▬۩۞۩▬
Время близилось к шести часам вечера, я в спешке обогнул чьё-то авто и проскользнул в один отсек вращающихся дверей Национального театра. После ноги мои несли меня в сторону входа в зал, а торопился я лишь потому, что вот-вот должен был прозвучать третий звонок, говорящий о начале пьесы. Наверное, Вы уже догадались, дорогой читатель, что это я — Чон Чонгук, вот так нагло исчезнувший и неожиданно появившейся пред Вашими глазами. Ненадолго нам пришлось разлучиться, но я снова с Вами, всё по-прежнему неотразимый невидимка. Спешу оповестить, что сегодня мой обычный будничный день разбавился походом в театр на пьесу моей душки Пак Саран. К полудню она убежала на главную репетицию, но перед этим, во время нашего общего завтрака, Саран всё не унималась и упрашивала меня, словно ребёнка, не проигнорировать её купленный билет на первый ряд партера*. Хоть моё место и было расположено в дальнем углу, я не мог не чувствовать тревогу, ведь впредь я ещё никогда не дозволял себе такое расположение. Моё гнездо в каждом зале — последние ряды, а то и на лестнице прохода. Первый ряд партера… что вы! Да как я мог! Но Саран это мало волновало, она горела желанием увидеть мою невидимую тушку именно поближе к себе; как она промурлыкала мне за столом: «Видя пустое место первого ряда, я наверняка буду знать, что ты смотришь именно на меня, я буду чувствовать твоё присутствие! Ах, пожалуйста, Чонгук!». Читатель, между нами говоря, я словил паническую атаку, стоило мне зайти в зал, который насчитывал почти сотню людей. Мне пришлось пройти дальше обычного, никогда я ещё не видел в такой близи авансцену. Скукожившись, будто меня мог кто-то заметить, я проскользнул в дальний угол ряда и медленно присел на своё место. Раздался последний звонок, и зал заметно потемнел, а слева от меня забормотала какая-то парочка. Их диалог знатно меня повеселил: — Дорогой, вот-вот начнётся прекрасное! Я читала роман, по которому поставили эту пьесу. Поскорее бы… — Я бы больше предпочёл остаться в буфете, — мужской баритон, находящийся в нескольких сантиметрах от меня, неохотно пробубнил. — Это всё не стоит таких денег. — Что ты… что ты! — дама всё продолжала щебетать шёпотом. — «Театр начинается с вешалки», а далее раскрывается нечто большее для каждого зрителя. Вот увидишь. — Бред сивой коб… — Всё, полно тебе, помолчи! — полагаю, дама рассердилась. — Волшебство начинается… Женщина, которую я видеть не видел, была права. Я множество раз слышал эту крылатую фразу с уст моей Пак Саран. Театральное искусство таит в себе намного больше, чем пляшущие по сцене актёры, буфет да сон, который так и соблазняет одну четвёртую часть зала похрапывать уже после первого акта. Мысли мои были прерваны понемногу нарастающей задорной музыкой, которую можно услышать в цирках или в парках аттракциона; она стала доноситься со всех сторон, а совершено тёмная сцена начала понемногу освещаться прожекторами, от чего элементы локации и чьи-то силуэты стали постепенно проявляться перед глазами. Когда сцена была полностью освещена можно было заметить отнюдь редкую для наших годов картину: пожалуй, нечто вроде площади, на которой находилась достаточно большая толпа людей; все они толпились перед зоной выступления городских циркачей. Всё, что я видел перед своими глазами, серое и пасмурное, навевало на меня душевную тоску и невесть какой щемящий трепет в грудной клетке. Спешу подметить, что, помимо парящего смога в воздухе, я заметил такие декоративные детали, как скопившийся мусор в виде упаковок из-под попкорна, одноразовых стаканчиков и бычки сигарет на так называемом асфальте, а также чёрные мешки в дальнем углу у искусственного кирпичного здания. — Это альтернативный мир, стимпанковская Корея, — всё та же женщина подмечала шёпотом. Среди толпы я безусловно заметил мою вечно выделяющуюся Саран; и тут мне стало интересно, какое же её имя будет в этот раз? Голос толпы и музыка заглушились и ушли на второй план, а в конце толпы, ближе