академии мадам Робишо без неё. Майкл ощущает её сомнения и страхи, и берет её за руку. Джон в колонках поёт им, что спасти мир не так уж и трудно, если рядом есть кто-то нужный и настоящий. I can save the world Since the night your love saved me. Maybe I can't save the world, But as long as you believe — Maybe I can save the world… — Он тоже продал душу Сатане? — спрашивает Мэллори в шутку. — Не-а, — Майкл качает головой. — Но мне кажется, его ангел-хранитель всё же успел стать алкоголиком. Они смеются, и тяжесть, связанная с нависшей над миром опасностью, на миг кажется чуть легче. Майкл не очень-то понимает в человеческих отношениях, но он — колдун с хорошо развитой интуицией, а ещё они могут проникать в мысли друг друга, поэтому им проще, чем обычным людям. Хотя слова — по-прежнему лучший способ общения. Новый Орлеан встречает их душным вечером и звучанием джаза на улицах Французского квартала. Мэллори проезжает мимо академии мадам Робишо, и её сердце сжимается от волнения, ностальгии и смутной радости. Она дома, наконец-то дома. Но дома ли Майкл? И будет ли академия её домом, как прежде, если там вдруг не будет его? Мэллори гонит эти мысли поганой метлой: мисс Корделия что-нибудь придумает, не захочет отдавать Майкла колдунам, прямо в лапы Дейвину Кэмпбеллу. Ещё есть время. — Мне будет нужно встретиться с Ковеном завтра, — Мэллори сворачивается клубком под боком у Майкла, когда они наконец-то устраиваются в отеле. — Я знаю, — отвечает он. — Но я не пойду с тобой. Не хочу, чтобы меня изничтожили заклинанием ещё до того, как я скажу хоть слово. Мэллори пихает его в бок. Мисс Корделия не сделала бы так, хочется сказать ей, но правда в том, что она не знает. Мисс Корделия до сих пор уверена, что Майкл был единственным Антихристом, что действовал он по своей воле. Но Дейвин Кэмпбелл существует, колдуны скрывают его, ведь Сатана научил его не совершать старых ошибок. Колдуны не заявят его своим Альфой, но захотят править миром праха и зла. Они будут претворять свой план в жизнь втайне, а Ковену останется только ждать. И отправиться в Мегиддо. Мисс Корделия поможет им. Она обязательно придумает, что делать. Майкл протяжно вздыхает и зарывается носом в волосы Мэллори. — Возвращайся, — произносит он. Мэллори кивает. — Разве я могу не вернуться? «Разве я могу не вернуться, когда мы с тобой связаны и так друг другу нужны? Разве я могу оставить тебя, зная, что уже два дня у тебя не было видений и приступов, а, значит, скоро они ударят с новой силой? Разве я могу не вернуться, если я… если ты…» — она боится даже подумать об этом, но её сердце знает. «…если я, кажется, влюбилась в тебя?» * * * Ночь проходит, наступает утро. Майкл ещё спит, когда Мэллори выходит из номера, спускается вниз и идет вниз по улице, к академии мадам Робишо. Она заснула только с первыми всполохами рассвета, но так и не придумала, как преподнесёт мисс Корделии новость о возвращении Майкла из владений его отца. Верховная не будет довольна этому, и Мэллори очень хочет найти нужные слова, объяснить, что другого выхода у неё всё равно не было, что теперь на их стороне — сильный колдун, сын призрака и смертной женщины, и никто из земных колдунов уж точно с ним не сравнится. Но больше всего Мэллори боится реакции мисс Корделии на их… отношения? Наверное, отношения. Мисс Корделия её возненавидит? Или всё же она примет Майкла? Мэллори подходит к воротам академии, и все мрачные мысли на минутку отходят на второй план: её сердце наполняет радость при виде родных стен. Академия была и остается её настоящим домом, её местом, куда хочется возвращаться. И она думает, что хочет, чтобы таким домом академия стала и для Майкла. Она звонит в дверь. — Мэллори? — ей отпирает Коко и тут же бросается с объятиями, стискивает Мэллори, как мягкую игрушку. — Ты вернулась? Почему ты не связалась с нами? Мэллори обнимает Коко в ответ. На глазах выступают слезы, и она сглатывает ком в горле. После отъезда она редко писала Сент-Пьер Вандербильт, хотя очень по ней скучала. Она боялась связываться хоть каким-то образом с ведьмами из Ковена, смутно чувствуя, что их общение кто-нибудь может обнаружить и использовать в своих целях. И теперь ей было стыдно, до полыхающих щек стыдно перед Коко, перед Зои и Мэдисон, перед Куинни и Мисти Дэй, которые всегда были и навсегда останутся её семьей. Что бы ни случилось. — Мне было нужно… побыть наедине с собой, — она не лжет, но и не говорит всей правды. Всё Мэллори собирается рассказать только мисс Корделии, и