Лили Поттер и тайны Слизерина

Какой-то гул в совершенно опустошённой голове то нарастал и учащался с новой силой, то медленно, но лишь на короткий промежуток времени стихал, уступая место действительности. Шорох мантий обеспокоенных профессоров, чья-то тёплая рука, сжимающая его собственную — единственное, что сумело уловить помутневшее сознание. «Лили…», — отрешённо пронеслось в мозгу до боли знакомое имя. Однако картинка с рыжеволосой девушкой, беззаботно бегущей по заснеженной поляне, вмиг растворилась, потерявшись где-то во мраке. Медные, в ярком свете дня отливающие золотом, локоны поглотила темнота, не оставив ни одного маленького уголька от прежнего огня. Снова тьма. Непроглядная. И одинокий мальчик, блуждающий в ней в надежде найти выход. Но его всё нет и нет, и какой-то посторонний шум всё усиливается, как будто хочет прорваться сквозь пелену сознания. Лёгкий шелест длинного, ниспадающего до пола, изумрудного платья, запах тех самых лавандовых духов… Мама? Серые глаза взметнулись вверх, к родному, но уже почти стёршемуся из памяти лицу Астории. Тонкая линия губ, грустная улыбка и морские, бесконечно глубокие омуты больших глаз. Мальчик резко рванул к ней, всколыхнув волну светлых, практически платиновых, волос, но его стремление было напрасным, и образ матери растворился так же быстро, как и появился, сохранив после себя лишь блёклые очертания прежнего силуэта. Его серебряные искорки, казалось, угасли вместе с ней, давая волю обволакивающему мраку. Дальше не осталось ничего, только темнота, удушливая, пронизывающая всё его существо. Темнота. И вот опять сонная полуявь: горькая маслянистая жидкость во рту с привкусом железа; возрождённый тёплый, рыжий огонёк; не прекращающийся шум в ушах, тяжесть во всём теле, особенно в спине; ненавязчивый аромат лаванды и всё то же прикосновение мягкой кожи — сложно было отличить несуществующее от настоящего, иллюзию от яви, простую игру воображения от действительности. Голову снова словно пронзили тысячи острых стрел, спина наполнилась свинцом, позвоночник как будто сломался, разбился на мелкие осколки, наполняя все мышцы режущим стеклом. Скорпиус болезненно поморщился, стараясь сдержать распирающую его боль. Впрочем, может быть, это ему только приснилось, а он сейчас на самом деле всё ещё где-нибудь в глубине своего сознания и не имеет возможности очнуться. Но разум и нежная, чуть разгорячённая от постоянного сжимания, рука подсказывали обратное. Тогда Малфой всеми силами постарался напрячься и в благодарность погладить большим пальцем гладкую кожу. И у него получилось, кажется… — Лили, — попытался вымолвить он, но заветное имя лишь утонуло в тяжёлом воздухе больничной палаты.

