Эволюция маггла

В принципе, несмотря на свои недостатки, доппели удовлетворяли моим потребностям. Да, я не мог смотреть их глазами или говорить через них, их заклинания были слабее при тех же вложениях маны, они не были разумны и не могли передавать мне опыт, но один только факт того, что они могли использовать все то, что знаю я, перечеркивал все недостатки. А если в перспективе скопировать кого-то еще, то можно… нет, не обучиться их заклинаниям, все же доппели колдуют совершенно иначе, а потренироваться с другими стилями боя и более сильными, чем я, противниками. Кстати, я немного ошибся, доппели не говорят САМИ. То есть, пока ты их не возьмешь под контроль или не прикажешь им воспроизводить отдельные фразы, они молчат, у них нет разума. Но те же заклинания они произносят, если оригинал не умеет использовать невербальную магию. Спустя две недели после моего ухудшения прогресса в магии, я, как всегда, медитировал под яблонями, где мне было легче всего восполнять свои силы и входить в транс. Мой старый ушастый знакомый и в этот раз прилег рядом со мной, здесь он мог не бояться хищников. Нимфу я больше не видел, но и в одиночестве мне быть было не суждено.  — Ты снова тут? Ой, зайчик! — воскликнула Апполин и сграбастала серого к себе на колени, где начала его душ… то есть я хотел сказать гладить и ласкать, да. Почему она знала, где я обычно нахожусь? Это потому, что именно она покрывала меня перед Ариэль. — Почему ты такой скрытный? Уходишь ото всех, сидишь тут в одиночестве с закрытыми глазами? Даже тетя Ариэль беспокоится.  — Может, потому что у меня есть секреты? — ответил я вопросом на вопрос. — Мы же уже говорили об этом, и не раз.  — А зачем они тебе, эти секреты? — мило наклонив голову, спросила меня белокурая девочка.  — У всех есть секреты. У тебя ведь тоже есть? Например, кто тебе нравится? — конечно я, но я что, дурак говорить ей это вслух?  — Это другое! — воскликнула она, покраснев. — Просто, тетя Ариэль плачет иногда и говорит, что не понимает тебя.  — Я просто не могу рассказать все, понимаешь?  — А не все рассказать можешь? Чтобы она не плакала?  — Хм, думаю, что могу, — помолчав несколько минут, ответил я. Я никогда не разделял секрет гримуара от своего. Так уж получилось, что я воспринимал его неразрывно с собою связанным. Но действительно, что мне мешает рассказать о переводе, не вмешивая подробности моего рождения?  — Тогда пошли! — выпустив зайца, который сразу дал стрекача, воскликнула Апполин и потащила меня за руку. Точнее попыталась. Ведь без моего на то желания, она меня даже с места не сдвинула.  — Куда?  — Как куда? Рассказывать секрет твоей маме! Чтобы она больше не плакала!  — Нет, это секрет между мамой и мной, — ответил я, поднимаясь и отряхивая одежду.  — Не дуйся, — увидев обидевшуюся мордашку, ответил я. — Я и для тебя найду секрет.  — Обещаешь? — Обещаю, — мало ли у меня секретов? Найду какой-нибудь и расскажу. Например, что я гречку не люблю, которую впихивала в меня бабушка под предлогом, что она полезна. Фе, гадость. ***  — Мам, — постучался я в комнату Ариэль. — Мы можем поговорить?  — Что случилось, сынок? — заволновалась она, пряча заплаканные глаза. Несмотря на всю свою эмпатию, я думал, что она плачет по мне-Владимиру, а не Владу. Сверхсилы не делают нас сверхлюдьми. Просто ошибки становятся страшнее.  — Нам надо поговорить. Ты, наверное, думаешь, что я странный, постоянно убегаю в лес или сижу в своей комнате. Я должен давно был признаться — в браслете я нашел наследство отца, которое он оставил мне. Я не должен был скрывать его, просто боялся, что ты его отберешь, прости, — протараторил я и показал ей измененные копии перевода за вычетом ритуала Эмблемы. Показать его — все равно что признаться, что я не ее сын. Точнее ее, но… все сложно. Я не могу воспринимать ее как мать, но и как свою девушку или, тем более, жену — тоже. Для меня она что-то вроде доброй подруги. Полная правда не принесет ни мне, ни ей ничего хорошего, только осложнения.  — Ты мой дурачок. Почему же ты раньше не сказал? — она обняла меня с нежностью и любовью. Но почему так тошно стало на душе?  — Я же говорю, я боялся, что ты запретишь мне тренироваться, — просипел я от ее крепких обьятий.  — Я знаю, что ты умный. Ты всегда был таким, будто взрослый в теле ребенка, — меня аж током прошибло, насколько близко ее фраза оказалась к истине. — Но знаешь, я даже рада, что ты такой. Я слишком рано оказалась матерью и не знала, как тебя воспитывать. Я думала, вдруг я тебя избалую? Или буду слишком строга. Твоя самостоятельность стала благом для меня. Но в последнее время ты все больше отдалялся, и я подумала, что ты возненавидел меня, — по ее щекам потекли слезы.  — Нет, тебя я никогда не возненавижу. Как можно не любить человека, давшего тебе жизнь? — после этих слов, она заулыбалась, а я будто сбросил еще один многотонный груз с себя. В погоне за силой я забыл, что я не один в этом мире. Что есть люди, которым я дорог. И предать их доверие будет тем еще свинством. Я не хороший человек и готов пойти на многое, если считаю это нужным. Но я и не плохой, по крайней мере, себя таковым я не считаю. С этого времени Ариэль начала тренироваться со мной. Нет, выяснив опасность магии Шумера, она пыталась запретить мне ею заниматься, но я и не показывал самые опасные из своих тренировок. Да и смысл мне запрещать? Я поболее ее опыта и умения в этом имею, что и доказал, помогая ей с выбранными дисциплинами. Которые оказались магией огня и слова, кто бы подумал? Но если Апполин я и ранее показывал некоторые методы покорения огня, то Патрику я не доверял. Не только потому что боялся, что он сболтнет лишнего, нет. Просто он ребенок, а значит подчиненный. Это я смог заработать у Ариэль авторитет своим взрослым поведением, неуступчивостью, пользуясь ее неопытностью и некоторой наивностью. И то, мне приходилось немало потрудиться для этого. Например, она пыталась меня запереть. Пфф, я демонстративно не слушал эти запреты, аппарируя из комнаты. Благо, что это можно списать на детские выбросы. И Ариэль поняла, что со мной проще договориться, чем угрожать и давить авторитетом, получая только отпор. Можно сказать, что это я ее воспитывал, а не она меня. Однако что насчет Патрика? Не выложит ли он все мои секреты, если у него спросит отец? Я не могу быть в этом уверен. Непреложная клятва? Очень смешно, это клятва не запрещает выложить все, что тебе запрещено говорить, она сначала предупреждает, а потом сразу убивает. А если выяснится, что я заставил детей принять такую клятву… меня линчуют. Или хотя бы попытаются. Именно поэтому я никому не показывал перевод, хотя с Ариэль я переборщил, конечно.

***

— Мам, почему ты просто кидаешься огнем? Он у тебя сильный, гораздо сильнее, чем мой, но ты им совершенно не управляешь, — как я и говорил, большинство тренировок я теперь провожу с Ариэль. — А как надо? — лукаво спросила она у меня, и я понял, что ей просто нравится, когда именно я ей объясняю. В эмоциях она просто умирает от милоты. — Я представляю огонь как дикое животное. Если покажешь слабость — он тебя укусит, обожжет. Его нужно выдрессировать, показать, кто тут главный, и тогда он будет вести себя как послушный пёсик, — после этого я специально выпендрился и направил по ломаной траектории сгусток огня в виде махающей крыльями птички. Взрыв был раза в два слабее, чем у Ариэль, но при этом, он был гораздо ровнее. Следствие контроля. — Ты долго этому тренировался? — задумчиво спросила она у меня. — И почему я не видела ожогов на твоих руках? — Я был очень осторожен, мам, — не говорить же ей, что несмотря на осторожность, я постоянно лечился из-за неудач? — Я использовал тренировку со свечой. Погоди. Достав из сумки свечку, я зажег ее одним усилием воли и дал девушке. — Ты всегда таскаешь с собой свечи? — с подозрением она уставилась на мою сумку. — На тренировки — всегда, — ну и еще пару кубометров разного хлама. Сумка-то с расширением внутреннего пространства. Далее я «схватил» пламя свечи и заставил его гореть таким же ровным пламенем у себя в руках. — Фокус тренировки в том, чтобы заставить гореть пламя, будто оно до сих пор горит на свечке. Не позволяя ему разгореться, но и не давая погаснуть. Ариэль