Стена

Вирт возвращается в привычный для него мир, и мир этот кажется теперь ему диким, странным и больным. Вирта пугают прежде такие понятные и простые люди с их манерой речи. Ему неясны их странные мотивы и страхи, кажется неправильной модель поведения, настораживают слова. Вирт сходит с ума. Здесь все неправильно, изломано и странно. Здесь вместо уютных маленьких деревянных домиков и запаха сена серые одинаковые грубые массивные дома, вместо добродушных тетушек в тяжелых платьях с грязными передниками дурные особы с неприятной манерой разговаривать. Люди здесь не боятся Зверя, они боятся потерять работу, или остаться без денег. Это заставляет съеживаться в комочек где-то в глубине своего сознания. Здесь птицы не разговаривают. Дни Вирта теперь похожи один на другой. Утро, школа, дом, а по ночам — неразборчивые записи в дневнике и сны. Такие цветные, теплые и манящие. В них над старой мельницей кружит стайка сиалий. Вирт просыпается с мокрыми дорожками на щеках, чувствуя, как крепкие сухие ветви Эдельвуда тугими узлами опутывают конечности, проникая по венам глубже. Вирт ждет. *** Беатрис не может дышать. Мир, такой привычный и родной прежде, теперь кажется пустым и фальшивым. Почему это происходит после исчезновения незнакомца, которого она всем сердцем мечтала вышвырнуть из своего мирка, она не понимает. Или только делает вид, что не может понять. Ей противно теперь все: шорох опавших листьев под ногами, манера матушки называть еду грязью, назойливые братья и ножницы с лезвиями в виде журавля, лежащие теперь в ящике ее прикроватной тумбы. Беатрис мечтает проснуться однажды и вновь увидеть вместо бледных испещренных веснушками рук с длинными тонкими пальцами крылья, отливающие синевой. Так хоть можно улететь, взмыть в небо, подальше от всего этого, такого сухого и ненастоящего. Беатрис хочется кричать до хрипа и боли в груди. Только это ничего не изменит. *** Психолог устало зажимает пальцами переносицу и качает головой. Этот жест не предвещает ничего хорошего, и мать Вирта вытирает платком влажные глаза. Вирт смотрит в выбеленный потолок и видит в этой белизне заснеженный лес Неизведанного. Психолог говрит о том, что Вирт переживает что-то вроде посттравматического синдрома, что необходимо назначить лечение, и что это абсолютно нормально — чувствовать себя подобным образом после смерти родного человека. Вирт не слушает. Он знает, где Грег. И завидует. Врач всучивает матери Вирта лекарство и отправляет домой, бросив вдогонку, что стоит избавиться от всего, что может служить напоминанием о произошедшем. Вирт отрешенно кивает и поправляет на голове красный колпак. *** Грегори иногда ходит к Беатрис в гости, тем самым немного скрашивая ее одиночество. Он берет с собой Джейсона Фандерберкера, и они вместе наряжают его в красный бумажный колпак и темно-синий фетровый плащ, которые Беатрис смастерила сама. Она утирает слезы и говорит, что если у Грега получилось остаться, то Вирт обязательно сможет снова попасть в Неизведанное. Беатрис каждый день ходит к пруду, вглядываясь в его черную гладь в надежде увидеть что-то, нет, кого-то, кто смог бы прогнать это ломающее чувство пустоты. Но не видит. Беатрис подолгу ходит по Неизведанному, вглядываясь в очертания Эдельвудских деревьев. А вдруг повезет? Она заходит в таверну, посещает школу, гуляет по Постфилду. Но нигде не мелькает ничего даже отдаленно похожего на синий плащ. Разочарованная, она идет домой. По ночам Беатрис плачет в подушку и думает, есть ли путь в другую сторону, и возможно ли попасть за садовую ограду из Неизведанного туда, где сейчас Вирт. *** Их спасением становятся сны. Поначалу размытые, похожие на игру света, с каждым разом все более четкие и осмысленные. И регулярными. Вирт и Беатрис видят во сне стену. Это кажется безумием, но не в безумие ли превратилась их жизнь? Когда делишь сны с кем-то, живущем в другом мире, остальное не кажется таким уж и странным. Вирт знает, что делать. Он становится спокойнее, безразличнее ко всему. Ему больше не нужно посещать психолога. Он снова здоровается с отпускающими колкости одноклассниками, улыбается матери, и даже пытается играть на кларнете. Вирт ждет следующего Хэллоуина. Беатрис расцветает и отвечает на шутки братьев. Смеется, когда матушка в очередной раз называет грязью еду. Гуляет с Грегом и закапывает его в сухие листья. Беатрис все обдумала. Она точно знает, что это произойдет. Они вынесли достаточно. *** Вирт четко и ясно понимает, что он готов. Комната приведена в идеальный порядок, на кровати лежит записка для мамы. Вирт уверен, она поймет. Рядом с запиской лежит свитер медового цвета. Раньше он нравился своему обладателю, но сейчас нужно показаться в лучшем своем наряде. Вирт выходит из дома, застегнув на ходу тяжелые пуговицы на синем плаще. Беатрис выскакивает на крыльцо и убегает, не потрудившись даже закрыть за собой дверь. За это она обязательно получит от матушки, ну и пусть. В этот раз это не имеет значения. Холодный ветер проникает под легкую ткань голубого платья, но Беатрис не замечает этого. Она лишь чувствует, как у нее вновь вырастают крылья. Вирт идет по главной кладбищенской аллее, не обращая внимания на группы подростков, пришедших сюда за острыми ощущениями. Его взгляд прикован к заросшей каменной стене в конце аллеи. Она его конечная цель. Вирт подходит вплотную. С этой стороны стена выглядит безопасной. Беатрис не знает, что ждет ее там, по ту сторону изгороди, но она точно знает, что найдет Вирта и вытащит его оттуда. Вирт знает, что стоит ему перелезть стену, он снова окажется в Неизведанном. Там, где Грег. Там, где Беатрис. Беатрис делает глубокий вдох и ставит ногу на один из выступающих камней. Вирт цепляется холодными пальцами за булыжники. Они сталкиваются там, на вершине стены, шириной в какой-то жалкий метр. Вирт едва не сбивает Беатрис с ног, но вовремя успеват схватить ее за холодное запястье. С минуту они молча смотрят друг на друга. — Здравствуй, Вирт. — Здравствуй, Беатрис. Она утирает слезы и улыбается. — Я не хочу падать. Во всяком случае, я не хочу падать без тебя. Беатрис обхватывает Вирта за талию и свободно падает спиной со стены, увлекая его с собой за садовую ограду. И Вирт определенно не против.