всего к зрителям, стояли Саран и ещё один актёр. Смею предположить, это был тот самый Ким Сокджин. Саран всё топталась на месте, пытаясь разглядеть, по-видимому, цирковое выступление, но вот только толпа людей не позволяла ей этого сделать. Не унимаясь, Саран по случайности наступила на ногу стоящему рядом мужчине. — П-п-простите, простите! — она стала без умолку и тихо извиняться. — Изв-в-вините меня, госпо-о-один. Я такая неуклюжая! Это был выученный и заранее подготовленный текст, но отчего-то улыбка украсила моё лицо, и я, должно быть, с горящими глазами любовался своей актрисой; право, она всегда даже небольшой деталью походила на персонажа, которого играла. Далее сцена снова потемнела, а спустя несколько секунд была освящена. Благодаря периактам**, как объяснила ранее моя душка, сцена сменила свой образ; теперь локация заметно отличалась от предыдущей. Полагаю, это была всё так же какая-то площадь, вот только без столь большого количества людей. Перед зрителями показались два идущих молодых человека, они вели диалог, который с каждой секундой стал доноситься до меня всё яснее и яснее. Когда оба актёра повернулись лицом к залу я запечатлел свою прекрасную Пак Саран и стоящего рядом Ким Сокджина. Благодаря этому диалогу я узнал их имена, Джиу и Сондже, а также услышал, как сасобытно прекрасно и профессионально говорила Саран с дефектом в речи. И тут я вспомнил! За завтраком Саран рассказала мне немного о новой постановке, о том, какую роль предстоит ей исполнить. Так я узнал, что эта пьеса поставлена по роману некой писательницы Сюани***, услышать о которой мне удалось впервые, а сам роман имел весьма редкое название «Горько-сладкая месса». Моя же Саран играла главную роль, представляющую собой роль девушки с таким дефектом речи, как заикание. Причина появления заикания у персонажа — падение с вышки акробатов! Но больше всего меня удивил протез в доме Пак Саран, с которым, с её слов, ей нужно будет умело обходиться во время перфоманса. Оказывается, от того падения главная героиня потеряла ногу, вместо которой ей пришлось носить протез. Несомненно, Саран он был не нужен, но она объяснила, что моментами ей придётся скрывать свою ногу под подолом платья и каким-то образом, понятия не имею каким, показать стальной протез зрителям. «Но как же… протез стальной, твоя нога будет заметно отличаться даже по цвету», — решил поумничать я, как Саран мне объяснила, что её правую ногу окрасят в металлический цвет для большей убедительности. И тогда я подумал, что режиссёры или кто там, отвечающий за каждую продуманную деталь, — гении. Должен признаться, во время всех дальнейших действий пьесы (вечер с богачами, знакомство с людьми в причудливом одеянии, разговоры главных героев), я малость ревновал Саран к Ким Сокджину. Я не знал этого человека лично, конечно, если смотреть объективно, этот парень был хорошим актёром. Но смею заявить, что он был хорошим актёром не только на сцене, но и в жизненной рутине. Столь много раз я замечал за ним надменность и лицемерие. Как я уже заявлял ранее, мне позволено видеть людей, когда, по их мнению, за ними никто не наблюдает. В такие моменты я замечал значительную разницу даже в выражении его лица. Да и мне, как представителю мужского пола, известно, какие мысли и чувства посещают его при виде моей Пак Саран. В последнюю нашу встречу в здании, где проводился банкет, я убедился в своих домыслах, услышав признание с его пухлых шлёпанцев в адрес моей Саран. Пьеса была небольшой, всего на два часа, а то и меньше, но в каком же восторге я прибывал, начиная от первой реплики и заканчивая последней. Наряды и декорации прекрасно передали атмосферу произведения, а я всё не унимался, восхищённые охи да ахи вырывались из меня и моего сердца. Как прекрасна была Саран, столь загадочной девицей я увидел её впервые! И обомлел, точно мальчишка, после её мимолётного и таинственного взгляда в мою сторону. Как же чудесно она влилась в свою роль! По окончанию