Дурдом имени Джин Грей

«Дурдом имени Джин Грей» — именно такая надпись появилась на фасаде вскоре после оставления сей гостеприимной к юным и не очень (кивок на престарелого Ртуть) мутантам обители её первым и казавшимся бессменным директором. Вандалы, очевидно, использовали непростую краску, а потому надпись весьма криповато светилась в темноте, нагоняя тоску и на без того мрачного директора Маккоя. Он знал, что управлять школой будет непросто. На то и сделан был расчет — загрузить себя работой так, чтобы некогда было и думать о своей потере. Не учел Хэнк одного — здесь всё, решительно всё, от самой незначительной мелочи до выставленного в рамках самобичевания фото в рамке, напоминало о ней. Он сам загнал себя в ловушку, выбраться из которой было невозможно. Ответственность уже легла на его плечи, и сбросить её сейчас означало подвести их всех — и детей и взрослых, что им по-прежнему воспринимались как дети. Однако Скотту, Курту и Питеру пришлось повзрослеть. Школе нужны новые наставники — Чарльз ушёл, Рейвен мертва, а на самого Маккоя свалилось столько административной работы, что количество часов пришлось безжалостно урезать. Ах, если бы только это… Им ведь ещё, можно сказать, повезло. Школу и мутантов Магнето не тронули, а ведь, как бойко на них надели ошейники… У властей быстро менялось настроение, впрочем, до Джин им всё равно было далековато… А потому, покуда в небе вьётся эта пташка с приступами безумия, по разрушительной силе заткнувшая за пояс всё ядерное оружие вместе взятое, открыто притеснять мутантов просто опасно. Однако с высоты далеко не всё видно, а потому на них вовсю отыгрывались на не таких уж мелких мелочах. Не помогла и смена названия школы, дабы показать под чьим именно протекторатом находится данное заведение. Госкомиссия, прикрываясь заботой о юных мутантах (наконец-то вспомнили, что они тоже дети), плотно обложила Маккоя, найдя сотни нарушений и недочетов — мелких и не очень. Во-первых, изначально фамильный особняк семейства Ксавье не был предназначен для ведения в нем образовательной деятельности. Узкие коридоры, лестницы, отсутствие рекриаций — всё это вызвало нарекания пожарной безопасности. Маленькая, нетиповая кухня, отсутствие профильных работников и антисанитария (дети поочереди дежурили, следя за порядком не самым должны образом) — привели в ужас Санэпидемстанцию. Учебные программы и планы оказались по десять лет, как устаревшему ФГОСу, отсутствие же даже элементарного (молчу про профильное) средне специального образования у всего преподавательского состава, кроме самого Хэнка, и вовсе приостанавливало полученную лицензию на ведение образовательной деятельности. «Без телепатии не обошлось», — обреченно думал Маккой, вспоминая то, как легко и играюче раньше Чарльз получал всё, что нужно — и аккредитацию и заключения, так что никто ни разу их толком не инспектировал… Сейчас же придирались буквально ко всему, точнее, Хэнку так казалось. От всей этой бумажной волокиты он практически забыл, когда последний раз был не синим… Доведенный до крайности директор полностью оправдывал свое прозвище Зверь, утробно рыча из-за кипы документов, когда его тихонько кто-то окликал. Исключительно из-за страха перед Джин им дали отсрочку — полгода. Полгода на то, чтобы все исправить. Хэнк старался изо всех сил — провел ремонт, нанял тех. персонал, оплатил заочное обучение «преподавателям» и тут… деньги закончились. Вот так просто. Взяли и закончились. Фонд Ксавье оказался не бездонным. Сразу стало понятно поведение Чарльза в последние десять лет, когда Люди Икс, всячески выслуживались перед Правительством, которое, оказывается, давным-давно их субсидировало! Оставшихся средств фонда хватало лишь чтобы едва-едва просуществовать три месяца… И то если не платить ребятам-преподавателям зарплату, дальше — уже будет не на что оплачивать питание. Школа Ксавье содержала на полном пансионе детей, в большинстве своем оставшихся без попечения родителей. Речи о том, чтобы сделать обучение платным — не шло. Научных грантов Маккой давно уже не получал, а потому… Денег не было. Потому пришлось идти на поклон к Президенту, деликатно намекать на парящую в небесах птичку и делать всё то, в чем он сам совсем недавно обвинял Чарльза. Бюджет им выделили, но не такой солидный, как Ксавье. В результате пришлось затянуть пояса, а именно ограничить детям сладости и стипендии. Оставшиеся без карманных средств подростки взбунтовались. Потому в школе то и дело пробегал ураган, прорывало трубу и ломались парты… Однако и это было не всё. Необходимо было разработать новую систему поиска новых учеников. Раньше это, как и многое другое, брал на себя Чарльз; сейчас телепата, способного использовать Церебро, в школе не было. А первый класс был едва-едва укомплектован на треть норматива, присланного Госкомиссией. Своими силами они не справлялись. Пришлось начать сотрудничество в этом вопросе со спецслужбами, чем тут же было подорвано доверие со стороны мутантов. Ученики теперь едва ли не с позором ссылались в их школу, потому и сами дети были не в восторге. И вид слегка озверевшего Хэнка действовал на детскую психику куда менее успокоительно, чем добряк-профессор Чарльз, которому порой было достаточно одного взгляда прекрасных синих глаз и никакой телепатии. Директор Маккой ещё раз вздохнул, покосился на надпись и отправился за растворителем. А завтра снова тяжелый день, да ещё и одиннадцатая по счету экономка со скандалом уволилась. И ладно, еда, что они сухпайки не ели... техперсонал состоял, в основном, из людей. Не хотели мутанты к ним на работу идти, зарплата небольшая, дети — вредные, а у Магнето хорошо, птички поют… А людям Правительство само доплачивало за вредность. И шпионаж. И с каждым новым человеком слухов о мутантах становилось всё больше… Не очень хороших, что вредило и без того подорванному имиджу школы. Методы частичного подтирания памяти уже не казались Хэнку такими плохими. Во всяком случае увольнений было бы меньше, забывай они хоть часть детских «шуточек», авторами которых зачастую были вовсе и не ученики, а не будем показывать пальцем на Ртуть. К слову об «учителях», Маккою рано было мечтать о коротком и наполненном кошмарами сне. Нужно было ещё помочь этим обормотам с заданиями по заочке… Сами те, увы, не справлялись. Определенно, Чарльза нужно было возвращать. И чем скорее, тем лучше. Однако его гордость пока не позволяла заняться этим самому. Зато можно было отправить к нему ребят. Пусть проведают, а заодно расскажут, как здесь идут дела. Не может быть, чтобы Ксавье после такого не примчался. Хэнк, конечно, много лишнего ему наговорил, но ведь нельзя просто так взять и отказаться от дела всей своей жизни.

