Season Of Fall

Не знаю, чем я думала, когда вызвалась провести для дурмстранговцев лекцию по истории Хогвартса, но явно не предполагала, что придется встать в субботу полседьмого утра. Не понимаю, зачем я впрягаюсь в такие дела, даже когда у меня нет сил – это уже стало моим инстинктом. А если бы меня слушалась магия, я бы даже не попросила помощи и просто сделала все сама. Надеюсь, помощь эта прибудет вовремя, потому что одна я сейчас совершенно бесполезна. Я открываю дверь кабинета и замираю в проеме. Скорпиус не просто пришел, но и, очевидно, успел зайти на кухню, потому что на первой парте стоят две кружки и тарелка с бутербродами с ветчиной. – Доброе утро, – говорит он с улыбкой, будто я не заставила его подняться в чертову рань. – Домовики только начали делать завтрак, так что что-то посерьезнее мне ухватить не удалось, но скажи слово – и дома для тебя приготовят все, что захочешь. – Спасибо, – я готова растаять, потому что заботливый Скорпиус – мой любимый Скорпиус. – Это очень мило. Но... Ты же знаешь, что подготовка к лекции – это не эвфемизм для свидания? Мне реально нужна помощь. – Конечно. Просто я знал, что ты придешь голодная и невыспавшаяся. Я подхожу к нему вплотную и падаю в его объятия, которые обволакивают меня, как теплое одеяло. Я зажмуриваюсь – кажется, я могла бы уснуть прямо так, стоя посреди школьного класса с единственной опорой в виде Скорпиуса. И опора эта довольно шаткая, ненадежная и невечная, но мне так хорошо, что я рискую довериться ей раз за разом. Он опускает подбородок мне на макушку и я чувствую, как он двигается, когда Скорпиус начинает говорить: – Я простоял бы так хоть до завтра, но мы встали так рано, потому что нужно многое сделать? – Ага, – вздыхаю я. – Спасибо, что пришел. – Конечно, – говорит он и, отстранившись, коротко меня целует. – Я не мог не прийти. Так, с чем тебе нужна помощь? Я достаю из сумки копии портретов и карт и раскладываю в хронологическом порядке. – Мне нужны проекции, к которым я буду обращаться по ходу лекции. Мы делали что-то подобное на день культур, если ты обратил внимание... – Я помню, – кивает Скорпиус. – Все сделаю. Он закатывает рукава белой рубашки и направляет палочку на портрет Годрика Гриффиндора, извлекая его объемный образ из листа бумаги. Я сажусь за парту и принимаюсь за завтрак. Кофе Скорпиус принес именно такой, как я люблю, – с молоком, ложкой сахара и щепоткой корицы, – и я выпиваю всю кружку за несколько глотков. Бодрости сильно не прибавляется, и я продолжаю сонно хлопать глазами, следя за манипуляциями Скорпиуса. – Можешь выпить мой кофе, – говорит он, заметив это. Я мотаю головой, потому что он пьет только черный горький кофе, как будто намеренно лишая себя радостей жизни. Понаблюдав за работой еще немного, я скрещиваю руки на парте и опускаю на них лоб, чтобы отдохнуть еще пять минуточек. Когда я просыпаюсь от того, что Скорпиус мягко тормошит меня за плечо, кабинет заливает солнце. – Я закончил. – Что? – я непонимающе моргаю, пытаясь привыкнуть к свету. – Сколько времени? – Полдевятого, – говорит он, взглянув на часы. – Скоро начнется завтрак. – Прости. Я не думала, что усну. – Ничего, – он улыбается, глядя на мое лицо. – Ты устала. Я рад, что ты выспалась. – Все получилось? – спрашиваю я, кивая на парящие под потолком маленькие проекции. – Да. До конца лекции точно продержится. Попробуй увеличить. Я направляю палочкой на старую карту Хогвартса и произношу заклинание. Изображение увеличивается и повисает перед доской. – Спасибо, – я награждаю его поцелуем. – Ты лучше всех. *** Пока все завтракают, я успеваю привести себя в порядок, но у входа в школу оказываюсь одной из последних. Я пробиваюсь через толпу в первый ряд. Некоторые недовольно ворчат, но все равно пропускают меня, потому что все старосты должны стоять рядом с директрисой. Тем более встречать делегацию на улице разрешили только старшим курсам, и почти все тут выше меня. Я встаю рядом с Мэттом и стараюсь придать себе презентабельный вид, но не могу перестать ерзать на месте. – Нервничаешь из-за своей подруги? – спрашивает Мэтт. – Да, – взволнованно отвечаю я. – Надеюсь, ее взяли. Свити до последнего не знала, получится ли у нее прибыть на матч, а я не могу уже ждать. Хочется самой побежать навстречу дурмстранговцам, чтобы скорее увидеть. Не понимаю, почему портал не мог перенести их сразу в Хогвартс. Неужели нельзя было