пьесы я чувствовал себя странно, виной тому был сюжет и зрительские догадки о замысле романа, но трепещущее чувство и восхищение от игры заставили меня аплодировать так громко, насколько это было возможно, в особенности для моей сияющей Пак Саран. Моё сердце даже дёрнулось, а хлопки утихли, когда мужик, стоящий слева от меня, покосился в мою сторону. «Будто мои хлопки можно было расслышать среди остальных сотен», — я искренне удивился и поспешил удалиться с того места, не оглядываясь на остальных людей. Гримёрная Пак Саран ожидала меня. Отныне Саран не запирала свою дверь в гримёрной, а если приходилось, то я всегда знал, где находились запасные ключи. По обыкновению, я оказался внутри небольшой комнатки быстрее самой хозяйки, но виной тому были аплодисменты, цветы и обязательные реверансы от актёров со сцены. Спустя мучительные шесть минут дверь в гримёрную распахнулась, а внутрь влетела моя ненаглядная Саран с охапкой букетов цветов: розы, георгины, тюльпаны. Так же быстро она толкнула дверь обратно, чтобы прочно её закрыть, и оставила цветы на туалетном столике, где всегда можно заметить беспорядок. Но в этом нет ничего ужасного, это лишь одна из мелочей творческой работы. — Чонгук, ты тут? Я заметил её бродящий по всей комнате взгляд вместе со вздымающейся от возбуждения после оваций грудью. — Где же мне ещё быть! — я воскликнул и кинулся в объятия к своей даме. Мои руки подхватили её за талию и я без предупреждений закружился вместе с Саран на месте, позволяя ей порхать. В мгновение я вновь опустил моего ангела на пол и, наконец-то, ощутил её поцелуй на своих губах. Ненароком по спине пробежала дрожь, я вспомнил то прекрасное утро, когда я впервые переночевал у Саран и предельно сблизился с ней. Тогда мы долго нежились в постели под солнечные лучи, и совсем не желали вставать и начинать свой день. Вспоминает ли Саран о том дне с ткаим же трепетом, как я? — Ну что ты скажешь о перфомансе? — заинтересованность таилась в голосе Пак. — Так дивно это было, что я обомлел на мгновение и еле вернулся в прежнее состояние! Актёрская игра, продуманная каждая деталь и декорации — всё это потрясло меня и было сделано так искусно, что я… — мне пришлось сделать передышку, ведь говорил я без остановки и на одном дыхании, выражая свои эмоции, — что я ненароком почувствовал, что оказался сам на месте главного героя. Столь хрустален был воздух в четырёх стенах гримёрной; я глядел на Саран и чувствовал с ней наисильнейшую affaire d'amour****. — Я бесконечно рада слышать твои комплименты. Мы достаточно долго работали над этой пьесой. Такое счастье, что всё прошло ладно, — Саран ликовала, а вместе с ней и актриса Амура Селин. Нашу тёплую беседу прервал стук в дверь, а после и выглянувший с прощелины Ким Сокджин. — Я думал, ты не одна, — он изумился и раскрыл дверь пошире. — Мне показалось, что ты с кем-то говорила. Мой взгляд пал на Саран, и я заметил, как метался её взгляд по зеркалу напротив. Что это? Румянец на её щеках? — Да, я одна, — Саран посмеялась и легонько махнула рукой, — просто повторяла свои слова из сценария. Сокджин посмеялся и прошёл внутрь, пробормотав что-то вроде: «Значит, показалось». А у меня все яснее и яснее возникал вопрос на тему того, что он потерял в женской гримёрной? — Кажется, зал был более чем доволен, давно я не слышал настолько громкие аплодисменты. Мы с тобой отлично постарались, — я надеялся, что он скоро закончит и скроется за дверью, не тревожив более наш покой, но, кажется, он только начинал. — Но мне интересно… Отныне и мне стало интересно, что разожгло интерес у этого актёришки. Саран выжидающе смотрела на своего коллегу. — Мне интересно знать, пришёл ли твой мужчина на это представление. — Ты так переживаешь за моего молодого человека, что без умолку спрашиваешь о нём, — Саран посмеялась снова, а я стоял вблизи неё и не доумевал, почему они говорили обо мне. — Да, Сокджин, он приходил и сейчас ожидает меня снаружи. Посему я тороплюсь, — моя