повторила действия за мной с пугающей легкостью. Все же, и она на месте не сидела. — Довольно легко, — сказала она. — Это только поначалу. Чем дольше оно горит, тем тяжелее поддерживать его в таком состоянии. Верх мастерства — это заставить его гореть, не обращая на него внимания, — я перебрасывал огонек из руки в руку, заставил принять силуэты разных зверей и погасил. Сам же я развел костер и попытался провернуть тот же трюк, что и с яблоней. То есть, понять огонь при помощи йоги. Нет, я не хотел сливаться с ним как с деревом, потому что стихия еще более удалена от человеческого сознания, чем растение. Раньше я бы не решался попробовать, но сейчас есть кому меня подстраховать в случае чего. Что такое огонь? С физической точки зрения это интенсивный процесс окисления, сопровождающийся излучением в видимом диапазоне и выделением тепловой энергии, которая раскаляет расширяющиеся газы. Но вот с магической… все гораздо интереснее. Начнем с того, что магический огонь может как подчиняться законам физики, так и нет. При должном желании, силе и умении, можно заставить гореть воду, воздух, эфир, чужое заклинание или даже бога воды. Для последнего я даже не знаю каким уровнем надо обладать? Демиурга? Но можно, допустим, создать или трансфигурировать магией кислород и, допустим, водород и получить чисто физическое горение или взрыв, почему нет? На просторах миров также встречаются существа, что полностью или частично состоят из огня. Такими являются огненные джины — ифриты, элементали — созданные магией проявления стихий, демоны, духи огня, саламандры, фениксы и прочие. Есть целые стихийные планы, в которых вместо космического вакуума — огонь. Населяют его обычно как раз духи огня. Даже обычный огонь имеет третью оболочку, а долго горящее пламя может обрести разум. Например, если долго горит летучий порох, может родиться огневица — маленькая огненная змейка, что живет всего час и откладывает в это время яйца, которые могут вызвать пожар, если не найти и не заморозить их заклинанием. Кстати, эти яйца довольно высоко ценятся, потому что используются как ингредиент в зелье удачи — Феликс Фелицис. Высшей же степенью покорения магом огня является трансформация в высшего элементаля, что дает невероятную мощь, но опасно потерей разума. Впрочем, это касается всех стихийных магов. Огонь я использовал не обычный, а зеленый, после добавления летучего пороха. Кстати о нем, о порохе, который позволяет перемещаться через камины. Он просто переполнен загадками. Начнем с того, что его производит всего одна компания в мире, «Floo-Pow», чьи представители только продают его и не отвечают на другие вопросы. Его стоимость всегда одинакова на протяжении уже целого столетия — два сикля за ковшик. Стоит ли говорить, что состав пороха так никто и не смог определить, как и найти замену, несмотря на множество попыток. Всегда неудачных. Прямо нулевой элемент какой-то. Именно в медитации я хотел хотя бы приблизиться к пониманию этого удивительного порошка. В медитации время летит незаметно, просто в какой-то момент ты проваливаешься в транс и восприятие времени, пространства, даже собственного тела уходят куда-то далеко назад, оставаясь в реальном мире. Передо мной же было только пламя. Обжигающее и согревающее, убивающее и спасающее, дарящее жизнь и смерть. Оно было нестабильно и в один момент ластилось как верный щенок, а в другой огрызалось как бешеная собака. Пламя — самый сложный элемент из стихий. И пусть ветер неуловим, вода утекает сквозь пальцы, а земля не любит движения и строптива, но именно пламя самое опасное и непредсказуемое. В какой-то момент пламя начало разгораться в унисон с биением моего сердца. Я почувствовал, что меня затягивает в бездну, и в попытках выбраться, схватиться за спасительную нить, я ощутил в пламени что-то инородное. Что-то совершенно ему несвойственное и еще более неуловимое. Не будь я так сосредоточен на своем спасении, никогда бы не почувствовал этого, и в один момент я «вынырнул», находясь уже у себя дома. Голова страшно раскалывалась, а резерв был полностью пуст. Все же, пока что