На огненной колеснице

Волны разбивались о скалы, на самом краю которых стояла тонкая фигура в черном плаще и смотрела на воду. Она водила руками в стороны, закручивая небольшие воронки среди волн. Фигура была женской, запястья тонкие, на пальце массивное кольцо с дорогим камнем. На обрыве дул ветер и развевал тонкий плащ из клеенчатого материала. Послышались шаги, и к девушке присоединился парень. Он был весь в грязи, и даже в соломенных волосах запутались клочки земли. Девушка улыбнулась и спрятала нос в шарф. Заморосил дождь, парень подхватил девушку за руку и потащил с камней на траву. — Не-е-ет! — протянула она. — Старая привычка заботиться о тебе, — закатил он глаза. Она стряхнула с его волос сухую грязь. — Хорошая привычка, — ответила она, выдохнула и запрокинула голову навстречу холодным каплям, которые становились крупнее. — Ты же знаешь, что я все равно… с тобой, Вань. — Да, я тоже тебя люблю, Гроттерша, — с легкой иронией произнес он. Грозовое небо пронзила зеленая вспышка. Парень и девушка сжали кулаки и выставили их вперед. Она опомнилась первой. — Гости, — заключила она и уверенно зашагала по узкой дорожке, ведущей через болота к странному замку. Странным он был из-за разнообразных кривых пристроек несочетающихся стилей. Из многочисленных труб струился дым. Конец августа был холодным и ветреным. Парень шел по её следам. — Ты где был? — У драконов, они совсем с ума посходили, — ответил он. — Дело пахнет неприятностями. Они поднялись по каменной лестнице вверх и оказались в холодном холе, где на лестнице сидел парниша в дутой красной куртке и пялился в противоположную стену. Уши у него страшно раскраснелись. Гроттерша села рядом с ним на ступеньку пониже и облокотилась на его колени. — Лицо попроще сделай, — пробормотала она. — Что-то случилось? — Он Лоткову позвал гулять, — пояснил Ваня. — А она с Жикиным на Лысую гору улетела… — Мамочка моя бабуся, — пробормотал парень. — Такой позор! — Гроттерша! — послышалось шипение с вершины лестницы. — Там черные шторы показывают как ты трахалась с Валялкиным! Как это выключить? — проскрипел голос. Гроттерша подняла голову. — Гроттерше такое не снится, — пробурчал парень в красной крутке. — Ладно, я пошутила, — девушка на вершине махнула рукой. — Оставь этих неудачников и предпочти им мое драгоценное общество… — Я пойду сгонять со штор Гробкины тайные фантазии, — щепнула девушка парням и поплелась вверх. — О чем я вообще думал? — шепнул один. — Ягуш, пойдем попьем водички… — Потому что тебе ничего крепче нельзя, — шикнул Ягуша, и они последовали в другую сторону. В коридоре висели горящие факелы, и в глубине слышались пугающие крики, то ли кого-то в подземельях пытали, то ли приведения снова что-то не поделили. Полы и стены каменные, кое-где висят потертые старые картины, на некоторых кто-то маркером подрисовал члены и рожки. Все это было старательно стерто, но характерные следы остались и рисунки легко узнавались. Они поднялись на этаж с их одинокой комнатой, где посреди теплого поласа расположился безглавый ужас, а позади него завуч этого заведения. Гробка процокала высоченными каблуками мимо не обратив внимание. — Я говорю, дело пахнет неладным, — шикнула ей Гроттер. — Погода портится… — Это называется осень, сиротка. Она скрылась в их общей комнате, а Таня присмотрелась в глубь коридора, где еще находились несколько пыльных комнат, а у самых дверей стояли три фигуры в длинных мантиях. — Гроттер! — послышался угрожающий голос завуча. — Велено по комнатам сидеть! Гроттерша щмыгнула носом и последовала за соседкой в комнату. — У нас на этаже жить будут. — Гости? — Англичане, герои войны… — Это ты сейчас узнала? — Мне сказал Сарданапал, пару дней назад. Велел никому не говорить.