душка улыбнулась милой улыбкой и двинулась в сторону вешалки. Я посмотрел на Ким Сокджина, его глаза были прищурены, и он, задумавшись, смотрел себе под ноги. — Сокджин? — сладкий голосок Саран окликнул его со стороны. Парень, будто опомнился, заморгал и поспешил двинуться к двери. — Извини, что потревожил твой покой в очередной раз, — тот развернулся в сторону Саран и сделал поклон, от которого глаза мои полезли на лоб. Это ещё что такое? — Обязательно поешь и выспись, Амура. «Сами разберёмся!» — я бурчал сам себе в мыслях и держался из последних сил, чтобы не закрыть дверь гримёрной перед его ровным носом. — И тебе доброй ночи, — Саран в спешке пробормотала и поспешила закрыть за ним дверь. — Вот же… что это было? — я изумился, когда дверь была закрыта, а Саран стояла прямо передо мной. — Я и сама не знаю, Чонгук… — она пожала плечами. — Он не отстаёт от меня с вопросами о тебе. Должно быть, ты ему стал интересен. — Вы говорили обо мне? Когда? — признаюсь, я занервничал. Но я занервничал не от того, что они говорили обо мне, а от того, что Саран вела с ним беседу тут-а-тет. Что если он позволял себе большее, чем полагается? Вот какие переживания обвалились на меня в этот момент. — На самом деле… — реснички Саран пали вниз, она смотрела на деревянный пол, а лицо её окрасилось в пунцовый цвет. Так я узнал об их утреннем разговоре, о предложении Сокджина и о том, что теперь он знает о моём существовании. От этой мысли мне стало даже легче, но Саран оборвала мои рассуждения, сказав: «Я тоже думала, что он прекратит проявлять ко мне внимание после сказанного, но теперь, такое ощущение, будто он заинтересован во мне ещё больше. Даже не во мне, по большей части в тебе». Я посчитал, что подумать об этом ещё выдастся возможность, а пока я хотел бы прекратить говорить о скользком актёре Киме и, наконец-то, сказать Саран то, что хотел сказать ещё десятью минутами ранее. — Я приобрёл билет на выставку зарубежных картин. Думаю, это отличный вариант развеяться и окунуться в мир художественного искусства.▬۩۞۩▬
В день картинной выставки было немало народу. Я и Пак Саран стояли у одной из стен комнаты, рассматривали одну картину нью-йоркского художника, а мимо нас мужчины и женщины бродили то в зад, то вперёд, держа в руках фужеры с какими-то напитками (мы обошлись без них). Наряды дам и их кавалеров были предельно официальны и красивы. Но не один женский образ не превзошёл наряд моей Пак Саран: на этот раз она красовалась в элегантном сером платье в клетку, это платье местами казалось объёмным, но в талии так прекрасно сужалось и длинной юбкой спадало вниз. Весь образ дополняли короткие сапоги на каблуке, винтажные чёрная перчатки и шляпка. Подобные шляпки разных цветов я частенько замечал на Саран, они прекрасно гармонировали с её нарядами и безусловно шли Пак. Верю, что у неё есть отдельный ящик для подобных украшений, вот только он мне ещё не попадался на глаза. Мы любовались картиной некого Л., на его полотне была изображена девица в оборванном платье, её волосы колыхались на ветру, и пусть нарисованное красками не могло шевелиться, я, читатель, ясно увидел, как ветер обдумал девушку с разных сторон, как путались её волосы от потока воздуха и колыхался подол длинного платья, путаясь в ногах. Лица не было видно, девушка была изображена задней частью тела и смотрела она куда-то в даль, не известную мне, Пак Саран и кому-либо ещё. Тревогу и жуть навевал тот факт, что девушка стояла у обрыва или чему-то подобному ему. Создавалось впечатление, будто отчаяние и боль поглотили её и вот-вот её молодое тело окажется в бездне океана или породы, — как придётся. — Эта картина напоминает мне о драме Островского «Гроза», — Саран шептала рядом, и я прекрасно понимал, о чём она говорила. — Я подумал о том же, — я прошептал так же тихо, дабы ни одна душа меня не услышала, кроме Пак Саран. Так мы и переговаривались, переходя от одной картины к другой, когда скопление людей рассеивалось. Положа