снять запрет на один день вместо того, чтобы заставлять иностранную команду идти пешком? Когда кто-то начинает хлопать, я вскидываю голову и вижу через открытые ворота группу людей в одинаковых красных мантиях. Они еще далеко, но все присоединяются к аплодисментам. Такое воодушевление могло бы показаться странным, учитывая, что мы встречаем наших соперников, но нельзя не радоваться такому событию. Они идут слишком медленно, но я замечаю, что кто-то отделился и стремительно приближается к воротам. Слева от меня раздается вздох Розы, и она сама выбегает вперед из ряда старост. – Мисс Уизли! – возмущенно кричит ей вслед Макгонагалл, но Роза игнорирует ее и влетает в объятия Алекса прямо посреди двора. Воссоединение вызывает бурную реакцию зрителей, потому что мало кто знал как про этот роман, так и про ее способность злостно нарушать дисциплину, но они не обращают на это внимания, слишком увлеченные друг другом. Я ужасно завидую тому, как все сложилось у Розы и Алекса, но все равно рада за нее. Дурмстранговцы во главе с немолодым профессором заходят в ворота, и аплодисменты медленно утихают. – Добро пожаловать в Хогвартс! – произносит Макгонагалл, старательно делая вид, что не замечают продолжающую целоваться парочку. – Мы рады приветствовать студентов Дурмстранга в нашей школе и надеемся, что во время вашего пребывания здесь вы будете чувствовать себя комфортно. Старосты Школы проводят вас в ваши комнаты, где вы сможете отдохнуть с дороги. Не стесняйтесь задавать вопросы любому из учеников Хогвартса – мы намерены оказать вам самый теплый прием. Дурмстранговский профессор отвечает что-то в тон Макгонагалл, но я не вслушиваюсь, пытаясь рассмотреть прибывших учеников. Только когда обмен любезностями заканчивается и гостей приглашают в замок, я замечаю как из-за спин игроков показывается... – Свити! – я бросаюсь к ней со всех ног, и она, увидев меня, улыбается и бежит мне навстречу, пока мы не сталкиваемся посередине. – Лили, как я рада тебя видеть! – Я не могу поверить, что ты здесь, – говорю я, нехотя разжимая объятия. – Я так соскучилась! – Я тоже, – отвечает Свити. – Если честно, я знала уже несколько дней, но хотела сделать тебе сюрприз. – Лучший сюрприз в истории сюрпризов. Она смеется. – Сама-Знаешь-Кто расстроится, если услышит это. Или он расслабился? – У него в последнее время странные сюрпризы, – фыркаю я. – Ой да, я помню твой день рождения. – Ничего, все это ненадолго, – бодро говорю я, не желая углубляться в этот разговор посреди толпы. – Лучше расскажи, как ты? Свити с сомнением оглядывается на остальных дурмстранговцев, которых старосты уже готовятся проводить в предоставленные им спальни, но я мотаю головой: – Не переживай, им сейчас просто покажут комнаты, но тебя это не касается, так как ты будешь спать в моей. Нам сто-о-олько всего нужно обсудить. – Светлана, – нас отвлекает темноволосый парень из Дурмстранга, и я чувствую, как мои брови сами поднимаются вверх, когда он опускает руку Свити на талию. Он говорит ей что-то на русском, но я не даю ей ответить. – Светлану я забираю на весь день, – с улыбкой говорю я и протягиваю ладонь. – Лили Поттер. – Марк Барна, – отвечает он, подтверждая мои подозрения. – Очень приятно. Я много о тебе слышал. – А я надеюсь услышать о тебе все сегодня, – говорю я, многозначительно глядя на Свити, и она закатывает глаза. Крис Розье просит всех дурмстранговцев следовать за ним. – Иди с ними, Свити в хороших руках, – успокаиваю я Марка и, когда он удаляется, говорю уже ей: – Он красавчик. – У тебя свой есть. Взяв Свити за руку, я веду ее в сторону башни Гриффиндора. Все продолжают толкаться внизу, разглядывая новоприбывших, и я даже не пытаюсь перекричать этот галдеж. У нас будет время, чтобы поговорить, хотя двух дней со Свити мне, конечно, будет очень мало. Мы наконец вырываемся из толпы и начинаем подниматься по более свободной лестнице, когда нас окликает голос, который я больше не ожидала сегодня услышать. – Свити! – Скорпиус, привет, – Свити разворачивается, пробегает пару ступенек вниз и коротко его обнимает. – Помочь? – спрашивает он, указывая на ее сумку. – Она легкая, – отвечает она, но, бросив взгляд на меня, добавляет: – Хотя я устала, так что буду тебе признательна. Очевидно, Свити согласилась, чтобы он неподозрительно провел время со мной, но мне кажется очень милым то, как они общаются. – Как дела? – спрашивает он