your actions speak louder than your words

- И что мы будем смотреть? – участливо спросила Дарлин, выуживая из пачки тонкий лист бумаги для самокруток. Эллиот молча пододвинул к ногам девушки большую картонную коробку, набитую всяким, как могло бы показаться человеку со стороны хламом: здесь и старый CD-плеер, и допотопные джойстики от приставки и даже несколько игрушечных пистолетов. - Ого, не думала, что ты настолько сентиментален, чтобы хранить все это старье. - Вот, - проигнорировав язвительный комментарий, Эллиот достал из коробки старую кассету. «Красивая резня буржуазии». Ну, конечно. Что же еще. - Мы давно хотели посмотреть. - Да-а, - задумчиво протянула девушка с нескрываемым скепсисом, - правда, я не уверена, что она вообще заработает. Эллиот молча пожал плечами и вставил кассету в такой же дышащий на ладан проигрыватель. Дарлин уже была готова посмеяться над затеей брата и предложить попытаться отыскать торрент, но вдруг экран телевизора вспыхнул, и крохотная комнатушка Эллиота наполнилась музыкой из знакомого только им двоим старого слэшера. Дарлин никогда особо не любила этот фильм. Более того, то, что он канул в лету, она считала более, чем справедливым, ведь в нем даже не было толком прописанного сюжета: герои были картонными, а маньяк предсказуемым. А, если что-то и вызывало мурашки (и кровь из ушей), так это музыка, которую писал человек, разбиравшийся в ее создании примерно настолько же хорошо, насколько ее братец разбирался во взаимодействии с социумом. Однако, несмотря на все это, из года в год каждый Хэллоуин она пересматривала «Красивую резню буржуазии» вместо того, чтобы ходить по соседним домам в костюме приведения или вампира и просить конфет. Ведь это была та единственная возможность, когда она могла провести время с Эллиотом. Эллиот… Они были близки с самого детства. Если, конечно, слово «близки» можно отнести к Эллиоту. Наверное, по меркам «нормальных» детей, их отношения были далеки от теплых и дружеских: когда Дарлин играла со всеми на улице, Эллиот в лучшем случае появлялся на крыльце дома. Все, что видели остальные – его отчуждение. И не только к соседским детям, но и по отношению к Дарлин. Его избегали. А потом начали избегать и ее. Эти Алдерсоны слишком странные, и нечего даже одному из них делать среди них. В прочем, Дарлин это никогда не беспокоило. Ее не интересовали другие. Ее интересовал Эллиот. Правда, с ним никогда нельзя было просто поиграть. Лишь иногда его можно было вытащить слепить во дворе снеговика или уговорить потратить карманные деньги на кино, но такие дни можно было пересчитать по пальцам. - Я рад, что ты пришла, - не отрываясь от экрана, произнес Эллиот. - Я просто не могла по-другому. Хотя это так странно… Впервые мы смотрим его в конце сентября. - Этот год слишком особенный, чтобы следовать правилам, помнишь? - усмехнулся Эллиот. Дарлин сделала затяжку и рассмеялась. Вниз по горлу к легким обжигающе прошелся приятный канабисный дым. И правда. Вокруг них, черт возьми, рушится Америка, уступая лавры Китаю. Вся экономика, кирпичик за кирпичиком строившаяся веками и достигшая пика своего величия к двадцать первому веку, полетела в тартарары, и они – главные виновники – сейчас сидят на полу, курят марихуану и смотрят сраный фильм ужасов семидесятых, когда в любой момент к ним могут ворваться головорезы Темной Армии и устроить резню похлеще, чем в этом богом забытом слэшере. Абсурд. Ей было интересно, что она должна чувствовать на самом деле? Хоть она и обладала бурным нравом, она никогда не мечтала быть революционером. Все, что она делала и делает, все, что она сделала было не ради свержения системы (на нее ей было глубоко наплевать). Это было ради Эллиота. Только он мог указывать ей, что и когда делать, начиная с просьбы спрятаться в шкафу в тот самый день и заканчивая отменой первой атаки на Стальную гору. Он и сам не понимал, какую власть над ней он на самом деле имел. И поэтому Дарлин всегда было до слез обидно понимать, что, несмотря на ее искреннюю преданность, он считает себя абсолютно одиноким. Ей так хотелось, чтобы он, наконец, осознал, каков мир на самом деле, но, увы, его затуманенный безумием разум едва ли позволит ему это сделать. Плечо занемело от навалившейся на него тяжести. Дарлин лениво повернула голову. Эллиот уснул, по-детски уронив голову ей на плечо. Осторожно, стараясь не делать лишних движений, она провела ладонью по его коротко стриженным волосам. Наконец-то он спал. И, кажется, впервые за долгое время, это был хороший здоровый сон.