руку на сердце, скажу вам, читатель, что я был впервые в подобном месте; ранее я мог лишь наблюдать за выставками со стороны, но чувствовать ту самую атмосферу какого-либо искусства — это совершенно иное. Столь приятно мне было ощущать руку Саран на моей или приобнимать её сбоку, любоваться произведениями зарубежных художников и всеми их сочетанием цветов, складностью линий, форм, пространств и движений изображённого. Всё было так плавно и вдохновляюще, я бы и предположить не мог, что что-то могло бы потревожить мой покой или покой Пак Саран, вот только позднее моего ангела кто-то окликнул со стороны, прервав нашу беседу. Мы развернулись в одночасье, и я увидел взрослого мужчину с дамой и маленькой девочкой, лет десяти. — Глазам не верю! Чонгук, это мой отец… От одного лишь слова я будто окаменел, и ноги мои не желали двигаться совершенно. Я отлично помню историю, которой Пак Саран поделилась в минувший вечер Рождества. Об отце она отзывалась не красноречиво, я почувствовал её боль и обиду на родного человека, который по какой-то причине огородился от собственной дочери, создав новую семью. Пока Саран шла в сторону трёх людей, я шёл по питам за ней, не смея произнести и слова. Я посматривал то на затылок моего ангела, то на её отца, женщину, стоящую подле него, и на ребёнка. Все они были прилично одеты, улыбались широко, но только блеск в глазах я мог заметить у маленькой девочки. Показалось ли мне или нет, но она с удовольствием рассматривала мою Саран, ей будто не терпелось поскорее оказаться возле неё. Кто эта девочка? Неужели сводная сестра Пак Саран? Но я не припоминаю ни одного слова об этом ребёнке. — Добрый вечер, папа, — оказавшись рядом с отцом, Саран поклонилась. От столь формальных речей мои глаза полезли на лоб. Неужели Саран всегда так общалась с отцом и мачехой? Позднее она сделала поклон и в её сторону. Без сомнения я бы поспешил сделать поклон следом, пожать руки отцу моей возлюбленной, представиться ему, как молодой человек его дочери, но я понимал, что мне было не позволительно сделать это, как бы сильно я не желал. — Здравствуй, Саран, — мужчина улыбнулся и качнул головой, его голос был не сильно груб, однако, по этому голосу можно было понять, что человек прожил отнюдь не лёгкую жизнь. — Было неожиданно повидать тебя здесь. Как успехи в работе? Я видел, как внимательно отец Саран смотрел на неё, украдкой из-под густых бровей рассматривал дочь, начиная с головного прибора и заканчивая обувью. В её отце, имя которого я отчего-то ещё не знал, я не смог заметить никаких схожестей с Пак Саран. Впрочем, секундочку, их улыбки… ну конечно же! Изгиб их улыбок определённо был схож. — Национальный театр живёт и расцветает. Лично у меня, все спокойно и хорошо. Общество людей в Сеуле мне больше по душе, ты же знаешь, папа. А как дела у малышки Лу? — Пак Саран слегка нагнулась к ребёнку, от чего у девочки улыбка стала ещё шире. Но девочка так и не успела ответить, как я понимаю, сестре. Стоящая рядом женщина наконец-то заговорила: — У Лу всё прекрасно, — та смахнула локон со своего лица, малость неприятно улыбнувшись накрашенными губами, — она ходит в музыкальную школу и на отлично учиться в школе. — Лу частенько вспоминает о своей сестре и умоляет нас купить хотя бы билеты на одно представление с твоим участием, — отец Саран заговорил снова. — Но Лу слишком занята, сейчас не время для развлечений, — женщина перебила своего мужа; кажется, это её не есть хорошая привычка — перебивать людей. — Чтобы добиться успеха, нужно упорно работать над этим, не упуская свой единственный шанс на взлёт. — Вы правы, как и всегда, госпожа Пак, — я заметил краем глаза лёгкую улыбку на губах моего ангела. Упрёк ли это был со стороны мачехи Саран или прямое заявленное мнение. В любом случае мне хотелось коснуться тонкой руки моей возлюбленной и более не отпускать её. — Но помимо этого, мы также очень заняты. Впервые за долгое время смогли выбраться в свет и полюбоваться