непринужденно. – Как Дурмстранг? – Как всегда, – Свити пожимает плечами. – Хотя в этом году, конечно, тяжелее, слишком много учебы. Но я очень рада, что мне разрешили приехать сюда. Давно мечтала посмотреть Хогвартс. – Если хочешь, мы с Мелани можем показать тебе гостиную Слизерина. – Это отличная идея, – соглашаюсь я, глядя на Скорпиуса. – Но это потом, сейчас у нас есть план поважнее. – И какой же? – Мы пойдем в мою комнату и будем сплетничать о тебе, разумеется. Они оба смеются, и это привлекает самое нежелательное внимание. – Скорпиус. Улыбка сходит на нет от одного голоса, но ему удается сделать вежливое выражение лица, когда он поворачивается к Аделе. Мне же хочется скатить с этой лестницы огромный каменный шар прямо на нее. – Спасибо за помощь, дальше я сама, – дипломатично говорит Свити и забирает свою сумку. Скорпиус кивает нам и спускается к Аделе под ее недовольным взглядом. – Даже не знаю, кому я больше сочувствую: тебе или ему, – говорит Свити, провожая их глазами. – Я бы обиделась, но иногда я и сама этого не знаю, – признаю я. – Пожалела бы еще и Аделу, но она больная на голову. Ладно, идем. Здесь это лучше не обсуждать. Я веду Свити по пустым коридорам, удерживая себя от проведения несвоевременной экскурсии, пока мы не останавливаемся перед портретом Полной Дамы. – Это вход в нашу гостиную, – говорю я Свити. – Если вдруг пойдешь сюда без меня, пароль – «Без страха и упрека». – Верно, – кивает Дама, открывая проход. – Добро пожаловать в Гриффиндор! – Вау, – восхищенно протягивает Свити, оглядываясь по сторонам. – Здесь так уютно. – Да, – соглашаюсь я с гордостью, – я считаю, у Гриффиндора самая крутая гостиная. Хотя я не была в Слизерине, но они в подземелье, так что вряд ли там лучше. – Кто-то оставил огонь, – она указывает на камин. – Он всегда горит, – я пожимаю плечами. – Наверняка на нем какая-то охранная магия, так что мы не сгорим. Идем наверх. Мы поднимаемся по ступенькам, и я открываю перед ней дверь в нашу спальню. – Здесь ты будешь спать. С девочками я договорилась, они не возражают, – говорю я. – Конечно, если ты сама хочешь остаться! Ты можешь ночевать со своими, но я надеялась, что мы будем болтать до утра… – Разумеется, я останусь здесь! – улыбается Свити. – Я ради этого и приехала. – Отлично! Вон там моя кровать. Для двоих тесновата, но уж одну ночь мы выдержим. И не переживай, я попрошу постелить свежее постельное белье. – Кого попросишь? – Домовиков. Они меняют нам белье по воскресеньям, но, думаю, не будет ничего страшного, если я попрошу сейчас. Им за это платят, если тебя это смущает, – добавляю я, заметив удивленный взгляд Свити. – Нет, не смущает, я просто не знала. – А кто у вас меняет белье? – Младшекурсники. – В смысле? – не понимаю я. – Ну, технически, каждый студент должен сам застилать свою постель, но уже давно так сложилось, что за старших это делают младшие. Как и многие другие вещи. – Что это за дедовщина? Свити пожимает плечами. – Это Дурмстранг. Так заведено. – И что, преподаватели об этом знают? Свити вздыхает и садится на мою кровать. – Преподаватели выполняют свою задачу – преподавать, – объясняет она. – Они не вмешиваются в личные дела учеников. А студенческий коллектив в какой-то степени живет сам по себе. Когда нет нянь и родители далеко, за воспитание детей берутся сами школьники. Прививают им дисциплину, самостоятельность и уважение к старшим. Младшие вырастают и продолжают традиции. Вечный круг. – Как будто у вас там армия, а не школа для детей, – поежившись, говорю я. – Да, довольно сурово, – усмехнувшись, признает Свити. – Но в том и суть – вырастить из детей сильных и способных позаботиться о себе взрослых. В Дурмстранге верят, что характер необходимо закалять с детства и что худшее, что можно сделать с ребенком, – это избаловать его. – Ужас какой, – морщусь я. – Надеюсь, вы посмотрите на нас и увидите, что необязательно лишать человека комфорта, чтобы он вырос личностью. – Да, было бы неплохо. Хотела бы я, чтобы Дурмстранг был больше похож на Хогвартс, – говорит Свити, опускаясь головой на подушку и придвигаясь к стене. – Может, тогда дурмстранговцы не были бы такими... Ну ты поняла, – меня передергивает, когда я вспоминаю Кестера. – Ага. Я ложусь рядом со Свити и поворачиваю голову, чтобы видеть ее лицо. – Тебе там плохо? – спрашиваю я. – Не переживай, – она слегка улыбается и прикрывает глаза. – Я была