***

Франция Делом всей своей жизни Чарльз считал генетику, но последние лет двадцать ему было откровенно не до научных изысканий. Теперь это можно было исправить. Тем более, что все свои средства он оставил другому делу своей жизни. И благо генетика сейчас была, как никогда актуальна, на жизнь профессору вполне хватало. Да и студенты в университете были слушателями куда более покладистыми. И толку с этой его деятельности, возможно, было даже больше. Ведь теперь он мог непосредственно прививать терпимость к мутантам. Студенты от читающего мысли Профессора первое время были не в восторге. Однако вскоре они поняли, что на экзамене можно даже и не отвечать — Ксавье и так знал, кто на что горазд. Однако хитроумные шпаргалки его вовсе не раздражали, а, казалось, напоминали родную школу. Пересдачи назначались, но валил проф редко. Предмет давал хорошо, но ещё лучше рассказывал истории о мутантах. Потому вскоре к нему прониклись. В общем, его жизнь потихоньку налаживалась, когда их с Эриком очередную партию бесцеремонно прервали — Питер и Курт. Чарльз догадывался по чью душу эти двое явились, а потому… — Питер — твой сын, балда, — использовал тогда свой последний козырь Чарльз, прочувствовавший вольную жизнь и не желавший с ней, по крайней мере сейчас, расставаться; и быстренько зашуршал колесами, пока обретшие друг друга Леншерры не отмерли и не прибили его… Старший — за то, что Ксавье знал и молчал; младший, наоборот, за то, что не смолчал. Курт, видимо, также не горел желанием непосредственно присутствовать при разрешении сей безнадежно затянувшейся семейной драмы, а потому дематериализовался, чтобы затем занять стратегическое положение на крыше соседнего дома, где было относительно безопасно. Молча ему позавидовав (ибо любопытно), Чарльз заколесил с утроенной силой, не без сожаления намереваясь, как можно скорее, покинуть гостеприимную Францию. Пусть на этот раз разбираются сами. Он и без того слишком долго жил чужими жизнями. Настало время заняться своей. И навестить, наконец, агента МакТаггерт.