картинами художников с многих стран. — Разве они не прекрасны? — Саран обернулась, взмахнув своей ручонкой. — Обязательно посмотрите картины в этой секции, они передают всю прелесть нынешнего искусства. А мне, пожалуй, пора бежать. Мой молодой человек заждался меня у ворот. Рада была повидать вас, папа и госпожа Пак. И тебя, — Саран улыбнулась и поднесла свою кисть к косичкам своей младшей сестры, слегка потрепав прядь, — малышка Лу. Будь свободна в выборе того, чем ты хочешь заниматься, хорошо? Девочка с чёрными радужками глаз, точно бархатный уголь, закивала, не скрывая своей улыбки и румянца на пухлых щеках. Я улыбнулся на сказанные слова Саран, в них было она сама, свободная и независимая. А ещё я заметил, какую тугую слюну проглотила женщина, сжав свои губы почти что в трубочку. — У Амуры Селин появился кавалер, ну надо же, — она улыбнулась, глянув накрашенными глазами сверху вниз на моего ангела, пока та прощалась с младшей сестрой. — Дорогой, мне же не послышалось? Последнее вызывало у меняя внутренний смех. И как такое может послышаться? Как же бессмысленно и незадачливо прозвучал этот, я даже скажу — риторический, вопрос. — Как зовут твоего молодого человека? — господин Пак поинтересовался, выгнув бровь. — Его имя Чон Чонгук, — мой ангел смело это заявил, а там уже повторно поклонился старшим и, попрощавшись, покинул зал. Но я продолжал стоять на месте, нагло подслушав следующее: — Лу, я надеюсь, что слова твоей сестрицы прошли мимо твоих ушей. Ты должна понимать, что родители всегда желают своему чаду только лучшего. Вот кого действительно стоит слушать, — она взяла дочь за руку, и все они двинулись в сторону, проходя мимо меня. — Амура Селин упустила свою возможность быть успешной в мировом масштабе. Теперь она тут и большее ей уже не светит. Сейчас у неё появился кавалер, потом её ожидает свадьба, совместная жизнь, дети. Так она и останется серой актрисой нашего театра, превратив свой талант в талант няньчества с детьми.▬۩۞۩▬
Мы шли в сторону дома под светом луны и небольших уличный фонарей. Время было не столь позднее для полного отсутствия людей на улице, но отчего-то за всю дорогу до дома Пак Саран нам повидалось от силы человека два-три. Весь путь мы вели беседу, Саран заметно погрустнела после встречи с отцом и его семьи, а это не давало спокойствия и мне. В мыслях всплыл упрёк в мою сторону, где я твердил себе: не стоило посещать эту картинную выставку сегодня. Почему именно сегодня было суждено встретиться отцу и дочери? Почему именно на этот день я решил приобрести билет, когда выставка длилась неделю. Впрочем, думы эти были пусты. Незачем было сожалеть о пройденном, что мы никогда не сможем изменить. Быть может, в дальнейшем это даст свои плоды. По крайне мере, я утешал себя этим. — Как же зовут твоего отца? — я поинтересовался, когда мы уже подходили к дому Саран. — Его имя Убин, Пак Убин. — Вот как… — я покачал головой, погладив немного тыльную сторону женской кисти руки. — Ваши улыбки довольно схожи. Это единственное, что подметил в вашей схожести. — Ты, как всегда, очень проницателен, — Пак слегка и устало улыбнулась, открыв входную дверь ключом. — Я схожу в душ, а ты, Чонгук, пока располагайся, где пожелаешь. И ещё, — та остановилась у косяка прохода в гостинную, — оставайся сегодня на ночь. — Как пожелает мой ангел, — я улыбнулся и прошёл в гостинную. Пока Пак Саран была в душе, я начал чтение одной из книг в её спальне под освящением двух лампад, которые Саран любила зажигать по сей день, когда были придуманы светильники, и, безусловно, она их имела. Остановился я на второй главе «Демиана» под названием «Каин», как в проходе комнаты показалась Саран в своей ночнушке. — Чонгук, что ты можешь сказать про мою мачеху? — она спросила это неожиданно, и, задумавшись над её вопросом, я отложил книгу на кровать, на которой лежал. — Могу сказать, что между вами заметен смертельное электрическое напряжение. Я успел расслышать нотки иронии в вашем диалоге. А