даже просто внешняя медитация опасна для меня потерей себя. Я не хотел так глубоко уходить, меня самого затянуло. Возможно, из-за родства вейл с пламенем, а возможно, еще по какой-то причине. — Влад, ты в порядке? Я так волновалась! — закричала бегущая к дому Ариэль, хватая меня на ходу как котенка. Добить решила? — А что случилось-то? — мне интересно, как это выглядело со стороны и почему я оказался дома. — Вначале ты просто сидел с закрытыми глазами, потом начал трансформироваться во вторую форму, — она имеет в виду форму гарпии, наверное. — Дальше ты покрылся языками пламени, но оно не причиняло тебе вред. Я пыталась окатить тебя водой, пробудить, но та просто испарялась, даже не долетев. А дальше… — Что дальше? — Ты исчез в клубах зеленого пламени, будто переместился через каминную сеть. Я перепугалась до ужаса и уже хотела звать всех тебя искать. Где ты был? — взволнованно и сбивчиво рассказала Ариэль. М-да, это и есть перемещение с помощью пламени? — Я дома оказался, а что было кроме пламени, не помню, — и это правда. — Больше не пугай так меня, хорошо? — Не могу такого обещать. — Влад! — Я правда не могу. Я понимаю, что ты волнуешься, но я давно практикуюсь в магии отца, — да, я поменял перевод так, будто он идет не от лица Лераха, а от меня из прошлой жизни. — И понимаю, что без риска не бывает, не получается. Его можно уменьшить, но невозможно подготовиться ко всему. — Почему ты тогда занимаешься этим? Может, прекратить, как я просила? Пойдешь в школу и… — я не дал ей договорить. — И что, ты хочешь сказать, там будет безопаснее? Сотни школьников — магов с волшебной палочкой, что может пойти не так? Да, может быть там и безопаснее, но я хочу быть сильным, как мой отец. А одной палочкой этого не добиться. И потом, я вейла, огонь в моей крови, мне перестать быть ей? Отказаться от части себя? — спросил я. — Нет, я… ты прав. Все вейлы учатся огню, просто я волнуюсь за тебя. Твои тренировки гораздо опаснее обычных. Ну почему я не могу просто запретить тебе заниматься? — возведя очи горе, задала вопрос сама себе Ариэль. — Потому что это не сработает? Я все равно буду заниматься, только уже скрытно, — ответил я на вопрос, хотя она и так это знала. — Ну уж нет, лучше будешь под моим присмотром.

***

Я не научился перемещаться с помощью летучего пороха, это был единичный случай из-за моей предельной концентрации на побеге и выживании. Но это наводит на мысли, что в летучем порохе содержатся либо перья феникса, что маловероятно, учитывая в каких масштабах его продают. Либо какой-то неизвестный ингредиент, связанный с пространством. Все это интересно, но пока что не мой уровень. Поэтому я решил отдохнуть и соединить приятное с полезным. — Я счастлив представить вам Всемирный Драконоведческий Заповедник! — распалялся гид перед нашей группой туристов, состоящей из тридцати человек. Мы находились в Румынии, где расположен крупнейший заповедник, где содержат драконов. Занимая территорию в пять с половиной тысяч квадратных километров и разводя почти все виды драконов, которые не сгинули в буре веков, он действительно по праву занимает это место. Заповедников поменьше, на деле, довольно много — в Швеции, в Англии, в СССР, Китае. Потому что драконы — это не только клыки, когти, хвосты и пламя, уступающее по силе только адскому, но и несколько тонн драгоценных ингредиентов. Высушенное сердце дракона используется в создании сердцевин для палочек, органы — в приготовлении зелий, кожа — для создания статусной или защитной одежды и экипировки, а мясо — для дорогих блюд в ресторане. — К сожалению, в сам заповедник нас не пустят, но мы сможем посмотреть на драконов в вольерах. В основном это недавно отложившие яйца самки, которые становятся довольно агрессивными во время высиживания и выращивания потомства. А также, это самые сильные и неусидчивые драконы. Но не бойтесь, дамы и господа, нас защитят специальные барьеры. — А разве это правильно, что их держат в клетке? Они же разумные? — спросила Апполин, стоящая рядом с Жаклин. К сожалению, у отца Патрика были дела и поэтому он вместе с сыном не смог поехать с