Драббл-микс

       — Ты как всегда чудесна! — обаятельная улыбка, что каждый день сводит миллионы девушек с ума, снова светила для неё.       Только ей это было не нужно. Пусть она искренней тех, что он посылал своим фанаткам, пусть только для неё он пишет свои песни, пусть только она навсегда останется его Музой. Ей этого не нужно, она не просила себе такого… счастья.       И почему Судьбе так нравится подкидывать подобные сюрпризы? Почему эта шутница просто не может оставить её в покое? И какой кукловод дёрнул её сказать те самые слова?..       …Магнолия был мирным городком. Лишь одно место постоянно отличалось от тихих улочек и зелёных скверов с парками и аллеями. Место, что носило название «Хвост Феи» стало единственным нарушителем спокойствия его жителей. Каждый раз проходя мимо здания школы многие сокрушённо качали головой и затыкали уши, дабы не слышать хаоса, творящегося в учебном аведении во время перемен. На уроках, к удивлению многих (особенно учителей, что икая, проходили мимо кабинетов на перерывах), вели себя тихо, и вообще были, что говорится «тише воды, ниже травы».       Но даже в этом дворце разрушений и криков были порой свои исключения. Венди Марвелл — ученица одиннадцатого А класса слыла тихоней и заучкой среди шумных одноклассников, и потасовкам на переменах предпочитала прочтение пары-тройки страниц понравившейся книги.       Только вот в этот день в рядах «хвостатых» учеников явно что-то пошло не так с самого утра.        Учителям казалось, будто они попали в параллельное измерение, ведь такого взаправду никак не могло случиться. В этот день тихоня Венди вовсе не была похожа на себя. Начиная с того, что в класс она влетела всяя взлохмаченная, какая-то взвинченная, с раскрасневшимся лицом и горящими праведным гневом глазами, и заканчивая тем, что в столовой девушка (никогда даже мухи не обидевшая!) вылила свой сок на голову известного ловеласа школы, что за годы учебы не пропустил мимо себя ни одной «хорошенькой» девушки. Каждая вторая ученица была влюблена в него, каждый день из его шкафчика выпадала куча любовных посланий, судьбу которых никто не знает и по сей день.       А остальные ученики… молча наблюдали, не вмешиваясь. Даже не менее известные друзья Хибики Лейтиса (так и звали казанову всея школы) оставались в сторонке, с пофигизмом наблюдая за развернувшейся сценой.       Разумеется, поняв, что натворила, Венди принялась извиняться, как это обычно и было, однако… Однако не прошло и пяти секунд, как синевласая девушка вновь пылала гневом, едва ли не с кулаками налетая на блондина, хитро глядящего на неё. И в этот момент девушка напоминала дракона, остервенело защищающего своё сокровище.       Каждый слышал, о чём они в тот день говорили, но каждому присутствующему в столовой в память въелись последние две фразы: — И что же мне сделать, чтобы завоевать внимание такой прелестной леди?       — Дом построй! — а после Марвелл фурией выскочила из столовой и промчалась до самого класса и остальной день прошёл более-менее спокойно, не считая запущенной в светловолосую голову книжки…       …Венди тогда и не подозревала, что её слова воспримут всерьёз. Ведь ляпнула так, с дуру, надеясь, что отстанет. Да и не предполагала девушка, что Хибики действительно настроен серьёзно и взаправду возьмется за строительство… После одиннадцатого класса, как это обычно и бывает, их пути разошлись. Единственная, с кем Венди общалась в первое время после поступления в ВУЗ была Шеррия — её лучшая подруга ещё с начальных классов — но вскоре даже с ней общение сошло на нет. А потом, спустя пять лет, когда она уже выучилась и даже нашла работу, он нашёл её. Хибики, намерения которого казались ей временным порывом, отыскал её в другой половине города. И это при том, что Венди никому не говорила, куда собирается поступать и уж тем более не разглагольствовала о номере съёмной квартиры. Никому, кроме Шеррии.       Сказать, что Венди поразила упертость Лейтиса, просто промолчать в тряпочку. Её состояние в тот момент, когда на пороге своей квартиры она увидела его, трудно описать.       Удивление, непонимание, раздражение… сколько эмоций тогда смешалось в душе, что так и просились излиться наружу. Вот только среди всей той какофонии чувств она уловила самое главное — счастье. Оно коснулось совсем невесомо, словно бабочка крылом, и в один миг заставило успокоиться и признаться самой себе — она ждала его. Ждала и надеялась, что произошедшее пять лет назад не было обычной, ничего не значащей, сценой.       И, может, не нужны ей ни самые лучезарные его улыбки, не нужны сотни песен и мелодий, не нужны посвящённые только ей одной стихи… Но он был ей нужен, и если бы кто-то однажды спросил, хочется ли ей что-то поменять в своей жизни, она ответила бы да, чтобы стереть те годы одиночества и провести их рядом с тем, кого так ждала эти чертовы пять лет. Пять лет одиночества и тоски… Пять лет, за которые он все же возвёл дом. Их дом.