подготовлена лучше многих. – Почему? – Потому что я русская. Вся наша философия построена на страданиях, – говорит она и усмехается. – Я шучу. Я в порядке, правда. – Я рада, что ты здесь. – И я... – И не думай, что я забыла о Марке. Хочу знать все подробности. Свити не отвечает. – Ты не сможешь молчать два дня подряд, – фыркаю я, но по-прежнему не получаю реакции. Ее глаза закрыты, и на лице не видно признаков сдерживаемой улыбки или какого-либо другого выражения. – Ты что, притворяешься спящей, чтобы избежать этого разговора? – на всякий случай понизив голос, спрашиваю я. Но она действительно уснула. Не так я представляла нашу первую встречу, но будить ее я, разумеется, не собираюсь. Она говорила, что у нее много нагрузки в школе, но я даже не представляла, что настолько. Бедная Свити. Дурмстранг со своим спартанским воспитанием совсем не для нее. Накрыв ее половиной покрывала, на которой лежала я, я перебираюсь на кровать Алиши, чтобы не мешать. До самого обеда Свити не просыпается. *** – Хогвартс был основан в Х веке четырьмя великими волшебниками – Годриком Гриффиндором, Ровеной Равенкло, Хельгой Хаффлпафф и Салазаром Слизерином, – говорю я и взмахиваю палочкой. Портреты основателей увеличиваются и встают в ряд, сменяя большое изображение замка, которое я поставила на время вступительной речи. – Первое время учеников было мало – если сейчас рождение каждого волшебника фиксируется в списках, то тогда основатели могли пригласить только детей своих знакомых. Но информация о волшебной школе быстро распространялась, и они стали получать заявки из всех уголков страны. Слизерин первым предложил разделить всех учеников, так как хотел обучать чистокровных волшебников отдельно в соответствии с их традициями. В итоге было создано четыре факультета, названные по фамилиям Основателей, и они существуют по сей день. Я, к примеру, учусь на Гриффиндоре, а Роза, – я указываю на кузину, которая пришла на лекцию вместе с Алексом, – на Равенкло. Поначалу Основатели отбирали учеников сами, а после их смерти преемники создали Распределяющую Шляпу. Каждый первокурсник надевает ее в первый вечер в Хогвартсе, и она отправляет его на факультет, соответствующий его характеру и внутренним качествам. А какие это качества – вам расскажет сама Шляпа! Я сдергиваю с Распределяющей Шляпы покрывало, но нужного эффекта это не производит – дурмстранговцы молча смотрят на меня, как будто я только что не открыла им один из ценнейших артефактов мира. Хотя что с них взять – после того, что рассказала Свити, можно было не ожидать от них восторга и энтузиазма. – Сразу предупреждаю: о факультетах она всегда поет, так что, если вы не все запомнили из моей лекции, не переживайте – ее песня будет крутиться у вас в головах весь следующий месяц. Дурмстранговцы продолжают смотреть на меня с вежливым вниманием, даже не улыбнувшись. Похоже, чувство юмора у них в школе не ценится. Я бросаю взгляд на Свити, и она дергает уголком губ. Это слегка ободряет, потому что я уже начала чувствовать себя глупо. – Итак, можете начинать. – Хмм... – протягивает Шляпа прорезавшимся в ткани ртом. – Взрослые иностранные студенты вместо первокурсников, любопытно... Что ж, так и быть, я для вас спою. Песню она исполняет ту же, что и на это первое сентября, но я и не ждала, что она успеет сочинить новую. Тогда я слушала не особо внимательно, потому что смысл у песен всегда один и тот же, но сейчас я запоминаю конкретные фразы, чтобы расшифровать их для гостей. Когда Шляпа замолкает, я выражаю ей горячую благодарность, чтобы она не обиделась на отсутствие привычных аплодисментов. – Вот так, теперь вы знаете, как проходит распределение, – говорю я. – Если кому-то из вас интересно, вы можете примерить Шляпу на себя. Но сначала я отвечу на вопросы, если они есть. – Я хотела задать вопрос, – голос подает Альберта. Она выглядит дружелюбно, но по моей коже все равно пробегает холодок. – Если я правильно поняла, Салазар Слизерин был против того, чтобы в школу принимали магглорожденных, и создал факультет специально для чистокровных волшебников? Я чувствую, к чему она ведет, но не подаю вида. – Да, именно так. – Понятно, – она удовлетворенно кивает. – Значит, Хогвартс не так уж сильно отличается от Дурмстранга, как я думала. – Салазар Слизерин жил тысячу лет назад. – О. То есть, сейчас на Слизерине много полукровок? Я натянуто улыбаюсь Альберте, стараясь