Драббл-микс

Венди Марвелл была синеволосой девчонкой с карими глазами, учащейся в седьмом классе, и с самого детства считала, что каждому человеку нужен тот, кому можно довериться, открыться. Рассказать, поплакаться и просто хорошо провести время, не в одиночестве, средь четырёх стен квартиры, комнаты или подъезда, а с кем-то, кто поможет избавиться от меланхолии, понять, что жизнь не заканчивается на неудачах, разобрать до мельчайших подробностей неверные шаги в том или ином вопросе и в следующий раз не оплошать или не спасовать, глядя в лицо своему страху, просто забыться в дурашливых играх или ничего не значащих, может быть, наивных разговорах за чашечкой ароматного сладкого чая со сластями или даже без них, - какая по сути разница? - или устроить бой подушками, выплескивая напряжение через призывные крики, или устроить фотосессию, по-тихому вытаскивая одежду из маминого гардероба, которую после, конечно же, стоит аккуратно сложить, так, чтобы любимая родительница ничего не заметила и не заподозрила в улыбке за ужином нечто странное, или за десять минут-в-которые-больше-нечем-заняться примерить на себя профессию парикмахера, визажиста, стилиста, попеременно открывая флакончики на мамином туалетном столике, снимая серьги и бусы, а также цепочки с кулонами с зеркала и не ограничиваясь одним браслетом на запястье. И Венди всегда считала, что у неё непременно будет такая подруга, однако... Всё обернулось несколько в другом ключе. Вместо подруги, которая перестала с ней общаться при первой же возможности(к счастью ещё никакие секреты не успели слететь с её губ, пока они веселились вместе в её с мамой однокомнатной квартире) она внезапно для себя обрела друга. Странного друга, который у одних вызывал приступ страха своей внешностью, у других брезгливость своими одеждами, состоящими из странных плащей с капюшонами, которые он не снимал даже на уроках, у третьих просто антипатию без особой на то причины. Он казался нелюдимым на фоне одноклассников, одниноким и словно отчаявшимся обрести место в этом огромном мире, полным стольких возможностей. И оттого ожесточённым по отношению ко всему, что только не окружало юношу с бордовыми волосами и глазами цвета закатного неба. И с молниеобразным шрамом на правом глазу, что всегда был закрыт, сколько бы во время перемен(он всегда был один) она не бросала коротких взглядов в его сторону. Венди постоянно гадала, откуда он мог появиться? А вот подойти и заговорить с учеником из параллельного класса не решалась, даже не смотря на то, что её прямо-таки магнитом тянуло. Наверное, это всё природное любопытство, доставшееся ей в черты характера от отца, - так говорила мам. Венди не помнила отца и не знала, ушёл ли он в лучший мир, как говорила мамочка, или до сих пор ходит по земле, скрывая своё существование, не помня о них, своей семье. Мама говорила, что он погиб при крушении корабля. Но ведь тело его так и не было найдено... Эрик - так звали моего отца, каштановласого высокого мужчину с смеющимися синими глазами. Также звали и бордововласого парня со зигзагообразным шрамом на глазу, вечно носящего плащи и притягивающего её внимание, и, как оказалось переведённого из другой школы за два года до того, как пришлось перевестись и ей. Целый год она наблюдала за ним со стороны, не решаясь не то, что заговорить, но даже лишний раз пройти мимо, когда они случайно сталкивались в дверях школы или кабинета, в котором проходили совместные уроки их классов. Целый год она изучала его поведение и анализировала свои шансы на успешное знакомство. Не раз она замечала, как грубо он пресекал любые попытки одноклассников заговорить с ними или потуги новичков(в основном девушек) узнать хотя бы его имя. Круглый год она играла в неуловимого шпиона, пока, наконец... он сам не подошёл, чтобы... цитата... "...