***

Адель, тем временем, крепко держала руку Скорпиуса в своей, как бы боясь отпустить её. Парень выглядел неважно, и это мягко сказано. Светлые волосы спутались после игры в квиддич и его бессознательных метаний по кровати, его красивое бледное лицо то и дело искривлялось от терзающей боли, а стройное тело выглядело слабым. По заверениям мадам Помфри, слизеринцу вот-вот должно бы полегчать, на что Адель очень надеялась. Она не понимала, как после такого отвратительного поступка Крис может выносить себя, свои идеи и даже не испытывать хоть какие-то уколы совести. Гриффиндорец упал в её глазах, и девушке стало противно от того, что они затевали, от того, как он смотрел на неё, и как прикасался к ней. Но в наибольшей степени она винила себя. Ведь Адель сама допустила эту ситуацию и не пресекла её в корне изначально, а у неё была такая возможность. Малфой перевернулся на другой бок, издавая слабый стон, и у Забини снова сжалось сердце. «И где Лили, когда ему так плохо? Неужели ей настолько наплевать на своего же парня?» — с неким презрением подумала темноволосая, нежно поглаживая костяшки пальцев Скорпиуса. — «Если бы он только был моим», — с горечью подумалось ей. — «Если бы только он любил меня, как эту пустоголовую Поттер… Я смогла бы сделать его счастливым». — Адель! Как гром среди ясного неба в палату ворвалась Лили, бросая метлу около двери. Она быстрыми шагами приближалась к находящемуся без сознания парню и с трудом скрывающей своё раздражение девушке. — Как он? — с придыханием спросила рыжеволосая, очевидно бежала. Гриффиндорка слегка отодвинула однокурсницу, как бы заявляя свои права на Скорпиуса, а Адель готова была в этот момент повыдёргивать каждую её огненную прядь, прокричать ей в глаза, что она не достойна Малфоя. Её Малфоя! Но вместо этого Забини лишь сжала губы в тонкую линию, уступая ей. Она здесь ни на что не имеет прав. Слизеринец сам выбрал это рыжее недоразумение, а не её, изысканную и умную, да и вообще подходящую ему полностью. Поэтому Забини поднялась, одёргивая школьную юбку. Ей хотелось слегка отойти от произошедшего, чтобы снова мыслить холодно и разумно. — Я пойду в Большой зал, принесу нам обед, а то всё разберут и нам не останется, — тихо сказала она, как бы для себя. Поттер, даже не обернувшись, кивнула и начала трогать его лицо своими руками. Своими неправильными руками. Девушка что-то шептала и казалась взволнованной. «Хоть поняла, что виновата», — злорадно подумала Забини, гордо удаляясь походкой от бедра. И всё же перед дверью что-то заставило её обернуться. Девушка увидела, как Малфой пошевелился и вроде бы даже медленно приоткрыл глаза. Гриффиндорка сразу же заулыбалась, а на глаза Адель навернулись слёзы. Забини быстро выбежала, проклиная Поттер, её удачливость и себя саму.

