Брак по принуждению

Первородные появляются в гостиной шумной толпой, и Клаус с Элайджей смеются, то и дело прикасаясь к Колу, словно не до конца веря в его возвращение. Наблюдающий за этим Майкл лишь едва заметно улыбается, отступая к бару, и его предложение отметить воссоединение семьи доброй порцией бурбона встречается всеми на ура. Даже Густав присоединяется к веселой компании, настороженно сводя бокалы с зятем, который не сводит с него внимательного взгляда. Элайджа все еще помнит их драку и то, что Леннарт пытался помочь сестре сбежать, но сейчас Первородный неожиданно признается себе в том, что больше не злиться на Густава, и желание убить сменяется пониманием того, что ради семьи можно решиться на любой поступок. Причина того, что Леннарт бросил вызов даже собственной стае, нарушая договор выходит из библиотеки последней, и Элайджа, скользя взглядом по ее поджатым губам, понимает, что Габи не пришлось по вкусу услышанное на совете. Впрочем, ведьма ничем не выражает свое недовольство, соглашаясь с общим решением — Эрика Леннарта нужно остановить любой ценой, и только Первородный видит, как упрямство и злость пылают в лазурных глазах. Элайджа не сомневается в том, что его хрупкая жена вновь намерена сделать все по своему, и словно в подтверждение его догадок, Габриэлла ускользает из его рук, не позволяя себя обнять, и идет к подругам. Вампир только усмехается, видя как Габи слишком уж старательно игнорирует его, выказывая так свою обиду, но устраивать публичный скандал совсем не входит в его планы. Элайджа решает объясниться с женой позднее и направляется к братьям. Бонни и Кэролайн встречают Габриэллу широкими улыбками, и с ними ведьма на время забывает о грозящей гибридам и вампирам войне, погружаясь в гораздо более интересные темы. Вдвоем с Кэр они расспрашивают Бонни о Коле, и ведьма, хотя какое-то и стойко выдерживает их допрос с пристрастием, все же сдается. История, что рассказывает Беннет заставляет их сначала смеяться, а после почти плакать, пока к разговору не подключается Кол, чьи остроумные комментарии вызывают взрывы смеха. Бурбон отлично делает свое дело. Вскоре Габи удаляется в спальню, уводя за собой Бонни, обещая найти ей свободную спальню, Элайджа вызывается устроить Густава и в гостиной остаются лишь Кэролайн, Майкл, Клаус и Кол, а также початая бутылка виски, которой точно не дожить до утра. Братья смеются, вспоминая старые истории, а Кэр, не произнося ни слова, смотрит в красивые серо-зеленые глаза Клауса, на его расслабленное и счастливое лицо, на улыбку, которую тот посылает младшему брату и неожиданно понимает, что тонет. В ее сердце больше нет противоречивых чувств, лишь тепло, радость и желание видеть медовую улыбку всегда и везде. Происходящее в гостиной дома Майклсонов, так естественно, так по-человечески, по-семейному, что Форбс, лишившуюся близких слишком давно, на миг накрывает желание стать частью этой семьи. Но кто она такая? Обычный вампир без рода и племени, очередная забава для Клауса? Сделав последний глоток шампанского, Кэролайн идет к лестнице. Она знает, что лишняя на этом празднике. Оказавшись в спальне, Кэр прикрывает глаза, на миг позволяя себе проявить слабость, но тут же берет себя в руки, направляясь в душ, где отчаянно внушает себе, что на ее щеках лишь вода, и ничего больше. Освежившись, Форбс возвращается в спальню, мечтая забыться крепким сном, но сидящий на ее кровати Клаус, который держит в руках бокалы с шампанским совершенно не вписывается в такой план. — Без тебя стало тоскливо, — тянет он, окидывая укутанную в короткое полотенце блондинку горячим взглядом, а уже тише добавляет — спасибо, что поддерживала меня. — Я же говорила, что все будет хорошо, — пожимает плечами Кэролайн, стараясь казаться спокойной, но ее сердце стучит слишком быстро, и дыхание сбивается от близости Первородного, который словно чувствуя это, встает с кровати, и отставляя бокалы, делает шаг в ее сторону. — Послушай, я знаю, что наши отношения развивались немного… неправильно, — медленно говорит он, не сводя с Форбс своих невозможных глаз, — но прошу, дай мне еще шанс? — Ушам не верю, Никлаус Майклсон просит или я ослышалась? — пытается отшутиться Кэр, но Первородный довольно быстро разгадывает ее маневр. — Не зли меня, блондиночка! — рычит он, и тянет Форбс к себе, крепко сжимая ладонями тонкую талию. — Я и сам не поверил бы себе раньше, но знаешь, я рад за Элайджу, — говорит он, глядя Кэроланй прямо в глаза, — он нашел ту единственную, которая ему нужна. Возможно и в моей жизни появился человек, который меня может поддержать, скажет правду в глаза, не обманет, не станет плести заговоры за спиной? Его голос полон нежности, но к удивлению Клауса каждым словом блондинка все сильнее бледнеет, а потом и вовсе опускает глаза. — Что с тобой, любовь моя? — осторожно интересуется он, на что Кэр, прикусывает губу, а после, словно решившись, поднимает