только та будет решать, какую информацию донести до сестёр. — Я хотела понять, хочу ли я быть Верховной… могу ли я? Мэллори давно определилась, что не хочет и не собирается становиться преемницей мисс Корделии, особенно если это означает чью-то смерть. В той, стертой с летописи жизни, Верховная пожертвовала собой, чтобы Мэллори смогла отправиться в прошлое и уничтожить Антихриста, но этот способ не сработал, а убивать новых детей Сатаны бесконечно Мэллори не сможет. Не станет. Это будет похоже на бесконечное повторение, бег по одному и тому же адскому кругу, и в нём она будет одна, ибо никто из её сестер не будет знать, от чего их спасают. Должен быть другой путь. Мисс Корделия поможет, обязательно поможет. — Заходи скорее, — Коко тянет её за руку, и Мэллори наконец переступает порог. Будто и не было этих нескольких лет в Нью-Йорке. Будто она просто вернулась с очередной прогулки в город, и теперь ей нужно бежать на лекцию Зои или Мисти. А, может, и самой преподавать… Мэллори позволяет себе на мгновение окунуться в эту несуществующую реальность, а потом выныривает на поверхность. — Мэллори, — Верховная спускается по лестнице, её светлые волосы над головой будто нимб. — Мы каждый день ожидали твоего возвращения. Объятия мисс Корделии всё такие же теплые и по-матерински родные. Мэллори, не сдержавшись, всхлипывает. Она дома, наконец-то дома. Ей хочется плакать. Хочется пробежаться по коридорам, обнять Зои и Куинни, и даже Мэдисон, и Мисти. Но Мэллори понимает, что сначала должна рассказать мисс Корделии обо всем, что произошло. И, о бог и богиня, она не знает, как рассказать ей о Майкле. Когда-то бабушка говорила Мэллори: если не знаешь, с чего начать, то начни с начала. Мэллори так и поступила несколько лет назад, когда объясняла мисс Корделии, почему не хочет становиться её преемницей. Она поведала Верховной о конце света, который удалось предотвратить, и о Майкле Лэнгдоне, заточенном навеки в Ад, и о самоубийстве самой Корделии, пожертвовавшей собой ради предотвращения гибели всего мира. Мэллори знала, что не сможет ещё раз взять на себя такую ношу, если понадобиться, и не сможет быть Верховной, если это означает смерть её почти что приемной матери. Поэтому теперь, когда новый Антихрист входил в свою силу, она вновь решается рассказать мисс Корделии всё. С самого начала. И она рассказывает. О снах, преследующих её. О видениях наяву и о своих рисунках. О сущности Антихриста, которую нельзя уничтожить, просто убив человека, в котором она живет. Мэллори крепко сжимает руки в замок, так, что белеют костяшки пальцев, когда она рассказывает об освобождении Майкла из владений Дьявола и о своем в этом роли. О его жизни и о каждом, кто мог помочь ему, но предавал. Включая Ковен. Мэллори боится поднять глаза на мисс Корделию, пока та молчит и слушает её. — Он больше не Антихрист, мисс Корделия, поверьте, — Мэллори ловит в своем голосе умоляющие нотки. Ей важно, ей так важно, чтобы Верховная поверила ей, поверила, что Майкл не причинит вреда Ковену. Никому больше не причинит вреда. — Я видела Антихриста, как вижу вас, и он совсем другой. Дейвин даже не такой, каким был Майкл, когда эта сущность в нём… паразитировала. Он жестче, холоднее, намного расчетливее. Майклом управляли: Дьявол, сатанисты, колдуны, даже двое чокнутых ученых! Дейвином Кэмпбеллом невозможно управлять, он — кукловод, а не кукла. Верховная молчит, и Мэллори решается поднять на неё взгляд. Кажется, мисс Корделия не сердится. Она в задумчивости кусает нижнюю губу. — Я не могу доверять Майклу Лэнгдону, — отвечает она, и, хотя она старается произнести эти слова как можно мягче, в них проскальзывают жесткие, непримиримые нотки. — Быть может, он и не Антихрист, но Сатана может использовать его в своих целях. Ты ещё слишком наивна, чтобы подумать об этом, — мисс Корделия качает головой. Мэллори моргает, осознавая жестокие, но справедливые слова своей Верховной. Она действительно не подумала, что Майкл может быть заодно с Дейвином и их отцом, а его болезнь и видения — это лишь прекрасно поставленный спектакль. И, может быть, в этих словах есть резон, однако верить даже в саму эту возможность Мэллори не может и не хочет. — Прошу, поговорите с ним, мисс Корделия, — просит она негромко. — Я видела его в своих видениях. Он… он умирал от руки Дейвина Кэмпбелла. Я не могу этого допустить. Я даже не пыталась спасти его тогда, избавить от этой сущности внутри… — её голос срывается, и мисс Корделия тянется к ней, берет за руку. Её прикосновения