Tres faciunt collegium

— Меня укачало, — жалобно протянул Такао, надеясь на сострадание со стороны напарника. — Шин-ча-а-ан! — Надо было тоже пить таблетки от тошноты перед поездкой, вот что, — безапелляционно заявил Мидорима и фыркнул. — А вдруг ты хотел меня отравить! — О, если бы я действительно захотел отправить тебя на тот свет, то сделал бы это гораздо изощрённее. Если ты оторвёшься от своего телефона, то тошнить будет меньше. — Я что, должен умереть со скуки? — Говорю же: гораздо изощрённее, — повторил свои слова Шинтаро и ловко выхватил смартфон из рук Такао. — Эй! Э-э-эй! — завопил разыгрывающий, вскочив с сиденья, и потянулся за своим гаджетом. — Такао, сядь и успокойся, иначе получишь свой телефон только по возвращении в Токио, — строго сказал тренер с соседнего сиденья, заставив Казунари, наконец, замолчать. Такао обречённо вздохнул и прислонился лбом к окну, закрыв глаза. Казунари действительно нравились вылазки в тренировочные лагеря: такая замечательная возможность отдохнуть от суматошного Токио и городской жары, да ещё и провести время с командой, совершенствуя свои навыки. Однако долгая дорога на автобусе выматывала Такао, и каждый раз он мечтал, чтобы это мучение закончилось поскорее. А теперь, когда его лишили последней радости, время словно замедлило свой ход в разы, превращая и без того нудную поездку в невыносимую муку. Оставшиеся тридцать минут длились вечно. Пытаясь отвлечься собственными мыслями, Такао попытался вспомнить, что говорил Мидорима перед отъездом. Кажется, что-то про плотность воздуха, парциальное давление, температуру и влажность. Вся эта группа терминов напомнила Казунари лекции по физической химии для старшеклассников, на которые он как-то увязался вместе с Мидоримой. В мыслях ассоциативно стали всплывать обрывки фраз и формул, которые невольно запомнил Такао, отчего ему захотелось тряхнуть головой, чтобы прогнать эти воспоминания подальше. Казунари и сам как-то читал, что тренировки в условиях среднегорья оказывают положительное влияние на выносливость спортсменов. Ему становилось немного не по себе, когда он представлял, насколько тяжёлой может оказаться новая программа тренировок от Накатани-сана. Пошарив в рюкзаке, Такао достал из него видеокамеру и, направив объектив на себя и рядом сидящего Мидориму, включил запись. — Всем привет! — улыбнулся он, помахав рукой. — Мы уже больше часа едем в горы, и Шин-чан честно признался, что хочет меня убить. Да, Шин-чан? В ответ на вопрос Казунари не последовало никакой реакции: Шинтаро сидел в наушниках, закрыв глаза. Решив исправить это недоразумение, Такао выдернул один наушник и вставил его себе в ухо, прислушиваясь к играющей мелодии. — Это ещё что за Лунная соната? — еле сдерживая смех спросил Казунари. — Для тебя вся инструментальная музыка — это Лунная соната, — пробормотал Мидорима, нахмурившись. — Давайте подыграем Шин-чану, а то вдруг он случайно узнает, что я не такой ограниченный, каким он меня считает, и его мир рухнет, — усмехнулся Казунари и, подмигнув в объектив камеры, выключил запись.

***

— Утро начинается не с кофе, а ощущения, будто ты астматик, — чересчур жизнерадостно заявил Такао, потягиваясь на своём футоне и потирая ещё сонные глаза. — Да, Шин-чан? Мидорима не разделял радости перед новым днём изнуряющих тренировок и, сидя с телефоном в руке, бездумно-отчаянно глядел на стену перед собой. Казунари знал напарника слишком хорошо. Виной такой трагичной позе могла быть только одна вещь — гороскоп Оха Аса. — Что, Раки сегодня на последнем месте? — почти сочувствующе спросил Такао, подползая к тому на четвереньках и заглядывая в экран смартфона. — Так на пятом же, ну. Всё нормально будет, возьмёшь с собой талисман, — улыбнулся он, пихнув Мидориму в бок. — Кстати, а какой талисман? После такого вопроса у Шинтаро дёрнулся левый глаз. Не так уж просто найти кинотеатр в спортивном лагере в горах, а значит, что на целый день Мидорима останется беззащитным перед каверзными поворотами судьбы. День предстоял тяжёлый: команда не понаслышке знала, каково играть с их шутером, если гороскоп обозначил этот день неблагоприятным для Раков. Шинтаро предпочитал «не испытывать судьбу, вот что», а Такао в шутку называл такой феномен «эти дни». Но в этот раз обоим было не до смеха. В условиях тренировочного лагеря паранойя Мидоримы могла достичь невообразимых пределов, думать о которых Казунари даже не хотел. Впрочем, долго думать ему и не пришлось: гениальная, по мнению Такао, идея сама пришла в его светлую голову.