нами. Кстати, я наконец-то выяснил, как его зовут — Ален Вулфхорн. Да-да, вот такой я молодец, узнал имя и фамилию отца Патрика через столько времени нашего знакомства. А вот Апполин не колется, не хочет свою фамилию говорить, вредина. — Нет-нет, прекрасная девочка и ее не менее прекрасная мать, — начал подкатывать шары наш гид, Рильеро или Ривьеро, не помню. У меня ужасная память на имена. А, нет, память у меня прекрасная, мне было просто плевать на его имя. И зря он старается, Жаклин девушка тертая и знающая себе цену. Ее можно привлечь разве что невероятной харизмой и получив одобрение у Апполин. — Драконы — неразумные магические существа. Да, иногда они ведут себя довольно хитро и продуманно, но все это их инстинкты. А вот тут, Либьеро, ты нагло врешь. Да, молодые драконы не имеют разума, как не имеют его и младенцы людей. А до взрослого состояния вы им дожить не даете, рубите заранее. Нет, я не настолько глуп, чтобы жалеть зверушку, которая с радостью бы мной похрустела. Но и подменять понятия не стоит. Тем более что разумного дракона вы и не поймаете. Хотя убить может и убьете, опыт не пропьешь, но не без потерь. — А как драконы летают, они же такие тяжелые? И огнем стреляют? — спросил темноволосый мальчик в желтой рубашке и бежевых шортах лет девяти, который стоял рядом со своим отцом. — Хороший вопрос! Действительно хороший. Все дело в том, что способности драконов наполовину магические. Под животом драконов есть особый орган, принцип действия которого маги объяснить не могут, известно только то, что он не магический и позволяет облегчать тело дракона до уровня, когда его силы и размаха крыльев достаточно для полета. В пасти, за щеками, расположены две железы. Они выпускают жидкость, которая при смешивании и при контакте с воздухом сама загорается с большой температурой. А кожа и кости дракона очень крепки сами по себе. Но при этом, все его способности еще более усиливаются благодаря магии. К счастью, из-за отсутствия разума они не могут применять ее сознательно. — Почему к счастью? — спросил тот же мальчик. — Потому что, чтобы оглушить одного дракона, необходимо около десяти опытных драконологов, которые знают, как и куда надо ударить. Это только оглушить, — «не убить», так и читалось в его глазах. Но он опять недоговаривает. Все это работает с молодыми драконами, до двадцати лет, которые мало того, что еще не до конца выросли — и их кожа не успела достаточно окрепнуть и огрубеть. Но и то, что с возрастом они получают не только разум, но и магическую мощь, которая может превосходить в резерве архимага. Такое старое чудовище, которому обычно больше 200-300 лет, можно убить или хитростью, или превосходя в силах. Неудивительно, почему раньше убить дракона считалось подвигом и честью и почему им не дают взрослеть. Дальше я слушать не стал, прохаживаясь вместе с Ариэль между клетками с активированным астральным зрением. Мне нужно выбрать самого старого дракона, желательно, с начавшей крепнуть шкурой. Видовая принадлежность меня волновала меньше. Что толку, если валлийский дракон легко обломает рога хвостороге при разнице в возрасте в несколько лет? И вот, я остановился возле вольера, вокруг которого была самая большая ограничительная черта — двадцать метров. Красавец сиял ярче всех, и я не остался незамеченным. — Что, нравится? — спросил меня, естественно, гид. Драконологи, которые следовали рядом с нами, чтобы никто не совал руки в пасть дракону, в прямом смысле этого слова, с нами не разговаривали. Они вообще выглядели сурово, хмуро и были покрыты множеством шрамов, в основном от ожогов. Ожоги от драконьего пламени почти не лечатся при помощи палочковой магии. — Это опаловоглазый антипод, один из редчайших драконов не только в этом заповеднике, но и во всем мире. Его также считают по праву красивейшим, благодаря будто жемчужным чешуйкам и глазам, похожим на опалы, за что он и получил свое название. — Да, красавец, — ответил я. — А почему к остальным вольерам подходить можно, а к этому нет? — Видишь ли, мальчик, из-за его редкости, мы не можем… в общем, не можем его выпустить в