узнать, что пытается узнать шпионка, ведущая за ним наблюдение..." Венди была обескуражена, смущена и... пожалуй, вполне довольна подобным стечением обстоятельств. В тот день они познакомились нормально. И Марвелл сама не поняла, в какой момент Эрик стал для неё тем человеком, которому можно было довериться. Может, и был он на внешность не вызывающим доверия у многих людей вокруг, но... Венди разглядела в нём просто идеального собеседника, который, не смотря на замкнутый характер, тем не менее всегда находился в курсе последних событий. Он по-прежнему был холоден и равнодушен ко всем и всему вокруг. Ко всем, кроме неё. И это ей немного льстило. Венди не считала себя мастером в расположении людей к себе, и то, что самый нелюдимый ученик всей школы стал для неё другом ещё долго не укладывалось в голове. Они стали видеться на переменах. Сначала только на большой во время обеда, а позже практически на каждой. Порой просто стояли или сидели и молчали, редко - обсуждая последние новости, которые заслуживали едкие комментарии парня, ещё реже - лживость, фальшивость этого мира, в котором им приходится жить. Венди теперь знала причину, по которой он не доверял людям. И шрам, пересекающий глаз, был тем напоминанием, которое одёргивало Эрика от новых знакомств и вообще от общения с людьми. Однажды, в раннем детстве он был жестоко обманут, и повторения подобной истории он не желал. А Венди была единственным человеком, который не вызывал двоякого впечатления, как-то признался он во время посиделок в школьном дворе. Их стали называть странной парочкой. За глаза, конечно, ибо слухи о тёмном прошлом Эрика, о которых Венди услышала лишь после того, как они начали общаться, до сих пор будоражили школьные коридоры. Только все они были сплошь и насквозь лживы, но кто теперь поверит, когда они по прошествию столького времени стали в глазах людей столь же правдивы, как и геометрические аксиомы? А Венди теперь жила от встречи до встречи с ним, ощущая, как внутри с каждым днём зарождается что-то новое, неизведанное, непонятное. Волнующее чувство заставляло сердце колотить рёбра, а щёки обливаться краской румянца. И каждый раз Марвелл пыталась опровергнуть собственные выводы. Порой она задумывалась: а как бы развивались события, не отправь её мама в школу на год раньше? Заметила бы она Эрика? Стали бы они общаться, как общаются сейчас или проходили бы мимо, не замечая друг друга? Ей не хотелось об этом думать, но каждый раз мысли налетали, подобно урагану и долго бушевали в голове школьницы, отвоёвывая свои места. И улетучивались они лишь при появлении на горизонте бордововласого парня из параллели, что уверенным шагом двигался в её сторону, игнорируя посторонние взгляды. В конце-концов, он тоже имеет право на нормальное общение. К тому же, с синевласой девчонкой было просто, он бы даже сказал, свободно общаться. Ему никто не запрещал и не мог запретить смотреть на неё, вести разговор и просто быть рядом. В конце-концов, и на счастье у него есть право, которое никто не вправе отнять. Пусть их называют странной парочкой и косятся, словно первый раз увидели, им никто не запрещает быть вместе. Это их мир, в который нет входа никому. Эрик никогда не верил в судьбу, всю свою сознательную жизнь считая всё это глупостями, но именно в те моменты, когда он заходит в класс и видит улыбающуюся ЕМУ синеволосую девчонку, в эти моменты он готов верить, кажется, во всё, что угодно, лишь бы в один прекрасный день не оказалось, что она притворяется, играет с ним в добрую фею, а в один день возьмёт и перечеркнёт их общение равнодушными фразами. Эрик научился доверять. Только ей. И больше ему никто не был нужен, даже собственные родители, которые появлялись на пороге дома лишь под вечер и даже не пытались поинтересоваться о том, как прошёл его день. А Венди всегда спрашивала, интересовалась его жизнью, сочувствовала, но не подавала виду, понимая, как его раздражает это чувство, и казалась ему роднее всех на этом свете. Она была тем воздухом, которого ему так не хватало все эти годы одиночества в классе и безразличия дома. И Эрик был рад, что не оттолкнул её, как того хотелось всему естесству в тот момент, когда ему надоела вечная слежка. Плевать на всех, теперь рядом с ним ОНА, и больше в свой внутрений мир он никого не пустит. Они ведь всегда будут вместе, правда?.. Он растягивает губы в улыбке и вновь входит в класс, заставляя попавшихся на пути одноклассников шарахнуться в сторону. В его исполнении знак дружелюбия по их мнению, о котором ребята, конечно же, не посмеют сказать, выглядела гримассой маньяка.