взгляд. — Клаус, возможно сейчас совсем не время, но я тебе должна что-то рассказать… Помнишь поездку на выставку художников? — Продолжай, — скрипя зубами, приказывает Клаус, сверкая янтарными глазами и в его голосе больше нет и тени прежней мягкости. И Кэролайн начинает своей рассказ. В полной тишине она говорит о том, как хотела помочь Густаву, как они с Бонни обманули Кола и как она сама вызывалась «отвлечь» Клауса, опасаясь, что его присутствие в особняке помешает побегу. Первородный слушает ее молча, не задавая ни единого вопроса, но Кэролайн это пугает гораздо больше, чем открывая ярость. — А потом Габи помирилась с Элайджей и он обещал сохранить нашу маленькую тайну, — почти шепотом заканчивает она, все еще ожидая реакции Клауса, но тот так и продолжает смотреть в окно, изучая звездное небо. — Послушай, я хотела рассказать тебе правду, — говорит Кэр, отчаянно кусая губы, — нет, кому я вру? Я не хотела, я боялась твоей реакции тогда, боюсь ее и сейчас, но единственное о чем я не жалею, это о той ночи, она была незабываема. И то, что ты говоришь сейчас, о новом шансе… я… Не находя больше слов, девушка умолкает, прикрывая глаза. Она ждет реакции Клауса, но вместо привычных угроз и оскорблений, слышит лишь сдавленный смех. — Ты превзошла все мои ожидания, блондиночка, — наконец отзывается он, качая головой, и глаза Кэролайн расширяются от удивления, когда она видит мужскую улыбку, — ты не просто обвела меня вокруг пальца, но тебе хватило смелости во всем признаться! Браво! — Так ты не злишься? — осторожно интересуется она, прищурив один глаз. — Конечно, злюсь, — насмешливо отвечает Первородный, вихрем оказываясь рядом с Форбс и прижимая ее к себе, — пожалуй, ты заслужила наказание, дорогуша! Жестокое наказание… и, возможно, после — награду за смелость. Прежде чем Кэролайн находит слова, чтобы ответить ему, Клаус впивается в ее губы обжигающим поцелуем, а влажное полотенце летит на пол, опускаясь у ног Кэр, которая обхватывает ладонями лицо Первородного, притягивая его к себе еще ближе. — Говоришь, что та ночь была незабываемой? — шепчет он, на миг прерывая поцелуй, — с чего мы тогда начали? Точно. С этого! И с губ девушки срывается горячий стон, когда закинув ее ногу себе на бедро, Клаус накрывает ладонью низ девичьего живота. Кэролайн горяча и готова, когда пальцы гибрида врываются в ее тело, привычно доставляя ей наслаждение и легкую боль, которая заставляет все вокруг играть совершенно иными красками — она знает, что Майклсон не причинит ей вреда. И она хочет его. Так сильно, что пары движений хватает для того, чтобы дрожь пронзила ее тело, заставив Форбс жадно глотать воздух. — Не так быстро, дорогуша, — усмехается Клаус, явно довольный собой, — это все-таки должно было быть наказанием. На колени! — Наказанием? — вскидывает бровь Кэр и ее губы растягиваются в соблазнительной улыбке, когда она исполняет приказ Первородного, оказываясь перед ним на коленях и протягивая руку к бугру, растягивающему ширинку. Она глядит его член сквозь ткань, и Клаус рычит, чувствуя, как возбуждение накрывает его обжигающей волной, окрашивая все вокруг алым, а Кэролайн лишь улыбается, глядя ему прямо в глаза, прежде чем, наспех расстегнув ширинку, принять его плоть — глубоко, почти до конца. И становиться совершенно непонятно, кто жертва, а кто палач. И даже покорная поза Кэр, которая ласкает его член совершенно бесстыдно и откровенно, не может обмануть Клауса, который в первые в жизни близок к тому, чтобы полностью потерять контроль. Но самое страшное состоит в том, что ему это нравиться. Как и Форбс которая подчиняется ритму мужских ладоней, направляющих ее, когда Клаус подается вперед, насаживая ее голову на свою плоть. Но этого мало. Кэролайн поднимает взгляд на Первородного, глаза которого пылают янтарным огнем, и ему не нужно слов, для того, чтобы разгадать ее желание. В следующую же секунду она оказывается на ногах, прижатая грудью к стене, и звонкий хлопок обжигает болью девичью ягодицу прежде чем Клаус резким движением наполняет пылающее лоно, сразу набирая быстрый темп. Их первая ночь невольно всплывает в памяти Кэр, но сейчас все совсем иначе. Более чувственно, страстно, по-настоящему. Теперь она знает, что принадлежит ему. Теперь она хочет этого. Первородный ускоряется, и Кэролайн выгибает спину, шире разводя бедра, позволяя ему входить до самого конца, и ее лоно стискивает каменный член все сильнее, когда экстаз накрывает ее, заставляя кричать. Клаус не останавливается, его толчки становятся глубже, сильнее, и Кэр летит куда-то, пока темнота не забирает ее, и вокруг не воцаряется полная тишина. Впрочем, длиться она совсем не долго. Минуту спустя девушка обнаруживает себя лежащей на кровати, и склонившейся к ней Клаус, качает головой, не сводя с блондинки нарочито строго взгляда. — Так-так-так, похоже мы все перепутали и начали с награды, придется повторить урок, мисс Форбс.