сохранять невозмутимость. Пусть Ян и слетел тогда с катушек, от нее можно ждать вполне хладнокровной мести за его исключение, а мне точно не нужны никакие проблемы. – Они есть, да. Шляпа решает, кто туда поступит. – Сколько? – Я не знаю, я не веду учет. – А сколько магглорожденных? Я молчу. Врать и придумывать унизительно, но и поддаваться ей не хочется. А магглорожденных на Слизерине нет. – Вижу, у наших школ все-таки много общего. А то в лагере у меня сложилось другое впечатление. Спасибо за разъяснение, Лили. – Лили, ты сказала, что мы можем примерить Шляпу? – вмешивается Алекс. Я выдыхаю, заставляя себя расслабиться. – Да. Хочешь быть первым? – я благодарно улыбаюсь ему, и он кивает. Шляпа отправляет его на Гриффиндор, что меня совсем не удивляет, хотя как он вырос таким нормальным с воспитанием Дурмстранга остается загадкой. Следующим вызывается Марк и попадает на Слизерин. Свити качает головой, когда я смотрю на нее, и я не настаиваю. Шляпа скорее всего распределила бы ее на Хаффлпафф, а в ее школе этот факультет вряд ли бы ценился. Больше никто не проявляет желания надеть Шляпу, и я возвращаюсь к лекции. После выпада Альберты у меня как будто открываются глаза, и все оставшееся время я чувствую на себе пристальные, тяжелые, как будто даже хищные взгляды однокурсников Яна. Я не думаю, что они хотят вылететь из школы вслед за ним, поэтому не жду активных действий с их стороны, но находиться в одной комнате с ними мне теперь все равно тревожно. Почему это не пришло мне в голову, когда я пообещала провести лекцию? Пора уже научиться думать, прежде чем делать что-либо. Когда весь подготовленный материал заканчивается, я выдыхаю с облегчением. Вопросов по итогу лекции ни у кого не возникает, но на этот раз я только рада. – Спасибо, что пришли, – говорю я и делаю вид, что не услышала чье-то бормотание про отсутствие выбора. – Теперь, когда вы знаете основные события истории нашей школы, Тереза заберет вас на экскурсию по замку. Дурмстранговцы поднимаются со своих мест. – Я найду тебя позже, – говорю я Свити и поскорее покидаю кабинет, сообщая Терезе, что я закончила. *** Я встречаю группу рядом с гостевыми комнатами и выцепляю из нее Свити и Марка. – Оденься потеплее, мы идем гулять, – говорю я последнему, протягивая Свити ее теплую мантию, которую забрала из спальни. – Я бы с радостью, но нам нужно посмотреть поле... – Это будет через полчаса, мы успеем дойти до озера, – говорю я. – Но только если ты поторопишься. У нас мало времени, а мне нужно успеть тебя допросить и убедиться, что ты достоин моей лучшей подруги. – Лили, – Свити цокает языком и поворачивается к Марку. – Не слушай ее. Марк приподнимает брови, как будто мои слова его обидели, кивает и уходит в спальню мальчиков. Я недоуменно поворачиваюсь к Свити. – Он не понял, что это шутка? – Не переживай, – отмахивается она. – Это хрупкое мужское эго. – Хорошо, – говорю я, но осадок все равно остается. Я хмурюсь. – Он же отреагировал так не потому что он... чистокровный? – Нет, конечно! Он, видимо, понял, что я рассказала тебе, как мы не ладили на первом курсе. – Я даже не имела в виду ничего такого, – расстраиваюсь я. – Лили, все в порядке. Не надо так нервничать. Это всего лишь Марк. – Он твой парень, я хотела произвести хорошее впечатление. – А я думала, это он должен произвести на тебя хорошее впечатление, – ухмыляется Свити. – Расслабься. Когда Марк выходит обратно, по его лицу не скажешь, что что-то не так. Он берет Свити за руку, и они смотрятся невозможно мило вместе. Мы идем к главному входу, привлекая к себе всеобщее внимание, потому что форменные мантии Марка и Свити бросаются в глаза издалека. – Пойдемте к Черному озеру, – говорю я, оказавшись на улице. – Если повезет, увидим Гигантского кальмара. – Если повезет? – со смешком переспрашивает Свити. – Да он старый и ленивый, – махнув рукой, говорю я. – Он безобидный. А вот русалок лучше не злить, но они редко показываются на поверхности. – Тут живут русалки? – удивленно спрашивает Марк. – Тут много кто живет, русалки в том числе. Отец Алекса Крама, кстати, встречался с ними, когда сам участвовал в Турнире. Еще мой отец и мама Доминик. Доминик – моя кузина и подруга Свити из МАЛа, – добавляю я, обращаясь к Марку. – Из Шармбаттона? – уточняет он. – Да, – я киваю. – Свити много тебе рассказывала о лагере? – Не очень. В основном про то, как там лучше, чем