***

Гроттер присела на ступеньки рядом с парнем, которого видела в первый раз в жизни и сглотнула. Стрекотали кузнечики, волны разбивались о скалы, а парень размеренно стучал концом ботинка по камням лестницы. Не то чтобы ей хотелось побыть в его обществе, но на ступеньках она просидела все летние вечера, смотря на то, как солнце огненным шаром падает в воду, потом она представляла, как оно тонет и идет ко дну. Других занятий девушка по вечерам не находила. Разве что играть в карты с мальчиками в комнате, но это душно… Парень кинул на нее беглый взгляд из-за длинной лохматой челки и кивнул. Девушка кивнула в ответ. На него она не смотрела, потому что изучила ранее. Темные волосы, длинные пальцы, шрам на лбу. Особенный. Гарри Поттер. Он её, конечно, не знал, куда такой звезде снизойти до простой смертной Гроттерши… —У вас тут холодно, — сказал он, и девушка кивнула. — Это всегда так? — Нет, у нас обычно жаркое лето, — сказала девушка и посмотрела на его острую — другими словами не опишешь — нескладную фигуру. — А зима очень холодная. — А медведи у вас тут есть? — ухмыльнулся он. — Водка и балалайка есть, а медведей нет, — произнесла она и натянуто улыбнулась. Он расстроенно поморщился, и Гроттер проследила, как от линз его очков отскакивает и пропадает последний солнечный зайчик. Она взглядом провела линию от его шрама к прямому носу по тонким губам и обратно к шраму. Когда-то она носила родинку, и все так же пялились сначала на нее, а потом уж в глаза смотрели. Отвратительно. Будто бы единственное, что она из себя представляет, — это родинка. Гроттер сдерживалась, чтобы не прогнать его отсюда какой-то едкой фразой, но её останавливала его тишина. Ей казалось, что рядом с ним просто тихо и мешался он не особо, не так как Ягун со своей бесконечной болтовней, и даже в минуты тишины она чувствовал, как у того шестеренки в голове крутятся, не как с Валялкиным, рядом с которым то сердце из груди выскакивало, то на стенку лезть хотелось. — Я тебе, наверное, мешаю, — предположила она и сложила руки на груди. Он мотнул головой. Гроттер легла на спину и свесила ноги. — Мне на самом деле все равно… — она даже ухмыльнулась, но не ожидала, что он засмеется и тоже ляжет, поворачивая к ней голову. — Это хорошо, что тебе все равно. — Чего хорошего? — Иногда надоедает то, что всем на тебя не плевать. Гроттерша пожала плечами. Откуда ей знать, что всем вокруг на нее не плевать. Скорее всего очень даже плевать, и с самой высокой башни. Иногда она забывала, что есть люди, которые её любят, у всех наступает такой момент, когда ты настолько погружаешься в самобичевание, что больше не существует ни семьи, ни друзей, ни наставников. Только ты и зияющая пропасть в изъеденной душе. — Странный ты какой-то, — заключила девушка. Парень отвел взгляд. — Как тебя зовут? Гроттер привстала на локтях и посмотрела ему в лицо. — Таня. — А меня… — начал было он, но Таня взмахнула рукой прерывая и легла обратно. — Я знаю. Стало совсем темно. Девушка замерзла, лежа на холодных камнях, в поясницу кололи маленькие иголочки мороза, но сил оторвать себя от лестницы не было.

***

По винтовой лестнице спускалась тощая женщина в черном плаще, развевающемся, как два крыла, у нее за спиной. Она шагала босиком и стремительно, на губах у нее застыла пугающая улыбка. В уголках скопилась слюна, в глазах — слезы от сильного ветра. — Давно тебя не видел… Голос был слышен из-под лестницы. Был он низкий и приторно-бархатный. Женщина поежилась и обернулась к говорившему. — Колодец пробудится скоро… — шепнула она и облизала губы. — Девчонка будет уязвима! — Алла, — мужчина был измученно-бледный, черные глаза тускло смотрели на гостью. — Колодец имеет непредсказуемо сильную магию. — Ты обещал, что нам не придется долго ждать. Прошло пять лет с падения, у нас есть шанс. — Ты пришла в первый раз за пять лет. — Повода не было, — она собрала чернильные волосы в хвост, обнажая длинную шею. — И сейчас нет, нужно время… Мужчина сел на пол и проследил, как женщина взметнулась вверх по лестнице и взглянула на него с самого верху. — Как она? — спросил он. Женщина прикусила губу. — Не понимаю, о ком ты. — И она исчезла, снова.