Место для моей души

Выдох, и клубок горячего пара замирает, а после растворяется в воздухе, издав еле слышный шорох. Холодно. Снег густо укрывает крыши, под ледяными объятьями прячет деревья и поля, не забыв щедро усыпать дворец Хирю. Белые простыни полностью укрывают изгибы крыш, крылец, коридоры двора и проходы, что пройти сквозь них можно только влезая по колени. Несомненно, завтра утром прислуга все идеально вычистит, и деревянные половицы будут сиять, будто ничего и не было. А пока… Принцесса протягивает руку и ловит снежинку, что замирает на жемчужной коже и тут же блестящей каплей растворяется. Холодно, зябко, но только на улице. Улыбается сама себе и устремляет взгляд вдаль, в сторону величавых гор, откуда летит густая россыпь пушистого снега. Тихо. Спокойно. Она сидит у привычного, широкого окна круглой формы, обняв колени руками; дышит мерно, безмятежно. Молчаливый покой особенный мир в ее сердце сеет, под белым покровом топит утаенную горечь, холодом убеляет душу. И должна была уже замёрзнуть, продрогнуть до косточек, однако, ей тепло. Плечи ее укрыты колючим и плотным пледом, который не так давно заботливо накинул горячими руками… Муж. — Ты будешь чай? Она оборачивается, сминая пальцами пушистую ткань шарфа, брошенного поверх кимоно. Тоже, кстати, его руками. — Да, — Принцесса кивает, поправляет плед, и смотрит уже не в окно. — Что? — Хак, опустив поднос с двумя чашками чая на пол, чувствует ее взгляд спиной, что прожигает до костей, подобно палящему солнцу в полдень. Она смотрит с нежностью, которую наконец-то скрывать не приходится, смотрит с любовью, которую прятать нет нужды — о ней знают все. О ней уже ходят легенды. Мужчина поднимается во весь рост и взгляд его также направлен к принцессе. С чувством не менее крепким, но более трепетным, что плещется темными волнами в синих глазах. — Чай остывает, — он садится рядом, придвинув деревянный поднос ближе. Ветер из окна веет приятным холодом, который остужает угощение, и заставляет лицо румяно краснеть. Тонкие пальцы обхватывают чашку, еле слышно стуча ногтями на кончиках пальцев. Она закрывает глаза, делает лёгкий глоток и замирает с улыбкой. Вкус яркий, где-то приятно терпкий; летним цветочным мотивом целует губы. Хак, завидев должную реакцию, самодовольно ухмыляется и садится ещё ближе. Чтобы заварить этот чай ему пришлось брать несколько уроков у пожилой служанки, потому что сие искусство одному постичь было сложно. — Давно в Кууто не было такого снега. Иона снова смотрит в окно и ловит взглядом мерно падающие пушистые хлопья. Хак же видит лишь блестящие глаза, в отражении которых искрится метель. — Если хочешь, я отвезу тебя в клан ветра на неделю. Там всегда шумно и снега намного больше. Широкая ладонь опускается на острое плечо, и Зверь прижимается ближе. Хочет сгрести ее в охапку и не отпускать, горячими руками спрятать, закрыть от холода, как будто она может рассыпаться. Близость с ней настолько сладка, что в ее реальность он иногда не верит, думая, что спит. Ощущение, что счастье плещется лишь на кончиках пальцев не покидает, но он старается. Пылко выдыхает и прижимается ближе, ещё ближе, чтобы кудрявые волосы щекотали подбородок. — А ты? — она кожей ощущает жар, исходящий от его груди, и от этого чувства сердце в сладости стонет. — Что я? — Хак щурится, театрально вскидывает брови и делает вид, что не понимает. — Ты же поедешь со мной? — девушка оборачивается, кладет руки на его колени и чуть приподнимается, сократив расстояние. Иона давно заставила отбросить всякие уважительные приставки и обращения; наконец-то он начал привыкать и говорить более-менее непринужденно. — Куда уж я без тебя, Иона. — Хак отвечает быстро, без единой запинки, каждый раз имя принцессы смакуя, как карамель. Она ловит смешок ладошкой и украдкой радуется, как маленький ребёнок. Хак сказал это так просто, без всяких «вы» и уважительных суффиксов. Хотела, чтобы привык именно он, но и сама вздрагивает каждый раз, когда слышит свое имя, сказанное так легко. И каждый раз выдох замирает приторной дымкой на губах, сердце взмывает вверх, к горлу и стучит громко-громко. Иона поднимает глаза, и муж ее ясно видит в них счастье, приправленное чем-то озорным. — Взгляд, как у извращенки. Неужели, хочешь меня поцеловать? Отпускает шутейку специально, чтобы позлить, и с задачей своей справляется блестяще. Иона краснеет, вздрагивает от возмущения и, вскрикнув, хватает ртом воздух: — А вот и не хочу! — Я понял. Зверь сжимает губы и с трудом подавляет смех, напрягаясь всем телом. Принцесса наивная, до жути, ну как ее не дразнить? Она кусает губы и надувает щёчки, как маленький хомяк. Рваное дыхание оставляет пар, а волосы ее торчат во все стороны, потому что он недавно лохматил их. — Обязательно всегда так шутить надо мной? Он нежно поправляет алые вихры, закрывающие ее лицо, и прижимается к мягким губам, что слаще любой карамели. Обязательно.