заповедник, — ага, на ингредиенты пустить не можете, пока он самку не оплодотворит. А он этого делать не будет, потому что я чувствую искру разума в нем. — Но при этом, этот дракон очень силен и способен пробивать защитные барьеры. — Я тогда просто здесь постою, посмотрю, — Педъеро пытался подкатить к Ариэль, но ей это было неинтересно, ведь она следила за мной в оба глаза, чтобы я не побежал к дракоше. А я и не думал этого делать, мне нужно было просто снять матрицу, благо что пара заклинаний заранее была отложена в памяти. Вот только антипод с легкостью отразил мои чары. Именно осознанно это сделал, а не просто шкура заблокировала. Я посмотрел ему в глаза и с помощью магии разума передал сообщение с просьбой, чтобы он не сопротивлялся, сказав, что я не хочу причинить ему вреда. С помощью вейловской ауры же я эмпатировал то самое спокойно-радостное чувство, которым усмирял зверей. Судя по ответу, это не сработало, по крайней мере так, как нужно. Мы общались не словами, а образами, и если перевести их в слова, то получалось что-то вроде этого: «Почему я должен помогать тебе, детеныш поработителей?» — спросил он меня. «Потому что я не хочу ничего плохого тебе сделать?» — ответил я. «Мне все равно, что ты хотел сделать. С чего мне позволять это?» «Тогда что ты хочешь взамен?» «Свободу» «Почему ты сам не выйдешь? Ты же разумен, а значит силен» «Был ранен сородичем. Поймали люди», — пришел краткий ответ. «Я не могу освободить тебя, но могу вылечить, если пообещаешь не мешать мне и не вредить людям или выпускать других драконов», — ответил я. Молодые драконы не умеют врать, тем более в ментальном общении — это удел старых монстров. Если он скажет, что не будет, значит не будет. «Нет! Вы убиваете нас, едите!» «Вы делаете то же самое. Но при этом мы не даем вам вымереть», — ответил я и начал уходить. «Погоди, детеныш, я согласен!» В итоге у меня вышло снять матрицу, пусть и пришлось истощить свой резерв четырьмя малыми исцелениями. Благо, что находился дракон достаточно далеко и было солнечно. Так что небольшая иллюминация от чар не была замечена. Мне было все равно, сбежит он или нет, маги сами суют голову в пасть драконам, каждый год множество из них расстается с жизнью. А все из-за немалых денег, которые платят драконологам. Если не могут удержать одного из них в клетке, что же, пускай не откусывают каравай больше, чем могут проглотить. Тем более одно дело резать неразумных существ, с этим я могу согласиться, а вот разумные… мерзко это. Лучше уж просто убили бы, если опасным считают. Конечно, я еще несколько лет не смогу превратиться в дракона даже на пару секунд. Но лучше иметь матрицу тогда, когда она не нужна, чем не иметь при необходимости. Тем более такую полезную и мощную. Первой же матрицей у меня был… петух. Как символ рассвета, он может отгонять или ослаблять демонов, а также василисков. А казалось бы, вроде бесполезное существо. — Ну как, вам понравилось? — спросила Ариэль меня и Апполин, когда мы вернулись домой портключом и нас перестало тошнить. Точнее, только мою подругу, я уже привык к изощренным аттракционам магов под названием аппарация. — Конечно! Что может быть лучше огромных огнедышащих чудовищ?! — воскликнул я. — А мне их было жалко, их держат в клетке и не выпускают к собратьям, — пожаловалась девочка. — Это звери, причем дикие, не стоит думать, что они бы нас пожалели в той же ситуации, — начала утешать свою дочку Жаклин. — Согласен, люди гораздо более опасны и жестоки, — сказал я и получил подзатыльник. Почему никто не любит правду?

***

А на следующий день в газете «Магические вести», которую мы выписываем совиной почтой, был заголовок на главной странице о побеге редкого и опасного дракона и кругленьком вознаграждении, если кто-то сообщит о его местонахождении. Прилагалось и большое колдофото прекрасного ящера. Судя по тому, как журналисты удивлялись отсутствию жертв среди магов, обещание свое дракошка выполнил. А вот журналисты оказались засранцами и в магическом мире, если судить по их скрытому между строк недовольству из-за отсутствия жертв. Журналистика, никогда не меняется.