по-прежнему такие же нежные, материнские. — Я верю в него, — почти шепчет Мэллори. Верховная смотрит ей в глаза, пытаясь прочесть там её чувства. Затем кивает. — Если ты так хочешь этого, дитя моё, я поговорю с Майклом Лэнгдоном, — она поднимается на ноги. — По крайней мере, взгляну на него. Поедем к нему прямо сейчас. Мэллори знает, что мисс Корделия не верит в Майкла и не верит Майклу, и это причиняет ей боль ровно так же, как её собственные сомнения, зарожденные Верховной. Она понимает, что не должна сомневаться, должна доверять собственным чувствам, но Дьявол часто приходит в невинном обличье. Однажды Майклу Лэнгдону удалось обвести всех вокруг пальца, неудивительно, что мисс Корделия, хоть и не знает его в лицо здесь и сейчас, не может ему доверять. Но сама Мэллори продолжает верить ему. Она отбрасывает сомнения. То, как Майкл заслонял её от Дейвина… это было почти инстинктивно. Можно наслать видения и заставить играть роль, но его объятия, его внутренняя готовность защитить её от нового Антихриста, выражение его лица… на мгновение это было тем, что Майкл Лэнгдон не контролировал. Как и его прикосновения, слишком осторожные и трепетные, чтобы быть лживыми. Мэллори цепляется за эту мысль, пока едет с мисс Корделией на заднем сидении машины, и страх, который она испытала при мысли, что Майкл мог обмануть её, уходит. Растворяется. Мисс Корделия просит водителя подождать их. Сердце у Мэллори колотится, когда они поднимаются в номер. Ей страшно, и в висках начинает разрастаться ноющая боль. Верховная касается её плеча. — Не волнуйся, дорогая. Если что-то произойдет, мы справимся с ним. Ведь мы — ведьмы, а он теперь всего лишь колдун. Годы, проведенные в Нью-Йорке, вытравили из Мэллори снобизм по отношению к мужчинам, и ей неприятно слушать, как мисс Корделия принижает Майкла, даже не догадываясь, сколько ран уже нанесла недоверием и презрением своей любимой ученице. Но, по мере приближения к номеру, это гнилое ощущение заглушается предчувствием, холодным и жутким. «С Майклом что-то случилось!» — Мэллори почти уверена в этом, и она ускоряет шаг, заставляя мисс Корделию также поспешить. Дрожащими руками, она вытаскивает из сумочки ключ, отпирает дверь и распахивает её едва ли не с грохотом. В комнате пахнет металлом и солью. Этот запах ударяет в ноздри. Майкл лежит на полу, задыхается от крови, и, кажется, он даже не в состоянии кашлять. Кровь пузырится на губах, его ладони и подбородок в засыхающих багровых пятнах. Его тело сотрясается от крупной дрожи. Мэллори бросается к нему, падает на колени. — Нет… — шепчет она, прижимая ладони к его груди. — Нет, нет, нет, нет… Она зовет на помощь всю свою магию исцеления, но она не помогает. Майкла продолжает трясти от кашля, он не в состоянии вымолвить хоть слово, и она чувствует, как разрываются его легкие. Кровь начинает течь у него из носа, заливая и без того окровавленные губы и подбородок. — Пожалуйста… — беспомощно бормочет Мэллори. — Нет… Майкл, нет, не умирай. Она чувствует, как уходит из него жизнь, ускользает сквозь её пальцы, и по её щекам текут слёзы. В ней нарастает паника, захлестывает, утаскивая за собой в ледяную полынью. Почему, почему у неё не получается вылечить его?! — Майкл… Верховная опускается на пол рядом с ней, не заботясь, что пачкает светлые брюки в крови Майкла Лэнгдона, и кладет свои руки поверх ладоней Мэллори. Что-то шепчет, циклированно, бесконечно. Мэллори не разбирает слов, у неё в ушах грохочет собственный пульс. Майкл выгибается так, что у него даже кости хрустят, хватает ртом воздух… и распахивает глаза. Белки залиты кровью, и он вряд ли видит, кто перед ним. Но его грудь прекращает сотрясаться от кашля, и кровь больше не течет из носа, дыхание выравнивается, хоть и срывается с губ хрипом. От счастья Мэллори начинает плакать ещё сильнее. Теперь уже её колотит крупной дрожью. Она кладет голову Майкла к себе на колени, почти как в её видении, и острое чувство дежа вю на миг пронзает её. — Мэллори… — Майкл с трудом фокусирует взгляд на ней, едва шевелит пересохшими губами. — Мэл.ли… — и улыбается, а она плачет и плачет. Ей хочется, наплевав на присутствие здесь мисс Корделии, целовать его лицо. Глаза, щеки, губы. Он жив, жив, жив, и эта мысль бьется у неё в голове, заслоняя собой прочие. Он жив, и это всё, что важно. Мисс Корделия чуть хмурится, глядя на них обоих. Затем поднимается. — Нужно отвезти его в академию, — произносит она. — Я не знаю, что его так мучает, но я думаю, что знаю, кто может ему помочь.