Брак по принуждению

После разговора с Кэролайн Габриэлла направилась в ванную. Ей срочно нужно было освежиться, чтобы окончательно прийти в себя и хорошенько обдумать все, сказанное подругой. Конечно, история отношений Кэр и Клауса мало волновала ведьму, но вот все остальное сказанное блондинкой давало немало пищи для размышления. Поведение Элайджи уже не казалось Габи предательством. Отбросив эмоции, она трезво оценила ситуацию — отец был готов рисковать сотнями жизней, включая жизни собственных детей, и возможно его собственная, в этом свете, была не высокой платой за то, чтобы сохранить мир. Габриэлла понимала все это разумом, но сердце такие доводы не принимало, сжимаясь от боли всякий раз когда она представляла себе чем закончится замысел отца. Эрик Леннарт был тираном, строгим и властным, но Габи все еще помнила его таким, каким глава стаи был до смерти ее матери. Картины их прошлой жизни то и дело вставали у нее перед глазами, но реальность была сурова, и отцу предстояло нести ответственность за совершенные им поступки, а ей — сохранить свою собственную семью. Ведьма невольно опустила ладонь на все еще плоский живот, словно пытаясь уловить магию, что зарождалась в ней, силу их с Элайджей ребенка. Сомнений в том, что плод их любви одарен силой у Габриэллы не было, но не смотря на этой, сейчас он был совершенно беззащитен, и сохранить подаренное ей чудо, было главной задачей. Ей первородный муж, потакающий ей во всем, разумеется, придерживался того же мнения. Настолько, что пошел у нее на поводу в ванной, решив сгладить их обиды доставленным жене удовольствием. При мысли о том, что последовало дальше Габи прикусила губу, ощутив укол стыда, который впрочем довольно быстро сменился радостью от того, что Майклсон оказался гораздо лучше, чем она думала о нем, представляя картины того, как вампир мог исполнить свою угрозу, посетив пару-тройку спален, заинтересованных в нем дам, но Элайджа остался ей верен, выбрав общество Клауса и бурбона. Губы ведьмы растянулись в широкой улыбке, когда она взглянув на себя в зеркало, стала укладывать влажные после душа волосы. Конечно, она была немного виновата перед мужем, но поскольку ничего непоправимого не случилось, оставалось только извиниться. Так думала Габриэлла. Шанс понять как сильно она ошибалась, Элайджа предоставил ей пару минут спустя, когда они столкнулись в коридоре, ведущим на кухню — пропустившая завтрак Габи успела довольно сильно проголодаться. — Доброе утро, — улыбнулась она и шагнула вперед, обвивая шею Первородного руками, и запечатлевая легкий поцелуй у него на щеке, но к ее удивлению Майклсон оказался равнодушным к ее ласке. — Рад, что у тебя все хорошо, Габриэлла, — холодно отозвался он, отстраняясь, — вижу, одиночество идет тебе на пользу. Думаю, мы продолжим эту практику. И не дожидаясь ответа, удалился, оставив растерянную Габи стоять с открытым ртом. Такого она явно не ожидала. Впрочем, замешательство ведьмы было недолгим, и в следующий миг лазурные глаза засияли решимостью. Ей и прежде приходилось просить прощения у своего древнего мужа. Немного позже, подкрепившись кофе и блинчиками, ведьма отправилась на поиски Элайджи, для того, чтобы узнать его планы на вечер, свой собственный план уже давно созрел у Габриэллы в голове. К неприятному удивлению девушки, оказалось, что Первородный отправился в город, на встречу с ведьмами, и ехидная улыбка Клауса, который сообщил ей об этом, совсем не понравилась Габи, сомнения которой в том, что помириться с мужем, получится так просто, усиливались с каждой минутой. С наступлением вечера, ведьма уже не находила себе место, кружа по спальне в тонком пеньюаре. Ее план — соблазнить Элайджу новым комплектом белья, а после разрешить все неурядицы в постели попросту трещал по швам. На телефонные звонки Майклсон не отвечал, а по мере того, как короткая стрелка часов, миновав верхнюю точку, начала опускаться вправо, уверенности в том, что он не исполнит свою угрозу в эту ночь становилось все меньше. Наконец, когда Габи уже почти отчаялась, всерьез задумавшись о том, чтобы отправиться на поиски, дверь спальни распахнулась и на ее пороге появился мрачный Элайджа. Неожиданный приход мужа застал девушку врасплох, не дав принять соблазнительную позу, вместо этого, Первородный увидел ее сидящей на полу у кровати, растрепанную и злую. Впрочем, это казалось никак не отразилось на его настроении, хотя Габриэлле на миг показалось, что в темных глазах на мгновение отразилось злорадство, которое тут же сменилось холодом. — Я вижу у тебя все в порядке, — проговорил он, окидывая ведьму нечитаемым взглядом, — раз так, не буду больше мешать тебе, нервируя своим обществом. Сказав это, Элайджа резко развернулся, явно собираясь уйти, но Габи никак не могла этого допустить. — Я… нет! — вскочила она на ноги, сама не зная что сказать, — подожди! — Что такое, принцесса? — вскинул бровь Первородный, вновь повернувшись к ней лицом, — мне кажется, вчера ты предельно ясно дала мне понять, что не желаешь видеть с собой рядом предателя. Разве что для удовлетворения похоти. Твоей похоти. Мне такая роль, увы, не подходит. — Вовсе не… Что ты говоришь! — возмутилась Габриэлла, щеки которой залились румянцем. — Правду, — невозмутимо отозвался Элайджа, скользя взглядом по вырезу пеньюара, который распахнувшись, выставлял на показ девичью грудь, — судя по твоему виду, на сегодня планы те же. Увольте, я в этом участвовать не намерен. — А что же ты намерен делать?! — взвилась ведьма, разозленная безразличным тоном мужа, — пройтись по своим девкам? — Как грубо, принцесса, — покачал головой Первородный, и на его губах на мгновение мелькнула тонкая улыбка, — хотя, если ты настаиваешь… — Нет! — расширила глаза Габи, — не смей об этом даже думать! На минуточку, мы женаты! — Жаль, что ты забыла об этом вчера, — прищурился Элайджа, задержав взгляд на округлостях часто вздымающейся груди, — видимо утомилась. Что же, не буду мешать твоему отдыху. И, коротко поклонившись, он направился к выходу.