***

Флэшбэк. 7 лет назад. Темноволосая девчушка сидела на коленях своего папы, весело улыбаясь и болтая ножками. Адель кушала мороженое. Никакое не магическое, а самое обыкновенное, маггловское. Ради этого вкуса она заставила Блейза ехать через весь город на, опять-таки магловском, средстве передвижения — автобусе. Забини обожала их воскресные прогулки, когда папа был рядом, держал её маленькую ладошку в своей и улыбался так, как умел только он. Девочка любила отца до невозможности. За его понимание, тёплые ладони и за то, что, когда она разбила старинную вазу их рода, и мама громко кричала на неё, он только подошёл и приобнял дочь, нежно поглаживая по спине. Потом Блейз выслушал целую тираду от жены, но после смог успокоить её одним словом. В общем, причин любить Блейза Забини было великое множество, и девочка гордилась тем, что он её папа. Её, а не противной Зары Гринграсс или Алекса Скотта. Они неторопливо возвращались домой, прогуливаясь по уже волшебной части Лондона: — Папа, а мальчики и девочки «по ту сторону» (так они с папой прозвали обычных людей) никогда не смогут колдовать? — Нет, моя принцесса, — ответил он, чуть прищурив свои карие глаза от яркого солнца. — А почему? — ей приходится задирать голову выше, чтобы разглядеть папины глаза. — Потому что они другие, — тихо отвечает Забини, чуть слышно вздыхая. — А почему? — вновь пытливые глазки смотрят на отца. — Потому что все люди разные, Адель, — отец останавливается и отводит её чуть в сторону, чтобы не мешать движению спешащих магов. Мужчина садится перед девочкой на корточки. Теперь их карие и такие похожие глаза находятся на одном уровне. Маленькая Забини знает — это значит, что папа хочет сказать что-то важное, поэтому она почти перестаёт дышать. — Все мы разные, — повторяет Блейз. — Кто-то чуть лучше, кто-то чуть хуже. Люди «по ту сторону» или волшебники… Какая разница? Все мы по сути своей просто хотим счастья, даже те, кто пытается добиться его нечестным способом. — А ты счастлив, пап? — шёпотом спрашивает девочка, пододвигаясь чуть ближе к нему. — Да, — выдыхает мужчина, обнимая её и поглаживая тёмные волосы. — У меня есть всё, о чём я мечтал. — Но тебя не любят многие маги, — обиженным тоном заявляет Адель. — Почему? И как ты можешь быть счастлив без одобрения окружающих? Блейз долго молчит, обдумывая ответ, а потом медленно, будто нехотя, говорит, очевидно, стараясь подобрать слова: — Принцесса, раньше я совершал ужасные вещи. Неправильные и страшные по своей сути. Но это было не от того, что я хотел этого. Скорее от того, что был слаб, чтобы что-то предпринять. Мне было проще подчиняться чужим приказам и не думать своей головой, как и мистеру Драко, например. — Но ты же хороший, — на глаза девочки навернулись слёзы из-за всей несправедливости этого большого и зловещего мира. — Теперь да, — слегка усмехнулся Блейз. — Но люди долго помнят плохое и не хотят видеть, что всё изменилось. Например, представь, что ты просыпаешься, и в окошко тебе улыбается яркое солнце, оно светит и тебе становится так хорошо, ведь ты сможешь пойти и поиграть на улице вместо того, чтобы сидеть дома. Представила? Девчушка быстро кивнула. — А теперь представь, что после завтрака солнце скрылось, и вместо него ты видишь бурю и грозу. Теперь ты точно не погуляешь. Придётся сидеть дома целый день. Что ты почувствуешь? — Обиду, — пожала плечами она. — Я ведь хотела поиграть, а из-за плохой погоды не получится. Мне будет скучно весь день сидеть дома. — И уснёшь ты с этой же обидой, — дополнил Забини. — Так и люди, они помнят плохое, но не хорошее. Плохие воспоминания лучше сохраняются в нашей голове из-за жалости к себе, понимаешь? Адель, наморщив носик и размышляя, задумчиво кивнула. — Так вот, принцесса, пообещай мне одну вещь, — попросил он, приподнимая подбородок дочери. — Что бы не случилось, ты постараешься понять любого человека и его поступок, особенно если этот поступок совершает кто-то близкий тебе. Очень важно уметь прощать, а ещё не завидовать тем, у кого что-то выходит лучше. — Даже семье Поттеров? Их все обожают, — всхлипнула Адель, вспоминая маленькую рыжеволосую Лили. — Им тем более, — мягко ответил отец. — Мы ничем не хуже их, хоть и виноваты в том, что случилось ранее. Мне жаль, что к нам относятся предвзято, что моей дочурке уже не доверяют, хотя она всего лишь ребёнок, — они пошли по дороге, какое-то время не разговаривая. Девочка обдумывала сказанное. — Пообещай, — напомнил мужчина, когда они подошли к дому. Адель серьёзно кивнула и ответила: — Обещаю, папа. — Вот и умница, — Блейз поцеловал дочь в макушку. — А теперь беги к маме, нас долго не было. Она быстро повеселела и припустила вперёд, а Забини горько подумал о том, что его девочка заслужила большего, чем косые взгляды в свою сторону и вечное осуждение. «Она рано повзрослеет», — понял бывший слизеринец, закрывая за собой дверь и тепло улыбаясь жене. Конец флэшбэка.