в Дурмстранге, – он шутливо тыкает Свити в бок, и она возмущенно поднимает брови. – Там солнце, море и вкусная еда, а у нас промозглые коридоры и каша на завтрак! Внезапно мне в голову приходит лучшая из моих идей. – Я знаю, чем мы займемся, пока Марк будет на поле! – возбужденно говорю я. – И чем же? – он поднимает бровь. – Это секрет, – я загадочно улыбаюсь. – Но не переживай: верну ее в целости и сохранности. Разве что с новой претензией к Дурмстрангу... В любом случае. Как вы начали встречаться? Я так и не знаю эту историю! Они переглядываются, как будто телепатически договариваются, что мне сказать. – На самом деле там не было никакой интересной истории, – пожимает плечами Свити. – Все уже давно к этому шло. Потом я заболела, Марк принес ужин мне в комнату... Тогда все и закрутилось. – Я рада, что у тебя такой заботливый парень, Свити, – говорю я одобрительно и поворачиваюсь к Марку: – Продолжай в том же духе. Мы останавливаемся на берегу. Из-за пасмурной погоды озеро сегодня оправдывает свое название, напоминая огромное черное зеркало. По глади проходит рябь от ветра, и это единственное видимое движение. – Никого нет, – разочарованно говорю я. – Жаль. Я так хотела, чтобы вы посмотрели. – Не расстраивайся, – говорит Свити. – У нас тоже есть русалки и кальмары. Мы видим их, когда плывем в школу и обратно. – Точно. Все время забываю, что у вас есть огромный волшебный корабль, – протягиваю я с завистью. – Такого нет ни у нас, ни в МАЛе. А долго вы на нем плывете? – Нам нельзя говорить, – отвечает Марк строго, но в его голосе звучат извиняющиеся нотки. – Мы не должны рассказывать никаких деталей, которые могут помочь посторонним найти нас. – Ого, – хмыкаю я. – Значит, у вас Чемпионата школ по квиддичу можно не ждать? – К сожалению, нет. – Может, когда-нибудь это и изменится. А пока я рада, что вы приехали в Хогвартс. Пойдемте. Проводим Марка на поле, а потом у нас, Свити, особые планы. – Боюсь представить. – Уверяю, тебе понравится. *** – О-бал-деть, – говорит Свити, широко раскрытыми глазами осматривая Ванную старост. – У вас серьезно джакузи посреди школы? – Да, – самодовольно отвечаю я, будто это лично моя заслуга. – Этой комнатой могут пользоваться только старосты и капитаны команд. – И это лучшее в новой должности Лили, – говорит Алиша, уже начав расстегивать пуговицы рубашки. – Я взяла тебе купальник, можешь переодеться там, – я достаю лишний купальник, который привезла на всякий случай, и отдаю ей. Свити уходит, и я сама стягиваю с себя форму, залезаю в теплую воду и включаю свои любимые краны – с розовыми и фиолетовыми пузырями, пахнущей морем, густой пеной и душистыми маслами. – У меня такое ощущение, что я приехала на курорт, а не в школу, – говорит Свити, возвращаясь. – Согласна обменять на это наш волшебный корабль. – Заманчиво, но все же нет, – хмыкаю я. Свити погружается в воду, ложится спиной на бортик и протяжно выдыхает. – Это потрясающе... – Не хватает только горячих парней, которые приносили бы нам коктейли, – соглашается Алиша. – Что ж ты не позвала Гордона? – прыскаю я. – Я разве виновата, что Ванная старост для девичников? И если звать Гордона, то и Мэтта. Его удар хватит, если он увидит тебя в купальнике. Или на то и расчет? – хитро спрашивает она. – Кто такой Мэтт? – интересуется Свити. – Никто, – торопливо отвечаю я, угрожающе посмотрев на Алишу. – Наш однокурсник. – Ну ладно, – просто отвечает она, не требуя подробностей, и устраивается поудобнее. – Боже... Я не вылезу отсюда никогда. – Супер! – воодушевляюсь я. – Твой препод тебя не найдет, потому что не знает пароль, и дурмстранговцам придется уехать без тебя. А ты останешься в Хогвартсе. Идеальный план. Будешь жить у нас в комнате. Да, Алиша? – А есть другие варианты? – лениво спрашивает она, приоткрывая глаз, и я брызгаю в нее водой. – Понятно, нет. – После такой роскоши точно не хочется ни в какой Дурмстранг, – говорит Свити, болтая ногами в воде. – А как же темные искусства и смертельные проклятия? Не будешь по ним скучать? – спрашивает Алиша. – А я уже достаточно их выучила, – плечи Свити на секунду показываются из-под воды. – Мне хватит. Алиша фыркает, разворачивается и, оттолкнувшись ногами от бортика, стремительно уплывает на другой кран бассейна. Я провожаю ее неодобрительным взглядом. Я понимаю, что ей не нравится, сколько времени я уделяю Свити, но всего два дня можно и потерпеть. – Не