Непобедимая сила русского духа

- И что же это за времена-то такие, что художник воевать пошёл? - Слава Богу, не те, в которые художник начал войну, - грустно ухмыльнувшись, отозвался Тимур, когда с ним рядом сел мужчина, - я думал, мои данные хорошо охраняются. - Возможно, то, что действительно стоит прятать, хранится в более надёжном месте. Меня, кстати, Максим зовут. - Тимур, - сказал Тимур, пожав протянутую ему ладонь, запоздало понимая, что тот, кто в курсе про художку, наверняка и имя его знает. - Несказанно рад, что не один здесь из России, - пожимает всем руки немолодой, уже седеющий, мужчина, - хоть будет, с кем на родном языке поговорить. - Стесняетесь? - вежливо предположил Тимур, сам изучающий английский не так давно и не успевший избавиться от кошмарно смешного акцента. - Есть немного.       Английский тут не только для них неродной, тут были бойцы и из GIGN, и из немецкого GSG 9, пока неясно было, испытывают ли они какие-либо трудности.       Русский язык, даже для не особо разговорчивого Шухрата, был чем-то личным, интимным. Большая часть того, что на нём говорилось, оставалось между ними четырьмя, чего не понять и не отнять другим.       Ну, разве что всякие "Спасибо", "Пожалуйста", "Блять" да "На здоровье" и слова, примерно одинаково звучащие в остальных языках, могли быть поняты их иностранными коллегами. А всё остальное их, личное.       Такие же личные, как французский, немецкий, японский и другие языки, звучащие в общих гостиных, столовых и во время поездок до места назначения.       Ребятам из SAS и FBI приходилось тяжелее всего, их язык понимали все, что лишало их возможности говорить на личные темы в голос, а не шёпотом.       И их было жаль. В такие моменты начинаешь ценить то, чему раньше не придавал значения. - ...очень уж я рад, что наш доктор - француз. А не немец, - как-то за ужином заметил то самый, самый немолодой из них, Александр. - Хм, не настолько ты стар, чтобы иметь зуб на немецких докторов, - включился в разговор Шухрат, до этого просто внимательно их слушавший. - Я - да. Но мои отец и дед.       У каждого из них есть немного личного времени и немного личного пространства, и то, и другое сводится к кровати. Но не всегда.       Александр, чьё хобби, было сложно реализовать вдали от дома, читал книги, лёжа или сидя на кровати. Шухрат тоже читал или писал что-то в тетради, но это только пока его кто-то видел, чем он занимался в остальное время, никто толком не знал.       А вот увлечения Тимура и Максима требовали больше пространства. И оно у них было.       Глазков, хоть и не носил с собой полной палитры и мольберта, рисовал, сидя за столом в самой освещённой части их временного жилья, на альбомных или тетрадных листах, которыми с ним делился Шухрат.       Другой стол, обычно в где-нибудь в подвале, под жёстким светом настольных ламп, занимал Максим, так как там были всевозможные инструменты .       Там можно было починить или почистить оружие, но, безусловно, больше всего времени там проводили те, кто оружие создавал. Максим был одним из этих людей. Француженка Твитч часто составляла ему компанию, и там уж не до языкового барьера было - у технарей свой язык.       Прозвища.       Всем надо было придумать себе прозвища. Имена тут особо никто не запоминал, проще уж было некультурно пальцем указать. Да и имена разные бывают, взять того же Шухрата.       Теперь он для всех стал Фьюзом. В отличие от него, остальные спецназовцы решили сохранить национальный колорит: Глаз, Капкан и Тачанка. - А для них это не слишком сложно будет? - Если для них это будет сложно, то меня всегда можно звать Саша. - Не такой уж у тебя и железный глаз, Глаз, - как-то ехидно и насмешливо подметил Шухрат, оставшись с Тимуром наедине. - А? - Твоё имя. Оно означает "железный".       Фьюз садится напротив, а он из вежливости переворачивает лист, на котором рисовал, и кладёт рядом карандаш, дико заточенный, остро-остро. - Если хочешь что-нибудь сказать по этому поводу, то говори, я не из обидчивых. - Просто хотел спросить, что тогда произошло? - Извини, очень не люблю говорить об этом. - Ну, у всех нас есть нелюбимые истории. Если хочешь, я расскажу свою.       Если бы Тимур согласился, это было бы честным обменом, но эту историю он, на всякий случай, оставил для другого человека. - Красиво, - сказал Максим, глядя Глазу в глаза. В глаз, - правда, красиво.       Тимур всё на этот счёт слышал, но что бы комплимент, такое было нечасто. То ли дело, профессиональная сфера деятельности. Но он не за этим разговор начал, кое-что его уже очень давно беспокоило. - Слушай. Ты в моё личное дело залез, а я в твоё... Мы квиты... Как там было, в Беслане? - В Беслане? - недоверчиво переспросил Максим. - В досье написано, ты был там. Я в тот год из-за этого в кадетский корпус и пошёл. Ночами не спал, ни одного репортажа старался не пропустить.       Максим молчит. Кажется, он вообще не собирается отвечать, но он просто ищет подходящие слова. А слово одно. - Страшно, Тим. Там было страшно.