***

— Скорп, — тихо прошептала Лили, поправляя влажную светлую прядь. Парень слегка пошевелился, скривив лицо от уже привычного головокружения и слабости во всём теле, а девушка снова почувствовала себя виноватой за всё, что в последнее время происходило. — Прости меня, прости, — Поттер медленно поцеловала Малфоя, как бы подтверждая свои слова. — Как ты себя чувствуешь? Мадам Помфри накачала тебя какими-то зельями и сказала, что тебе нужно отдыхать. Мы с Адель тут несколько часов просидели, она отошла на пару минут. Очень волновалась за тебя. Скорпиус медленно, через силу открыл свои чуть потускневшие серые глаза. В них больше не было красивых серебристых искорок, какие плескались обычно, осталась лишь усталость и следы пережитых мучений, которые он очень долго сдерживал. Он уже хотел спросить, почему она извиняется, но голос его подвёл. Первое, что Малфой увидел после своего пробуждения была такая знакомая, почти уже родная, рыжая копна. Множество золотистых прядей были разбросаны по койке, а некоторые аккуратно ложились на грудь светловолосого парня. Скорп с усилием, но с непривычной нежностью вложил руку обеспокоенной сейчас девушки в свою: — Спасибо, что была со мной, — чуть хриплым голосом прошептал слизеринец, странно растрогавшись от тона и волнения гриффиндорки. Малфой попытался улыбнуться, но неожиданно дёрнул плечом и резко отвернулся, стараясь скрыть подступающую боль. — Джеймс небось празднует свою ошеломительную победу? — неожиданно спросил слизеринец, хмыкнув. Всё-таки его малфоевское самолюбие было сильно уязвлено. Проиграть матч да ещё и так глупо упасть с метлы… Парень попытался припомнить, кто тогда находился рядом с ним и мог поспособствовать раздроблению нескольких его костей или нескольких десятков, но лишь бессильно откинулся на подушку. «Сначала выздоровление — потом отмщение», — здраво рассудил Скорпиус, стараясь на время отбросить подобного рода мысли. Лили счастливо обмякла в его руках: — Джеймс не празднует, он волнуется за тебя, — сообщила гриффиндорка, неспешно докасаясь до пряди парня, а затем, не встречая видимого сопротивления, начала ласково перебирать пальцами светлые волосы. — Просто ему нужно отчитаться перед МакГонагалл о матче и новом графике тренировок, а ещё сказать команде пару слов. Ты же знаешь, насколько это важно, — она попыталась улыбнуться и забыть о его состоянии хоть на время. — Он скоро придёт, я уверена. Малфой пробормотал что-то нечленораздельное, как вдруг его осенило: — Сколько же я здесь провалялся? — с довольно озабоченным лицом поинтересовался он. По ощущениям Скорпиуса прошла уже целая вечность с тех пор, как закончился матч. Неожиданно ему захотелось узнать счёт, но слизеринец сразу же отмёл эту нелепую мысль. «Такие цифры меня точно не обрадуют», — мрачно заметил он, продолжая вглядываться в мятные глаза рыжеволосой. — Примерно часа два с половиной, — прикинув, ответила Поттер. Она с нежностью посмотрела на слизеринца. — Тебе очень больно? — Переживу, — лениво отмахнулся Скорп от подобного рода расспросов. Отец всегда его учил не выставлять свои эмоции напоказ, поэтому признаться Лили в том, что всё его тело буквально налито свинцом, что все мышцы ноют от нестерпимого ощущения напряжения, казалось невозможным. Всё же он Малфой, а Малфои должны быть сильными. Всегда. Этот урок, в отличие от множества других, он усвоил очень хорошо. Лили понимала, что парень врёт, но из уважения к нему она не стала продолжать эту тему, а несмело припала к его губам. Скорпиус притянул её к себе чуть ближе и теперь целовал её нежно и долго, как бы изучая. Гриффиндорка прижалась к нему сильнее, старалась выразить через поцелуй то, что она пока не могла сказать словами. Пока не решалась. Впрочем, такими темпами они быстро это исправят. Дыхание сбилось и нестерпимо хотелось глотнуть чистого воздуха, но ещё больше хотелось никогда не отрываться от него, что Поттер и собиралась делать. Пара и не подозревала, что прямо за ними стояла Адель, держащая на подносе несколько тарелок. Девушка уже успела придти в себя и последовать давнему совету отца. Она уже не завидовала Лили. В темноволосой голове появилась идея получше: «Если Скорпиус сам не понимает, что она ему не пара, придётся ему чуть помочь с этим осознанием». Забини тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание «влюблённых», и мило улыбнулась: — Скорп, очень хорошо, что ты очнулся, — она обвела взглядом слегка растерянного Малфоя, который тут же скрыл этот факт за самодовольной улыбкой, и смутившуюся Лили. — Надо вас покормить, — довольно объявила Адель, присаживаясь на самый краешек кровати и располагая поднос на небольшом прикроватном столике.