обращай на нее внимания. – Ага. Кажется, ее и правда не волнуют попытки Алиши уколоть ее. Свити выглядит такой расслабленной, как будто может снова уснуть в любой момент, и я молча слежу за тем, чтобы она не ушла под воду. *** Ажиотаж в коридорах превосходит даже преддверие Рождественского бала, хотя танцы в честь гостей продлятся всего лишь до одиннадцати, чтобы команды успели выспаться перед матчем. Но, видимо, присутствие иностранных студентов придает мероприятию пикантности. Все студенты, начиная с допущенных третьекурсников, воспользовались шансом приодеться раньше времени, поэтому вокруг все пестрит блестками и яркими цветами. Сами дурмстранговцы выглядят очень сдержанно, и даже у Свити оказалось с собой только соответствующее их дресс-коду строгое платье, но я одолжила ей свое. Алиша продолжает на меня дуться, так что в Большой зал мы идем втроем – я и Свити с Марком. Когда мы проходим мимо узкого коридора, мой взгляд зацепляется за стоящий там знакомый силуэт. – Я найду вас в зале, – говорю я Свити на ухо. Она понимающе кивает, и я, оглянувшись по сторонам, проскальзываю в коридор. Скорпиус – бесконечно притягательный в своей черной рубашке – хватает меня за руку, затаскивает в нишу за гобеленом и целует, сжимая меня между холодной стеной и своим горячим телом. Его руки проходятся по моим плечам, успевшим замерзнуть без рукавов, и по ним пробегает новая волна совершенно других мурашек. – Ты такая красивая, – шепчет он, почти не отрываясь от моих губ. – Жаль, что я не смогу танцевать с тобой там сегодня. – Да, – вздыхаю я. – Но в следующий раз... – В следующий раз я буду танцевать только с тобой, – обещает он. – Хвала тому, кто придумал Хэллоуинский маскарад. – Маскарад? – переспрашиваю я. Холод, который я на мгновение перестала чувствовать, заставляет меня поежиться. – Но к Хэллоуину нам не нужен будет маскарад, чтобы танцевать вместе. Ведь так? Скорпиус смотрит на меня затуманенным взглядом, как будто пытается понять, о чем мы вообще говорим. Моргнув, он кивает. – Да, – говорит он и снова завлекает меня в поцелуй. – Конечно. Я поддаюсь, но стараюсь удержать в голове мысль, что в коридорах сейчас почти вся школа и кто-то может обнаружить нас в любой момент. Когда несколько секунд, на которые я сама себе позволила расслабиться, истекают, я собираю волю в кулак и отталкиваю Скорпиуса. – Там все уже началось, – говорю я, тяжело дыша. – Надо идти. – Да, – кивает он. – Увидимся завтра перед матчем? – Конечно, – заверяю я. – Может быть, даже получишь поцелуй на удачу. – Может быть? – Посмотрим на твое поведение, – смеюсь я и, поцеловав его в щеку, выхожу из-за гобелена первая. К счастью, рядом никого не оказывается. Вернувшись в основной коридор, я дохожу до первого женского туалета, чтобы проверить внешний вид, и ужасаюсь. Помада размазалась так, что мне приходится потереть губы с мылом, чтобы очистить кожу. Я роюсь в сумочке в поисках замены и первым нахожу светлый блеск. В какой-то степени это даже лучше, учитывая, что яркая помада теперь долго не держится. Я начинаю наносить его на губы, когда дверь одной из кабинок открывается. Я едва не роняю блеск, когда вижу в зеркале Аделу. В одно мгновение от прежнего возбуждения не остается и следа, а на его место приходит тошнота. Пять минут назад я целовалась с ее женихом за ближайшим углом, а она по-прежнему ничего не знает. Я смотрю только на свое лицо, чтобы не встретиться с ней взглядом, и никак не реагирую, когда она подходит к раковинам. – Привет, – говорит она, включая воду. – Лили, верно? Мы познакомились в поезде. – Да, – я пытаюсь растянуть губы в улыбке, но получается гримаса. – Привет, Адела. И хорошего вечера. Я запихиваю кисточку блеска в тюбик и закручиваю его уже на пути к двери. – Подожди, пожалуйста. Я чертыхаюсь про себя, но останавливаюсь. Будет же подозрительно, если я проигнорирую ее и убегу? – Что такое? – Мне говорили, что я могу обратиться к любой старосте, если мне понадобится помощь. Надеюсь, тебя это не затруднит. – Конечно, – я киваю. – Я не знаю, как проходят квиддичные матчи, – говорит она. – Где трибуны, откуда лучше видно и как уместно поддерживать команду. Скорпиус завтра играет, поэтому он не сможет пойти со мной. Может, ты составишь мне компанию? Ее вопрос приводит меня в ступор. Я не могу понять, подозревает она меня или действительно просит как первую попавшуюся старосту, и мне сложно