***

В многогранной личности Такао Казунари скрывалась масса различных талантов, помимо способности Ястребиного глаза. Одной из таких черт было актёрское мастерство, не раз спасавшее разыгрывающего. — Тебе точно не нужен врач? — поинтересовался Отсубо, нахмурив брови. — Нет, правда, ничего серьёзного, — с лицом мученика уверял капитана Такао, качая головой. — Это, наверное, просто адаптация к новым условиям. Ну там, другая вода, еда… Случается, я немного полежу и пройдёт. — Если тебя будет тошнить, будь добр, добеги до уборной, мне тут ещё жить, — окинув маленькую комнатушку мрачным взглядом сказал Мидорима. После того, как сокомандники ушли, Казунари откинул одеяло и достал из рюкзака спрятанный ото всех ноутбук. Мысленно убеждая себя, что маленькая ложь ради благого дела не подпортит чистейшую карму, Такао распутал кабели, соединяющее видеокамеру и компьютер, и стал просматривать многочисленные папки и файлы на предмет подходящего ему материала.

***

— Накатани-сан, можно попросить вас помочь собрать всю команду в нашей комнате? Мне нужно сделать небольшое объявление. — Объявление? — недоумевая уточнил у Такао тренер. — Именно, объявление. Это очень важно, уверяю, — продолжал настаивать Казунари, сделав максимально серьёзное и обеспокоенное выражение лица. Провозившись почти весь день с монтажом видеоролика, Такао забыл продумать некоторые детали безупречного, как ему казалось, плана по возвращению удачи на сторону Мидоримы, который, вернувшись вечером после пробежки, был вынужден стоять возле двери и выслушивать малоправдоподобные объяснения напарника. Шинтаро и сам был похож если не на гору, то на готовый вот-вот взорваться от ярости вулкан. Вспотевший, уставший и раздражённый, он стоял, скрестив руки на груди и поджав губы, и сверлил Казунари гневным взглядом. — Туда, в общем-то, нельзя… — неловко пробормотал Такао, закусив щёку. — Это почему, позволь узнать? — глядя на растерянного Казунари Мидорима смог сделать лишь одно предположение: — Тебя что, всё-таки стошнило? — Блин, точно! — восторженно воскликнул тот, звонко хлопнув себя по лбу. — Стошнило, Шин-чан, конечно! Всё, теперь тебе туда нельзя, будем ждать санэпидемстанцию, а пока сходи в душ. Вынести тебе одежду? Под недоверчивым взглядом Шинтаро Такао аккуратно просочился в комнату и просунул руку сквозь щель между дверью и стеной, протягивая чистую одежду. Судя по внешнему виду Мидоримы, сегодня неприятности всё-таки обошли его стороной: шутер выглядел целым и здоровым, но чересчур взвинченным. Казунари обязательно узнает у остальных, как прошёл день и чем кормили на обед — вдруг он пропустил что-то вкусное? Но даже если местная столовая порадовала баскетболистов изысканными блюдами японской кухни, Такао был готов пожертвовать едой, чтобы собрать всю команду на сброшенных кучей футонах в тесной лагерной комнатушке, заинтриговав своим странным поведением. — Короче, объявления у меня нет, но есть кое-что получше, — начал Казунари, сверкая улыбкой. — Сегодня боги Оха Аса разгневались и послали Шин-чану очень неудачный талисман — кино. Так уж вышло, что даже небольшой кинотеатр не помещается в спортивную сумку. Но у нас будет свой, с блэкджеком и… без попкорна, к сожалению. Надеюсь, что Фортуна засчитает тебе этот талисман, Шин-чан. На свой шестнадцатый день рождения Такао выпросил у родителей современную видеокамеру с возможностью просмотра съёмок через встроенный проектор. Даже самому Казунари тогда казалось, что эта функция, по большей части, бесполезная, но, несомненно, приятная. После того дня он старался заснять практически каждое событие: начиная семейными праздниками и заканчивая приподнятым настроением в честь хорошей оценки по математике, что стало ещё одним источником недовольства для Мидоримы. Даже самому Казунари несколько месяцев назад не могло прийти в голову, что такая бесполезная функция и это раздражающее для окружающих хобби сможет сыграть ему на руку. Когда Такао убрал кепку с лежащей на невысокой табуретке видеокамеры, на стене появилась заставка видео с надписью «OhaAsa production present». — Всем привет! — поздоровался жизнерадостный Казунари из видео, улыбаясь