что на счёт госпожи Пак, она довольно серьёзна и официальна. Она не прекращала говорить «успех» даже после того, как ты покинула их общество, — я немного утих, а Саран уселась за туалетный столик подле окна, вне ясного света она стала расчёсывать свои длинные волосы для того, чтобы заплести их в косу. — Могу сказать, что твою сестру мне стало жаль. Она растёт под давлением матери. Кстати, ты ни слова не говорила об их совместном ребёнке. — Я поняла сегодня, что сглупила и упустила эту деталь. Лу чистый ребёнок и добрый. За всё время, что мне удалось с ней пообщаться, я убедилась в её особенности в этой семье. Удивительно, как она ещё не стала такой же, как её мать. Однако, Лу пока только десять. Мне интересно, какой девушкой она станет в будущем, какое увлечение у неё будет, какая судьба её ожидает. Но, знаешь, — Саран обернулась в мою сторону, слегка прищурив свои глаза, которые прекрасно сочетались с её коварной улыбкой, — я знаю, что её начинает привлекать театральное искусство. Она обожает Амуру Селин. — Да что ты? — я не мог не удивиться на заявленное. — А что на счёт Пак Саран? Любит и она так же её? В комнате повисло молчание, Пак Саран доплела свою косу и двинулась в сторону кровати, а я выжидающе наблюдал за каждым её шагом и ждал ответ. — Полагаю, да. Вот только её мать называет меня при ней только моим сценическим именем. Не думаю, что Лу привыкла называть меня по настоящему имени. Саран присела на край кровати, сложив луки на коленях. А я собрал свои ноги, освободив её побольше места. После я и вовсе пододвинулся к моей душке, обхватив её кисти своими. Мы молчали, я глядел на её опустившиеся вниз глаза. Я знал, что она хотела что-то сказать, что-то таилось в её груди и хотело вырваться наружу. — Чонгук, — Саран посмотрела на свои руки, должно быть, представив поверх них мои, — почему люди так глупы и забывчивы? Почему они не осознают, что жизнь одна и нам дан, отнюдь, лимитный срок на этой Земле? Я негодую, ведь столько людей тратят жизнь на ссоры и лицемерие, обман и войны! Ведь можно просто жить, радуясь каждому дню и той возможности, что была дарована нам всем. Потом все мы будем сожалеть, что было упущено или сказано, а может, и не высказано, не сделано, упущено. Они, — Саран перешла на шёпот, её грудная клетка глубоко вздымалась, — они, люди… они совершенно не понимают, что эту мгновенную жизнь можно потратить на счастье и радость, а не на конфликты и грубость! В конце нас ожидает всё одно. Даже не столь важен результат, как сам процесс достижения чего-то. Почему так мало людей понимает это, Чонгук?.. Тихий плачь вырвался из грудной клетки Саран. Она сжала мои кисти рук, а я ничего не мог сообразить путного, чтобы дать достойный ответ на её вопросы. Действительно, почему люди не осознают простого, столь сильно усложняют жизнь и ставят себя выше природы, животных и даже иногда человеческой жизни? Получим ли мы с Саран ответ на эти вопросы? Полагаю, что нет. — Саран, — я прошептал с трепетом. — Полно тебе, прекращай. Я прекрасно понимаю твои мысли, но мы не сможем переменить весь мир, — я оставил поцелуй на её влажной щеке. — Главное, что ты не одна, что не один я. Мы вместе, а что за пределами нас — это не важно. Не позволяй постороннему сломить тебя. — Я знаю, — всё шептала сквозь плачь моя душка, — знаю… День умирал под оплакиванием туч и мелкого дождя, что постукивал по черепицы крыши, а я в это время утешал ласками мою желанную Пак Саран. _________________ *Парте́р (фр. parterre — на земле) — часть театральной залы ниже уровня сцены, с местами для зрителей. **Периакты (от греч. περίαητος — вращающийся) — устройство, используемое для быстрой смены театральных сцен. ***Сюани (syuani) — один из моих многоуважаемых фикрайтеров. Её стиль письма и её работы позволят вам окунуться во времена ушедшие. "Сладко-горькая месса" - одна из её авторских работ, которая вдохновила меня на основную часть это главы. ****Affaire d'amour (фр.) — любовная связь.