нашарить в голове хоть какой-то ответ. – Почему ты просишь именно меня? – вырывается у меня прежде, чем я успеваю себя остановить. Адела серьезно смотрит на меня. – Буду откровенной: я думаю, наше знакомство началось неудачно, не говоря уже о скандале с твоим старшим братом. Но ты еще и сестра Ала, а он – близкий друг Скорпиуса. Это значит, что даже после школы мы будем много времени проводить вместе. Мы можем начать сейчас. Мне не помешает подруга, а ты сможешь больше общаться с братом. Мне становится невыносимо мерзко. Скорпиус изменяет Аделе, изменяет со мной, а она разве что не прислала мне перевязанное ленточкой приглашение в дружбу. Я думала, что вся эта нездоровая ситуация не может стать еще более отвратительной, но как же я ошибалась. – Извини, – выдавливаю я. – Но из Дурмстранга приехала моя подруга, и я обещала провести день с ней. – О. Я не готова услышать больше ни слова из уст Аделы и буквально вылетаю за дверь, стараясь отдалиться от нее как можно быстрее. Забежав за угол, я останавливаюсь, надеясь, что Адела не пойдет меня искать, а отправится в зал. Меня лихорадит, и я прислоняюсь всем телом к каменной стене. Встреча с Аделой как будто стерла последние остатки того очарования и трепета, которые вызывали у меня эти тайные отношения. Я не понимаю, как это не произошло раньше, потому что это ужасно. Я страдала и убивалась от страха, что мы со Скорпиусом не можем быть вместе, но как я могла терпеть такое? Как я на это пошла? Как я согласилась стать чьим-то маленьким грязным секретом? Я больше так не могу. Я добираюсь до зала как будто в полусне. Все танцуют и веселятся, не имея ни малейшего понятия о том, что только что произошло, и только я чувствую себя так, словно весь мир рухнул прямо передо мной. Я скольжу взглядам по беспечным лицам, пытаясь найти одно. Сначала я вижу Мелани и уже после сталкиваюсь глазами со Скорпиусом. Он смотрит на меня с беспокойством. Не представляю, как выглядит мое лицо, но явно не так, как десять минут назад. Я указываю подбородком на двери и выхожу, не дождавшись ответной реакции. Стук моих каблуков гулким эхом разносится по пустому коридору, но я различаю звук следующих за мной шагов. – Лили, в чем дело? – взволнованно спрашивает Скорпиус, нагоняя меня на достаточном расстоянии от зала. – Что случилось? – Я так больше не могу, – выпаливаю я на одном дыхании. Мне жарко и холодно одновременно, а мое тело бьет крупная дрожь. – Что не можешь? Тебе плохо? – Конечно, мне плохо! – огрызаюсь я. – Ты думаешь, мне нравится прятаться с тобой по углам, когда все, включая Аделу, уверены, что ты женишься на ней? Лицо Скорпиуса вытягивается, когда он понимает, в какую сторону идет разговор. – Лили, что произошло за эти несколько минут?.. – Адела. Адела произошла. Она пытается подружиться со мной, Скорпиус! Потому что наши семьи будут много общаться, когда вы поженитесь. Неужели... Боже, неужели тебе наплевать на то, что она все еще в это верит? – Конечно, нет, – говорит он. – Я знаю, что поступаю ужасно и с ней, и с тобой, но это сложная ситуация... – Да. Она стала слишком сложной для меня. Поэтому с меня хватит. – Лили, – он сглатывает. – Лили, пожалуйста. Мне нужно еще немного... – Чего немного? Времени? Шансов? Моих нервов? – мой голос срывается на сиплый крик, но я уже не могу беспокоиться о том, кто нас может услышать. – Я и так дала тебе больше, чем любой психически здоровый и уважающий себя человек! – Лили, я знаю, знаю, – Скорпиус пытается обхватить ладонями мое лицо, но я уворачиваюсь. – Я скоро со всем разберусь, обещаю. Ты же знаешь, что я хочу быть только с тобой. Я люблю тебя. Это худшее, что он мог сказать. – Да пошел ты нахрен со своей любовью! – я толкаю его со всей злостью, которая меня обуревает. – Ты говоришь это, когда хочешь меня удержать, но это пустые слова! Ни один твой поступок не показал, что ты меня хотя бы ценишь – не то что любишь. Единственное, что ты сделал, – это превратил меня в бесхребетную наивную дуру! «Пока у Скорпиуса есть ты – он счастлив, и помолвка не так давит на него», – проносятся в моей голове случайно брошенные слова Мелани. Я вскидываю голову. – Если хочешь доказать, что любишь меня, – расскажи все Аделе. Тогда я поверю. А до этого не приближайся ко мне. Смотреть на его лицо ужасно больно. Я не хочу, чтобы он страдал. Но страдать одна за всех я больше не могу. Я ухожу, ни разу не обернувшись.