и показывая «мир». — Сегодня у нас товарищеский матч со старшей Кайджо! Шин-чан в восторге, по его эмоциональному лицу видно, как он рад встретиться со старым одноклассником. В кадре появилась хмурая физиономия Мидоримы, сидящего на скамейке в раздевалке и старательно придающего нужную форму своим ногтям при помощи пилочки. Следом за ним появился Кисе, смешно позирующий на камеру и обнимающий всё ещё недовольного Шинтаро. — Вот уж у кого рефлекс на объектив выработался, — пробормотал за кадром Такао. — Сфоткал? — спросил Рёта сквозь зубы, не переставая улыбаться. — Да-а, сфоткал, очень классно получилось, — хихикая уверял Казунари, продолжая снимать видео. — Дай посмотреть! — Такао! — донёсся окрик Мияджи с другого конца площадки, и по последующему «ай!» было нетрудно догадаться, что в разыгрывающего прилетел мяч. — Прекращай маяться дурью, уже давно пора начать разминку. Следующая сцена разворачивалась в пустом спортивном зале Шутоку: стоящий далеко за трёхочковой линией Мидорима, прижимающий к груди мяч, чтобы сосредоточиться и приготовиться к броску. — С вами программа «В мире животных». Перед нами очень редкий вид — Мидоримикус Шинтарио из рода, эээ… трёхочковообразные, — прошептал Казунари, снимая происходящее через дверную щель и неудачно придумывая на ходу биологические таксоны. — Давайте просто понаблюдаем за этим забавным самцом и не будем ему мешать. В привычной манере Мидорима вытянулся в прыжке и ловким движением рук отправил мяч прямиком в корзину. — А это представитель семейства Семпаиды — Мияджиус Сэньор, — еле сдерживая смех объявил «оператор», и остальные баскетболисты не смогли не рассмеяться, увидев, как Киёши скачет под песню Мамирин, оставшись один в раздевалке. — Хорошо, что родители не отдали тебя в танцевальную секцию! — еле выговорил сквозь хохот Кимура, согнувшись пополам. — Ничего, Мияджи-семпай, про него там тоже есть, — заявил Такао, уловив гневный взгляд сокомандника. Обещанное не заставило себя долго ждать: сразу же за танцевальными потугами Киёши появился Шинске в окружении учебников и утомлённого Мидоримы. — Постарайся запомнить формулу, этого тебе будет достаточно. Просто подставляешь значения переменных и вычисляешь готовый ответ. Попробуй сам, — старательно сдерживая раздражение, продолжал наставлять Шинтаро. — Ну, что получилось? — Корень из… пяти? — осторожно предположил Кимура, отчего шутер устало уронил голову на стол и взвыл. — Минус три, даже я уже понял, семпай! — заржал за кадром Казунари, которого тут же попросили выключить камеру. Каждый маленький отрывок напоминал парням о тех днях, которые они когда-то проводили вместе. Даже несмотря на то, что некоторые сцены заставили их краснеть и кидаться в недорежиссёра подушками, в душе у каждого проснулось тёплое чувство, связывающее их не просто в команду, а в настоящую семью со своими строгими, но заботливыми взрослыми и шкодящими детьми. Это последние месяцы команды прежним составом. Больше никогда не повторится их маленький спонтанный «пир», когда Отсубо удалось раздобыть несколько килограмм сладких фруктов на всю команду. И больше никогда вездесущий Такао не будет тыкать Киёши в лицо бананом, словно микрофоном, пытаясь взять у семпая интервью: — Мияджи-сан, каково это, использовать ананас по назначению, а не для бросков в первогодок? Больше никогда Казунари не будет стоять на лавке в раздевалке в окружении основного состава после победного матча и фальшиво, но гордо горланить «We are the champions». Когда ролик закончился, в комнате повисла тишина, которую нарушил тихий полузадушенный всхлип Киёши. — Ты… плачешь? — неловко спросил Тайске, положив руку на плечо сокомандника. — Такао, какой же ты балбес! — воскликнул Мияджи-старший, закрыв лицо руками. — О-о, я тоже люблю тебя, семпай! — в растроганных чувствах кинулся обниматься Казунари, организовав вокруг себя капусту из всей команды. Даже на непроницаемом лице Мидоримы, зажатого между капитаном и Кимурой, губы растянулись в мягкую улыбку, не в силах противостоять коллективному чувству крепкого братства. — Мужики не плачут, мужики не плачут! — продолжал убеждать Такао, прижимая семпаев к себе.